Поэма пятая. Таня Алехина

Воспоминания в утиль
Не сдашь, не бросишь их на полке:
На самолетике в Эртиль
Мы прилетали... На двухколке

В Красноармейский вез нас дед,
Петр Николаич Остроухов.
В поселке том на белый свет
Я и пришла... Часок потпрукав,

И «дарвалдаями» звеня –
(Степь открывалась панорамой) --
Дед-конюх привозил меня
Торжественно в поселок с мамой.

Поселок наш не знаменит.
Эртиль известней ненамного.
Здесь «графский» сахзавод стоит,
А из Воронежа дорога

В усадьбу графа – двести верст...
Граф – из Орловых был, тех самых.
Что при Екатерине звезд,
Поместий нахватали... Славных

Сынов России смел октябрь,
Пожег и разорил поместья,
Взвил на руинах алый стяг...
«Весь мир разрушим...» – эта песня

Плюс достославный русский бунт
Сошлись в октябрьском злобном раже:
Узнай же, граф, в чем лиха фунт.
Твой предок бунтовал и даже

Царя законного убил.
А вот теперь графьям расплата...
В России разрушенья пыл
Силен, а ролью супостата

Здесь рады наградить того,
Кто в чем-то преуспел хоть малом –
Побить, пожечь, лишить всего...
Коль не намажут пятки салом –

Убить в жестокости слепой...
А после – пожимать плечами...
Загадка: на погром, разбой
Не надо даже калачами

Заманивать – лищь кинет клич
Хоть кто-нибудь, кто похитрее –
(Пример – плюгавенький Ильич) –
Пойдет крушить и жечь скорее

«Великомученик» -- народ...
Потом века на тех руинах
Голодный, пьяненький живет...
Я отвлеклась... В живых картинах

Красноармейский предстает,
У деда с тетушкой Раисой
Я прожила здесь чудный год.
Мне, кстати, довелось родиться

В их старом домике. В роддом
Рожать меня не пожелала
Поехать матушка. Потом
Свой срок здесь в люльке полежала,

На ножки встала – и пошла.
В начале только до порога,
Потом с крылечка поползла,
Во дворик вывела дорога

И повернула в огород,
Где злобный гусь меня приметил,
Загоготал... Как долбанет!
Да больно так! На белом свете

Не все, мол, радость, есть и боль...
Такие первые уроки:
Вот это сахар, это – соль...
Не задержалась на пороге..

А дальше открывался луг,
Ручей, поля в зеленых рамках
Лесопосадок... Мир вокруг
В зовущих вдаль манках-приманках –

Родная отчая земля...
Здесь Остроуховы когда-то
Богато жили... Разоря
Их лавку, выгнали из хаты,

Был цех, где делали ситро –
Конечно, тоже отобрали...
Дед нес кулацкое тавро
Бесправья. И его сослали

В край, где и выжить мудрено.
Дед выжил и назад вернулся.
Ожог остался все равно...
Но дед в обиде не замкнулся.

Он с дочкой Раей проживал,
И я при них, а маму с папой
Воронежский завод позвал:
-- Трудись давай, не будь растяпой. --

Отец Кузьма слесарил там,
А мама Саша шлифовала...
Я с тетей Раей по лесам
Грибы, малину собирала.

В совхозе Рая -- счетовод,
В ответе за животноводство.
На пасеку, где гонят мед
С ней наезжали: производство

Контроля требует всегда
И в частности – от счетовода...
Народ заглядывал туда
Спросить, а много ль будет меда,

Хорош ли нынче медосбор
И нету ли варроатоза?
Степенный велся разговор.
В нем производственная проза

Сплеталась с мудростью людей,
Чьей жизнью властвует природа
Здесь всех положено гостей
Порадовать тарелкой меда –

Таков старинный ритуал.
Меня там тоже угощали.
Медок мне щеки облеплял.
Мне даже часто позволяли

И медогонку покрутить –
И я на цыпочки вставала,
Чтоб сверху ручку ухватить –
Росточка-то недоставало...

А гости яблоки несли
Заменой меда пчеловоду,
Спас, дескать, яблочный прошли,
Медовый небесам в угоду

Грядет... Подсчитывать телят
Идем с чудесной тетей Раей –
Как умилительно мычат,
А как бодаются, играя!

Был близко к дому чудный пруд.
К прутку бечевку Рая вяжет,
С крючком:
                     -- Крючок забросишь тут,
Карась тотчас себя покажет:

Кусочек хлебца на крючок
Я аккуратно прицепляла.
Там украшала бережок
Пустая бочка. Залезала –

И самиодельную ту снасть
Забрасывала лихо в воду...
Карась крючок с наживкой – шасть!
Азарту ловчему в угоду

Могла и два и три часа
Выстаивать с той детской снастью –
И раз за разом карася
Вытаскиваю – и со страстью

Вновь терпеливо клева жду...
А тут ко мне подходит... мама...
Смеется:
              -- Кошке на еду
Хоть наловила,Таня?
                                    -- Мало? --

Показываю ей улов
Не две семейных сковородки.
-- Да ты добытчица – нет слов!
Ну, здравствуй... –
                              Как всегда короткий

Мне мама нанесла визит –
И вновь уехала в Воронеж.
Над полем солнышко висит.
В головку что-то мне заронишь –

-- Там, за посадками, Москва... –
Мы по полям гуляем с Раей.
Проходим с нею до леска –
И снова без конца и края –

Поля – квадратами... А там
Опять зеленые посадки
Ветвями машут небесам...
-- Москва-то где? –
                                И я разгадки

Не вижу: колки и поля...
Я в эти игры не играю...
Ведет куда-то колея...
Я тереблю упрямо Раю:

-- Так где, когда ж она, Москва? –
Одно и тоже повторяя,
Засечки делает в мозгах
Моих незрелых тетя Рая,

Что, дескать, впереди она,
Москва – и надо к ней стремиться,
Чем цель мне определена
И мотивация – столица.

И то, что в детскую вошло
Головку, вряд ли похоронишь...
Но тут ученье повело
Меня к родителям... Воронеж...

Я не нуждаюсь в похвалах,
Но все же с детства что-то помню:
Когда-то здесь ногайский шлях
Шел на Рязань и на Коломну...

Здесь поселение росло
В тринадцатом кровавом веке.
Несли Руси татары зло.
В одном их яростном набеге

То поселенье сожжено.
Стоит три века пепелищем
Потом возрождено оно.
Вот век шестнадцатый. Отышем

От Дона в десяти верстах
Уже мы крепостцу Воронеж,
Поставленную в сих местах
Кочевникам намеком: тронешь

В набеге русских – не взыщи:
Отведаешь огня пищали,
Спасения в степи ищи...
Враги вопили и пищали,

Зато росла и крепла Русь...
Воронеж стал Петровской верфью.
Я перечислить не берусь
Все парусники, кои в эту

Эпоху город дал стране...
И с этим флотом – первым, новым –
Из толстых книг известно мне –
Петр отличился под Азовом.

