Теплоход медленно причалил к порту. Многочасовая морская поездка Марсель-Бастия исчерпалась, и спустя некоторое время пассажиры смогли покинуть судно. Они по очереди спускались по трапу, рассеиваясь в толпе, что наводняла морской вокзал. Спешка выдавала, что для подавляющего большинства пассажиров, сей будничный теплоходный маршрут – постоянное явление. Но среди них был человек, впервые ступивший на корсиканскую землю. Он неторопливо спускался вниз по трапу, разглядывая окружающих его чужаков, здания чужого города, расстилавшегося за портом. Мужчина не был похож на туриста. Ярким свидетельством того являлись не чищеные избитые башмаки, затертые дешевые брюки с выдутыми коленями, старая брезентовая куртка, но в первую очередь – полное отсутствие багажа. Всё, что находилось у него в руках – потертая книга, в мягкой обложке. Ещё менее мужчина походил на местного жителя. По крайней мере – настороженным, пропитанным опаской поведением. Он осторожно шагал вперед, продвигаясь сквозь толпу снующих вокруг незнакомцев. Не задерживаясь в порту ни на минуту, мужчина вышел на припортовую площадь. С причала, судить о красоте здешней архитектуры можно было лишь по шпилям готических соборов, возвышающихся над зданием порта. Теперь же, старинные строения гордо представали взору во всём своем великолепии. Но мужчину мало трогали достопримечательности Бастии, её архитектурные памятники. Он нервно глядел по сторонам, едва предполагая, куда теперь продолжать свой путь. Взгляд остановился на булочном киоске, и мужчина, неуверенной походкой направился туда. Продавщица оторвала глаза от газеты и взглянула на потенциального покупателя. - Где найти автовокзал? – произнес он на корявом французском, - Мне нужно на автобус... Некоторое время продавщица переваривала понятные слова, изувеченные жутким незнакомым акцентом. - Вам туда. Через один квартал, - молвила она, указывая на одну из улиц, и продолжила изучать странного незнакомца. Едва вид его мог вызывать симпатии: неухоженные обувь и одежда, темные залежи под нестрижеными ногтями, крупные хлопья перхоти, застрявшие в копне седеющих волос... Всё это в корне рубило вероятность разглядеть в нем хоть намек на привлекательность. Рытвины тугих морщин на потемневшем лице, и широкие мозолистые ладони, возводили образ работяги, пропахавшего в поле всю свою жизнь. По крайней мере, создавалось такое впечатление. Но то, как его большие загрубевшие пальцы нервно теребили уголки страниц засаленной книги, вело к мысли, что мужчина явно немного не в себе. Он вел себя, как смущенный ребенок. Ощущая дискомфорт от назойливых глаз продавщицы, мужчина скрыл взгляд в мучных изделиях, выложенных на лотках. Выбор пал на сдобную плетенку с тмином. Рассчитавшись, он отправился прочь от глазеющей булочницы. Расправившись с плетенкой за считанные секунды, мужчина лишь тогда ощутил, насколько сильно он проголодался. До этого же, не давали отвлечься чужаки, роящиеся вокруг. Эти страны, города... Даже чужой воздух казался тошнотворным! Но при этом истерическом раздражении, схожим с ненавистью к чужбине, успокаивал лишь один факт – утомляющее путешествие близилось к концу. Впереди уже виднелось здание автовокзала, символизирующее финишную прямую. На автовокзале оказалось куда спокойнее, чем в порту. В помещении находилось человек десять. Большинство, врассыпную расселись на креслах, в зале ожидания. Ещё трое стояли у касс. Здесь было тихо и спокойно. Два воробья, случайно залетевшие в помещение, носились друг за дружкой под высоким потолком, а их чириканье, звонким эхо, билось о стены. Мужчина подошел к свободному окошку и взглянул на кассиршу, ожидая увидеть грымзу, подобную булочнице в порту. Но, к превеликому удивлению, он увидел личико юной красавицы, которая мило улыбнулась посетителю. - Слушаю вас, месье. Уже не ожидав подобной приветливости, мужчина вновь слегка смутился. Продолжая умилять очаровательной улыбкой, кассирша терпеливо приподняла брови. - Мне нужно попасть в город Галерию, - послышалось в ответ. Девушка глянула на монитор своего компьютера, поклацала мышкой, и через минуту вновь обратила ангельский взор на мужчину. - На сегодня есть рейс на Галерию. Автобус отправляется в четыре часа пятнадцать минут... - В четыре?! – мужчина напрягся, - То есть, через три часа? Это ближайший рейс? Кассирша пожала плечами: - Это последний, на сегодня. Положив билет во внутренний карман куртки, мужчина повернулся спиной к кассовому окошку и взглянул на зал ожидания. Делать было нечего, и от него ничего не зависело. Оставалось одно – ждать. Среди уймы свободных мест, мужчина выбрал самое отдаленное от, таких же как и он, ожидающих. Деревянное сидение оказалось жутко неудобным. Но деваться было некуда. На ближайшие три часа, по крайней мере. Глядя некоторое время на серую стену, и слушая, как ссорятся два воробья, мужчина неминуемо опустил взгляд на книгу, что держал в руках. Невольно дрогнули скулы. Майкл Дадлэнг «Похищенные мраком» - красовалась невзрачная надпись на потемневшей обложке. Мужчина нервно усмехнулся. Ничего, подумал он, я уже близко, мистер Дадлэнг. Так близко, как сам не надеялся оказаться. И возможно, уже сегодняшним вечером мы с вами столкнемся нос к носу. Тогда и потолкуем. О многом... Мистер Дадлэнг... Майкл Дадлэнг... Дадлэнг...
