То было давно. Так давно, что с трудом верится, но, тем не менее, это сущая правда. В те времена ещё правили грозные короли, любившие поиграть в войну с соседом-государем, искали приключения доблестные рыцари, доказывающие свою силу в поединках с врагом, и которых, казалось бы, в неприступных башнях, в заточении ждали капризные принцессы. Да, то было сказочное время, время каменных крепостей, хитрых волшебников, пугливых ведьм и величественных драконов. Но речь пойдёт не о них. У развалин замка, где с некоторых пор никто не жил, раскинулся пруд. В прежние времена, когда беда ещё не пришла в лице непрошеных чужеземных гостей, любой желающий мог любоваться красотой пруда. И жила в этом водоеме маленькая премаленькая рыбка. Она была так молода и так мала, что другие рыбы не сразу её замечали, а об уважении она могла только мечтать. Грустно, но не удалось увидеть рождение рыбки и её родителям. Правда, совсем по другим причинам. Чем ты меньше и слабее, тем больше тебя притесняют – таковыми были законы пруда: правда всегда на стороне сильнейшего, как глупо бы это не звучало. Каждая неблагодарная тварь желала полакомиться сочными икринками. Особенно в этом преуспела жадная щука. Но единственную икринку – самую крохотную – родителям удалось уберечь, и схоронить на дне, среди камней, от алчных взоров других рыб. К сожалению, любящих родителей судьба не уберегла от хищной особы, всё той же щуки. Маленькая рыбка родилась сиротой. Такое порой случается, когда кругом правит необузданная ярость, и каждый думает о сытости собственного желудка. Рыбка осталась одна, одна среди общей суеты и безразличия, и не было у неё ни родни, ни знакомых, ни друзей, ни, даже, имени. Удивительно, но маленькая рыбка не росла. Зато и в пище ей хватало самого малого: немного песчинок и кусочек водоросли. Маленькая рыбка была любопытна и, вместе с тем, осторожна. Некому было рассказывать и показывать, наполняющие водоем, как она думала, странности. Рыбка старалась узнать всё сама. И скоро, всеобщая толкотня и опасность, научили её ловкости. Любопытство помогло распознать угрозу, а осторожность – избегать её. Рыбка больше переживала о том, что никто не хотел дружить с “такой милюзгой”. На злые же высказывания она старалась не обращать внимания, и не теряла бодрости духа. Поразительно и замечательно, что она не озлобилась на весь мир. Это можно было считать подвигом. Маленькая рыбка любила передразнивать щуку, а потом убегать от неё, быстро лавируя между встречными рыбами, бросающимися в рассыпную при виде хищницы, и густыми водорослями. Громоздкая щука скоро уставала от погони и отставала от жертвы, а рыбка мчалась дальше и пряталась где-нибудь, на всякий случай, переждать и отдышаться, прежде чем опять отправляться в вольное плавание. Так случилось, что, в очередной раз от взбесившейся хищницы, она заплыла в гущу водорослей. И лишь притаилась, как услышала тихий скрипучий голос: «Замечательно! Какая красивая, необычная рыбка! Можно узнать, как тебя зовут?» Рыбка обернулась и увидела на колышущейся водоросли старую улитку. «Здравствуйте! – вежливо сказала она и немного погрустнела. – Но у меня нет имени». «Как?! – удивилась улитка. – У такой красоты обязательно должно быть имя! Я давно не видела ничего прекрасней. – Улитка вздохнула. – Понятно, ты одинока... Но вот что, плыви вниз, вдоль этих стеблей, там ты увидишь осколок зеркала – это такая штука, в которой можно увидеть саму себя. Посмотри на себя». Маленькая рыбка послушалась добрую улитку и, на самом деле, обнаружила на дне нечто стеклянное. Она смахнула с зеркальца слой ила и увидела бледненькое пятнышко. Это пятнышко смотрело на неё и двигалось в точности как она. Рыбка подружилась со старой улиткой, которой знали Матильдой. Улитка же нарекла свою новую подругу – Эсфиль, но иногда ласково называла: «мой маленький альбиносик». Вместе они проводили время в долгих разговорах. Шустрая рыбка рассказывала о каждодневных новостях, обо всём о том, что не скрывалось от внимательного её взгляда. Улитка же, живущая в пруду чуть ли не с самого его основания, делилась воспоминаниями о временах ушедших. Бабушка Матильда, – как её звала Эсфиль, – была не только доброй, но и весьма мудрой улиткой. «Почему ты так тяжело дышишь?» – спросила как-то старая улитка. «Я убегала от щуки», – ответила Эсфиль. «Ох уж эти щуки, – возмутилась улитка. – Так и норовят кем-нибудь перекусить, неугомонные! Нужно быть очень