Град сильно вырос при Петре.
В нем сорок тысяч поселенцев.
Здесь царь с двором. А при дворе
Полно голландцев, персов, немцев –

Посланников и мастеров,
Бывалых флотских капитанов,
Купцов, военных.. Будь здоров,
Как жизнь кипела... Неустанно

В трудах безмерных пребывал,
Россию на дыбы жестоко
Царь-реформатор поднимал,
Мечтал, чтоб с запада, с востока

С любой, короче, стороны
Была б защищена. Россия
От малой и большой войны,
Чтоб воинская крепла сила

И споро богатела Русь.
И здесь немецкая слободка
И почта до Москвы... Боюсь,
Что царь-тиран едва ли кротко

Жалел народ свой и берег...
И вскоре вовсе непосильным
Петровский флотский сталь оброк...
Народ российский был двужильным,

Но вскоре возроптал и он...
Работники сжигали верфи.
От тягот неумолчный стон.
Жизнь в крае стала горше смерти.

И наконец народ восстал...
Могуч великий царь и славен...
Но тот, кто жизнью рисковал,
Возглавив русский бунт, Булавин

Кондратий – менее велик?
Весь край воронежский пылает,
Поволжье... Гневен царский лик,
Царь взрыв народный подавляет...

Он вскоре строит стольный град
На берегах Невы державной...
Воронеж покидает ряд
Первейших городов, но славной

Истории не отобрать
У города – и с полным правом
Петру на мраморе стоять,
Гудеть колоколами храмам,

Вещать им через времена
О нем, царе и человеке...
Была великая война
Уже в двадцатом, нашем веке...

Враг наступает целый год...
Второе фронтовое лето
В сраженьях яростных идет,
Страна разута и раздета.

Идут жестокие бои
От Таганрога до Белева
Нвцелил враг полки свои
На южный фланг, пытаясь снова,

Что под Москвой не удалось,
Тиеперь осуществить на юге.
Безмерна у фашистов злость –
Не помышляют об абцуге*,

* Отходе (нем)

Наоборот – идут вперед...
У нас резервов маловато...
Неравный, тяжкий бой идет,
Но тают силы у солдата.

Надежда, что поможен Бог...
Последние деньки июня...
--Марш, марш! – командуе фон Бок --
Фельдмаршал... Кажется фортуна

Нам изменила вообще:
Пошел лавиной враг от Курска.
Сопротивление? Вотще:
Уже сказалась перегрузка

И больше не осталось сил...
Июль, шестое... Враг в Воронеж
Вошел... Защитник отступил...
Сражаясь, чести не уронишь,

Но той порою враг сильней...
С резервами тянула Ставка
Верховного – вина на ней...
Была воронежская главка

Войны трагична и черна:
Песчаный лог стал Бабьим яром
Для многих горожан... Красна
Земля тут, где больным, и старым,

И малым детям смерть пришла –
Враг лютовал осатанело.
Кровавая укрылала мгла
Воронеж, кровь в логу кипела...

Июль, шестое... У Ельца
Пошли в атаку наши танки...
При том, что не видать конца
Отходу наших в целом... Фланги

Выравнивая, отошли,
Убрав опасность окруженья.
Верховного обиды жгли,
Но дал, однако, разрешенье

Занять восточнее рубеж –
И сам чему-то научился...
Солдат выкапывает флешь,
Верховный в думы погрузился:

У них одна и та же цель:
Вернуть захваченный Воронеж.
Где взять резервы, чтоб отсель
Изгнать врага... Когда изгонишь,

Тогда покатится война
На запад... Воодушевится,
Надежду обретет страна...
Когда же это все случится?

У рядового горизонт
Означен бруствером траншеи...
Верховный учреждает фронт
Воронежский... Ну, неужели

Неодолим проклятый враг?
Но избежали окруженья,
Что означает: кое-как
Вполне усвоили ученье,

Суровый извлекли урок,
Все верят: будет наступленье
С победой. Дайте только срок...
Позиционное сраженье

Здесь продолжалось до зимы
Войска накапливали силы...
Январь, морозы... Вдруг из тьмы
Пошли вперед полки России...

И оказались здесь в «котле»
Двенадцать вражеских дивизий,
В смертельной огненной петле –
Мадьяры с немцами... Коллизий

Подобных прежде испытать
Окаянным не доводилась,
Но продолжает наступать
Солдат советский... Разъярилась

Зима: глубокий снег, мороз,
Но продолжалось наступленье...
Сумеет ли – большой вопрос –
В котле сражаться враг? В сомненье

Он начинает отступать –
Освобождается Воронеж...
Фольклор солдатский повторять
Не станем, дескать, не догонишь...

И все ж захлопнулся «котел»...
Силенок, правда, не хватила,
Чтоб немцев в нем сварить... Попер
Враг прочь на запад... Подпалила

Однако, армия страны
Советской -- мокрые фашистов,
В запарке драпавших, штаны...
Потом был Сталинград... Расчистив

Завалы, немцев погнала
Страна взашей от Волги с Доном...
Звезда победная взошла
Здесь над народом окрыленным...

...Наш сборный двухэтажный дом
Стоит на Ленинградской рядом
С заводом... Заводским гудком
Нас будят... Полусонным взглядом

Гляжу сквозь утренний туман
Качается в окошке ветка,
   Меня приветствует каштан:
-- Не опоздаешь в школу, детка?

Вот с домом рядышком... Смотри:
Высокие ступени, окна,
Таблицка «Школа №3»...
Пусть дождь – я даже не промокла,

Но опоздала, как всегда.
Наверно потому, что близко...
-- Входи Танюша, не беда,
Успела – я еще по списку

Не проверяла, кто пришел...
Учительница -- Зинаида
Григорьевна.... Как хорошо:
При классе не покажет вида,

Что после школьного звонка
Являться на урок негоже.
Ведь ей душа ученика
Важней казенных догм, похоже.

Душа хранит ее портрет:
Решетникова худощава,
Звокоголоса... Непосед
Не урезонивает... Право,

О лучшей – нечего мечтать...
Волнистым золотом потоком
Сияли волосы... Читать
Учила нас букварь, по строчкам

Вначале «палочки» писать
С крючочками, а после – буквы,
В парк выводила – показать
Природные секреты... Будто

Глаза ннам открывала.. С ней
В театр ходили и музеи.
Жизнь интнрнмгнй и полней...
Мы ей внимали, ротозеи,

Как если бы она была
Пророчицей – бехмерно веря...
Мои шли школьные дела
Вполне успешно... Кстати, ей я

Обязана: люблю читать,
А по снежку ходить на лыжах..
Смогла к учебе привязать
Всех нас – чернявых, русых, рыжих...