- Месье, - послышался голос. Мужчина вздрогнул, вяло распахнув веки. Сонные глаза, с трудом наводящие резкость, разглядели перед собой человека в форме. Полицейского, по всей видимости. - Прошу прощения, месье, - продолжал жандарм, - Могу я взглянуть на ваши документы? Мужчина поднялся и достал из внутреннего кармана паспорт и билет. Многодневная усталость дала о себе знать. Подло погрузив в сон, она сыграла злую шутку, о которой мужчина ещё не догадывался. Полицейский внимательно ознакомился с паспортом. - Месье... Штефан Брумер? Вы – гражданин Польши? – поинтересовался он, переключая внимание на билет. - Да, - кивнул в ответ тот. - Следуете... в Галерию? Брумер вновь кивнул. - Что же вы, месье, - молвил полицейский, протягивая документы, - Проявили такую небрежность? Брумер нахмурился, заталкивая документы обратно в карман куртки. Какая-то подсознательная тревога заставила его взглянуть на большие вокзальные часы. - Постойте... Который час? – напрягся он, глядя на свои наручные часы, стрелки которых показывали в точности то же время. Полицейский глянул на циферблат вокзальных часов, и иронично вздохнул: - По всей видимости – половина пятого. - Как же так? – побагровел Брумер. Он твердым шагом направился к кассам. У окошка, за которым работала юная кассирша, продавшая ему билет, стояла черноволосая женщина. Не придавая значения их беседе, Брумер едва не просунул свою разъяренную морду прямо в кассовое окошко. - Месье, успокойтесь! – выкрикнул ему вслед полицейский. - Как же так?! – рявкнул Брумер, - Мой автобус ушел пятнадцать минут назад? Последний автобус! Что мне теперь делать?! - Господи... Простите... – растерянно выговорила девушка. - Месье... – попытался вмешаться жандарм. - Нет уж! Объясните, что мне делать! Я что, застрял на этом гребаном вокзале до завтра?! - Месье, угомонитесь! – повысил голос полицейский, - Иначе мне придется вас задержать! - Что мне делать?! – продолжал Брумер, вновь непроизвольно проигнорировав стража порядка. - Значит так, уважаемый! – неожиданно вмешалась смуглая женщина, вынудив Брумера обратить на неё внимание, - Сейчас же возьмите себя в руки! В обязанности кассира входит лишь продажа билетов. А нянчатся – няньки! Ищите виновных в том, что заснули? Как вам это нравится?! Брумер опешил. Сбитый с волны, он растерянно глянул на даму, что с легкостью поставила его на место. - Месье Брумер... – строго молвил полицейский. - Комиссар, - перебила его женщина, - Нет надобности. Я беру этот инцидент на себя. Всё в порядке. - Право ваше, - ответил жандарм, настороженно глядя на Брумера, - Вы уверенны? - Абсолютно. - Что ж. Мое почтение. Страж порядка учтиво кивнул и направился к выходу. Женщина провела его взглядом и посмотрела на хулигана, что смущенно переминался с ноги на ногу. - Ну? Хотелось бы услышать, что вы скажете в своё оправдание, - снисходительно проговорила она. Брумер покраснел. - Я не знаю... Я уже много дней в пути. Дико устал. Нервы на пределе... Тем временем, девушка покинула кассовое помещение и подошла к собеседникам. - Месье Брумер, мне очень жаль, что так произошло, - с искренним сожалением молвила она, и обратившись к смуглой женщине, заговорила по-итальянски. Та в ответ молчала, лишь, задумчиво приподняв бровь, глядела на мужчину. - Так вам в Галерию надо? – усмехнулась женщина. - Да. И как можно раньше. Потому я и вспылил, узнав, что проспал последний рейс. - Думаю, вам крупно повезло. Мы едем в Корджезе, и проезжаем прямиком через Галерию... Глаза Брумера едва не выскочили из глазниц. - Что? Через Галерию? О, небо! Я был бы вам так благодарен!.. - Не сомневаюсь! – засмеялась женщина, - Конечно благодарен! Ещё как! Ведь вместо Галерии вы могли сейчас направляться прямиком в полицейский участок. И Богу ведомо, сколько бы вы там пробыли. Брумер воодушевленно улыбнулся. Женщина продолжала: - Но сперва, уважаемый, вы должны извиниться перед Карлой. Да и благодарить стоит только её. Не уговори она меня, я б и не подумала брать вас в попутчики. Брумер вздохнул, и вновь покраснел, глядя в глаза юной кассирши. - Простите меня, Карла. Я вел себя так глупо. Спасибо вам огромное. Девушка слегка смущенно улыбнулась. Смуглая дама обняла Карлу, чмокнула её в щечку и что-то проговорила, на что та рассмеялась и отмахнулась рукой. Покидая автовокзал, Брумер обернулся, чтоб напоследок ещё раз взглянуть на очаровательную кассиршу, но Карла уже скрылась в кассовом помещении. На улице, у бордюра, стояла машина темно-серого цвета. Следуя за женщиной, Брумер понял, что направляются они именно к этому автомобилю. - Садитесь назад, - сказала она, открывая переднюю пассажирскую дверь. Штефан присел на заднее сидение, и обнаружил, что путь держать он будет рядом с карапузом, лет двух от роду. Малыш