Высовываюсь в окно по пояс и кричу во все горло о патриотизме, редкие прохожие плюются в мою сторону и крутят пальцем у виска. Мол, вот чудак, какой нахрен патриотизм, жопу в руки, рот на замок и в уголок, куда подальше, чтобы не видели и не слышали. Иначе, не дай бог, предложат ради такого рвения помереть за родину, которую так бескорыстно, ведь бескорыстно же, иначе не патриотизм, любишь. Вот вам и ирония жизни, спроси любого, патриот ли он, и он, улыбаясь во все свое поганое лицо, закивает, словно дятел, а как же, ведь если живу здесь значит патриот.

Харкаю на мертвецов, закрываю окно и, включив телевизор, падаю на диван. Канал за каналом, одно и тоже, фантастика, мать ее. Новости, неизвестно откуда и для кого, но откладываю пульт подальше и начинаю впитывать. Вот из-за пьяного водителя автобуса погибло пять человек, виновный будет наказан. А вот вчера ржавым гвоздем поцарапали машину какого-то хрена из Кремля, сей факт, причислен, беда-беда, к террористическому акту. Компетентные органы предпринимают все силы по поискам злоумышленника. Вот так вот, к черту этих обывателей, ну подумаешь пять человек, их больше тысячи таких вот ненужных, в принципе, а вот машина, она денег стоит!

Разбегаюсь, пытаюсь вышибить дверь плечом, но она лишь надрывно поскрипывает, заливается неистовым смехом.

В дрожащем от страха холодильнике лишь сигареты и спирт, да припрятанное в морозилке ржавое лезвие. Привычка жить всем назло перерастает в какую-то дикую идею фикс. После моей псевдо смерти стало легко, всем, в том числе и мне самому. Единственное что напрягает до сих пор так это отсутствие любимого человека. Кому я нужен, нищенское убожество медленно сходящее с ума.

Интересно, а если я умру на самом деле, вот так, взаперти? Буду лежать на полу медленно разлагаясь или …

Хочу спать, голова раскалывается на части, упасть в объятия Морфея и забыться. Жизнь пугает больше всего, не эта отделенная от всего мира квартира, не голоса по ночам, не свербящая боль в венах от нехватки героина, жизнь сводит от страха с ума, потому что она реальна.

Когда лежишь посреди комнаты на прожженном ковре, рассказы начинают оживать. Ты врываешься в долгую счастливую жизнь под чувство выстрела, напевая себе под, но то ли песню, то ли стих.

А я хочу смотреть сквозь оптику прицела, на этот тошнотворно сладкий мир.

И притворившись кем-то вроде зверя, кричать о том, что я и есть кумир.

Курить гашиш, стреляя по осколкам, нырять на дно растрепанной мечты.

И улыбаясь всем святым ублюдкам, писать на стенах, небо это ты.

И странные собеседники, пинающие твое естество, дают понять, что ты такой не один. Убегая из очередного города падших, чувствуешь себя безвольной птицей парящей над кладбищем, зная, что все это нереально забиваешься в угол и скулишь от страха, а в больной голове кто-то кричит надрываясь.

«Я хочу стать изгоем, чтобы научиться любить. Я хочу стать палачом, чтобы научиться ценить жизнь. Я хочу стать человеком, чтобы понять, почему от этого так сильно тошнит».

Мир сквозь толстые розовые очки, мир полный счастья и безграничной радости, мир от одного конца города и до другого, мир, вбитый в головы молотком. Мир-рассказ, не дописанный и оттого такой страшный. Вот и сейчас, где-то за заколоченной дверью появляется новый герой моего реально-вымышленного мира ожидающий отзыв о себе и о своей вселенной, дрожа, словно кролик, жить или упасть в пыльный ящик. А я плачу, мне страшно за него и за себя. Но одно я знаю наверняка, теперь он это я, а я это он, и я уже чувствую как его и мой мир сливаются воедино, разрывая мой мозг на части.

Я сохраняюсь и выключаю компьютер, встаю и иду на кухню, хватаюсь за дверцу холодильника и чувствую как по телу пробегает страх, потому что я знаю что внутри кроме сигарет и спирта ничего нет, хотя, если покопаться в морозилке можно найти выход.