«Желанья темных душ» - возникает два варианта развития сюжета: либо рассказ о живых с темными душами, либо о мертвых.
Но так, как рассказ – мистика, то речь пошла о мертвых в мире живых, то есть о переселении душ.
Сюжет основывается на рассказе священника, который занимался девочкой Марго, одержимой. Расследуя ее случай, он находит связь недуга с произошедшей аварией (как-то запоздало, кстати, раз авария так шокировала девочку и сломила ее). Священник (а это видимо и был священник, так как, кроме семинарии, креста на это ничего не указывает), в рассказе нет ни слова о молитве, догадывается, что в пациентку вселился не демон, а мертвый дух.
Во вступительной части описывается пациентка:
«Она лежала на кровати. Тонкие изцарапаные руки были широко расставлены и привязаны к спинке кровати. Сама она была в белой рубашке. Её тёмнорыжие волосы спутались и висели каким-то комом. Зелёные глаза смотрели из-подлобья с такой злостью и ненавистью, что в том, что говорил священник, нельзя было и сомневаться. Губы её были в крови, на зубах были тоже красные капельки»
Сомнение возникает на фразе «что в том, что говорил священник» (повтор «что») - тогда кто смотрел на девочку, кто описывал ее, если не главный герой, он же священник.
В этом отрывке многократно используется глагол «было», что уже снижает ценность описания, к тому же, здесь три орфографические ошибки.
«Священник тоже не был принят с распростёртыми объятьями. Завидев его в дверях, девочка завыла и начала скакать в кровати, отвечая визгом на каждое прикосновение священника» - возникает сомнение в компетенции священника. О каких объятиях, даже фигурально может идти речь, а потом о прикосновениях к пациентке – интересно, что он вообще с ней делал. Не хватает убедительных описаний, иначе можно слишком задуматься и додумать несусветное.
«Я зашел в комнату. Марго или это одичавшее существо спокойно проследило за мной» - вот здесь повествование переключается на первое лицо, я, рассказчика, наверное, священника, на что стоило указать.
«Она внимательно следила за моими движениями. Я разложил инструменты, вынул святую воду и крест» - какие инструменты – не только бы одержимой, но и обычному больному стало бы страшно.
«- Мне нравится, Олег... Знакомый?
Эти слова я услышал среди клокотания, вырывавшегося из её горла» - стоит обратить внимание на построение фразы. Даже речь преподносится как услышанная главным героем, а не самостоятельно. Девочка будто не жива. Почему не сказать: из ее клокочущего горла вырвались слова. И, соответственно, потом показать реакцию священника.
«Это мой первый процесс, поэтому по моему телу пробежали мурашки» - процесс – прямо как судебное разбирательство.
«В первый раз мне не удалось вытянуть из неё хоть одно слово, связанное с окружающей действительностью, и вообще она ничего не говорила, кроме этих загадочных слов, значение которых не давали мне покоя» - непонятен смысл фразы. Если она не говорила вообще, стоит ли говорить о каком-то первом разе. Кажется, что сеанс первый.
«Выйдя из комнаты, я увидел мать Марго, уже не молодую женщину жалкого вида» - какого вида – разве есть определенный вид жалких женщины?
«При этом в её глазах было столько надежды, что так и подтрунивали соврать» - кто или что подтрунивало? Подтрунивать – значит, шутить. Неуместное слово, какие тут шутки…
«Несчастной матери не было дела до того, что слова дочери не относились ни к чему её окружающему» - если дочь не говорила, то, конечно, это прогресс
«Она стала благодарить меня» и тут же «- Я так Вам благодарна! – Щебетала мать» - зачем повторять мысль в прямой речи?
«Весь вечер я обдумывал сказанные Марго слова. Прибегая ко многим фактам из её жизни, я не нашел никакой связи, тем более в её жизни не было ни одного Олега, даже тайного поклонника» - явно видно, что священник неопытен. Главного факта он не заметил, а должен был сразу. Если поклонник тайный, то он нем никто и знать не должен был.
«Меня это сильно озадачило. Эта девчонка была нетипичным случаем» - наверное, для молодого и начинающего священника все случаи были нетипичными. Хотя со стороны нельзя сказать, что имя, прозвучавшее из уст одержимой или сумасшедшей – нетипично или странно. Если сомнение вызывает развитие сюжета, а именно на предположении данной странности он строится, то и сам рассказ не вызывает доверия.
