Медведя в лесу, как водится, не любили - Он много чего умел и всего хотел. Завидовали свободе, уму и силе, Коварство и подлость видели в доброте.
Он был иногда неловок, всегда наивен, Но грезил о странном - крылья изобретал. И лапой свирепо лев ковырялся в гриве - Какая, блин, косолапому высота?
Медведь, нарушитель давних лесных традиций, Задумавший невозможные чудеса - Неадекватен. Звери никак не птицы. Нельзя отпускать желающих в небеса.
А то ведь за ним потянутся остальные, Которые крупным хищникам - сытный корм. Они по земле-то носятся как шальные, А в небе поди достань их так высоко!
И новый сценарий лев сочинил для мишки - Клиентов нашёл на шерсть и медвежий жир, Медведь стал сдавать повыгоднее излишки, И кушать от пуза, пьянствовать от души.
Он больше не страшен хищникам, даже мелким - Живой, но уже поделена шкура вся. При виде него лишь зайцы, козлы да белки По давней лесной традиции голосят.
Рекомендации: ell
Клубная оценка: Нет оценки
Доминанта: Библиотека(Пространство для публикации произведений любого уровня, не предназначаемых автором для формального критического разбора.)
А мораль можно надёргать хоть откуда. Вот, например, как отожгло наше фурсенко - наш министр образования и науки:
Недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других.
Не совсем как-то я представляю технологию сдачи медведем излишков собственного жира? И неужели же это так фатально - только голодный медведь, значит, может изобретать крылья?
Басня — стихотворное или прозаическое литературное произведение нравоучительного, сатирического характера. В конце басни содержится краткое нравоучительное заключение — так называемая мораль. Действующими лицами обычно выступают животные, растения, вещи. В басне высмеиваются пороки людей. Памфле́т (от англ. pamphlet) — разновидность литературного или публицистического произведения, обычно направленного против политического строя в целом или его отдельных сторон, против той или иной общественной группы, партии, правительства и т. п., зачастую через разоблачение отдельных их представителей. Задача памфлета состоит в том, чтобы осмеять, предать позору данное явление, данное лицо. Памфлет, создавая образ разоблачаемого деятеля, стремится представить его как определенную индивидуальность — бичует его в его политической жизни, быту, индивидуальных особенностях, для того чтобы сделать ещё сильнее удар по политической линии, им представляемой.
Ну ладно, пусть будет памфлет :)
Библиотекарь, лев мне нужен был именно как тот, кто полагает себя царём всех зверей.
., "не" с кратким прилагательным в данном случае пишется слитно :)
Ну, у АБС сдают желудочный сок, там понятно. А сдавать свой жир - всё-таки хм... Кстати, когда я читала Горького "Песню о Соколе" - честное слово, не таким уж и неправым мне показался Уж. Крылатый медведь невольно наводит на ассоциацию со старым анекдотом: "...а хорошо, что коровы не летают..."
Да сейчас сдача себя на органы весьма технологизирована и коммерциализирована. Но я в общем имел в виду всего лишь ориентацию на сырьевую экономику - вырубку лесов, откачку всяких углеводородов... Тоже своего рода сдача себя на органы.
Мария Гринберг, вот потому я и ответил ЙцукенЪу, что эти стихи - для детей. А взрослые уже решили для себя, что и уж прав, и медведь вполне хорош как дойная корова. Со взрослыми не стану спорить :)
., есть замысел произведения, есть его реализация. Претензии, я так понимаю, не к реализации, а к замыслу. Замысел я править не собираюсь, потому что править замысел - это писать другое произведение. Говорят, в будущем будет такая литературная профессия - переписывать финалы классических произведений на хэппи-энд, например "Ромео и Джульетту" так, чтобы все остались живы. Наверное, будет пользоваться спросом.
Претензии по реализации замысла с благодарностью приму.
