Ты лежишь рядом, такой смешной и милый, такой непохожий на того покорителя сердец, которым был вчера. На человека, который отдает на сцене всего себя, который так виртуозно играет на клавишах, что кажется, будто звуки текут из-под пальцев невидимой паутиной, очаровывая всех вокруг.

Сейчас ты спишь, а я любуюсь твоей первозданной красотой. С тебя хочется рисовать картины. Темные волосы разметались по подушке, как россыпь звезд на хрустале небосвода цвета индиго. На губах застыла легкая улыбка, веки слегка подрагивают – видимо, тебе снится что-то хорошее. Иногда твои губы начинают что-то шептать, и мне даже кажется, что я узнаю слова… Kerran vain haaveni nahda sain…* я слегка улыбаюсь…

Ты так крепко спишь, что тебя не хочется будить. Но несмелым движением руки я все же накидываю одеяло на твои хрупкие плечи. Ты вздрагиваешь, но не просыпаешься. Сквозь сон находишь мою ладонь и накрываешь ее своей. Я грустно смотрю на тебя и глажу твои тонкие пальцы.

Да, милый, ночь была чудесной.

Сейчас я буду просто молчать, и вдыхать запах твоих волос, и смотреть вместе с тобой сны о былых временах, когда каждая снежинка была живой. Я буду беречь твой сон, а ты будешь писать для меня новые песни.

А когда ты проснешься и откроешь глаза, я протяну тебе халат. Ты улыбнешься и скажешь: «Thanks.» И ты будешь такой уютный и домашний, что я не удержусь и взлохмачу тебе волосы, и мы засмеемся, как в былые времена.

Потом мы пойдем на кухню и будем пить утренний кофе, и разговаривать о твоих песнях. И я еще буду спотыкаться с моим английским, а ты будешь смеяться и поправлять. И мы будем смотреть в окно, на улицы Китее, и держаться за руки, и вспоминать.

И я буду говорить, что не могу заставить себя пойти в душ, потому что не хочу смывать с тела твой запах. И ты будешь называть меня малышкой, а я буду фыркать.

Но я так и не услышу: «Mina rakasta sinua…»**