Идея рассказа проста и отлично отражена в названии – главный судья находится внутри каждого человека. Рано или поздно придется ответить за проступки перед совестью, и никуда от этой кары не убежать. Основная мысль раскрыта с помощью мистического образа маленькой девочки, которая преследует главного героя, заставляя его переживать кошмары наяву.
Она олицетворяет убитую невинность. Ранит себя на глазах у героя, отражая муки его совести. Образ мучительницы был бы слишком типичным без морали, раскрытой в конце. Автор вводит читателя в заблуждение, называя преследовательницу приспешницей дьявола. Поэтому причина ее появления остается недоступной понимания обычным человеком (героем рассказа). Но, в то же время, есть оговорка – «приспешницы Дьявола или помощницы Бога», признавая какие-то свои проступки, о которых умалчивает.
Каким представляется герой?
Заурядным человеком из толпы, работящим, женатым. «Здесь - дом, ужин горячий ждет, жена… Вечер у телевизора» - вот его привычная жизнь, почти идиллия, в которую врывается жуткий фантом. Как и любой другой на его месте, он ищет «спасения в поздних посиделках с друзьями, в вечерах, щедро приправленных алкоголем - обманчивым лекарством от памяти и от Нее».
Впрочем, о его личности сказано мало.
На протяжении всего рассказа автор стоит на нейтральной позиции к своему герою. Не называет его имени, не дает информации о работе, о быте вообще. Он остается безликим персонажем, случайно попавшим в объектив камеры сюжета. В кадр попадает только его чувства, и такой подход оправдан в мистике, где главенствует страх, который вырывает человека из обыденной жизни.
Если разобраться, был ли в рассказе четкий сюжет? Сюжет - система событий в художественном произведении, раскрывающая характеры действующих лиц и отношение автора к изображаемым жизненным явлениям. Такие элементы, как характер героя и отношение к нему автора остались в тени. Из элементов сюжета здесь видно только – развитие действия и кульминация, причем не одна. Нет причинно-следственных связей между прошлым и настоящим героя. Только намеки. Его страх затмил всякую мотивацию поступков. Бег (от себя) стал единственной движущей силой сюжета. Герой изображен жертвой случая. При этом, не объясняется, в чем проявилась его избранность.
Он выглядит странной жертвой обстоятельств.
Человеку, попавшему в западню, свойственен поиск истины. Этот герой не пытается оправдать себя, найти причину страданий. Более того, выглядит так, будто убежден в своей невиновности и необоснованности наказания, пусть даже посланного богом.
По задумке автор отстраняется от своего героя. Не смягчает, а нагнетает обстоятельства, обрекает на вечное бегство. Но, при этом, страдания показаны поверхностно:
«С тех пор как она начала преследовать меня, я стал бояться оставаться один» - шаблонная фраза, которая не открывает глубины страха. Так можно было сказать не только о девочке с ножичком, но и о любом другом навязчивом воспоминании.
«В эти моменты я больше всего на свете боялся встретиться с ее остановившимся взглядом» - возникает вопрос Почему? Что было в этом взгляде – подсказка, картина из прошлого? Прием хорош, знаком, пугает неестественно широкая улыбка и безучастные глаза. Только как прием, но страх героя не передан ничем, кроме местоимения «я».
Автор нагнетает загадочность, усложняя судьбу героя, которого бросает жена. Последняя подсказка и почти ответ – книга, раскрытая на нужной странице, которую, видимо, читала жена его, Вера. «Не думай, что, сделавши что-либо нехорошее, ты можешь скрыться, так как, скрывшись от других, ты не скроешься от своей совести». Хотя от имени Вера веет домашним очагом и уютом, и записка противоречит такому образу. Лишь общими фразами сказано, чем он ее довел до такого решения.
Особенность рассказа в том, что часть его проходит как бы в памяти героя. Он рассказывает о событиях, поверхностно задевая пережитые в описанные жизненные ситуации эмоции. Например, «жена не раз терроризировала меня»; «я пытался забыться среди толчеи городских улиц»; «тогда я резко оборачивался в ожидании увидеть ненавистный образ». Нужная спешка и острота не ощущаются.
По задумке, это часть воспоминаний героя, которые давят на него по дороге домой в этот самый роковой день. Но читаются они не как лихорадочные мысли, одолевающие и загоняющее сердце от испуга.
«С тех пор как»; «иногда» - выражения отдаляют события, описанное воспринимается как пройденное и утратившее актуальность.
Вторая часть, со слов «Вот и сегодня я быстро шел знакомой дорогой» описывает события, происходящие с героем в момент повествования. Но все те же выражения – «Не помню, как преодолел расстояние до подьезда»; «Я уже было представил себе домашнюю идиллию» - снижают пронзительность «настоящего». Вовсе не означает, что надо было писать в настоящем времени, а просто использовать другие глаголы совершенного вида (вместо оставалось – осталось, было представил – представил), придавая пронзительность и динамизм.
Герой выглядит не героем, поведение которого движет сюжетом данного рассказа, а пешкой, нужной для создания атмосферы страха и безысходности. Необычная ситуация описана не для того, чтобы показать как поведет себя в ней человек, а для раскрытия идеи, то есть в плане поведения, реакции герой ведет себя предсказуемо.
Непредсказуемыми являются детали, объясняющие (хотя бы поверхностно) появление маленькой девочки-мучительницы. Новизна идеи про муки совести проявляется в том, что она подается через обычную мистическую идею «персонального ада».
Однако для убедительности в рассказе не хватает психологизма, эмоционального фона (герой говорит об эмоциях, но не переживает их).
