Страницу и огонь, зерно и жернова,
Секиры острие и усеченный волос-
Бог охраняет все; особенно – слова
Прощенья и любви, как собственный свой голос....


И. Бродский
Иногда , прочитав то или иное литературное произведение, пробуешь примерить на себя тип автора, т. е. использовать на себе его «маски», подметить самоиронию, попробовать на ощупь мировоззренческие, эстетические, этические «позы» . Потому что автор зачастую может быть и наивным и мудрым одновременно, он легко меняет маски и позы, оставаясь при этом или блестящим мастером блестяще отточенных формул, или же просто автором- человеком, которому ничто человеческое не чуждо.
Я – Бог!
Не эта ли идея повела Заратустру проповедовать концепцию сверхчеловека, являющегося смыслом земли. Того, кто станет морем и счастьем одновременно, того, кто объявил ужасающую новость о добродетели, заключавшуюся в безумии воли.
Ведь Бог умер! И на смену всевидящему оку и всеслышащему уху пришел сверхчеловек, море , молния и безумие людское.
Оглянитесь, и тогда перед вами растелится « Пост- атомная зима. Впереди мгла, серая, как и все вокруг. Как будто жгут костры. Вокруг нет жизни, вокруг есть История... То здесь, то там грудами металлических костей лежат напоминания о былых Царях земли...»

На землю пришел другой Заратустра, другой сверхчеловек, не призывающий поверить, а призывающий посмотреть и увидеть вместе с ним. Может быть, только его глазами, автор не дает полифонию ракурсов: только один персонаж, только один взгляд, одно мнение. И мнение это страшно.
« Передо мной открылся заснеженный город. Точнее остатки города. Пустые пятиэтажные дома с темнеющими глазницами окон и полуобвалившимися стенами. .. черные обломки труб, похожих на пальцы, поднятые к небу. Они словно предупреждали человечество, указывая на небо...»

Потому что давно- давно обиженный Заратустра подумал о хаосе, о хаосе, как о состоянии закономерности. Заратустра уже тогда понял, что человек никогда больше не сможет родить танцующую звезду, так он слишком мал и тщедушен. И Земля стала маленькой, и по ней уже прыгает последний человек , делающий все маленьким, и род его неистребим, потому что последний человек проживет дольше всех.
« .. Передо мной стоял маленький солдатик с автоматом в руках. С автоматом, направленым на меня. .. Последний солдат Земли злобно смотрел на меня стеклянными глазами. Как же выжил? ...»
Ведь Заратустра слишком долго спал лишь для того, чтобы отрыть глаза и , оглядев с удивлением лес и тишину, заглянуть вовнутрь самого себя, чтобы познать, наконец, истину.
« Я знал, что тысячу лет назад этот Содом был уничтожен в страшных муках. Десятки ракет упали на него, принося смерть и страх, страх и смерть, убивая любую Надежду.... Миллиарды правителей не смогли ужиться в одном Доме и решили сжечь чужие комнаты.... Через мгновение Дома не стало, зато появилось Кладбище».

И нет страшен оказался путь по умершей земле, не так одинок был этот путь, это второе пришествие на выжженную плоть, как дик и нем оказался мир, который когда- то встретил его смехом и гонением.
Бог умер!- сказал Заратустра.
Я-Бог.