- Почему же единственного? У меня есть еще один ребенок. Младший сын. Только его у меня украла бывшая свекровь!

- То есть как украла?

- Вот так и украла. Написала на меня, что я работаю на трех работах и мне некогда воспитывать своих детей.

- Подожди. Отец у тебя погиб. А мать?

- А мать после этого спилась окончательно.

- Так она что, пила?

- Не больше чем другие. По праздникам, в компании. Правда вот в детстве она могла запереть меня дома и уйти с отцом на рыбалку. А возвращались они к вечеру и оба навеселе.

- А твоя бабушка?

- Она не простила отцу, что он женился на моей матери. Бабушка у меня была очень добрая и когда-то красивая. Пока мы жили с матерью и отцом в её доме, у меня тоже было счастливое детство!

Они уже шли, почти бегом, вдвоем по темной улице. Света во дворах почти не было. Только кое-где горевшие в домах окна едва освещали асфальт. Тут он вспомнил, что не выключил компьютер, на котором были отсканированные фото, которые он ей хотел показать, да так и не успел. "Ладно, провожу её хотя бы до метро". Но когда они вошли в вестибюль, у неё кончилась карточка, а в очереди за жетонами стояли пьяные и неприятно кричащие молодые люди. Они прошли по его карточке и стали вместе спускаться по эскалатору, поскольку ему показалось проще потом подняться, чем препираться с сотрудницей метрополитена. Долго не было электрички, а потом рядом нарисовалась опять эта шпана. Один из них явно положил на неё глаз. Что было делать? Не отпускать же её одну? Ей нужно было до конечной. Пьяные всю дорогу орали какие-то несусветные песни, танцевали в вагоне, размахивая открытыми пивными банками, из которых выплескивалось пиво. У него возникла мысль, что это они нарочно хотят устроить с ним потасовку. Четверо на одного. Была надежда, что вся эта гоп-компания вывалится из вагона на одной из шестнадцати станций, или хотя бы кто-то сделает им замечание и высадит из вагона. Но публика в вагоне по пути попадалась, как назло, немощная и непротивленческая. Наш герой хорошо знал, чем кончаются эти истории. Однажды в юности вступился за друга в автобусе и едва не получил в бок перо. А оружия при себе у него никогда не было, он был законопослушным гражданином своей страны. Вот и приходилось всю жизнь терпеть мерзких уродов, которые плевали и на законы, и на мораль, и на нормы жизни. Да и на саму эту жизнь им было абсолютно наплевать! Как назло вся эта компания ехала через весь город по этой же ветке до конечной.

- Возвращайся! - сказала она ему, - это последняя электричка, а наверху, мы всё-равно простимся. Навсегда.

- Я провожу тебя. Ты на маршрутке ездишь?

- Да.

Когда они поднялись, на выходе из метро, пошатываясь, стоял один из их неприятных попутчиков.

- Кисонька, тебя можно на пару слов?

- Ей совершенно не о чем с вами разговаривать!

- Слышь ты, старый кобель, гуляй со своими старухами, ты понял?

- Понял, - отвечал он и поставленным прямым ударом в челюсть уложил парня рядом с урной. Падая, тот пытался удержаться за неё и опрокинул всё её содержимое на себя.

Она изумленно окинула его с ног до головы.

- Не ожидала от тебя такого! Ты в армии не служил?

- Нет. Но был когда-то боксером полутяжелого веса.

- Ты, пожалуйста не обижайся на меня. Ну за то, что я...словом, буду очень ждать твоего звонка. Найди мой телефон, слышишь?! Обязательно позвони мне!

И её ладная фигурка исчезла в маршрутке. Пять минут он стоял молча. Возле урны, издавая нечленораздельные звуки пытался подняться побитый хулиган. Вдали замелькал милицейский маячок. Пожалуй, пора было уходить. Утро новой жизни наступало. Перед ним лежал ночной город. В кармане не было ни копейки денег, до дома, по самым оптимистичным подсчетам, было километров двадцать с гаком.

- Алё, Илья Соломонович!

- Батенька, куда ж вы пропали? У нас же режимное предприятие! Или вы заболели?

- Не совсем, Илья Соломонович. Просто мне не встать на ноги. И я с денек поваляюсь дома.

- Что с вами произошло? Говорите же, скорей!

- Это не телефонный разговор. Но, всё-таки, как мне кажется, ваша белая зависть не была напрасной.

Страс-ти мордас-ти

Минуй-те напас-ти...