«- Предательница! – я со всей злостью и отчаянием шарахнул кулаком по столу» - только в последней сцене появляется некая живость. Но объяснение эмоций – «со всей злостью и отчаянием» от лица героя снова сводит их на нет. «шарахнул кулаком» - уже обозначает злость.
Он совершает действие и сразу поясняет его, не оставляя никакой загадки. Читатель не может оценить ситуацию со стороны, ибо ее подача очень увязана с идеей, раскрытой прямолинейно.
Возможность показать сторонний взгляд на поведение героя была в записке. Послание жены избыточно. В нем пересказывается то, что, должно быть, сотни раз, высказывалось в семейных скандалах (требуешь, чтобы я постоянно находилась рядом с тобой и желательно в одной комнате) Жена будто играет на публику, хотя должна была кратко известить мужа об уходе после всех ссор. Записка выглядит как дополнение к сюжету, но не акт отчаяния женщины.
Сильной стороной произведения является постоянно ускользающая от читателя развязка. Ее, в принципе, нет. Герой не докопался до истины или не захотел признаться в чем-то, тяготящем его до сумасшествия. Зато открыл для себя мораль – стержень идеи.
Как свойственно мистике, для реализации идеи, в рассказе использованы интересные вне сюжетные элементы – описания, которые помогают создать нужную давящую атмосферу.
«еще совсем недавно моя дорога с работы домой занимала пятнадцать минут, а теперь я добираюсь целый час» - в первом абзаце есть отличная приманка, заставляющая искать причину такого поведения героя.
«Для меня навсегда останется загадкой, почему наши российские города, изъедены дырами грязных смердящих подворотен» - еще один немаловажный элемент в описании города, придает реалистичности моменту. Размышление героя предопределяет очередной кульминационный поворот.
«словно в ответ на мое безвыходное положение, в дверь позвонили» - сравнение говорит об изменении восприятия героя под натиском страха.
В рассказе несколько кульминаций. Один из них – эпизод в арке, где звучит значимая подсказка о том, что герой встречает в девочке часть себя, прошлого - «Ее самоистязание отозвалось по моему телу пронзительным приступом боли». И снова вплетается намек на забытый грех - «Ребенок, истекающий кровью на моих глазах…». Конечно, такая картина никого бы не заставила равнодушным, но героя явно увидел в ней особый знак.
Структура повествования очень отразилась на языке, которым написан рассказ. Первая часть знакомит с несчастьем главного героя (встречаются глаголы несовершенного вида).
«Переливаясь разноцветными искорками трафаретных огней, город вступал в вечерние сумерки» - первое предложение настраивает на волну созерцания вечернего города. Только вот была ли возможность у героя оценить эту красоту, если по пятам кралась его мучительница…
«Я возвращался с работы безопасным, хорошо известным мне маршрутом. После честно отсиженного трудового будня, долгое кружение по суетным улицам обеспокоило бы любого здорового человека».
Первое и второе предложение связаны атмосферой: в легких сумерках герой возвращался домой безопасным маршрутом. Но уже в третьем он становится обеспокоенным из-за суетного кружения, что не вяжется со словами «безопасный» и «известный», примененными к маршруту. Дальше нагнетается безысходность, когда герой раздраженно вспоминает об упреках жены. Он говорит дальше, озвучивая все новые и новые причины своего беспокойства.
«Что кратчайший путь, пробегающий через пустырь и пару маленьких улочек, своей тишиной открывает возможности для приспешницы Дьявола или помощницы Бога, неотступно следующей за мной тенью, наблюдающей каждый мой шаг?» - вопросительный знак показывает негодование. Но в предложении использованы три причастия, оно сложно, чтобы быть мыслью человека на грани нервного срыва.
«силуэт девочки, проступал сквозь лица моих друзей» - видения преследуют его повсюду, не давая забыться, но, скорее всего, в лицах друзей он видел черты девочки.
Во второй части начинается, собственно, действие, тем более, повествования идет от первого лица.
Но попадаются предложения, не свойственные речи человека в критических ситуациях: «Я обошел обманчиво надежную гавань – никого» или «Соседи – мысль блеснула в голове радостной искоркой». Такие фразы возможны только при воспроизведении кем-то собственных воспоминаний (мемуары), но не при бурном развитии событий.
Есть другие замечания:
«уже умел угадывать» - три подряд слова на «у»
«До дома оставалось всего пару шагов» - либо «сделать пару шагов», либо «пара шагов»
«к особому местному колориту нашей страны» и «Местная достопримечательность» - повтор местная и смысловой повтор о смысле арки.
«щуплый силуэт» и «тщедушную фигурку» - рядом фразы, которые обозначают одно, смысловой повтор.
«Девочка рассмеялась – отвратительный кашляющий смех, разбегающийся эхом по подворотне». Тире употреблено неверно, вторая часть не раскрывает или дополняет смысла первой. Два разных события.
«Никого не было – пусто» и «никого - ни живого, ни привидевшегося» - в одном текстовом фрагменте, повтор.
«раздался до мурашек знакомый смех» и «услышал до мурашек знакомый смех» - повтор фразы в одном абзаце.
Мистические элементы в рассказе создали отличный фон для раскрытия основной идеи, сделали побег героя от совести жутким и оторванным от реальности. С помощью необходимых штрихов (образов и намеков) стремительно нагнетается и удерживается атмосфера страха, заставляя читателя искать ответы в нескольких напряженных эпизодах рассказа.
Недосказанность темным пятном закрывает судьбу героя, как бы, оставляя ему и каждому шанс искать причину всех несчастий, прежде всего, в собственных поступках.