В психологии творчества рассматривается некий цикл создания нового. Автор собирает впечатления и обрывочные мысли, затем наделяет их зерном целостности – замыслом, идеей. Получается полуфабрикат из образов, которым теперь требуется реализация в некотором сюжете, в некоторой композиции и с некоторыми действующими лицами. Идёт этап кристаллизации полуфабриката, его структурирование и проработка. Далее результат можно записывать, используя все свои технические навыки. Если результат кажется неполноценным, то автор опять копит впечатления, объединяет их, накладывает поверх, кристаллизует, излагает, и так бегают циклы, пока не получится конечный результат.
Ошибочно придавать генеральное значение какому-то одному этапу творчества. Говорить: фантазия, идея – важны, а реализация – как Бог дал; неважно, как написано, главное – как хотелось написать. Литературу отличает целостность. Каждая деталь литературного произведения, по меньшей мере, не должна быть ущербной.
Здесь, к сожалению, мне не кажется, что автор с изложением справился. Попробую объяснить, почему.
Краткость – сестра таланта. Это не значит, что не нужно излагать большие явления и писать объёмные произведения, которые не умещаются, скажем, в объёме одной странички. Ведь и Чехов исписал тома своими лаконичными рассказами, а, следовательно, не был совершенно краток. Это значит, что изложение должно быть обоснованным. Образам, словам должна быть причина, они должны быть объяснимы, – пусть даже на объяснение потребуется много сил. Без такого качества никогда не появились бы институты пушкиноведения, и не писали бы мы эссе и кандидатские по Мастеру и Маргарите.
В рассматриваемом произведении много воды. Водой, что непростительно, является даже первая фраза: «Ночь разлетелась по небу бесконечностью звезд». Вода и вычурная красивость.
Язык повествования в целом – плоский, шаблонный, лишённый эпитетов, красок, звучности, новизны. Посмотрим хотя бы на этот пример: «Завтра был (завтра был? – прим. рец.) Великий день для меня. Очень важный экзамен в моей жизни – первый день практики в психиатрической лечебнице. Я связывал с ним много надежд, перелопатил столько литературы, хотел потрясти медицину новым открытием, чувствовал в себе силы бороться с затуманенным рассудком и спасать людей от безумия».
Перед каждым абзацем, перед каждым предложением возникает ощущение, что автор приготовляется: ну, а теперь я вам скажу то-то и то-то. И говорит именно то, что думает, напропалую, напрямую, не давая читателю даже шанса иметь собственные представления.
«несчастного агнца», «Двадцатичетырехлетняя дочка обеспеченного папочки-промышленника, ее болезнь протекала в спокойной форме, но отец предпочитал держать ее здесь, чтобы не портить свой имидж», «На этой работе платят бешеные деньги, я принимаю все меры предосторожности и со мной не должно ничего случиться» – торжество литературности и изысканной речи. Кажется, что мы читаем фрагменты из тем по английскому языку, которые школьники зубрят в девятом классе.
Мы видим в произведении трёх героев. Их можно назвать просто: мужчина и две женщины. Их роли определяются их полом. Вот что говорит главный герой, мужчина:
«-- Ну да, - я ответил несколько раздраженно – стоило будить меня ради таких глупых вопросов. Успели бы еще познакомиться»
«-- Ты сказала, что я твой друг. Откуда ты это знаешь?»
«-- Хочешь сказать, я что-то ополовиненное и нереальное? – удивился я»
«-- Как это? Вот он я весь. Можешь верить мне, я же твой друг, помнишь?»
«-- Поиск главной истины? – удивился я»
И так далее. Главный герой задаёт наводящие вопросы, причём совершенно тупые. Женщины же, сходу и без колебаний, начинают философствовать, рассказывать то, что следует по сюжету. Складывается впечатление, что автор задумал именно это философствование. И придумал сюжет, героев, вопросы – только чтобы оное философствование изложить в форме действия, в форме притчи.
Потому кажется, что герой не существует как личность. Не существуют и женские персонажи, лишённые в описании сколь-нибудь ярких индивидуальных черт. Героиня Ярослава воспринимается скорее как модель, как несовершенная фантазия, с придыханиями излагающая идеи из первой лекции университетского курса социальной философии.
Когда главный герой очнулся от обморока, я впервые ощутил надежду, что рассказ может быть не безнадёжен. Она были тщетной. Появился мистический и бессмысленный частный детектив, конверты от главного врача, и самое обидное – детальное изложение сих фактов женским персонажем. Это большое искушение, рассказать всё-привсё. Но читать такое изложение скучно. Во всяком сильном произведении остаётся свобода для читательской мысли. Если читателю не дать пространства для размышлений, для сопереживаний, то он и не будет сопереживать, прочитав только буквы, и не будет размышлять о сюжете, событиях, идеях и их раскрытии после того, как перелистнёт последнюю страничку.
«-- Чтобы попасть туда, отпусти границы, навязанные чужим рассудком, построй иллюзорный мост из мыслей между сном и явью и попытайся пройти по нему. Я брошу тебе зов…» – Господи, прости нас грешных. Хочется сказать: как мило.
Вернувшись домой, главный герой занимается тем, чем он только и умеет заниматься – он плохо спит и бредит. В бреду видит женский персонаж – девочку, и персонаж сей опять излагает свою философскую позицию. Быть может, и нужно – писать философские статьи и эссе, а не плодить неживых героев? Эти герои похожи на капканы.
Концовка слабая, развязка невнятная, экспозиция плоская. Герои ненастоящие, диалоги выписаны из черновиков лектора пединститута. В конечном итоге, после прочтения и осознания текста, ощущение лабиринтов действительно появляется. Только лабиринтов слишком недостоверных, чтобы быть причастными к истине.
Человек регулярно думает одно и то же. Мысли цикличны, живут в круговороте, – с тем только допущением, что знание необратимо. И каждый следующий виток накладывается на предыдущие. Так и Ньютон – карлик на плечах гигантов. Так и автору следует, на мой взгляд, не останавливаться на первом формате кристаллизации, а накручивать в себе текст, оттачивать его. Заново продумывать идею, видеть в ней нюансы. Анализировать сюжет, синтезировать его заново, анализировать вновь, добиваясь естественности и гармонии.
То есть – над произведением необходимо работать. Так с бухты-барахты получается только у гениев, и то потому, что они непрерывно работают – в своём подсознании. И получаются сходу скорее миниатюры и стихи, здесь же – произведение вполне объёмное.
И наконец. Я призываю прочитать рецензию, но не принимать слишком близко к сердцу. Когда я читаю некоторых признанных классиков – особенно это касается ранних работ Рэя Брэдбери, Гарсии Маркеса и других – мне хочется высказать к их произведениям подобные претензии. Хотя авторов этих я очень люблю, особенно когда они пишут, уже набрав силу :)
Ничего личного. Рецензент – Алари.