Спектакль веселый «Кошкин дом» --
Мой зрительский дебют в театре...
Всем классом и в кино идем,
Иван-царевичу в азарте

Посказываем – и «ура» --
Он будто слышит наши крики...
Библиотечная пора –
Читаю в упоенье книги.

В начале пушкинская... С ней –
О рыбаке и рыбке сказкой,
Душа моя полней, ясней
Старинным слогом и раскраской

Я упивалась... Книга книг:
И мудрость в ней и сила слова...
Воистину поэт велик,
Его стихи – судьбы основа

Для всех, в ком русская душа...
И папа мой из книгочеев...
-- Вот книжка чудная – «Левша»...
Поэт любимейший – Плещеев... –

А Теркина он знал всего,
Читал по памяти в азарте.
Вот постепенно из чего
Выстраивается на старте

Душа ребенка: из отца.
И матери души и веры..
На площади у стен дворца
Нас принимали в пионеры.

И повторяя нараспев
Торжественное обещанье,
Мы радовались: наш успех --
Шаг к постижению призванья.

Повязыввает галстук мне
Серьезный парень, старшеклассник...
Мы в красногалстучном огне
Улыбками сияем – праздник!

Потом концерт был во дворце...
Шажок к призванью – стенгазета...
Что в каждом поместить столбце –
Вначале обсуждали это,

А после я блаоась писать...
Нашлись ребята с дарованьем
Газету в красках оформлять...
Творили дружно со стараньнм...

Газета сильный интерес
Обычно в школе вызывало...
Подвал. Колонка – рос прогресс
В моем писательстве помалу...

Потом вошел аккордеон
В мою судьбу – в четвертом классе...
С разливами играет он
В синхрон с душоб «Вальс о вальсе»...

Я вальсы русские люблю,
«Березку» и «Сентиментальный»...
Играю будто во хмелю...
Звук инструмента уникальный –

Его узнаешь ща версту...
Клавиатуру – обожала...
Дарила музыка мечту,
Отцу по вечерам играла...

Муж тети Раи – баянист...
Я к Рае приезжала летом...
У инструмента голос чист...
Другие клавиши, но это

Не затрудненье для меня...
Я на крыльцо оду с баяном,
Играю на исходе дня
«Рябинушку»... Сродни нирванам

Те состояния души,
Которые дарила песня.
Ей подпевали камыши
В пруду, неслись из поднебесья

В гармонии с баяном -- птиц,
Взволнованных мотивом, крики...
А песня над прудом летит
В поля, пролески – и на пике

Мотива – счастлива душа...
Скучаю дома по баяну...
Дорогу школьную верша,
Мы едем в Ясную Поляну,

Где жил, ходивший в блузе, граф,
Великие писавший книги –
Наворотил их целый шкаф...
Вот здесь он шествовал, великий...

Деревня эта родилась
В стариннгом Соловском уезде,
Когда дала за службу власть
В прекрасном заповедном месте

Землицу Карцеву... Служил
Отчизне истово Григорий,
Высокую судьбу сложил –
Был с ней и в радости и в горе...

Шел путь на Тулу и Москву
Как раз чрез Ясную Поляну –
И в честном сердце и мозгу,
Служивого, что должен рьяно

Леса засечные хранить.
Они – заслон от супостата.
Теперь мы можем оценить
Тот скромный подвг... Помнил свято

Долг патриота Карцев-сын
И Карцев-внук... Потом продали
Поместье... Новый господин –
Волконский Николай, а дале

Перенимали тот удел
Наследники – потомки князя,
Чей правнук Лев потом влетел
В сонм мудрецов, разнообразя

И углублубляя взгляд на нас,
«Замшелых» московитов, русских
В Европе... Ошалелых глаз
В заморских головешках узких

Мы навидались... Удивит
Еще стократ чужих Россия...
В числе ее столпов стоит
И Лев Толстой, пророк, Мессия...

Волконский. генерал-аншеф,
Екатерининский вельможа,
На землях Карцевых воссев,
-- Вот холм, он как в театре ложа, --

Отметил, – здесь построю дом. –
Построил. Каменный. Просторный.
Два чудных флигелька при нем –
Ансамбль, величия достойный

И княжеского и того
Пришедшего позднее графа,
Потомка... Имени его
Славнее нет в России, право!

Само название пошло
От замечательной долины,
Всех изумляющей зело,
И речки Ясенки недлинной.

Полвека жил здесь Лев Толстой
То постоянно, то наездом
Провинциальной и простой
Дворянской жизнью. С этим местом

Повязаны «Война и мир»,
«Роман помещика» и «Анна...»
Сей уголок – ориентир
Для всех, в ком русский дух...
                                 -- Татьяна, --

Мне подсказали, -- напиши
О том, что было, в молодежку,
Что получила для души,
Не рассусоливай, немножко...

Я написала, отнесла...
Журфаковская выпускница
Абросимова помогла...
И вот – газетная страница,

На ней – заметочка моя
О туре в Ясную Поляну...
Надеюсь, что отныне я,
Не уподобясь графоману,

Сумею дельные писать
Сенсационные заметки...
Наставницу Галиной звать.
Абросимова в той газетке

Ответственна за молодняк –
Раб-сель-студ-школь – и прочих коров...
Над нею точно нимб – журфак.
Я узнаю из разговоров

С Галиной, с чем его едят,
Как в эту школу поступают.
-- Наверно все туда хотят,
Но лишь немногих принимают,

Тех, у кого особый дар,
На этот факуьлтет московский?
-- Ну, что сказать? Скорее -- да,
Чем нет... «Короче, Склифосовский»:

Учись, готовься – и пиши –
Три составляющих успеха...
-- Где темы брать-то?
                              -- Из души.
Заметки первые – лишь эхо

Того, чем жизнь твоя полна
И на уроках и вне школы.
Я вижу, есть в тебе струна.
В душе почувствуешь уколы:

Заметка просится на свет,
Поскольку есть пережитое –
Бери листок, пиши... Совет:
Газете самое простое

Из школьной жизни важно. В ней
Бывают разные событья.
О них-то и пиши... --
                                   Верней
Писать о том, чем буду жить я –

Я поняла – и начала...
Бывали в школе представленья
И праздничные вечера –
Пишу заметки без сомненья.

Пошли в волнующий поход
К истокам, где река Воронеж
Начало на горе берет
Барковой... Тему проворонишь –

Другой напишет... И спешу --
Что мы в походе увидали,
В заметке кратко опишу.
Какие открывались дали!