развалился на специальном детском кресле, что крепилось к сидению. Ребенок с искренним детским удивлением смотрел на незнакомого дядьку. Мужчина, что сидел за рулем, так же, с интересом взглянул на незапланированного попутчика. Женщина взяла его за предплечье и сказала, что человека этого необходимо подвезти. И хотя говорила она по-итальянски, Брумер понял, о чем идет речь, когда мелькнуло слово «Галерия». Не протестуя, мужчина пожал плечами и завел мотор. - Это – Пьетро, мой муж. А это – наш сын, Лука, - молвила женщина, обратившись к Брумеру. - Очень приятно, - проговорил Штефан, глядя в затылок мужчины. Женщина улыбнулась: - Не обращайте внимания на его молчаливость. Просто Пьетро не говорит по-французски. Кстати, меня зовут Сильвия. А Карла – моя кузина. Брумер кивнул. Вдруг, внимание ребенка привлекла книга в руках дядьки. Малыш ухватился за неё, и Брумер, от неожиданности, отдернул книгу в сторону. - Лука! – повысила голос Сильвия. Щекастое лицо карапуза расплылось в шаловливой улыбке, оголившей крошечные зубки. Штефан немного растерялся в легком раздражении. Если бы кто-то взрослый протягивал руки, Брумер быстро бы преподнес урок, объяснив, чья это книга! Но перед ним был ребенок... - Ой, а что это у вас? – удивленно воскликнула Сильвия, впервые обрати внимание на книгу, которую попутчик так яростно охранял, - Бог мой! Это Майкл Дадлэнг? Ну теперь понятно, зачем вам в Галерию. За автографом отправились? Брумер покраснел. - Да. Что-то в этом роде. Я давно мечтаю повидаться с Дадлэнгом. - Простите, а что это за роман? А-то автора я «расшифровала», а вот название – ну никак. - Это – «Похищенные мраком». Польский перевод. - О! Сильная книга! – восторженно молвила Сильвия, - Я читала этот роман. И ещё некоторые. А вот Пьетро – просто фанатик! Он прочел все произведения Дадлэнга. Романы, повести, рассказы. Всё! Эти книги оставляют такие впечатления! Просто сводят с ума! - Да, - Брумер попытался скрыть напряжение, - А я прочел одну. Эту. Но мне того хватило. А далеко ещё до Галерии? Женщина усмехнулась. - Не переживайте. Гораздо ближе, чем до Корджезе. Скоро уже. Штефан вновь пробежался взглядом по семейству. Сильвия... Пьетро... Лука... Корджезе... - Вы – итальянцы? Я не знал, что на Корсике живут итальянцы. Я думал, что Корсика – французская земля. Сильвия рассмеялась. - Да, на Корсике очень много итальянцев. Говорят, очень давно, до Великого Потопа, был большой остров. На нем возвышалось две горы – Корсика и Сардиния. А когда море поглотило землю, на поверхности остались лишь их пики. И, в панике взбираясь на вершины, народы перемешались. На Сардинии, кстати, тоже очень много французов. Брумер кивнул. Ввиду своих ничтожных познаний в географии, но смущенно опрокинул взгляд за окно автомобиля. По правую сторону, плывущий пейзаж был до тошноты однообразен: скалистое побережье и, уходящая за горизонт, морская гладь. Слева, мелькающая картина была не намного примечательнее: время от времени, холмистая местность чередовалась с крутыми горными склонами. Но вскоре, за окном всё чаще начали мелькать милые домики, ухоженные сады, аккуратные заборы. «Галерия!», воодушевленно подумал Штефан. - Да, да. Мы на месте, - улыбнулась Сильвия, заметив, как Брумер возбужденно глазеет по сторонам. Пьетро остановил машину у обочины. - Ваша долгожданная Галерия, месье, - смеясь, проговорила женщина, - Пьетро не случайно притормозил именно здесь. Вот там мотель, в котором вы сможете остановиться на ночь. - Спасибо вам огромное! Спасибо! – искренне произнес Брумер, покидая машину. Сильвия опустила стекло и взглянула на Штефана. - Думаю, обратно добираться вам теперь будет куда проще. Главное – не проспать автобус. Брумер улыбнулся в ответ. Машина тронулась с мести и покатилась по трассе. Глядя в след, Штефан не стал бороться с желанием махнуть рукой на прощание, поймав себя на мысли, что далеко не все чужаки – отвратительны и враждебны. А ведь не так давно, он в этом ох как сомневался. В широком просвете, между затянувшими небо облаками и линией морского горизонта, появилось красное солнце. Едва выскользнув из-под дымчатой пелены, светило окрасило всё вокруг в огненный цвет, вскоре собираясь бесследно скрыться за толщей морской воды. Брумер окинул взглядом милую деревушку, что расстилалась в глубь острова. Пестрой россыпью, симпатичные домики украшали холмы и возвышенности, уходящие на восток. Через дорогу, среди прибрежных скал ютилось двухэтажное здание мотеля. Штефан направился к нему. «Убежище Марселины». Именно такая вывеска встретила Брумера у входа. Штефан распахнул дверь, и, войдя в помещение, попал в скромный ресторанчик, которому был отведен весь первый этаж. Заведение было ярко оформлено под «рыбацкую» тему: кругом красовалась мощная