Просыпалась зёрен опаловых горсть
На глевкое небо. Я – каменный гость,
Я – кованный чёрный немой истукан
И верю, и внемлю злым колоколам.
Булатная тризна, златой перезвон,
Листы из неизданной книги времён
Порву, проклиная истраченный шанс,
За пазухой тяжесть храня про запас.

На празднике жизни в траурной маске
Инкогнито вышел чужак из толпы,
Тыняясь по свету паломником праздным,
Гонимый в охотку как сор из избы.
Кто помнит мои напряжённые скулы?
Кто мельком встречал удручающий взгляд?
Таких удостоят осанны и хулы,
И титров за кадрами: «сам виноват...»

Затянут потуже последний ремень,
Я – жалкая немощь, я – бледная тень,
Затравленный зрелищем зверь на манеже,
Свидетельство всуе погибшей надежде,
Что теплилась вяло внутри трепеща,
Устала терпеть, не пора ли прощать?
И, ну его – помнить, парадом алле,
Я – идол, что выдолблен ветром в скале.

На празднике жизни в траурной маске
Инкогнито вышел чужак из толпы,
Тыняясь по свету паломником праздным,
Гонимый в охотку как сор из избы.
Кто может цитировать спорные речи?
К таким в назиданье ведут на поклон.
Был тернием славы позорной увенчан,
Ждал лавров к подножью. Там стёрто, кто он...