Река спускается с холма,
А у реки стоят деревни –
И красотища-то, эхма!
Издалека орали певни,

Будя округу всю и нас...
Мы на костре варили кашу –
Посуду закоптили... Час
Песком отдраивали... Нашу

Всю эпопею изложить
Детально – двух газет не хватит...
Придется чувство притушить,
А если чересчур накатит,

То лучше песню сочинить...
Воронеж – родина Кольцова
С Никитиным... И Бунин жить
Здесь начал и волшебник слова

Андрей Платонов... Есть музей
В Воронеже литературный...
Он память их, кто дорог всей
России, мыслящей, культурной,

Хранит – и помогает их
Судьбу осмыслить и творенья...
И я в заметочках моих
Возвыситься до озаренья

Поэтов-классиков хочу...
А сверх того, ведь я – спортсменка...
То с лентой над ковром лечу,
То с обручем, с мячом... Оценка –

Шесть – ноль за артистичность мне.
В соревнованьях побеждаю,
Кружусь под вздохи в тишине,
Восторги в зале возбуждаю.

Соревнования люблю.
Азарт, кураж меня заводит.
Кружусь, как будто во хмелю,
Купальник строгий синий входит

В мой эстетический расчет,
А белая, вся в блестках, юбка,
Как крылышки – прыжок – и взлет!
Я – точно сизая голубка,

Взмываю – и лечу, лечу
В мечтах, возможно – не напрасных...
Вот – обруч вкруг себя верчу...
И обязательно на праздник

Нас приглашают выступать
На площадях и стадионе...
Заметку можно написать
О состязаньях, чемпионе, --

Вокруг, выходит, столько тем,
Что их вовек не исчерпаешь.
Их хватит мне и прочим всем...
Ну, повкуснее выбираешь,

Поинтереснее куски...
Старательно учусь. Сосед мой
Нехаев Саша, у доски
Не мямлит – головою светлой

Он радует учителей.
Мы и живем с ним по соседству,
Свой в доску парень... Со своей
Разумной головою к детству

Он ближе: девочки быстрей
Всегда взрослеют, чем мальчишки...
Предметников-учителей
Полно, но я математичке

Свой отдала приоритет,
Пока училась в третьей школе.
Ей тридцать пять примерно лет,
А требует от нас! Хоть что ей

Как оправдание тверди,
Но Зинаида свет Петровна
Без скидок требует... Горды:
Всем классом успеваем ровно

По математике... Потом
В пятнадцатую перешла я.
Теперь от школы дальше дом,
Но давний план осуществляя,

Перехожу в девятый класс –
В пятнадцаьцю, где, известно,
Гуманитарные как раз
Дают предметы лучше... Честно,

Мне математика уже
Доворьно сильно наадоела
И я на важном рубежа,
Когда себя пора всецело

Главнейшей цели посвятить:
Прямой и жесткой подготовке,
Чтоб в вуз желанный поступить...
И мне шагать по этой тропке

Наставница поможет... Нас
Литературе обучала,
Достойная восторгов... Класс
Понять не все сумел сначала,

Из тех значительных идей,
Что нам прещедро открывала...
Средь образованных людей,
Что я до той поры знавала,

Таких, как Лидия моя
Свет Викторовна не бывало...
Богатых знаний не тая,
Учительница вдохновляла:

-- Судьба – она как цитадель:
Не любит слабым поддаваться.
Учитесь жизненную цель
Определять – и добиваться...

Портрет: высокая, слегка
Излишне может полновата...
Глубоким знаньем языка
По-настоящему богата,

В литературу влюблена,
Щедра до самоотреченья...
Когда она вдохновлена
Анализом произведенья,

То увлекала всех своей
Глубокой и отважной мыслью...
Всем классом благодарны ей:
На крыльях пронесла нас высью

Творений звездных золотой
Поры в родной литературе,
Духовный укрепив устой,
Фундамент веры и культуры.

Внимает благодарно класс
Ее прозрениям обильным.
Они перетекали в нас –
Не зря наш класс считался сильным.

Он был высокою ведом
Учительской душой без фальши...
И не случайно все потом
Продвинулись в ученье дальше.

Закономерности судьбы:
Из детской радиогазеты
Находят: не хотела бы
Писать для радио? Ответы:

«Да», «нет», «не знаю»... Вы какой
Бы выбрали ответ? Ну, то-то!
В газете я одной ногой,
Второй на радил... Работа

И в студии на микрофон
И с портативным «репортером» --
Здесь так зовут магнитофон –
Мне нравилась... Была юнкором,

Ведущей радиопрограмм,
Прибавив опыта маленько...
Второй из журналистских «мам»
Была Надежда Коваленко...

До телевидения – шаг.
Его я сделала позднее,
Когда вступила на журфак,
На цитадедь судьбы. Я с нею

В три приступа вела борьбу.
Мне дважды не хватала баллов.
Не отступала – и судьбу
На третий год завоевала.

Копила в промежутке стаж.
Сначала в областной печатне
Подсобницей, а метранпаж
Внушал: полезно здесь начать мне

Путь в журналистику... Потом
Я поднялась до прессовщицы,
Чтоб тяжким добывать трудом
Мой пропуск на журфак столицы.

И брошюровщицей была...
Поздней трудилась на заводе
Никелировщицей... Жила
Мечтой... И вот, стою на входе

В наш флигелек на Моховой...
Студентка... Люди, я студентка!
Москва, сентябрь над головой,
Пробилась в цитадель... Оценка

За этот подвиг какова?
Поставила себе «отлично»...
Чудесный курс свела Москва,
Глядится группа симпатично.

Журфаковской стези фавор,
Я не хожу, а впрямь летаю:
Был дополнительный отбор
В ТВ-спецгруппу... Попадаю!

Борецкий лично отбирал –
И старт сложился сверхудачным.
Каким получится финал?
Об этом позже посудачим...

Кто в нашей «варежке» живет?
Слепынина и Пархомовский,
Княжна Джорджадзе Тома – вот
Какие люди! Семеновский.