Первая ассоциация - вот с чем: "Медведь был безобразным, косолапым и грязным животным. Однако добрее его не было никого во всем лесу. Но звери замечали только его внешность, на что Медведь жутко обижался, ловил их и жестоко избивал ногами. Поэтому звери его не любили..." (http://solo-p.nm.ru/txt/les.htm) Вторая - действительно с Горьким. Для басни: нет четко выведенной морали. Для памфлета, наверное, - не слишком сильна здесь критика "режима". Предлагаю третий вариант: аллегорическая сказка (как у Щедрина, тока в стихах). Немножко отсутствует переход: непонятно, с чего вдруг мишка изменил своим идеалам. Прямо вот так взял и подчинился власти? А хде сопротивление? Объясняю это только наивностью. По формальностям: традиционно замечательная рифмовка и ритм.
Поэт не тот, кто живёт поэзией, а тот, кто умирает ей.
А мне вспомнился другой медвед, современник К.И.Чуковского, который тоже изобретал крылья для полета на Луну. И тогда все закончилось крахом мечты... Что ж так не везет косолапым?
Очень трудно чувствовать себя человеком, если ты черепаха. (с) grisha1974
nn, БК - "Бойцовский клуб"? Задумался, надо пересмотреть или прочитать. Спасибо!
., sorry за мою нервную реакцтю, был немного взбудоражен :) Боюсь, что если бы попытался написать стихо конструктивнее, это был бы уже откровенный призыв надеть шапочки из фольги и попробовать думать головами, а не телевизором и глянцевыми журналами.
Andy, я про того медведя тоже вспомнил, потому и "как водится" :) Почему мишка так легко слил? Вот очень интересная книга конструктора космических кораблей Губанова. 3-й том: http://www.buran.ru/htm/gubanov3.htm и особенно 4-й: http://www.buran.ru/htm/gubanov.htm. Там как раз про то, как всё закончилось. Спасибо за интересный отзыв!
vетер_йок, а я не смог найти логических противоречий. Вот медведь. Он такой. И лев поэтому про него вот так. Может про льва заменить союз "и" на "а"? Спасибо за идейность :)
Оттсюда вывод, что все думмают вглянце и через призму тв-визора... А шапки для чего? для приёма радиоволн? Искренне хочу понять. т.е прочитав "про м." я, как прочитавший. должен понять, что все(большинство) НЕ ДУМАЮТ ГОЛОВАМИ? Или это дополнительное прикладное св-во рассказа в стихах? Я про конструкцию написал, потому что уж больно всё аморфно. (Это просто досужее мнение человека, к-рый и пишет то неграмотна, потому прошу не переживать остро, а просто ответить без понтов.)
Вот фрагмент из произведения Чингиза Айтматова "И дольше века дляится день":
Чудовищная участь ждала тех, кого жуаньжуаны оставляли у себя в рабстве. Они уничтожали память раба страшной пыткой — надеванием на голову жертвы шири. Обычно эта участь постигала молодых парней, захваченных в боях. Сначала им начисто обривали головы, тщательно выскабливали каждую волосинку под корень. К тому времени, когда заканчивалось бритье головы, опытные убойщики-жуаньжуаны забивали поблизости матерого верблюда. Освежевывая верблюжью шкуру, первым долгом отделяли ее наиболее тяжелую, плотную выйную часть. Поделив выю на куски, ее тут же в парном виде напяливали на обритые головы пленных вмиг прилипающими пластырями — наподобие современных плавательных шапочек. Это и означало надеть шири. Тот, кто подвергался такой процедуре, либо умирал, не выдержав пытки, либо лишался на всю жизнь памяти, превращался в манкурта — раба, не помнящего своего прошлого. Выйной шкуры одного верблюда хватало на пять-шесть шири. После надевания шири каждого обреченного заковывали деревянной шейной колодой, чтобы испытуемый не мог прикоснуться головой к земле. В этом виде их отвозили подальше от людных мест, чтобы не доносились понапрасну их душераздирающие крики, и бросали там в открытом поле, со связанными руками и ногами, на солнцепеке, без воды и без пищи. Пытка длилась несколько суток. Лишь усиленные дозоры стерегли в определенных местах подходы на тот случай, если соплеменники плененных попытались бы выручить их, пока они живы. Но такие попытки предпринимались крайне редко, ибо в открытой степи всегда заметны любые передвижения. И если впоследствии доходил слух, что такой-то превращен жуаньжуанами в манкурта, то даже самые близкие люди не стремились спасти или выкупить его, ибо это значило вернуть себе чучело прежнего человека. И лишь одна мать найманская, оставшаяся в предании под именем Найман-Ана, не примирилась с подобной участью сына. Об этом рассказывает сарозекская легенда. И отсюда название кладбища Ана-Бейит - Материнский упокой.
