Я люблю стоять на уступе скалы, над разбивающимися о гранит волнами. Только долго нельзя смотреть вниз, а то начинает кружится голова. Птицы привыкли ко мне за эти годы как к неизбежному злу. На нашем пятачке суши нет хищников, и у них нет других врагов, кроме меня. Я же всегда прошу у них прощения, перед тем как лезть забирать неродившихся птенчиков. Я не только за себя прошу, но и за всех нас и даже на этот раз за того, кто не нажал свою кнопку. Ведь если бы он все-таки ее нажал, как сказала мама, нас бы уже не было, и я бы не причинял птицам беспокойства. Я часто отвлекаюсь от своего занятия, и наблюдаю за их парением. Когда я был меньше, я даже просил Бога, чтобы он превратил меня в одну из этих прекрасных птиц. А в последнее время меня стали посещать другие мысли. Когда мамы не станет, я все же полечу отсюда, налюбовавшись на восход солнца. Здесь, как говорили охотники, достаточно глубоко, и если не повезет, умрешь не сразу. Поэтому никто из наших никогда не сводил здесь счеты с жизнью. Но быть может именно поэтому я приду сюда. Это мое место! Это единственное мое развлечение в мире, наблюдать за этими птицами. Еще бросать вдаль со скалы камушки. Этому меня научил Дик. И лазать за птичьими яйцами тоже. Но когда на одной из неудачных охот в его старшего брата вцепился зубами раненый фель и утащил в пучину, Дик перестал спать ночами. Если вслушаться, в ночи были слышны его приглушенные рыданья. Он сделался молчалив, и перестал ходить в море. Ах зачем Якоп ему это позволил?! Я не смел с ним заговорить, а ведь нужно было проявить настойчивость. Тогда бы он, возможно, остался жив! Не могу себе этого простить. А потом, потом его нашли там же, где и всех остальных, пожелавших по собственной воле уйти со Скалы, на камнях Уступа Тишины. Мне никогда не дозволялось видеть это, и провожать их в последний путь. Но тут я начал биться о землю, и кричать, что если мне не позволят взглянуть на Дика, я не вернусь с моего места к ним никогда!

Дик был зашит в старую парусину. Когда-то давно все тридцать человек, включая мою мать и двух ее сестер ( меня тогда еще не было) прибыли на этот скалистый остров. Из остатков корабля, который разбился в тумане о скалы, они наделали себе шлюпок, нехитрой утвари, а из парусины стали шить одежду взамен пришедшей в негодность. Мама мне рисовала в детстве людей в этой одежде угольком на досках, когда рассказывала сказки. Такая забавная. Но со временем жители Скалы закалились и одежда им стала почти не нужна. Думаю, что Дик был отмечен особо, чтобы я не видел его лицо. Он лежал в своей охотничьей шлюпке, в изголовье горели свечи. Прорубили дно, и медленно оттолкнули от берега. Слезы застилали мне глаза, и я не видел как она, как он...словом, когда я посмотрел туда, где Дик...там была только гладь моря и кружили птицы. Так закончилось мое детство.