Еще – Наташа Воливач,
Потом Сережа Ерофеев –
Типаж для телепередач
Серьезных... А из книгочеев –

Володя Федоров... Бордун
Самокритична. Самоедка...
Вот острослов и хохотун
Вол... Лиля Маслова, соседка

По этажу в общаге... Плюс
Федькова – девушка загадка...
Здесь я немного отвлекусь...
Мне вспоминать светло и сладко:

Случилась первая любовь...
А как? Была судьбы раскладка
Такой: со скрежетом зубов
Шла в третий раз лихая схватка:

Брала на приступ «цитадель»...
В толпе собратьев-кокурентов,
Преследовавших ту же цель,
Взъяреннных абиториентов,

Светилась ясная душа
Наймушиной... Небесным чудом
Предначертание верша
Мы встретились... Жила под спудом

Потребность дружбы в ней, во мне.
Она своей душою звонкой
Меня, что тихо в стороне
Стояла, выделила зорко,

Толпу раздвинув подошла,
Душевным светом озарила...
Порой представлю, что могла
Не подойти... Душа светила

Необычайной добротой,
Оправдывая имя Света,
Светлана, Светик, Свет... Святой
Той дружбе до скончанья века

Верна...
            -- Ну, здравствуй, Таня! Гость
В дом -- радость в дом! А курсы «Выстрел»,
Военный град Солнечногорск
Кусочек Подмосковья выстриг

Под полигоны... Уголок
К норд-весту от Москвы, чудесен.
Рассказа о любви пролог –
О городе достойном песен,

В зеленом поясе Москвы,
Где санотории, турбазы
И лагеря для мелюзги...
Здесь красота, как по заказу:

Поставь подрамник – и твори!
Союз художников наверно
Не зря поставил здесь свои
Палаты. Чтобы вдохновенно

Творили мастера резца
И кисти, здесь для них поставлен
Дворец для творчества. Дворца
Уют среди своих прославлен.

Жемчужиною этих мест –
Сияющая капля – Сенеж.
Холмы, луга лежат окрест...
Мираж, (который не рассеешь),

Нерукотворной красоты –
Он наполняет счастьем душу.
Здесь вдохновенные мечты
Нашептывают клены... Сушу

Они с березой и сосной
По-братски подмосковной делят...
У озера с рекой Сестрой
Есть тайна... Пусть недобро целят

Все нимфы острый взгляд в меня –
Их тайну я сейчас открою.
Есть дамба на реке. Тесня
Леса, заполнена Сестрою

Здесь чаша меж холмов. Она
И стала озером – вся тайна...
В пять метров с лишним глубина...
-- А хочешь, порыбачим, Таня? --

Рыбалка летом и зимой.
Здесь окуньки как две ладони,
Лещи, карасики...
                              -- Со мной
Не надо о рыбалке: то ли

Не ведаете, как вхожу
В азарт, когда крючок забросив,
Рыбешку бедную ужу?
Провалим снова -- без вопросов --

Экзамены... Сдадим, тогда... –
Светланин папа, дядя Дима –
Военный, с «Выстрела» ... Звезда
На кованых воротах – зримо

Показывает: гарнизон
Здесь размещен Солнечногорский.
Весь к «Выстрелу» привязан он...
Встречался в городе монгольский,

Корейский, польский офицер...
А курсы возглавлял Драгунский
Давид Абрамович – и цель:
Чтоб командир и по-пластунски

Поупражнялся – и владел
Всем современнейшим оружьем...
Танкист прославленный хотел,
Чтоб были воину не вчуже

И бокс, и лыжи, и буссоль
С логарифмическкой линейкой...
Чтоб стал военный – вот в чем соль –
С какой ни подошли бы меркой –

Всех лучше в мире... Опекал
Заботливо курсантов Дважды
Герой, престрогий генерал-
Полковник, фронтовик отважный...

Избранник воинской судьбы,
Он поднимал все выше планки...
Надставив сверху две трубы
Он первым дно реки на танке

В тридцатых храбро пересек,
Чем всех в Союзе ошарашил...
-- Не знаю, что сказать, сынок! –
Комдив восторг свой обозначил

Часами с надписью... Давид
Был танковой войны поэтом.
О подвиге его звенит
Доныне Висла: жарким летом --

(Фашистом взорваны мосты) --
Давил преодолел преграду:
Поставив танки на плоты,
За Вислу перевел бригаду

И занял танками плацдарм,
Что называют Сандомирским...
Тот подвиг не затмить годам,
Нелепым измышленьям низким

Величия не зачеркнуть...
За удаль боевую воин
Впервые Звездочки на грудь
Был по заслугам удостоен.

Вторую дали за Берлин...
А в шестдесят девятом «Выстрел»,
Он, Святского портного сын,
Возглавил... Измененьям быстрым

Подвергся тот армейский вуз...
А дядя Дима, папа Светы
Делил с Давидом тяжкий груз
Ответственности... У планеты

Одна надежда, что войны
Удастся избежать глобальной.
Вот ради этого должны
О подготовке идеальной

Советских командиров и
Союзников радеть в Союзе...
Но я поведать о любви
Хочу – не о военном вузе.

У Светы – васильковый взгляд
И золотистым водопадом
На нежных плечиках лежат
Подарком Господа богатым,

Вводящие немедля в шок
Всех мужиков солнечногорских,
Сияющие точно шелк,
Не знавшие отрав заморских

Златые локоны... При ней –
«Три мушкетера с д’Артаньяном» --
Четверка молодых парней –
Из офицерских чад... Ни пьяным

Ни в наркотическом дыму
Из той четверки не встречали
Нигде и никого... К сему:
Достоинством всегда звучали

Их речи... Все уже Москву --
Студентами – завоевали
И я сейчас их назову, --
Знакомы, может, но – едва ли...

Орлов Валера (он же – Граф) –
Манер изысканных носитель,
Джентльмен, певец – (не вертопрах) –
Светланин главный искуситель.

Короткий Вова... Не в ладах
С фамилией: взаправду – длинный...
Ему сдалось сердечко – ах!
Вот он – мой богатырь былинный,

Вступивший в мир моей души,
Герой моей сердечной тайны...
(Вот так, поэт, и напиши:
Володя стал любовью Тани).

Два парня рядом. И о них
По паре слов: Кондратов Виктор
И Саша Доскин... Не из книг
Узнала, не ТВ-шный диктор

Мне сказ о дружбе провещал
И о любви весенней первой...
Мне «Выстрел» радость обещал...
И защищаема Минервой,

Я поступила на журфак...
Суббота... Я -- на электричку –
К подруге Свете в гости... Так –
Еженедельно – и в привычку

Вошло у Светы ночевать.
А повод: вместе учим вроде.
Она – заочница... Сдавать
И ей зачеты... И Володя

Из Бауманки приезжал,
И Граф, и Виктор с Александром...
И вечерами – карнавал
Счастливой молодости... Сартром

Зачитывались, в городке
Веселым хором распевали
С гитарою накоротке
Про златоглавую... Гуляли...