деревянная мебель, стены увешаны неводами, чучелами причудливых морских рыб, фотографиями рыбаков, хвастающихся своими уловами. Посетителей почти не было. Лишь за одним столиком, возле барстойки, общалась компания из четверых мужичков. Брумер подошел к стойке бара. Его тут же встретил полный мужчина, поблескивая под глянец выбритой головой. Широкая улыбка еле виднелась из-под его роскошных седых усов. - Приветствую вас! – радушно произнес бармен. Брумер кивнул: - Добрый вечер. Могу я снять комнату на ночь? - Откуда сомнения? – произнес бармен, - Если вас встретила вывеска «Убежище Марселины», это не значит, что мой мотель не может стать убежищем для любого желающего! Марселина будет не против. Хозяин заведения звонко захохотал. Смех послышался и за столиком у стойки бара. Брумер смущенно оглянулся на мужчин и вновь взглянул на бармена. - Тогда я сниму комнату. - Разумеется! – молвил бармен и пристально посмотрел на посетителя, - Месье устал и проголодался. Не спрашивайте, как я догадался. Это написано на вашем лице. И если вы серьезно намеренны снять номер, то Бруно угостит вас ужином и бокалом превосходного корсиканского вина! Щелкнув пальцами, Бруно подошел к двери в кухню и что-то прокричал по-итальянски. Оттуда в ответ послышался звонкий женский голос. Бруно вернулся к Штефану, и вновь широко улыбнулся, зашевелив усами. - Спасибо, - проговорил Брумер. - Ох! Что вы! Просто местные дармоеды не приносят никакой прибыли! – произнес бармен достаточно громко, чтоб его могли услышать мужчины за столиком. В ответ прозвучало возмущенное ворчание. Бруно продолжил, - Вот и приходится ценить и радоваться каждому не частому гостю. Кстати, что привело вас в Галерию? - Да! Я как раз собирался у вас кое-что спросить. Если я не ошибаюсь, то Майкл Дадлэнг обитает именно здесь? - Ха! – рассмеялся Бруно и обратился к компании за столиком, - Ребята! Майкл Дадлэнг! Не слыхали о такой персоне? Мужчины так же засмеялись, наигранно пожимая плечами. Бармен вновь взглянул на Штефана: - Майкл Дадлэнг – местное достояние! Если бы не Маэстро, Галерия была бы ничем не примечательным поселком. Таким же, как и множество в округе. Но благодаря тому, что Маэстро обитает именно здесь, Галерия известна на весь мир! Я даже мотель свой именовал названием одного из романов Маэстро. «Убежище Марселины»... Читали? Брумер покачал головой. - Эх зря. Зря, - нахмурился Бруно. - А где дом Маэстро? Нам бы надо повидаться, - возбужденно молвил Штефан. - Совсем не далеко отсюда. Маэстро обитает там в одиночестве. Почти в одиночестве, если не считать горничную. Но Бениция не живет в доме. Она обитает неподалеку, и часто приходит, убирается в доме, помогает в саду, по кухне... Пойдемте, я вам покажу. Бруно и Штефан вышли на крыльцо. Толстяк указал на один из холмов, окрашенных в оранжевый цвет заходящего солнца. - Вон тот шикарный желтый дом. Это и есть обиталище Маэстро... Брумер внезапно побрел в сторону дома Дадлэнга. - Мне нужно пойти туда... - Но... Постойте! А как же ужин? Он же остынет!.. – растерялся Бруно. - Вы ведь сможете его разогреть? Простите, но я так долго ждал этого момента, что не могу думать ни о чем другом. Мне необходимо повидаться с Дадлэнгом. - Что ж, - пожал плечами Бруно, - Не задерживайтесь.
Пожилая женщина поливала цветы в саду, и заметив, что солнце уже почти скрылось, решила закругляться. Она подняла жестяную лейку и поперла её к дому. Едва она вышла из-за угла, направляясь к двери, как её внимание привлекла фигура человека, что быстрым шагом подымался вверх по дороге. Дорога эта вела прямиком к дому, потому, вопроса, куда направляется этот человек, не возникло. Женщина поставила лейку на крыльце и подошла к забору, ожидая, когда гость приблизится, чтобы выяснить причину его визита. Брумер подошел к калитке и застыл, пристально глядя на старушку. - Добрый вечер, - молвил он. - Добрый, - ответила женщина, вопросительно ожидая продолжения беседы. - Могу я повидаться с Майклом Дадлэнгом? - А кто спрашивает, если не секрет? Брумер запнулся. - Э... Я его старый друг. Приехал встретиться... - Мистера Дадлэнга сейчас нет. - А где он? – взволновано спросил Штефан. - А он не отчитывается в том, куда отправляется, - нахмурилась старуха, - И когда вернется, так же отчета не несет. Могу вам ещё чем-либо помочь? Брумер слегка попятился. - Нет, спасибо, - обескураженный, сказал он, направляясь вниз по дороге. Штефан был расстроен. Но всё-таки смог взять себя в руки. Проделав такой путь? Оказавшись в полушаге? Прямо на пороге дома Дадлэнга? Нет! Теперь Брумер не отступит! И не покинет Галерию, пока не взглянет в глаза Великому Писаке! В мотеле его ждал почти не остывший ужин, стакан, и впрямь, превосходного вина, а потом – теплый душ и чистая постель.