Брошенные в поле на мучительную пытку в большинстве своем погибали под сарозекским солнцем. В живых оставались один или два манкурта из пяти-шести. Погибали они не от голода и даже не от жажды, а от невыносимых, нечеловеческих мук, причиняемых усыхающей, сжимающейся на голове сыромятной верблюжьей кожей. Неумолимо сокращаясь под лучами палящего солнца, шири стискивало, сжимало бритую голову раба подобно железному обручу. Уже на вторые сутки начинали прорастать обритые волосы мучеников. Жесткие и прямые азиатские волосы иной раз врастали в сыромятную кожу, в большинстве случаев, не находя выхода, волосы загибались и снова уходили концами в кожу головы, причиняя еще большие страдания. Последние испытания сопрово-ждались полным помутнением рассудка. Лишь на пятые сутки жуаньжуаны приходили проверить, выжил ли кто из пленных. Если заставали в живых хотя бы одного из замученных, то считалось, что цель достигнута. Такого поили водой, освобождали от оков и со временем возвращали ему силу, поднимали на ноги. Это и был раб-манкурт, насильно лишенный памяти и потому весьма ценный, стоивший десяти здоровых невольников. Существовало даже правило — в случае убийства раба-манкурта в междоусобных столкновениях выкуп за такой ущерб устанавливался в три раза выше, чем за жизнь свободного соплеменника.
Манкурт не знал, кто он, откуда родом-племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца и матери — одним словом, манкурт не осознавал себя человеческим существом. Лишенный понимания собственного "я", манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и потому абсолютно покорен и безопасен. Он никогда не помышлял о бегстве. Для любого рабовладельца самое страшное - восстание раба. Каждый раб потенциально мятежник. Манкурт был единственным в своем роде исключением — ему в корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких страстей. И поэтому не было необходимости стеречь его, держать охрану и тем более подозревать в тайных замыслах. Манкурт, как собака, признавал только своих хозяев. С другими он не вступал в общение. Все его помыслы сводились к утолению чрева. Других забот он не знал. Зато порученное дело исполнял слепо, усердно, неуклонно. Манкуртов обычно заставляли делать наиболее грязную, тяжкую работу или же приставляли их к самым нудным, тягостным занятиям, требующим тупого терпения. Только манкурт мог выдерживать в одиночестве бесконечную глушь и безлюдье сарозеков, находясь неотлучно при отгонном верблюжьем стаде. Он один на таком удалении заменял множество работников. Надо было всего-то снабжать его пищей — и тогда он бессменно пребывал при деле зимой и летом, не тяготясь одичанием и не сетуя на лишения. Повеление хозяина для манкурта было превыше всего. Для себя же, кроме еды и обносков, чтобы только не замерзнуть в степи, он ничего не требовал...
Куда легче снять пленному голову или причинить любой другой вред для устрашения духа, нежели отбить человеку память, разрушить в нем разум, вырвать корни того, что пребывает с челове-ком до последнего вздоха, оставаясь его единственным обретением, уходящим вместе с ним и недоступ-ным для других. Но кочевые жуаньжуаны, вынесшие из своей кромешной истории самый жестокий вид варварства, посягнули и на эту сокровенную суть человека. Они нашли способ отнимать у рабов их живую память, нанося тем самым человеческой натуре самое тяжкое из всех мыслимых и немыслимых злодеяний. Не случайно ведь, причитая по сыну, превращенному в манкурта, Найман-Ана сказала в исступленном горе и отчаянии:
"Когда память твою отторгли, когда голову твою, дитя мое, ужимали, как орех клещами, стягивая череп медленным воротом усыхающей кожи верблюжьей, когда обруч невидимый на голову насадили так, что глаза твои из глазниц выпирали, налитые сукровицей страха, когда на бездымном костре сарозеков предсмертная жажда тебя истязала и не было капли, чтобы с неба на губы упала,- стало ли солнце, всем дарующее жизнь, для тебя ненавистным, ослепшим светилом, самым черным среди всех светил в мире?
