Саморазрушение. Автором в названии закладывается атмосфера, завязка и развязка рассказа. Стилизация под исповедь, а исповедь, окутанная в оболочку любовной истории. Рассказ построен на мыслях главного героя, от лица которого пишет автор. Погружение в раздумья героя, зацикливание их на единственной проблеме, затмившей остальной мир. Рефлексия – как одна из «популярных» тем сетелитературы, как способ мышления и взгляда на жизнь (не всегда авторского видения).
«Я становлюсь эмо» - звучит с первых строк признание, зазывая в лабиринт чужих эмоций, в скрытое и сокровенное. Здесь и раскрывается стремление автора показать путь от разочарования до самоубийства. Для этого, автор проникает в голову героя, описывая ситуацию только с одной позиции, ограниченной из-за депрессии.
Для начала создается фон – зима. Самое подходящее пора для самоанализа и самооедания. Холод снаружи и внутри, изоляция, серость – «темно и пусто».
Герой вспоминает о снежинках, которые похожи на слезы. Белые снежинки и светлые слезы, несомненно, лучшее, на что в данный миг способен герой. Потому что ошибки вошли для него в привычку – «привык получать плохие оценки в школе жизни».
Что представляет из себя рассказ?
Цепочка мыслей, в целом, но местами скачкообразная. Первая часть рассказа, вступительная, определяет мировоззрение героя. По принципу – что вижу, то описываю. От снега к слезам, от слез к эмоциям, их причине – ошибках жизни, и о взрослении, отсюда – к вечности и небу, на которое смотрит герой.
«Под ногами шорох льда» - резкий переход. Только что говорилось – «стою и смотрю в окно», но в следующем абзаце герой ступает по замерзшим лужам. Нет четкой структуры сюжета, изложение срывается с одной мысли на другую. И для создания нужной атмосферы отбирается только то, что соответствует концепции разрушения.
Герой идет по улице, глядя себе под ноги, на кусочки льда. «Врезаюсь тупыми носками камелотов в замерзшие лужи. На дороге авария…». Упоминание льда не несет нагрузки, кроме того, что действие внезапно перемещается из квартиры и по-прежнему остается зима (что в принципе было ясно по снежинкам). То есть, четкого и логичного перехода к такому скачку и к дальнейшему описанию аварии нет. Герой мог увидать ее из окна, вот тогда была бы связка.
«На шоссе лежит труп молоденькой девушки» - вот, что ключевое во всем эпизоде с аварией. Собственно, для чего был выбран такой переход. Несколько предположений, линий. Во-первых, та, о которой прямо говорит автор – «Боже, как она похожа на мою любимую!». Во-вторых, это показанная смерть, как намек герою (сроду мистического). То, чего он избежал сейчас, обознавшись, настигнет его в скором будущем. Но… эмоциональность не доходит до нужной тональности намека за счет пафоса фразы, намеренно употребленного неживого (не разговорного) «любимая». В данном случае, любой человек оперировал бы именем девушки.
«У меня невольно сжалось сердце», «трясется мелкой дрожью» - состояние персонажей описывается штампами. Тем более, нарочно сжать сердце никто не в состоянии. Но из этого отрывка выходят две основные линии, которые характеризуют героя и перетекают в иную проблему, поднятую в рассказе. Человеческая смерть и безразличие.
Не сам факт смерти является определяющим фактором (то, что она значима видно уже из название – «разрушение»), а отношении героя к ней.
Если в первой половине рассказа он характеризует ее так – «ненастоящая, далекая и нереальная». То, во второй смерть выступает, как избавление. Только не других от себя, а только себя от проблем.
Каким представляется герой.
С первого абзаца автор, речью выбранного персонажа, характеризует его – «эмо придурок», слабый человек, которому ничего не нужно от жизни. Заметно, что все остальные события герой принимает сквозь себя, переводит на себя. Рассуждает о безразличии человечества, а сам сбегает, мысленно упиваясь слабостью.
Герой, несомненно, эгоист. Эгоизм для него – способ спастись от сумасшествия. «Возвожу стены вокруг своей души» - говорит он, оправдывая себя своей никчемностью. Ведь для этого в рассказе звучат мысли о барьерах между людьми, о непонимании. Унизить себя герою легче, чем признать вину и спасти другого человека.