До Шахматова пешачком
Ходили, где усадьба Блока
В развалинах – со старичком
Встречались, помнившим неплохо

Певца порушенной Руси,
Что для него «прекрасной дамой»
Была... О, Боже, упаси
Нас жить, когда эпиталамой

Той даме, шедшей под венец
С бессмысленным жестоким бунтом
Звучали плач и стон сердец...
Народец, озверевший будто,

Сперва разграбил светлый дом
Печальнейшего из поэтов...
Мы по пожарищу пройдем...
Мы помним -- прочитали где-то --

Что Шахматово приобрел
Друг Менделеева Бекетов,
Не ведаем, кто дом возвел.
Конечно, интересно это,

Но было интересней знать,
Что по проекту Александра
Строенья перелицевать
Решили... До чего ж досадно:

Поместье не сохранено...
Когда поместье создавалось,
Примкнуло новое, оно –
(Пожгли уроды, эка жалость!) –

К поместьям Батюшковых и
Фонвизиных, а также близко
К Татищевскому... Ох, грехи!...
В моральное паденье низко

Прославленный «святой» народ
Впал в упоении разбоя
В тот «рреволюционный» год,
Что с красныи флагом и звездою

Порушил вековой уклад,
А в девятсот десятом Саша
Отстроил дом, проредил сад,
Где властвовать могла Любаша –

Дщерь Менделлева... Она
Семью годами раньше Блоку
Супругой стала... Жизнь полна...
Пристроен по проекту сбоку

Высокий флигель... Тет-а-тет
Здесь с музою поэт встречался –
Во флигеле свой кабинет
Он поместил... Уединялся

В нем для возвышенных трудов,
Когда диктует человеку
Каскады вдохновенных слов
Господь... Свою библиотеку

Блок в мезонине поместил...
Все это старичок поведал,
Что все эпохи пережил...
Где на терраске Блок обедал,

Как выглядел господский дом:
Обитый тесом, под зеленой
Высокой крышей... Часто в нем
Поэт, природой вдохновленный,

Друзей-поэтов принимал.
Борис Бугаев, то есть, Белый
Андрей нередко здесь бывал...
Весною кипенью доспелой,

Лиловой, алой полыхал...
Над садом аромат сирени.
Жасмин в куртинах расцветал...
Березы на аллейку тени

Бросали... Был за садом пруд...
Чудеснейшее было место
В высокий погружаться труд...
Увы, заброшено поместье...

Мы приходили на поклон,
Читали вслух стихи поэта...
Порой казалось явно: он
Вздыхает, нам внимая, где-то

Стоит, незримый в стороне...
Когда свалдила раз ангина,
Все парни с фруктами ко мне
В общагу прикатили чинно

На Ломоносовский проспект,
Поднять старались настроенье.
Психологический аспект
Играет роль в выздоровленье.

Короткий – длинный и в очках,
Плечистый, юморной и добрый...
Под «Офищерский вальс» в руках
Володиных кружусь... Недолгой

Была та первая любовь –
Куда-то все ушло, пропало...
Погас огонь, остыла кровь,
Ушло – и будто не бывало...

Учиться было тяжело
Я в школе никогда уроки
Не выполняла – и сошло.
В головке оставались крохи –

Оценки все же хороши...
А здесь такое не прокатит...
Скажу Наташе от души
Спасибо... Вот – подругу, кстати,

Наташу Воливач, в Москву
Приехавшую из глубинки,
Как я, охотно назову:
Без уговоров, без дубинки –

Приером собственным меня
К усидчивости приучала.
Сидит за книжками полдня –
Я с нею рядом... Но сначала

Был в этом непосильный труд
Для непривычной к регулярной
Учебе, но остаться тут
Хочу – не прогнали чтобы,

Сижу в библиотеке с ней.
Моей Наташей до закрытья...
Согла в итоге л своей
Привычке не учить забыть я –

И. В общем, сессию сдала,
Хотя, конечно, не блистала...
На Ломоносовском жила...
Наш – третий корпус Филиала...

Взлетаю на второй этаж.
Вот: Галя, Люда, Таня, Вика --
Лодчонки нашей экипаж.
Над койками девчат – взляни-ка:

Не Мастроянни и Делон,
А Западов – профессор. Старый –
Но остроумец и пижон,
Плэйбой и, видно, бабник ярый...

Соседка, Вика Тур, была,
Хоть с хитрецою, но сердечна.
АСабельникова прошла
Семестр начальный, будто встречно

Ей несся, все сметая, смерч...
Училась Люда под девизом:
«Журфак. Победа или смерть!»,
Всем тяготам бросая вызов.

Кто с первых дней околдовал?
Митяева. Предмет – неважный.
А лектор – выше всех похвал.
Предмет партийный и бодяжный.

Когда б студент хоть четверть знал
Того, что лкторша давала,
С налеты бы предмет сдавал...
Она нас жестко заставляла

Стеногрфировать за ней,
Первоисточников конспекты
Ей предъявлять... Немало дней
На них ушло. Но все аспекты:

Кого облаивал Ильич,
Кого пугал огнем от «Искры»,
В ней революционный клич,
В опасные играя игры

Бросая, обличал кого
(Не перепутать бы!) – на съездах...
Она-то знала – что с того?
Ведь в наши головы не влезла

Истпартовская эта муть... .
Была отрадою богиня
Кучборская и не задуть
Те искры Света, что поныне

Сияют в душах... Их она,
Творя незнаемое с нами,
Возжгла... Горят сквозь времена –
«Из искры возгорится пламя» --

Тот лозунг – более о ней,
Неподражаемой, великой...
Легендой до скончанья дней,
Бессмертною былиной, книгой,

Останется – и не прервать
Обожествленья эстафету...
А мы все будем добавлять
Штришки к любимому портрету.

С портфельчиков вступает в зал,
На сцену медленно восходит...
Таращимся во все глаза...
Портфель бросает. Он приходит

На самый краешек стола.
Не падает каким-то чудом. –
И тотчас в плен нас всех взяла.
Не обьяснить сторонним людям,

Каким владела волшебством.
Не только знания, манера...
Она жила в далеком том
Античном мире – и Гомера

Так излагала, словно он
Ей сам истолковал поэмы –
И задышали в унисон
С гекзаметром Гомера все мы...

Мы погружаемся в мираж...
Кричат над полем боя птицы.
Мы видим явственно, как в раж
Впадая, боги-олимпийцы

Вступают разъяренно в бой,
Кто за троянцев, кто за греков,
Уже не властвуя собой...
Затаиваем вздохи... Где-то

Неведомо – двадцатый век,
А мы – не в нем, мы выпадаем...
Кучборская – не человек –
Об этом даже не гадаем.

Богиня – это ясно всем.
Возможно, что сама Афина
Вне политстроев и систем –
(Истпарту с диаматом – мина) –

Нам открывает судь вещей...
Покуда нам она вещает,
Вне «отлитованных» вестей,
Она нам души очищает.

Потом бумаги соберет –
И точно так же, как богиня,
Уходит... Помню, был зачет...
Был парень -- (Я не стану имя

Здесь приводить) – Сдавал с трудом.
Бедна, потерта одежонка.
И щеки впалые притом...
Он сверхчутко и сверхтонко

К нему, бедняге подошла:
Шанс фантазировать в вопросе –
Не просто сдать зачет дала,
А вдохновила... Даже после

Тот парень подружился с ней –
Обращался за советом...
С теченьем времени ясней,
Что было счастьем – с чудом этим

Соприкоснуться... Отвечать
Ей на экзаменах непросто.
Ведь надобно не только знать,
А мыслить и свежо и остро...

