Тихо крошится мрамор под точными ударами резца, с легким шорохом, ложась на дощатый настил. Словно мука просыпалась. Но иссохшие руки все так же крепко сжимают долото, не позволяя ни на минуту расслабиться и передохнуть. Деревянный обруч с прикрепленной к нему свечей обхватил седую кудлатую голову. В приглушенном свете мрамор похож на топленое молоко, застывшее по прихоти некого кудесника.

Последние штрихи. Вокруг тишина, изредка нарушаемая стрекотанием кузнечиков или шелестом крыльев ночных бабочек.

Старик берет наждак и осторожно полирует покатые бока. Грациозный стан. Лишь бы успеть. Ведь только ранним утром в первых лучах восходящего солнца видна душа мрамора. Когда свет пронизывает его, делая почти прозрачным. И камень светиться матовым сиянием, как бы разговаривая с солнцем. А пока еще есть время. Над головой равнодушно горят звезды. Им не ведома душа камня.

С еле сдерживаемым восхищением скользнул рукой по фигуре. И почувствовал, как под ладонью начинает биться и пульсировать мраморное сердце. Как поверхность становиться шелковистой и теплой. На горизонте появилась голубоватая полоска рассвета. А значит, время еще есть. Старик последний раз прошелся тряпочкой по всей поверхности. Отошел, глядя с благоговением на уже законченную работу. Это была не просто статуя, не результат кропотливого труда, но плод любви, безраздельного слияния творца и камня. И только мрамор, самый лучший, белый мрамор, мог явить миру такое совершенство.

До рассвета оставались считанные минуты. До того момента, когда душа камня вырвется наружу. Он уже видел, как подрагивают каменные веки. Как наливаются золотистым светом суставы. Как кожа приобретает медовый оттенок. Нетерпеливо напряжена изящная фигура. Как жаждут свободы непослушные локоны.

Момент истины. Первый луч яркой вспышкой сверкнул на кончике витого рога, наполняя камень светом и даря новую жизнь, которая отныне будет вселять жизнь в сердца других. На восходе седьмого дня мир увидел мечту.