Страшная вещь. Действительно страшная. Вызывающая слезы бессилия, потому что сложно изменить что-то, даже если очень стараться. Но, утрем лапой слезки и приступим. Мне кажется это произведение слишком рваным. Может, это фишка такая, конечно, но иногда сложно сразу перестроиться.
Да, мыслей много. С чего бы начать…
Бьет автор сильно по нервам образами, теми, которые долго будут жить в душах простых обывателей. Читатель словно погружается в рассказ седой старушки, и перед ним раскрываются картины ужаса и боли. И какая-то причастность чувствуется за начальной фразой произведения, словно сам сидишь в плетеном кресле и внимаешь горю старой женщины. Здесь хороший, мощный удар проведен автором по нервам своих читателей. От души, наотмашь хлещет правда, исходящая вместе со словами героини. От таких образов не укрыться, не спрятаться за монитором компьютера, пробивает насквозь, заставляет хватать ртом воздух, понимая свое бессилие. Вот, наверно, главное чувство, что сквозит от всего произведения – горечь бессильного. И тут же приходит мысль, ради которой, верно и задумано, и претворено в жизнь произведение: не пора ли остановиться, хотя бы во имя погибших. Во имя девочки, которая прожила всего десять минут. Именно страшными, тяжкими для разума читающего картинами показывает автор положение детей в концлагере. Автор строит свой диалог с читателем на контрастных картинах. Сцена, в которой родители выбрасывают детей через окно в мчащемся поезде оттеняется сценой воспоминаний матери Владека о том, как сын играл в консерватории. Это еще один способ всколыхнуть читателя.
В том и трагедия, что одним не дают прожить больше десяти минут, а другие вырастают и сами становятся убийцами. Вот еще один герой рассказа – Алей. И не зря автор выделяет это слово «герой». В этом произведении оно встает с ног на голову, смысл затуманивается, и мы видим уже не сильных и справедливых, а беспощадных «героев», убивающих без всякой жалости, походя. И проводит автор параллель между ними и фашистами в концлагерях. Не зря автор устами девочки-заложницы спрашивает у Алея «Вы сожжете нас теперь?», ставя его на одну доску с эсэсовцами.
Но видит читатель и то, что жизнь Алея могла бы сложиться по другому. Ведь спрашивал же он у матери «А когда наступит мир?», но мать сама толкает его на этот путь, называя сына храбрецом только потому, что он убил. Где же та свобода, спрашивает автор, о которой мечтают эти «герои». И тут же рисует ту свободу, которой они добиваются, к которой стремятся, которую делают своими руками: убитые дети.
Даже смешно говорить про образность произведения. Высокие ноты ужаса отражены без прикрас. Четко, жестоко и безжалостно. Как и положено в такой вещи. Картины, рисующие смерть. Что еще можно тут добавить?
Больше отражены не характеры героев, а их действия, их мысли, эмоции. И тут автор постарался, выписывая, вырисовывая, выворачивая наизнанку потайные помыслы персонажей. Больше упора на прорисовку вещей, и не для красоты, не для красного словца, а для придания мрачности обстановке, для достоверности описываемых чувств.
Собственно, все, что могу заметить в минус, это повторчик: «и выбрасывали из барака на снег. И утром, выходя на работу, мы видели эти выброшенные…»
Даже не знаю, какими словами итог подвести, чтобы выразить всю степень восприятия этой вещи… Скажу так: такое нужно читать даже детям, чтобы знали и помнили, чтобы не относились, как к игре. А произведение заслуживает самой высокой оценки, как по образности и мыслям, так и по сюжетности.