А ты ехал рядом, слушал и думал: так вот из каких ты широт!..
Серость, болота, камень и мох, или как ты сказала? Ягель.
Дабы здесь выжить, предки ловили форель и шпрот,
возводили стены, чтоб уберечься от влаги.

Близко зима - не говори так, известно, чем кончили Старки.
Нарты быстры - быстрее метро в землях вечных мерзлот.
Среди сосен, морошки, мошки - угрюмо растут к небесам хибарки,
город скрипит, бетонными сваями плавя лёд.

Свистать всех наверх! - на промерзшую скользкую рею,
карабкался предок, выискивая берег в снежной мороси.
На берегу ждали жены, дети, любовницы - висли на шее
Целовали, грели лица в заиндевевшей поросли.

Порт, портовый поселок, асфальт, маяк,
аэропорт и ж/д вокзал
Предок как мог, так и выживал:
взращивал моряков, просаливал, вялил и закалял,
набивал ими брюхо железной рыбины,
слал во мрак.
Гвозди бы делать из этих людей,
трубочный злой табак!


На берегу залива, рельсами, грузовыми кранами волосат,
Город-порт, город-герой, город-я-не-вернусь-назад -
натянут вдоль скал мой Мурманск,
просолен и полосат.

...старый абориген у камня курит свою трубку мира.

Шкуры его в заплатах,
внуки его плечисты,
слегка пузаты,
не так суровы, как он,
но, как он, не сеют.
их тянет на юг.
абориген седеет,
машет рукой и прижимает к груди
перед пинком под зад.
Потом говорит: иди.
Внуки его уезжают, дети взрослеют рано,
их зовет кали-юга, синтетический город-сад
со всей своей неуёмной силой.

...и меня заманилаСеверная Пальмира.

За вагонным стеклом - негасимый полярный день
ликует, отражаясь в речной горсти,
и на местной символике - смешной мохнатый олень.
Я дома. Хотя приехала погостить.