По утру, Брумер проснулся, ощутив, что одной ночи крепкого сна ему не совсем хватило, чтоб сбросить с себя чугунные оковы усталости. Он с удовольствием провалялся бы в постели до вечера. Но, гонимый навязчивой идеей, он поднялся с кровати, едва распахнув глаза. Штефан спустился в ресторанчик и заказал себе завтрак. Он собирался быстро поесть и сразу же отправиться «на штурм крепости Дадлэнга». Но, спустя несколько минут, Брумер стал свидетелем зрелища, которое оказалось для него невероятным сюрпризом: в заведение вошла старуха, с которой он имел удовольствие вести беседу прошлым вечером. Брумер едва не подавился, когда она подошла к стойке, и, увидевший её Бруно, прокричал: «Доброе утро, Маэстро!». Жадно запивая, Штефан проглотил непрожеванный кусок индюшиного мяса. Бруно протянул женщине пакет с продуктами. - Вот, Маэстро, здесь всё, что вы любите! - Спасибо, милый Бруно, - улыбнулась в ответ старуха, протягивая деньги. Она взяла увесистый пакет и пошла к выходу. - А почему пришла не Бениция, а вы? – спросил бармен, вдогонку, - Разве вам можно тяжести такие таскать? - Её малыш прихворал. Температура. Я её отпустила. Может, вечерком зайдет, поможет мне прибраться в доме. Женщина помахала Бруно свободной рукой и вышла за двери. Ошарашенный Брумер вытер салфеткой жирный рот, и, оглядываясь на двери, подошел к бармену. - Кто это? - Что значит «кто»?! – рассмеялся Бруно, - Маэстро! Собственной персоной! - Вы не говорили, что Дадлэнг – женщина... - Ну, знаете! – улыбнулся тот, - Я думал, что настоящие поклонники в курсе таких нюансов! Брумер спешно рассчитался и отправился на улицу. Женщина уже перешла трассу и направилась вверх по улице, но ещё не успела скрыться из вида. Брумер быстро догнал старуху и поравнялся с ней. - Здравствуйте, - тихо молвил он. - О! Ну, здравствуйте, - старух с интересом взглянула на незнакомца, - Значит, я, всё-таки, могу вам чем-то помочь? - Вы вчера сказали мне неправду... – смущенно произнес Штефан. - Что вы говорите? – улыбнулась женщина, - Вы, кстати, первым были со мной не совсем честны. Простите, может я уже совсем старая, но я никак не припомню нашей с вами «старой дружбы». - Да. Прошу прощения, - покраснел Брумер, - Просто я слегка переволновался. Если бы я только мог предположить, что Майкл Дадлэнг – женщина! - Вы могли и не предполагать. И неведенье этого факта, не обязывало вас говорить неправду. Так ведь? - Именно так. Ещё раз прошу прощения. Я преодолел долгие километры, ради встречи с вами. Если бы вы могли выделить некоторое время, для беседы со мной... - Хм... Как вы думаете, могу ли я вам доверять, после нашего вчерашнего, не совсем удачного знакомства? - Клянусь вам, - взволнованно молвил Брумер, - Всё, чего я от вас хочу – побеседовать. Не более. Поверьте. - И я должна вам поверить? – продолжала задумчиво упираться та. - Вчерашняя нелепость произошла лишь от волнения... Ну, посмотрите на меня. Разве я похож на человека, который приехал из восточной Европы на южный остров, лишь для того, чтоб кого-то одурачить? Женщина замолчала, глядя вперед. После напрягающей Штефана паузы, она сказала, глядя в глаза пришельцу: - Что ж. Думаю, в беседе я вам отказать не могу. Но, сперва, вы для меня должны кое-что сделать... - Что? – тревожно нахмурился Брумер. - Не поможете мне? – усмехнулась дама, протягивая пакет с продуктами. - Ах, да. Конечно, - кивнул Штефан, и, заливаясь красной краской, взял в руку кулёк. - У вас такой забавный акцент. Откуда вы? - Из поселка Радовице, что под Краковом... В Польше, - добавил Брумер, на всякий случай. Женщина удивленно приподняла брови, польщенная визитом гостя из столь не близких краев. Проходя оставшийся путь к дому, они молчали. Женщина, время от времени, заглядывала в лицо мужчины. Не поверить в то, что эта встреча для него имела огромное значение, было невозможно. Настолько искренне мужчина пытался скрыть свое волнение. Женщина вошла в дом и пригласила Штефана следом. Брумер закрыл за собой дверь и остановился, разглядывая безбедный интерьер просторного зала прихожей-гостинной. Женщина выглянула из-за одной из дверей: - Ау! Вы ещё здесь? Проходите на кухню. Кухонное помещение так же оказалось весьма просторным, являясь, в добавок, ещё и столовой. Кухня с легкостью вмещала в себя широкий десятиместный обеденный стол. - Думаю, от чая вы не окажетесь? Присаживайтесь, - проговорила старуха, погружая содержимое пакета в холодильник, - Наверняка, глядя на этот гигантский стол, вы можете подумать, что я принимаю уйму гостей? Но это – пережиток прошлого. В моем доме давно уже не собиралось более двух человек. Лишь я и Бениция – моя горничная. Брумер скромно присел на один из стульев. Электрический чайник шумно забурлил, и выключаясь, издал звонкий щелчок. Женщина залила кипяток в заварник, предварительно засыпав туда чайные листья. Схватив поднос с чайной посудой, она принесла его за стол и присела рядом с Брумером. - Ну что же, - молвила она, разливая настоявшийся напиток в кружки, - Давайте, наверное, всё-таки знакомиться! Меня зовут – Мишель Дюделанж. - Штефан Брумер, - ответил тот, и после некоторой паузы, сдвинул