Геракл, Ахилл и Одиссей –
Не статуи в музее пыльном,
А круг надежнейших друзей –
И в этом их кругу всесильном

Нам с ними рядом пребывать –
Такое с нами сотворила
Кучборская – прозрений мать...
Я -- точно в облаках парила...

Татаринова в параллель
С Кучборской шла по нашей жизни.
Мы обживали цитадель
Журфака. Придавал отчизне

Журфак такую глубину –
Татариновой благодарна
Ввела в такую глубину
Родного слова лучезарно,

Что стало многое ясней
В душе и силе духа русской...
Как и с Кучборской, рак и с ней
Из тесной выползали, узкой

Зашоренности злобных догм
Истпартовских враждебных съездов...
Россию – Богом данный дом,
Она нам открывала, взрезав

Свободной мыслью тот бандаж,
Что налагал на нас мар-леном
Цековский агитпроп... Воздашь,
Всевышний, этим вдохновенным

Учителям за их борьбу
С идейным смертоносным ядом...
Журфак, спасибо за судьбу,
За то, что были с нами рядом

Такие светочи... Учил
Нас русской лексике Калинин –
Талантливо глаза включил
И уши, словно бы расклинил

Мозги – и стали понимать
И красоту и силу слова...
Так нас всемерно поднимать
Журфак старался, снова, снова

Он нас в проблемы окунал –
И не подсказывал решенья,
А страсть к исканью пробуждал,
И мы искали вдохновенья

Вначале в первой курсовой...
В устойчивые сочетанья
Слов погружалась с головой,
Неловко добывала знанья

Впервые собственным трудом –
Не из учебников – из жизни...
Что завоевано, потом
Сумеем применить... Не кисни,

Сама себя всему учи –
Урок прескромной той работы:
Исследуй, разбирай, ищи,
Анализируй – где ты, что ты,

Зачем ты, с кем и почему...
Руководила тем исканьем
Рахманова... Ей по уму
Не много равныъ и по знаньям.

Она загадочна, строга,
Всегда дистанцию держала.
Однако и ее строка
В запев мойе судьбы вбежала...

Конечно, были с языком
У каждого из нас проблемы...
Те, кто с журфаком не знаком,
Едва ли и поверят: все мы,

За исключеньем, может, двух
Отдельных персонажей в группе
Проваливали напрочь в пух
И прах свои диктанты втупе.

Вопрос не в том, что собирал
Журфак одних лишь идиотов --
Диктантов сложность поднимал...
Вот потому-то, оттого-то

Ошибки дюжинами мы
Насчитывали в тех диктантах
Запутывались в них умы...
Лишь единицы при талантах

Таких, что вовсе без одной
Ошибки с той бедой справлялись...
Но мы учились. С той бедой
Боролись – и спротивлялись

Незнанью... Русского столпы –
Великий Розенталь, Салганик
Мосты мостили для судьбы
Литературной нам... Чекань их

Святые образы, душа,
Храни их трепетные лики...
Мы шли пред ними, не дыша,
Обожествляли их. великих...

Они не снисходили к нам,
Ассловно молвили:
                                 -- Давайте –
Мы воспаряем у небесам –
Тянитесь следом, поспевайте... –

Я стенографию сдала,
Усвоить не пытаясь даже...
Хотя машинопись дала
Полнзный навык... Впрочем, так же

Десятипальцевый тик-так
Никто из наших не освоил.
Нам в этом не помог журфак,
Но и двухпальцевый устроил.

Физвоспитание. Моя
Художественная в провале.
Берут в спортивную. Но я
Здесь в двадцать лет – стара. Едва ли

Достичь мне мастерских высот.
Но приказали – тренирую,
Шлифую бедра и живот
На вольных и бревне... Рисую

Фигуру... Вот хоть в этом плюс...
Для самочуствия – нелишне.
Не для побед вхожу во вкус
Тех тренингов – для жизни личной...

Той первой трудною зимой
Преодолела все бьарьеры.
Сдав сессию. Спешу домой –
Горды родители без меры.

Все о Москве им расскажи,
О факультете и подругах...
Татьянин день – и вновь держи
Мозги в натянутых подпругах...

Семестр покатится в февраль.
Частично – новые предметы.
За днями – дни, за далью даль...
Где отыскать на все ответы?

Кириллов – логик... Он тиран...
Фрагментами предмет понятен.
Зачет... Раздал вопросы... План:
Всех завалить? Невероятен

Поступок мэтра. Он сказал:
-- Понятно. Надо дать возможность... –
И вышел. Видно сам устал
От алогичных. Непреложность

Сужденья: дескать никому
Предмет сей с первого захода
Не сдать, втемяшилось ему
Порушить. Группой сдали. Кода!

Ну, Западов... Еще чуток
Добавлю черточек к портрету.
Сказать, что просто был знаток --
Обидеть. К своему предмету

Любовью стратстною пылал.
Он был кумиром всех девчонок.
Неоспоримый идеал –
Корректен, остроумен, тонок...

Юровский и Борецкий нас
В ТВ-шную обитель вводят...
Юровский – мэтр. Борецкий –ас
Нас поученьем обиходят.

Борецкий был контактен, прост,
Юровский – утончен, породист,
Академиченн, строг – из звезд.
При нем любой впадает в робость.

Борецкий -- словно близкий друг:
Доверчивый и откровенный.
Усилиями этих двух
Нам к ослепительной вселенной

Тэвэшной открывался вход.
Как родилось и как взрослело
ТВ, росло за годом год,
К вершинам мастерства летело

У нас, в Америке, везде
Учили понимать природу
Экранного искусства, где
То формалистике в угоду

Монтаж с рапидом брали верх,
То скрытой камеры изыски,
Борецкий нас в раздумье вверг.
Мы в изумлении, в раздрызге:

Шел ежедневно сериал:
В простой семье американской
Камерамэн весь день снимал,
Что ни случалось в ней – и краской

Стыда то взрослых покрывал,
То младших – есть у всех секреты,
Их оператор раскрывал,
Вытаскивал из ниш «скелеты» --

И демонстрировал стране...
Такое шоу поражало...
Подумалось: а если б мне
Самораскрыться подлежало,

Смогла бы не играть, а жить
Пред беспристрастным зорким оком?
Не знаю... Ладно – ворожить
Нет смысла... К образцам высоким

Еще шагать нам и шагать,
Но вот они, ориентиры.
Они нам будут помогать
Творить свои шедевры... Лиры

Тэвэшной мы еще пока
Ученики, но не впустую
Семестров трудные деньки
Ведут нас через непростую

Профшколу... Курс приделал «хвост»
По орфоэпии, представьте...
Предмет у Зарвы был не прост –
Хоть тем профессоршу прославьте:

Произношение самой
Так далеко от идеала,
Меня ж мелодикой смурной
И ритмикою доставала...

