Я сижу и вспоминаю. Мне ведь в жизни очень повезло – у меня всегда были очень веселые и сумасшедшие друзья. Про каждого из них можно было бы написать по трехтомнику, да только жирно им будет. А вот несколько строк…

Помню, как сидели в кафе, я подожгла салфетку ради интереса, а ребята принялись ее водкой тушить. В итог сгорели все салфетки, и – частично – соломенная подставка для хлеба. Здорово зажгли.

Как Костик, прочитав газету, засунул мне ее в рюкзак, а Насыч, увидев это безобразие, сказала: «Ну да, конечно! Так всегда – все самое ненужное – в любимую девушку!». Вагон метро, где мы ехали, просто упал.

Как ехали мы на Кольский полуостров, я в порыве откровения прочитала ребятам тогда еще новые свои стихи. После долгого молчания Дэн сказал: «Эээ!», Спило сказал: «Ооо!»», Серый сказал: «Ууу!», Вульф, как всегда, спросил: «Где я?!». Оказалось, что они запомнили только две строчки, и весь поход в моменты отдыха они по очереди по слогам читали: Дэн: «В дым», Серый: «Ке», Спило: «Си», Вульф: «Ней», далее теми же ролями:

- В дым

- Ке ма

- Товой

- Ты по

- Хо

-Жа на

- Ах

-Мато

-Ву!

Было очень весело. Каждый день.

Как в том же походе я потеряла костровой крючок, а ребята решили его искать всей гурьбой. Было очень весело смотреть, как пятеро здоровенный мужиков ходят в позе согнутой березы на пятачке 2Х2 метра, наталкиваются друг на друга и ржут.

Как в поезде, где все – правильно! – пьют, а Костик всю поездку дрыхнет на второй полке, изредка спускаясь хлебнуть пива и по нужде (или по нужде хлебнуть пива), Антон показывал фокус. Выглядело это так: мы сидим на нижних полках и едим вареную картошку, купленную на станции, а Костик лежит на второй. В бессознательном состоянии он опустил перед Тошиным лицом руку, согнутую наподобие ковшика. Благородный Антон не стал тревожить спящего, а показал нам классный аттракцион под названием «кормление примата»: он опустил идеально подходящую по размеру картофелину в руку-ковшик и торжественно проговорил: «А теперь смотрите!». Через несколько секунд «ковшик» поднялся и сверху послышалось довольное чавканье. Совсем без предисловий.

Как Дэн и Серый просили меня познакомить их с одной моей знакомой. На мои робкие возражения, что, типа, общается она только с очень богатыми дядями, Дэн с готовность ответил: «Ну… Мы скинемся!».

Как мы с Юлей в три часа ночи пели дуэтом «Малолетние шалавы на тусовку собрались», а на наши крики сбежался весь «Мастер» (объединение каскадеров) – думали, случилось что-то.

Как мы с Ашотом в легендарном баре «Папа Джонс» сначала пытались вместе танцевать, но слегка потеряли координацию, снесли стойку с вешалками, стол и что-то еще, а потом, чтобы освежиться, пошли в предбанник женского туалета и начали друг друга обливать водой из-под крана, а также кидаться орешками, стоящими там в мешке, пока наши друзья чинно сидели и пили коньяк под интеллектуальную беседу.

Как в прокуренной кухне хороший мальчик Саша Моргенштерн полночи на ходу сочинял дурацкие стихи про листопад и безответную любовь, а мы полночи его молча слушали, подперев ладонями подбородки.

Сейчас все это как будто кануло в Лету, утонуло в Былых Годах, было поглощено всемогущим Мирозданием. И, чтобы вытащить эти воспоминания из памяти, необходимо представить образ, воспроизвести голос, движения. И пусть прошлое уже прошло, но ведь будущее же будет? Что-то еще можно будет вспомнить, рассказать за чашкой чая и полупотухшей сигаретой. Что-то обязательно будет.