брови, - Мишель Дюделанж? А как же «Майкл Дадлэнг»? - Ах! Это же, всего-навсего, псевдоним. Просто, если мои имя и фамилию читать по-английски, то они будут звучать, как «Майкл Дадлэнг». -Да, - усмехнулся Штефан, - Никогда бы не подумал, что вы – женщина... Ну, в смысле... Что Майкл Дадлэнг – женщина. - А как вы меня нашли? Где фигурировало моё место жительства? - В книге. Издатель преподнес ваш почтовый адрес. Сперва, я думал написать вам письмо. Но потом понял, что мне необходимо приехать, хотя путь не близкий. А почему вы поселились в такой глуши? Мишель вздохнула, улыбнувшись. - Наверное потому, что родилась и выросла в такой же глуши. В подобном поселке под Марселем. Именно там я написала свой первый прибыльный роман. Тогда и началась тяга к большому цивилизованному городу, покорение Марселя... Для этого были силы, было здоровье. Желание. Но неизменно, годы свое отобрали. И вновь захотелось былого спокойствия и тишины. Вот уже много лет прошло, как я поселилась здесь. Галерия – чудесное место, в котором я хочу прожить остаток дней. - Она отпила из кружки и пристально посмотрела на Брумера, - Расскажите что-нибудь о себе. - О себе? – Штефан покраснел, - Прожил полвека, ничего веского в своей жизни не сделав. Ни семьи, ни детей. Родился в глуши. Только покорения больших городов не было. Там всю жизнь и провел. Нечего рассказывать... - Пойдемте, я покажу вам свой кабинет, - проговорила Мишель, в надежде развеять уныние гостя. В дальней стене столовой находилась дверь. Туда они и направились. Простором кабинет не выделялся, но у него было другое достоинство – уют. Исполненный в пастельных цветах, он согревал мягкими приглушенными тонами. Успокаивал бархатистой атмосферой. - Вот моя библиотека, - молвила Мишель, указывая на широкий стеллаж, у стены, до отказа заполненный книгами, - А там – мой рабочий стол. На столе, внимание Брумера привлек предмет, не совсем импонирующий интерьеру. - Керосиновая лампа? – искренне удивился он. - Да, - улыбнулась Мишель, - Может показаться странным, но лампа эта предназначена лишь для одного – пробуждать мое вдохновение. Она подошла к столу и зажгла керосинку. - Этот запах... – едва не шепотом продолжила она, - Когда-то, это был мой единственный источник света. Потом освещение сменилось на более удобное. Но я никогда не расставалась с этой лампой. Она – мой талисман. Запах её копоти всегда помогал мне. Брумер подошел к стеллажу. - Это всё вы написали? - Нет, - засмеялась Мишель, - Только то, что на верхних двух ярусах. А ниже – книги, заставившие меня подумать, что я могла бы писать не хуже, а-то и лучше. Книги, породившие восторг и амбиции в юной фантазерке. «Фантазерка?», подумал Брумер, не заметив, как с силой скрутил в трубку книгу, что держал в руках. Он пронесся взглядом по творениям мадам Дюделанж, в поисках аналога той самой книги. Глаза его застыли. «Похищенные мраком»! Это она! Штефан достал с полки книгу в глянцевой твердой обложке. Издание было на французском языке. Но не смотря на кардинальные внешние отличия, разницы между книгами, что он держал в руках, по сути, не было никакой. - Знаете, почему я приехал?.. Я прочитал лишь одну вашу книгу... Я не закончил рассказ о себе... Брумер запнулся. В голове, словно прорвало плотину, и он пытался обуздать бурный поток мыслей. Штефан подошел к столу, у которого стояла старуха Мишель, и бросил на него обе книги. Мадам Дюделанж взволнованно наблюдала, как резко изменился в лице её гость. - Я всегда хотел спросить вас, - молвил Брумер, - Откуда вы берете сюжеты? - Из головы, - с легким возмущением ответила Мишель, - Всё, что я написала, порождено исключительно моей фантазией. - Я жил своей жизнью. Размеренной, пусть и серой, однообразной, пустой. Но двадцать лет назад ко мне попала эта книга... И всё перевернулось вверх тормашками... – Брумер вздохнул, прижав пальцы к вискам, - Мне было шесть лет, когда в сорок третьем году, гитлеровские оккупанты устроили рейд в нашей деревне. Цель рейда была одна – польские евреи. Всю нашу семью построили на февральском снегу. Всех: отца, мать, сестру, двоих братьев и меня. Не дав взять хоть какие-то теплые вещи, нас повели на станцию, где уже ждал поезд. Десятки семей из нашего поселка погрузили в товарные вагоны, где уже находились семьи из соседних деревень. Ехали мы совсем не далеко и не долго. В Освенцим. Или Аушвиц. Знаете, да? В концентрационном лагере нас с родителями разлучили, отправив в детский блок. Там, спустя четыре месяца, умерли от туберкулеза мои сестра и младший брат. Мы, со старшим братом отделались дизентерией и чесоткой. Прежде чем мы вновь увиделись с родителями, прошли долгих полтора года. Тогда я слабо понимал, что произошло, узнав позже, из рассказов отца: какие-то отчаявшиеся узники набросились на часовых, отобрав оружие. Мгновенно начался бунт. Сотни пленников взорвались в едином порыве. Нас разбудили неистовые крики за окнами и стрельба. Двери нашего барака разлетелись в щепки, и в помещение вломилась толпа изнеможенных людей. Каждый из них истерически выкрикивал имена своих детей. И тут, мы с братом услышали голос матери