Конов вышел из подъезда в двенадцать часов ночи. Стоял густой туман, освещаемый оранжевыми фонарями. Войны не было, но она чувствовалась в диком молчании, поглотившем город. Казалось, что где-то далеко будут слышны взрывы. Все заледенело. но особенно холодно не было.

Лед под черными ботинками Конова хрустел, ломаясь на мелкие кусочки. Конов шел по скользкой поверхности довольно долго. Трудно было взобраться на очередной пригорок. Он доходил до критической точки и скользил вниз. Преодолев пригорок, он спустился в низинку, находившуюся между детским садом и девятиэтажным домом. Здесь полузастывшая грязь образовывала многочисленные ямки, выступы и вмятины от ног. Конов вышел из низинки запнулся и выкинув перед собой тетради с рассказами, упал, больно ударившись левым локтем. Тетрадки разлетелись по сторонам и лежали вперемешку с листками и записками (прежде вложенными в тетради). Конов был шокирован внезапным ударом и на четвереньках ползал по льду. Он увидел разбросанные тетради, намокшие и жалкие. Он увидел себя, ползающего по льду. и темная мука сжала его сердце. Все, что он сделал за несколько лет писательской деятельности, лежало теперь перед ним и находилось в жалком состоянии. Он понял, что его произведения не имеют веса и неинтересны никому, что все его усилия и муки, попытки написать что-либо стоящее, творческие подъемы и кризисы закончились в точке нуля.

В точке, где он ползает по льду в поисках тетрадей.