1.
Дождь барабанил за окном,
Бранились за стеной соседи.
Всё об одном, все об одном –
Курлычет голубь, плачут дети.
А во дворе был стон и крик,
Оркестр фальшивил – кто-то помер.
Мне позвонил один старик –
Наверно, перепутал номер.
Я к телефону подошла –
Его слова резки, как плети:
Спросил, что значит: «Тишина»?
А я не знала, что ответить.
О чём был странный разговор,
Тогда мне было невдомёк.
За стенкой продолжался спор,
Мой лютый гнев их не отвлёк.
В дыму прозрачном сигарет
День испарялся, как вино.
Впервые, после стольких лет,
Дождь барабанил мне в окно.
2.
Прервётся речь твоя… на пол строки
Ты не окончил стих, не выбрал рифмы.
Истерзанный бесплодностью тоски,
Напрасно точишь карандашный грифель,
Напрасно им намерился проткнуть
Ты сердцевину плёночной завесы –

Ворота в рай. Оттуда зачерпнуть
Все краски звука у высокой мессы.
Всё ж вдохновенье ускользало от тебя змеёй коварной…
Короче стали фразы, и по ночам всё больше хочешь спать…
На волю карандаш отпущен. Полным-полна корзина для бумаг…
Тетрадный лист жестоко смяли пальцы, а в нём ни слова…
Утрачен дар. Царит в душе молчанье. И больше не о чем. И больше ни о чём.
3.
И единожды навечно звук парящий,
Будто камень в речку канул эхом скорбным,
Оборвав на полуслове стон прощальный,
Дивной музыки не доиграв мотива.
В миг замолкли песнопенья, птичьи песни,
Стало тихо, стало скучно, стало тесно.
И заглохли голоса, уста сомкнулись…
Растворился, испарился, видно, умер…
4.
Там, из молчания немого,
Где звуки выпиты до дна,
Ещё ни слова, уже ни слова,
Нас пеленала тишина.
Её постель дымком клубится,
Где воздух – мягкая фланель,
То зачирикает, как птица,
То вдруг завоет, как метель.
То сладким сном, то детским плачем
Она меняла облик свой.
В её дыхании горячем
Был удивительный покой.
   5.
Играла соло на трубе
Волна морская,
Крупица соли на губе
В лучах сверкает,
Сирена спрятала крыла,
Вздыхает хитро,
Застыла новая игра
В плену пюпитра.
Но бриз – летучий озорник
Похитил ноты.
До нас лишь чудом доносились
ЭПИЗОДЫ.
6. (эпизод 1, ОКНО КОСТЁЛА)
В тесных рамках, в чугунных тисках
Догорал заключённый свет.
Были сумерки в жёлтых лучах,
А в зелёных, пока что, нет.
И на синем искрились изменчиво пятна,
А на красном играла тень,
И холодный взгляд всё смотрел куда-то,
С голубым разлучался день.
И к нему улетал голос тонкий, чистый,
Как небесного шёлка нить.
Пара сотен ушей, с каждым словом молитвы,
Продолжали за ним непрерывно следить.
Пара сотен очей в одночас устремили
На витраж свой печальный взор.
Это слёзы ангела их окропили,
Что услышал их стройный хор.
Но закончится месса, погаснут свечи,
И никто не обмолвится словом,
Эту тайну вуалью укроет вечер,
Погребёт в серых стенах костёла.
7. (эпизод 2, ПРИЧАЛ)
Чу! Слышишь раскат отдалённый?
Причалил в порту теплоход,
Сегодня весной заражённый,
Ликует и пьянствует флот.
Чужая страна встречала,
Путь к сердцу её открыт,
Но грянет оркестр с причала,
Каблук отчеканит ритм.
Разлука в глазах у матросов,
Пусть громче бокалы звенят,
Не снились им девичьи слёзы
Уж столько ночей подряд.
В углу капитан усталый,
Он пьян, но ещё не спит,
К румяной хозяйке бара
Его поцелуй летит.
Сирены кружат проворно,
Их речи ласкают слух,
Играют и пенятся волны
В глазах у портовых шлюх.
Пусть завтра отчалит судно
На поиск родных берегов,

Но всё же забыть им трудно,
Как щедры дары моряков.
8. (эпизод 3, МОЛИТВА)
Кротким взором к матери божьей
Мать игуменья тихо молилась,
Всё, что снилось, и всё, что не снилось,
Покрывала молитвою тоже.
Поминала в невинном прошении
Всех мирских, всех любимых и близких,
И сестёр, и архиепископа,
Мысль несла о душевном спасении…
И блаженный – убогий и старый,
Шёл, пустою жестянкой гремя,
Он так часто являлся в кошмарах,
И о нём помолилась она.
То бездомный скрипач Елизаров –
В монастырском окне тлеет звук,
От неистовых искр до пожаров
Высекали движения рук.
Мать игуменья тихо молилась,
Не скрывая наземных страстей,
Всё, что снилось, и всё, что не снилось,
В покаянной молитве своей.
9. (ПАУЗА)
Это дыхание между словом и словом,
Между звуком и звуком, между шумом и тишиной.
И его не убить ни прерывистым слогом,
Ни хлопком, ни аккордом, накрытым педальной волной.

Когда ещё ладони помнят присутствие рядом кого-то,
И до сих пор кажется, что чьи-то пальцы запутались в волосах,
Но клавиши ждут волшебных мелодий полёта
И только чёрные ноты отражаются в мутных глазах.
Но уже нет ничего, и ещё ничего нет,
Это камень раздора упавший к нашим ногам,
Это взмах дирижёра, это перстень, расколотый пополам,
Это пауза, это вздох, это ночи бессонной бред.
10.
Раковин белых витки золотые
Все, как один, притаились, молчат,
В руки возьмём камертоны литые,
Нервные струны в один звукоряд.
Стоном безмолвным, сухими слезами
Травит предчувствие новой беды.
Шорохом листьев и птиц голосами
Нас не одарят немые сады.
Нас не зовут пестротою афиши,
Всплеском оваций, искрящихся лихо.
Сколько не слушай, а ты не услышишь –
Стало пустынно, уныло и тихо.
11.
День прожит зря, ещё главу из жизни
Нам бой часов, как гимн, провозгласил
И старый циферблат скучал, в пыли весь
Качался маятник, почти лишившись сил.
Нам механизм подсчитывал минуты –
Всё на потом, пол века про запас.

Мы старости боялись, как простуды,
Огни витрин пугали больше нас.
Мы вечерами пробовали смело
Седой любви старейшее из вин.
С косой в руках, закутанная в белом,
Там ходит смерть одна среди руин.
За нею шлейф несут ночные птицы,
На чёрных крыльях над землёй паря.
А мы листали пёстрые страницы,
Не веря в то, что день был прожит зря.
           КОНЕЦ.