Когда, раздираемый болью, твой вопль истошно стоял средь пустыни, когда ты орал и метался, взывая к богу днями, ночами, когда ты помощи ждал от напрасного неба, когда, задыхаясь в блевотине, исторгаемой муками плоти, и корчась в мерзком дерьме, истекавшем из тела, перекручен-ного в судорогах, когда угасал ты в зловонии том, теряя рассудок, съедаемый тучей мушиной,проклял ли ты из последних сил бога, что сотворил всех нас в покинутом им самим мире?
Соверменная цивилизация предлагает новые способы лишения памяти на смену верблюжьей шкуре. Моё стихотворение о том, кто мы были и кто мы теперь. Если читатель ещё помнит то, о чём я пишу, то текст прозрачен. Какой ещё конструктивности ему не достаёт - могу только гадать.
Раздираемый болью вопль истошно стоял, хм... любопытный перевод. Впрочем, не Айтматова ведь мы тут обсуждаем. А идея стихотворения, как мне кажется, понятна - и не общим ли местом это уже стало, плач об идеализированном прошлом? Что ж, может и будет нам по вере нашей, вернётся оно.
«1695 года, апреля в 30 день, закричал мужик караул, и сказал за собою государево слово, и приведен в Стрелецкий приказ, и расспрашиван; а в расспросе сказал, что он, сделав крыле, станет летать, как журавль. И, по указу Великих Государей, сделал себе крыле слюдные, а стали те крыле в 18 рублев из государевой казны. И боярин князь Иван Борисович Троекуров с товарищи и с иными прочими, вышед, стал смотреть; и тот мужик, те крыле устроя, по своей обыкности, перекрестился, и стал махи подымать, и хотел лететь, да не поднялся и сказал, что он сделал те крыле тяжелы. И боярин на него кручинился. И тот мужик бил челом, чтоб ему сделать другие крыле иршение. И на тех не полетел. А стали те крыле в 5 рублев. И за то ему учинено наказание: бить батоги, снем рубашку..." » («Записки» Желябужского)
Не "плач об идеализированном прошлом". Социум - он в некотором смысле как человек. У каждого человека, даже самого идеального, есть воспоминания о том, как он пукнул неудачно или что похуже - и он помнит это. Но не мусолит ежеминутно и не стремится забыть и перечеркнуть все свои радости и достижения, смакуя только самые стыдные воспоминания. Если это здоровый человек. А есть больные, которые способны любое пятно, посаженное на платье в последние пять минут вечеринки, мысленно растянуть на все три часа вечеринки и убедить себя, что вечеринка безнадёжно испорчена, и разрыдаться, представляя себя все три часа танцующей с пятном. И вот этот плач нашего нездорового социума уже достал.
Плакать надо не о прошлом - плохом ли, хорошем ли. Беспокойство вызывает настоящее. А прошлое нужно просто помнить, и помнить по возможности адекватно.
Да уж, о настоящем лучше не думать - кто-то, кстати, тут говорил, что сытому крылья ни к чему?
"...подлетное время ударной авиации НАТО от границы Эстонии до Москвы не превышает 20 минут. При этом единой системы ПВО в России не существует. В 1987 году на пути воздушных эскадр НАТО к Москве их готовились встретить и уничтожить 4500 советских самолетов, 600 самолетов стран Варшавского договора и более 2500 зенитно-ракетных комплексов. Сегодня на пути в 600 км авиационным армадам НАТО противостоит около 800 самолетов, из которых способны подняться в воздух максимум 200, а вести реальный воздушный бой – еще меньше. А зенитно-ракетные части их встретят лишь на ближних подступах к Москве, куда, собственно говоря, самолеты НАТО даже залетать-то не будут, запустив сотни крылатых ракет с рубежа Ржев – Вязьма..."