осторожной!» «Не беспокойтесь, бабушка Матильда, я всегда осторожна, когда играю с щукой», – проговорилась Эсфиль. «Ты играешь со щукой?» – удивилась улитка. «Да, стоит её раздразнить и... ой», – проговорилась рыбка, прикрыла ротик плавничком. «Как... – Матильда чуть не упала с водоросли. – Зачем ты это делаешь? – Улитка явно встревожилась. – Это же слишком опасно!» «Я знаю, – понурив головку, сказала рыбка. – Но она постоянно такая угрюмая и не улыбчивая, что мне хочется постоянно развеселить её». «Ох, деточка, деточка, – снисходительно молвила улитка, – поверь, дразнить – это не лучший способ кого-то развеселить. Похвально твоё стремление дарить улыбку другим, но если ты этого хочешь, то найди лучше другой, более безобидный. И ещё: не все хотят, чтобы их веселили. Не все хотят меняться...» Рыбка не всегда понимала речи Матильды, но чувствовала, что та во многом права. Щуку же она оставила в покое. А жизнь в водоёме продолжала идти своим чередом. Эсфиль узнала много интересного от старой улитки. И о том, что раньше пруд посещали гордые лебеди, а иногда сюда залетали стройные журавли. Бывало, и людская знать коротала время, услаждая взгляд любованием водоёма. О том, что за водой следили и ухаживали за прудом. А потом перестали, спасаясь от войны. И теперь вода, хоть медленно, но верно жухла и полнилась неприятным запахом застоя, и лишь дожди приносили некоторую свежесть. С недавних пор облюбовали сие место крикливые лягушки. Да, были времена чистоты, на замену которым наступили времена мутные. Поведала Матильда и о загадочном мире – небе. И маленькую рыбку тут же потянуло наверх, посмотреть на это чудо. Бабушка Матильда говорила, что любой, кто раз, уйдя от повседневных хлопот, поднимал голову к небу, обязательно видел что-то своё, близкое его сердцу. Но не все умеют смотреть, добавила она. Видеть. Рыбка полюбила всплывать на поверхность пруда и наблюдать за далёкой синевой, расположившейся высоко-высоко в вышине. Не дотянуться. Не допрыгнуть. Глянец неба манил её. Она увидела в небе большое озеро, озеро без границ. Иногда, когда портилась погода, озеро начинало бурлить, рождая мрачные волны, сверкать и греметь. Но это не пугало Эсфиль, наоборот, в те мгновения с шумных волн срывались брызги и долетали до пруда, где жила рыбка. Тогда она могла испробовать далекий мир. Маленькая рыбка принимала тучи за волны, дождь за брызги, а облака за пену. Улитка не переубеждала подругу. Каждое мнение достойно быть, считала она, потому что уважала чужие мнения. «Всё дело в том, что ты видишь!» – неустанно повторяла она. Но особенно Эсфиль нравилось ночное небо. Тогда, вместе с грустью, в её сердечке начинало стучать что-то ещё, заключающее в себе и нежность, и тягость, и мучение, и многое другое. «Томление, – замечала бабушка Матильда. – Это, должно быть, томление». Рыбка не знала этого слова, а улитка не могла доходчиво объяснить. Ночью, в высоком озере, Эсфиль видела всё то, о чём могла только мечтать. Она видела важную крупную рыбу, которая от ночи к ночи, то раздувалась в шар, то сдувалась в серп, и медленно переплывала озеро с востока на запад, как и её дневная соратница – вечно ярко слепящая и круглая. А вокруг рыбы-луны плясали, подмигивали святящиеся рыбки. Как сильно Эсфиль хотела туда, к ним, ведь они были похожи на неё – такие же маленькие и беленькие. «Это звёзды», – сказала старая улитка. « Значит я – звезда?» – с надеждой спросила рыбка. «Вполне возможно, – не стала отрицать улитка. – Но одно я знаю точно: все, кто достоин, будут там, на небесах...» «Среди звёзд?» – встрепенулась Эсфиль. «Да, среди них, родимых». «Но когда же?» – не терпеливо поинтересовалась рыбка. «Ох, – вздохнула Матильда, – у каждого свой срок...» В это время у маленькой рыбки возникла оглушившая её мысль. «Что с тобой?» – спросила улитка. «Я попробую туда попасть сама. – С жаром сообщила Эсфиль. – Я дождусь бури и по брызгам взберусь на верх! Я обязательно попробую!» «Не стоит», – тихо сказала Матильда. «Почему?» – удивилась рыбка. «Проба преходяща, а стремление – вечно. Стремись!» Маленькая рыбка была рада поддержке старой улитки. «Ой, – неожиданно опомнилась она, – а как же вы, бабушка? Какая же я не благодарная, совсем не посчиталась с вами. Как же вы без меня?» «Ты молодец, – похвалила улитка, – что думаешь не только о себе, это похвально. Но не беспокойся, дорогая, я понимаю твоё желание. Видимо, в звёздах ты нашла своих родителей, братьев