Я сидел на скамейке, неторопливо потягивая холодное пиво. Было еще светло, хотя время давно уже перевалило за полночь

- Ах да, - мелькнуло в голове, - белые ночи…- грустно усмехнулся. Прошло уже много-много лет с тех пор, как, отказавшись от крыльев, я поселился среди смертных. Годы не прошли незамеченными: мои волосы тронула серебряная паутинка, от курева появилась одышка, а от пива явно обозначился живот. Каждое утро я подходил к зеркалу и с омерзением смотрел на некогда прекрасное тело. Жалел ли я о содеянном? Нет, пожалуй, не жалел. Мой брак был счастливым, а жизнь полна гармонии и достатка. Я был счастлив.

На обочине сидел маленький рыжий котенок. И вдруг из-за поворота вылетела белая «ауди», дорога была скользкой после недавнего ливня, и водитель явно не справился с управлением. Машину начало заносить. Все случилось неожиданно, за какую-то долю секунды - с дикими криками на дорогу прямо перед автомобилем выскочила девчушка, лет пяти, не больше. Раздумывать, не было времени, я рванул наперерез и в последний момент выхватил ребенка из-под колес.

Как током шарахнуло меня. В голове отчетливо зашелестели странички ее жизни…

«Ой, какое прелестное создание» - улыбающееся веснушчатое лицо склонилось над детской кроваткой: « а у кого это у нас такие глазки то большие, а? Кто это у нас такой румяный пирожок?»

Что-то теплое отозвалось в груди. Дальше, никаких слов, просто обрывки чувств и ощущений: ласковые голоса, руки - нежные, родные – мамины… вкусное молоко, шелковая красная подушка…

Словно подул ветер, быстрее перелистывая страницы…

Длинный серый коридор, заполненный людьми. Запах хлорки. Левый глаз ничего не видит – заплыл. Девушка в белом халате. Сажает на высокий, не по росту, стул. Крепче прижимаю к груди плюшевого мышонка Пика, только что купленного мамой для поддержания боевого духа. Голос доктора: «Смотри в это окошечко, сейчас там будут показывать мультики.»

Легкий ветерок подгоняет странички… пролистывая дни и годы… Следующая остановка… О – первая любовь…

Небольшая речка, заросшая тиной. Запах болотной жижи. Весна. Легкий ярко-желтый катамаран. Медленно крутятся педали. Он рядом. Кажется, его зовут Вова, мы сидим за одной партой. Вообще-то он очень смешной и милый, хотя и совершенно ничего не понимает в математике. Долговязый, нескладный с большой треугольной головой. Когда нас фотографировали, пытался изображать из себя Петра Первого и всех смешил. Нас переснимали целых три раза.

Появилось чувство, что листы налились свинцом, нехотя переворачиваются, со скрипом…

Хлопнула дверь. Только что родители ругались в коридоре. Я сидела в своей комнате под дверью и плакала. Слышно было плохо, только отдельные слова «я ухожу», «другая семья», «не вернусь»… Стало тихо. Уткнувшись носом в алую подушку, шепчу: «папа, папочка… не уходи…»

Дальше провал… черный фон… и вдруг…

Холод. Что-то острое коснулось шеи. Грязь. По щекам что-то липкое, то ли слезы, то ли кровь… Во рту привкус железа, видимо все же кровь. Больно. Ноет избитое тело, мерзнет под вечерним холодом. Над ухом чье-то злое сопение. Грязь… Грязь… Грязь!!!

Картины сменяют друг друга…

Ненависть. Злоба. Кулаки сжимаются до белых костяшек. В дверях кухни стоит женщина, мать… мама… Кричит. Нет, не на меня, здесь есть кто-то еще… В нос шибануло затхлостью - сестра. Сползает по стенке. Во рту появляется горький привкус повтора. Смотрю на, некогда родного человека. Я презираю ее. Стыдно за собственные чувства. Разрываюсь между жалостью к матери и тем, что называют – «кровь не вода». От алкоголя или наркотиков ее трясет, ломает. Картина, просмотренная мною до дыр. Ненавижу, за каждую пролитую слезинку, за каждую бессонную ночь. Хочется убить.

Снова черный фон.

Сердце сжимается, превращаясь в маленький пульсирующий узелок. Вдох-выдох, вдох-выдох. Глаза щиплет от невыплаканных слез. Вдох-выдох, вдох-выдох. Я держу ее за руку. Не знаю, чем я могу помочь. Это липкое чувство, когда от тебя ничего не зависит. В палате душно, окна закрыты. Конечно, сейчас ведь зима. Канун Нового года. Я сижу у кровати на колченогом табурете, смотрю на родное лицо, и беззвучно шепчу: «Мама… мамочка… ты только живи… пожалуйста… только живи…»

В голове много мыслей… Колется на языке диагноз – рак… Все жалеют, а мне хочется им всем крикнуть: «Не надо! Замолчите! Все будет хорошо! Ты только живи, мамочка… только живи…»

С глухим стуком, перевалилась через невидимую пружину последняя страница.

Я смотрел в ее глаза, и мне стало казаться, что они наполнились слезами. По щеке заструился влажный след. Нет, это не она, это я – плачу.

Мы лежали на скошенной траве. Я все еще прижимал к себе ее маленькое хрупкое тельце. И вдруг меня словно выдернуло обратно. Все закружилось. Ливень, машина, котенок…

- Ты в порядке? – я осмотрел белокурую девчушку.

Она подняла на меня печальные карие глаза и улыбнулась:

- Он ведь еще совсем маленький, - я только сейчас заметил, что она бережно прижимает к груди маленького рыжего котенка, - он не пострадал, правда?

- Правда, - я не знал, что еще ей сказать, - ты не волнуйся, все будет хорошо, я обещаю.

- Ты – Ангел, - она уверенно кивнула кудрявой головкой и, махнув рукой, скрылась где-то за детской площадкой.

- Все будет хорошо… - я повторял эту фразу как заклинание по пути домой, – все будет хорошо…

На столе одиноко стоял, прислоненный к вазе с ромашками, сложенный втрое тетрадный лист. Она прочтет. Обязательно прочтет то, что я так и не смог написать. На пустой страничке она… увидит самое главное – «Я вернусь…»