и подбежали к ней. Увидав нас, она вцепилась в наши фуфайки, и поволокла к выходу, протискиваясь через негодующую толпу. На улице творился ужасающий хаос. Пулеметчики на вышках, непрерывными очередями лупили прями в толпу, по бегущим людям. Мы увидели отца. Он стоял у распахнутых ворот, с автоматом в руках. Когда мы приблизились, он бросил оружие на землю, и подхватил меня на руки. Выбежав за ворота, мы, как и десятки подобных нам, понеслись через поле. Позади нависал грохот стрельбы. Вокруг со свистом вздымались клочки земли, падали люди. С каждым шагом мы отдалялись от очага смерти. Но за полем нас ждала жуткая преграда – река Висла. Без раздумий мы бросились в воду. Пока доплыли до противоположного берега, река унесла нас метров на двести вниз по течению... Я никогда не забуду одного момента: я, вцепившись в плечи отца, оглянулся на плывущую позади мать... она улыбнулась, протягивая ко мне руку... я протянул руку в ответ... едва мы коснулись пальцами, мама ушла под воду... то был последний раз, когда я мог взглянуть в её любящие глаза... Мы вышли на берег и рыдали. Я, брат, отец, бежали через лес и рыдали. За лесом мы попали в какую-то деревушку, где нас приютила одна семья. Мы скрывались в их погребе ещё несколько месяцев. А потом появились советские освободители, прогнавшие оккупантов. Только после этого мы смогли вернуться в родное селение... Мадам Дюделанж, со слезами на глазах, медленно присела на свое кресло. - Что? Знакомая история? – нахмурился Брумер, - А как должен себя чувствовать я? Пережил детство. Страшное! И вот, спустя десятилетия, перечитываю его в романе, с приметкой: «Все события и герои – выдуманы. Любое совпадение с реальными событиями - случайность»... Постарайтесь понять значимость моего визита! Представьте: забитый фермер решает изучить французский язык, продать всё своё имущество, чтоб на вырученные деньги поехать за тридевять земель, ради встречи с вами! Странным не находите?! Не настораживает?! - Месье Брумер! Но ведь в книге описывается семья французских евреев, совсем другой концлагерь и переход через реку Саар... Да! – выкрикнул Штефан, - Однако, события – один к одному! Мадам Дюделанж, вы же мастер перекручивания имен! Фамилия вашей еврейской семьи – Брюмье. И если читать по-польски, получается что?.. Брумер! Вы скажете, что возможны ещё и такие совпадения вдобавок?! - Но согласитесь, что так каждый может присвоить себе выдуманную историю... Вдруг, взбешенный Брумер подлетел к старухе Мишель и сильно схватил её за плечи. - Что? Что?! Если бы так, то я преследовал бы корыстные цели! Но мне не нужны ваши деньги! Тогда получается, что я ради развлечения пошел на подобные безумия?! Выдумал что-то и приперся сюда, пощекотать вам нервы?! - Месье Брумер! Штефан... Прекратите... Я этого не вынесу... На миг лицо Брумера смягчилось. Но через секунду его глаза вновь залились гневом. - Почему вы врёте, что это – ваша фантазия? - Нет... Нет! Нет!!! – закричала Мишель. Она вырвалась из рук Штефана и побежала к неприметной дверце, в углу, и скрылась за ней. Брумер подбежал к двери и толкнул её, но та оказалась запертой изнутри. - Я лишь хочу знать, как история моей жизни попала к вам! – завопил он. Ответа не последовало. Брумер взревел, как зверь. В порыве гнева, он вцепился пальцами в стеллаж, и опрокинул его. Книги рассыпались по полу. Всё так же дико рыча, Штефан подлетел к столу. - Почему?! – кричал он, - Почему нельзя сказать правду?! Брумер схватил керосиновую лампу и бросил её под ноги. Та с дребезгом разбилась. Разлившийся керосин, быстро воспламенил книги и деревянный стеллаж. Вспышка, и вздымающиеся всё выше языки пламени, вывели Брумера из состояния аффекта. Покачиваясь, он тяжело дышал, глядя на содеянное. Испуг пронзил его тело. Застелив лицо ладонями, он возжелал покинуть этот дом, как можно быстрее. Брумер выскочил на задний дворик. Гонимый чем-то жутким, он летел как угорелый. Летел к лесу, со всего маху прорываясь сквозь жесткие кустарники, раздирая в клочья одежду, и плоть под ней. Окутанный ужасом, он боялся оглянуться... Как тогда, в лесу за Вислой... Но вскоре дом скрылся за холмом, за стволами деревьев, что, сливаясь, одно с другим, создавали всё более плотную стену между беглецом и обиталищем мадам Дюделанж. Брумер продолжал бежать. Дом был уже совсем далеко. Так далеко, что он вряд ли нашел бы дорогу обратно. Но Брумер продолжал бежать. Продолжал, потихоньку понимая, что скрыться он пытается совсем не с места преступления... Он пытался бежать от себя самого... Кто ты, Штефан Брумер? Кто ты, Эстебан Брюмье? Что ты?.. Твою жизнь украли! Её списали! Как списывают сочинения школьники! Или же ты был просто персонажем?.. Тебя выдумали! Ты просто померещился окружающим! Ты умрешь, ничего после себя не оставив! Потому, что ты был лишь фантазией, живущей на страницах романа! Ты был, но скоро бесследно исчезнешь! Потому, что тебя нет! И больше не будет!.. Лес вздрогнул от безумного крика, что раскатился над ним. Несколько птиц даже сорвались с ветвей, улетая прочь. Эхо вопля постепенно угасало, пока на лес вновь не осела привычная тишина...
