опротивело все. август медленно чешет на запад.
в сентябре (у тебя) день рожденья, мне нечего подарить.
я теряю себя, я теряю даже свой личный запах,
по которому, как по следам, (тебе) было б удобно ходить.

в волосах – плавят золото. взгляд становится колким и синим.
как бы за легким дыханьем не потерять предпоследний вздох.
если ты хочешь, чтоб я захлебнулась в тине,
просто легко надави на жалость, она прямо по центру,
ты мой ты бог…

нечего раздражаться, дрожать, как драже монпансье –
на жестяной тарелочке запоздалых за-летних дней.
мне сейчас показалось, что будь ты рядом – я тебя тут же съем,
вместе с твоей (такой мне родной) любовью, что спит на дне.

сети, тятя! держись, я вытягиваю. я все еще верю в тебя,
я тебя вытяну, солнце, падающее за розовый горизонт.
я думала, даже душа моя вытрепалась суховеем в степях,
думала, сердце сжарится до угля в этот мертвый сезон -

ан-нет! – я все еще собираюсь жить, назло всем ветрам,
назло всем поветриям, что носят по воздуху злые слова!
…но вечером этого лета кто-то добрался да нашего до костра –
и пылает сухая трава.

но:
между этим проклятым летом и слишком прозрачной осенью
я ненавижу твой голос, ставший в мгновение ока каким-то чужим.
проклинаю мягкую хвою под корабельными соснами,
где нежность твоя деревянным божком возлежит,

ненавижу даже чужую мать, что руками вырвала счастье мое из груди,
что я снова пытаюсь нарушить христову заповедь «не укради»,

но ты мой: всеми правдами и неправдами я тебе сети буду плести,
я тебя вытяну… я люблю тебя за двоих, и ты это мне прости.