и сестёр». Эсфиль, улыбаясь, кивнула. Улитка была уверена, что пытаться удержать возле себя друга – не совсем правильно. Дружба не может ограничиваться расстоянием. Поэтому она и не отговаривала рыбку от её затеи, а всячески поддерживала и помогала. Хорошие мечты имеют право на воплощение, считала она. «Знай, мой маленький альбиносик, – говорила Матильда, – дружба, как и любовь, вне времени и вне пространства, как далеко бы мы не находились друг от друга. У неё нет границ. Она живёт, покуда мы помним, и умирает, когда мы забываем. Никогда не забывай своих друзей и любимых!» Рыбка соглашалась. «Будь осторожна», – добавила старая улитка. При каждой мороси, дождике, ливне Эсфиль пыталась взобраться вверх. Но капельки мороси не могли удержать рыбку, а дождь и ливень шли уж очень быстро, и она не успевала прыгать с одной капли на другую, как вновь оказывалась в пределах родного водоёма. Затея оказалась больно сложной. Вот если бы дождик замер или, хотя бы, замедлил движение, то можно было по нему взобраться, как по лесенке – мечтала опечаленная рыбка. И всё же попыток не оставляла. Шло время, менялись сезоны, пока не наступила зима. И однажды, когда, было отчаявшаяся рыбка, спала, её разбудила старая улитка. «Думаю, тебе стоит попытаться ещё разочек», – сказала она. «Сколько я не пробовала, – зевнула Эсфиль, – всё безрезультатно». «Никогда не отчаивайся! – предупредила Матильда. – Стоит этому чувству позволить поселиться в тебе, как оно пустит корни и скуёт тебя, поработит. Так не далеко и до потери всяческих надежд!» «Я понимаю», – уныло сказала Эсфиль. «Тогда хватит предаваться безнадёжности! Что не получилось вчера, может выйти сегодня, а завтра дать плоды!» Рыбка улыбнулась. «Чтобы чего-то достигнуть, нужно к этому стремиться. Помнишь?!» Рыбка кивнула, но уже более бодро. В ней снова разгорался задор. «А теперь плыви! – сказала умная улитка. – Плыви к поверхности, и не останавливайся. Там ждёт тебя маленький сюрприз». И маленькая рыбка, поблагодарив, обняла добрую улитку, не удержав слёзы расставания, ринулась вверх. «Доверяй своему сердцу, – крикнула вдогонку бабушка Матильда, – оно не обманет!» А про себя подумала, что порой в малюсеньком сердечке может скрываться большая, светлая душа. Повсюду кружили белые хлопья, и рыбка с волнением смотрела на них. Этого ли она ждала? Интересно было наблюдать за тем, как эти пушинки падали на воду и таяли. Но... Чуть уйдя под воду, Эсфиль побольше вдохнула воды, и, разогнавшись, вырвалась на воздушный простор – стремительно взлетела на первую попавшуюся снежинку. С неё прыгнула на вторую, на третью, на четвёртую... выше, дальше, изо всех сил отталкиваясь крохотными плавничками. И чем выше вскарабкивалась она, раскачиваясь на снежинках, как на качелях, тем тяжелее становилось прыгать. Её тоненькие, почти прозрачные чешуйки начинал сковывать холод, и на них стал проявляться синеватый иней. Получалось, при каждом движении, Эсфиль вспыхивала искорками ледяных кристалликов. Она продолжала упорно взбираться, пока её уже совсем не стало видно. А старая улитка, впервые за много лет, покинула глубины пруда и сидела теперь на сухом стебельке камыша. Ослабевшие глаза давно перестали видеть старания юной рыбки и улитке оставалось только молча переживать. Возможно, удалось заветное подруге, и она среди звёздной родни, а может быть она превратилась в такую же снежинку, и ветер унёс её куда-то в неизвестность. Не обращая внимания на растущий морозец и корку льда, начавшую сковывать поверхность водоёма, за годы ставшего походить больше на болотце, Матильда молилась за Эсфиль, веря, что всё у той получилось. И знаете, уже совсем замерзшая, засыпающая мудрая улитка, ближе к утру, когда снег неожиданно прекратился и тучи рассеялись в мгновение, то прямо над собой она увидела на светлеющем небе, единственную точечку весело светящейся звёздочки. А может, ей всего лишь показалось, ведь видела она неважно. Тем не менее, улитка грустно улыбнулась звезде, или видению, глубоко вздохнула и уснула бесконечным дивным сном. И снилось ей безбрежное небо, и множество блестящих рыбок плескалось в нём, а среди них плавала Эсфиль. Рыбка и улитка радовались встрече, – они дорожили своей дружбой. Матильда вновь была молодой, а Эсфиль невозможно было назвать маленькой, так ярко она сияла. И это не удивительно, ведь рано или поздно, если сильно того захотеть – мечты сбываются! |
Библиотека // Объявления