«Люблю тишину, когда ничего не происходит, а только мои бредовые мысли текут сквозь мои, уже наполовину разрушенные, мозги» - то есть, герой любит себя и мысли. Он предпочитает сидеть один, страдая и осознавая, что где-то находится человек, который переживает за него.
На этой позиции строится рассказ, внутренний конфликт, перерастающий постепенно во внешний. «пачка сигарет, 3 косяка и бутылка портвейна»; не отвеченные звонки – все звучит так банально, ожидаемо. Рассказ – схема, только не саморазрушения, а разрушения чувств, отношений и чужой судьбы.
Противопоставление настоящего и прошлого. Настоящее – однобокое, как взгляд героя на ситуацию; прошлое – утопичное и романтичное. Опять же, пуская героя в воспоминания, автор описывает их трафаретными фразами («любили друг друга без ума», «заслуживает намного большего»). Но что такое воспоминания для человека? Не конспект или перечень каких-то событий. Это картины из прошлого, отзвуки услышанного и сказанного. На фоне того, что автор избран стилизацию под размышления и рефлексию, некоторые эпизоды выглядят слабыми в изображении эмоций.
«Мы просыпались в одной постели» - почему не засыпали? Потому что герою привит романтизм, который так до конца и не показан. Слишком слаб, чтобы выдержать чувства, даже теперь, когда все ушло.
На стыке настоящего и прошлого и происходит кульминация, всплывающая из подсказки о смерти. По закону жанра драмы кто-то должен был умереть. Автор выбирает девушку, охарактеризованную только фразами о любви. Ее самоубийство, на самом деле, не факт, а фон для героя. Последняя капля, добившая его.
Например, «Эта улыбка, которая сейчас застыла у нее на губах, на моих самых дорогих и любимых губах… Эти удивленно приподнятые брови…. Я всем телом ощущаю свое ничтожество». - герой разглядывает умирающую девушку и продолжает жалеть себя, проецирует смерть на свою судьбу. Хоть схема такого конфликта и похожа на трагедию Ромео и Джульетты, последний акт героя выглядит жалким, а не романтичным.
«Любимая, я к тебе, надеюсь ты простишь меня за мою никчемность…» - звучит слишком красиво, отравление самообманом, к которому обычно приводят подобные рефлексии.
История, лежащая в основе рассказа, обычна, совершенно не нова. От полной банальности мог спасти выбранный стиль. Однако, и тут, влезая в мысли героя, автор не сумел передать уникальности человеческой души. Герой получился типичным, предсказуемым персонажем, который не живет, а мыслит штампами.
Слезы, сигареты, телефонные звонки и воспоминания – стандартные приемы, спутники депрессии.
Сравнения, использованные автором, тоже не отличались оригинальностью (их мало):
«Как страус, сунул голову в песок»
«Только какие-то лезвия режут все тело»
«Я, словно приведение, бегу по бесконечному коридору»
Хорошим элементом описаний, не излагающим, а ПОКАЗЫВАЮЩИМ непрямо отношение героя является авария. О ней упоминается в последних строках, что тоже верно – стремление к смерти, цикл, подсказка по пути к спасению.
Удачная связка – авария – равнодушие прохожих – стены, ограждающие от сумасшествия. Действительно продуманный ход в описании потока сознания.
Для единства достаточно выбранного минорного звучания, но для убедительности, зачастую, нужны не только повторы в мыслях. Не хватает изобразительности, с помощью которой можно было бы показать контраст прошлого и настоящего. Конечно же слишком угадывается финал – стремление автора уйти от морали совсем.
Тема саморазрушения требовала от рассказа набросков, клочков мыслей, окрашенных одним мрачным тоном, но затрагивающим различные аспекты жизни. Ведь ежедневно думая человек выхватывает определенные кусочки из увиденного в мире, не запоминая и отражая все подряд. Когда мышление скатывается на штампы – это уже депрессия, печаль по всем известным истинам, которые мешают жить каждому. Поэтому основная задача рассказов с таким сюжетом – представить все по-новому в литературном плане, чтобы в причинность самоубийства поверил (ощутил) читатель. Данный рассказ похож на схему саморазрушения в традициях – от неспособности любить к самоубийству.