«Сдуру я ляпнул, что приду в четыре. Мне, конечно, хотелось ещё что-нибудь услышать от больной, но при вспоминании её звериных глаз, нечеловеческих замашек и жуткого голоса мне не хотелось оставаться с ней в одной комнате» - фразы сами по себе нормальны и понятны. Но вместе не сочетаются. Ведь время прихода не влияет на то, что священнику придется быть в комнате с больной, ведь это его долг.
«Этот зал был небольшой, но двух окон явно не хватает, тем более зал находился с менее освещаемой стороны» - лучше «не хватало», в прошедшем, чтобы согласовать с началом фразы
«От удивления открыл рот – Олег! Да ведь я знал Ташкевичей! Я учился с Олегом. Ольгу я не знал, я вообще не знал, что он женился. Неужели он решился на это, но откуда он узнал?» - в эпизоде священник узнает, что его одноклассник (или сокурсник) погиб. Наверное, не стоило проводить такой связи, раз учился герой главный в семинарии, значит, и Олег был бы связан с церковью, и не позволил бы себе заниматься магией. Но именно в таком случае Олег мог знать про ритуалы.
«Знаете, у меня такой характер, я могу оправдать любого человека, то есть я могу посмотреть на ситуацию с любой стороны» - заявление странновато – стал бы герой оправдывать человека, которого почти не помнит. Да, вот тут не прописано прошлое, связывающее героя с Олегом.
«Хотя я узнал, что именно овладело телом Марго, я не знал, что делать» - повтор знал/узнал; повтор «что»
«Рука занемела, я перестал её чувствовать, но мне казалось, что мою кисть сейчас разорвет» - казалось визуально, раз не чувствовалось – несогласованно
«На кровати в белой рубашке и звериным взглядом сидела девушка лет 25 с русыми волосами. Это была Ольга» - стоило бы указать, как герой узнал Ольгу – может, по фотографии.
«Ольга съехала в кровати и разлеглась» - съехала откуда? – плохо представляется
«Она прижалась ко мне. Наверно её распирало от благодарности» - девочку явно распирало от других чувств, ведь она пережила такой шок…
Итак, молодой священник решает провести ритуал, изгнать чужую душу из тела маленькой Марго. Он вычитывает почти колдовской рецепт – потому что тот связан с кровью, а кровь противоречит канонам экзорцистов (как понятно из текста. Интересно, подтверждены ли сведения).
Ритуал показан блекло, девушка только смеется и ненавистно смотрит, больше деталей нет.
Кульминация – когда священник видит призрака Олега связанным, а Ольгу – торжествующей. Становится ясно, что именно она задумала такой ритуал, сумела все организовать. Но опять же не хватает информации об Ольге, подозрений или догадок, даже описания ее внешности, чтобы такой поворот выглядел правдоподобно.
Остается множество вопросов о том, как Ольга сумела подгадать аварию и вовремя провернуть ритуал; почему Олег был связан, ведь души должны быть свободны в том мире.
События, составляющие сюжет, увязаны. Но ключевые и определяющие развязку, выглядят необоснованно. Все то же введение Ольги, как персонажа, чтобы передать желание мертвых душ. Все же Ольга продумывала ритуал, будучи живой, потому и определении «темных» присутствует нечто от ведьм.
Все же в рассказе стоило отталкиваться от случая, произошедшего с Марго. Подсказку в имени «Олега» стоило сделать сильнее, чтобы герой сразу вспомнил о погибшем знакомом или хотя бы знал, что тот погиб, занимаясь делом девочки.
Скелет у рассказа есть, но не хватает ярких деталей, образности. Например, для убедительности и эффекта стоило бы прописать ритуалы подробнее.
Либо сделать второстепенных персонажей особенными, либо убрать их вовсе. Например, мать девочки или того же Олега, как старого знакомого главного героя, пусть уж был посторонним, призраком вместе с Ольгой.
Подчистить текст от глагола «быть» и от частых местоимений.
Надеюсь, замечания и мысли пригодятся.