Симпатичная женщина вошла в «Убежище Марселины». - Здравствуй, Бруно! – улыбнулась она, - Дашь мне продукты? - А Маэстро уже забрала их, - усмехнулся бармен в ответ, - Ещё утром. - Ох уж непоседа! Бениция махнула рукой и скрылась за дверью. Но через секунду она влетела обратно. Побледневшее лицо её перекосилось. - Бруно! Быстрее! Мишель... Бармен и горничная, что есть силы, неслись вверх по улице, не отрывая глаз от дыма, что струился из дома мадам Дюделанж. Забежав внутрь, Бениция застопорилась. Бруно же сразу метнулся в объятый огнем кабинет. На миг отшатнувшись от пламени, он подбежал к дверце в винный погреб. Она была заперта. Навалившись, Бруно сорвал дверь с петель. Внизу его ждала ужасающая картина: посреди погреба, на старой веревке, неподвижно висела мадам Дюделанж. Под ногами валялся опрокинутый табурет...
***
Маэстро лежала на больничной койке, в светлой палате. Шею Мишель опоясывал белоснежный компресс. Около кровати стояли Бениция и Теодор Бранн – личный психиатр мадам Дюделанж. Бениция подошла и села на край койки, глядя в мрачные глаза Мишель. Горничная достала из сумочки блокнот и карандаш. - Вот, мадам, я принесла вам это. Если вы захотите что-то сказать или попросить – напишете это на бумаге. Мишель тут же протянула руку. Бениция вставила в неё карандаш и положила блокнот под ним, на койку. Корявым подчерком, дрожащей рукой, мадам Дюделанж что-то написала и положила карандаш рядом с блокнотом. Бениция прочла написанное и остолбенела. Она протянула записку Теодору. «Никогда не оставляй их в живых. Если создаешь образ, то сделай так, чтоб в конце он умер. Иначе, живущие, они никогда не простят тебя, и не оставят тебя в покое» Бранн потер лоб, глядя на взволнованную Беницию. В палату вошел высокий худой мужчина в белом халате. Он пригласил посетителей выйти с ним в коридор. - Случай, вообще, феноменальный, - произнес врач, - Я очень сильно сомневался, что её организм сможет перенести такие нагрузки. Учитывая возраст! И тем не менее, она поправится. Это будет происходить медленно. Но будет происходить. - Доктор, - спросила Бениция, - Она сможет говорить? - Сможет. Она сильно повредила дыхательные пути. Повторюсь, что процесс выздоровления потребует терпения. Но если следовать плану лечения, то она будет в норме уже через несколько месяцев. - Спасибо, доктор, - проговорил Бранн. - Не стоит благодарить меня. Если бы после такой травмы, она сама не стала выкарабкиваться, то мы вряд ли смогли бы её помочь. Простите, мне надо идти. Доктор простился и зашагал прочь по коридору. Бениция взглянула в глаза Теодору. - Это всё из-за меня. Нельзя было оставлять её одну... - Нет, Бениция, - перебил её Бранн, - Вашей вины тут нет. Это я допустил профессиональную ошибку. Мне следовало догадаться, что столь стремительное выздоровление может повлечь такой же резкий спад. - Но ведь всё было так здорово, - прослезилась горничная, - Она уже совсем не тревожилась, была такой радостной, цветущей. - Это и заставило меня допустить ошибку. Она дала понять, что справилась со своими страхами. Сама. И это было действительно так. Только сознанию её требовалось некоторое время, чтоб окрепнуть. Любое мелкое потрясение, расстройство, могли вмиг разрушить её хрупкие опоры. Что и произошло, - Бранн вновь потер рукой лоб, - Черт. Мне следовало это предвидеть. - Месье Бранн, вы думаете, что расстройство случилось на той же почве? - Я практически уверен. Вы же видели сами, что она написала в блокноте. Едва её перестал «посещать» какой-то майор Труа, как появился кто-то другой. Я уверен. И мы бы об этом знали точно, если бы она смогла нам рассказать. А она бы так и сделала. Как и во всех предыдущих случаях. - Ну, ладно, - шумно выдохнула перегруженная Бениция, - Сейчас самое главное то, что она будет в порядке. А наша задача – помочь её в этом. Правда, месье Бранн? - Однозначно, Бениция. Теодор погладил её по плечу, и они за шагали по коридору, к выходу. Мимо них прошла медсестра, ничем не привлекшая внимания. Медсестер, подобных этой, появлялось в коридоре множество. Но именно она вошла в палату мадам Дюделанж. Мишель взглянула на медсестру. Та медленно подошла к койке. - Добрый день, мадам, - улыбнулась девушка, - Как ваше самочувствие? Маэстро продолжала неподвижно глядеть на медсестру. - Я – Марчелла, - добавила девушка. Её взгляд вдруг приобрел какую-то пугающую твердость, - Вы меня не узнаете? Мишель молчала. Глаза её задрожали в предчувствии чего-то жуткого. - Как же так? Вы уже совсем обо мне позабыли? – лицо девушки всё ярче заливало гневной краской, - А я не могла о вас позабыть! Я вас нашла! Знаете, как долго я вас искала?! Чтобы вы мне кое-что пояснили... Думаю, это освежит вашу память, и поможет вспомнить меня... Вспомнить, кто такая Марчелла... Девушка бросила на койку потрепанную книгу. Мишель не увидела названия. Но бледное лицо её выдавало, что она уже понимала, кто автор той книги, и о чём идет речь. И название само по себе сотрясло больную голову мадам Дюделанж... «Убежище Марселины»... | 
Библиотека // Объявления