Но перешла и тот барьер...
Курс новый начался с картошки
Куда, всем прочим не в пример,
Я опоздала на немножко.

Пришлось в назначенный колхоз
Самой добраться электричкой –
И погружась в сельхоз-навоз,
Не авторучкою-отмычкой

Дверь агропрома открывать,
А ручками в грязи копаться,
Из лунок клубни выбирать...
Но и попеть и посмеяться

Хватало поводов вполне...
Стихи рождались озорные...
Та осень золотая мне
Напомнила про дни былые,

Что с тетей Раей провела...
Пробой во времени мне дорог...
Нас вдохновляли на дела
Алеша с Жорой... «Бедный Йорик» --

Такую кличку заслужил
Один из шефов-аспирантов.
Бурмистенко Алеша был
Из тех общительных талантов,

С которыми всегда легко...
Трудились под сентябрьским небом...
Нам прямо в поле молоко
С горячим привозили хлебом --

Ни от чего не отрекусь.
И это школа журналиста...
И покатился новый курс...
Шатер стеклянный нам искристо

Сиял небесной бирюзой
В дворце, подаренном журфаку
В том сентябре на Моховой...
Мы по студенческому траку

Плелись, карабкались, брели...
В соседстве был ДК гумфаков...
В студенческий театр могли
Захаживать, где Марк Захаров

Прокладывал особый путь
В искусстве современнной сцены.
Художник смелый что-нибудь
Привнес в формированье смены

Слуг микрофона и пера...
В театре как-то был капустник.
Порадовала всех игра
Студентки нашей... Безыскусных

Врубилась в память пара слов:
Лужки воловьи, дескать, -- наши...
Нет сотрясания основ,
Никто в патриотичном раже

По-идиотски не орал,
Не возглашал партиийных здравиц,
А представления финал
Все ж мог катарсисом поправить

В судьбе ошибки и в душе,
Гнилую растворяя закись...
Не гнить в безмысленной парше
Учил с Рожновским Крошка Цахес

Партийным догмам вопреки...
Мы что ни день штурмуем Шипку,
К ыершине делаем шажки...
А Оля Маслова ошибку

Нашла в учебнике... В каком!
Он утвержден в ЦК, конечно –
По политэку... Напролом
Прошлась по формуле извечной,

Всех убедившей: хуже нет
Капитализма на планете –
И доказала: полный бред...
Не может опровергнуть эти

Прозренья ясного ума
И наша лекторша, представьте...
Да. Новосельцева сама
Сказала Масловой:
                         -- Оставьте

Мне ваши аргументы. Я
Свяжусь с издательством... Связалась?
В марксистской схемке бытия
Наверно много б оказалось

Таких же ляпов. Но кому
Втемяшилось бы в черепушку
Искать ошибки? На тюрьму
Менять московскую избушку?

Увольте... Так вот и живем
В полусознательном притворстве.
Мечтаем, каждый о своем
И ожем себе самим в упорстве...

Военка... Медицине нас,
Девчонок учат. Это в радость
Наташи матушка как раз
Медичка. Мне она казалась

Примером... Тете Любе я
Хотела бы уподобиться.
И медицинская моя
Учеба – к пользе: научиться

Уколы делать – есть резон.
Учусь всему, чему нас учат:
Как банки ставить, снять мозоль,
Что делать, коль живтик вспучит

У малыша... Короче все
Сестринско-фельдшерской знанье
Полезно: кто-нибудь спасен
Однажды в ж изни будет нами –

Уже по вторникам не зря
Мы мышцы с косточками учим
И колем муляжи... Нельзя
Шутить здесь. Баловство исключим...

Когда юнкором я пошла
В воронежскую молодежку,
Моей наставницей была
Абросимова... Я немножко

О ней рассказывала вам.
Ее встречаю на журфаке –
В аспирантуре... Землякам,
Как говорится. В руки – факел:

Найдем о чем потолковать.
Я поделилась с ней заботой:
Мне что-то с практикой решать
Придется... Галочка с охотой

Рекомендует Нальчик. Там
Она росла и папа с мамой,
Конеяно. Будут рады нам
С Наташей, что на курсе самой

Подругой близкой мне была...
И вот он, Нальчик. Перед нами...
С полета горного орла –
В подкове гор... А меж горами –

Чудесный город и река
Поименованные «Нальчик»...
В не столь уж давние века –
(Вы можете вписать в журнальчик) –

Российской армии кордон
На этом месте размещался...
Стал слобождой позднее он –
И постепенно развался

Аж до столицы Кабарды
С Балкарией в двадцатом веке...
По правув жители горды:
Когда в разбойничьем набеге

Вошли фашистские полки
Незваными в кавказский город,
Не подносили шашлыки
Им горожане... Был заколот

Кинжалом горским не один
Из «культутрегеров» нацизма
Орлами на врагов с вершин
Слетали партизаны. Тризна

Кровавя ждала врага
И днем и ночью в каждом доме.
И даже добрая река
Врагов топила, в грозном громе

Орудий Закавказский фронт
Нем смерть губителям Кавказа,
И уползла за горизонт
Скорей фашистская зараза.

-- Девчата, я как тот кулик,
Свой Нальчик восхвалю охотно.
   Не слишком город и велик,
С Москвою не сравнить – и хоть нам,

Как городу – полсотни лет,
Но здесь десятки предрприятий,
Которые выводят в свет
Сырье, приборы... Без изъятий

Берут их Англия. Иран
Германия – да кто угодно –
Десятки самых разных стран...
К нам приезжают ежегодно

Туристы, лазят по горам
Отчаянные альпинисты...
Для вас Эльбрус был «где-то там»,
А вот он, гляньте! – Журналисты

Охотно посвящали нас,
Стажерок в местные условья:
-- Здесь и курорты – высший класс
Для возрождения здоровья.

Театры и музеи есть,
Высокая литература --
Живет Кайсын Кулиев здесь,
Жива народная культура –

Стажерок взяли на постой
Абросимовы – вот удача!
Домишко с садиком простой,
Бревенчатый – ну, просто дача.

Светличка выделена мне
С Наташей... Вечерами в спорах..
Легко вписались мы вполне
В отдел... Над нами Алла Скорых

Актино шефствует. Она
С Абросимовою Галиной
Училась вместе. Здесь -- одна
С журфака... Нас тотчас ввели на

Оперативные дела...
Мы по республике мотались.
Где нас сенсация ждала,
Туда по-репортерски мчались.

Курортный славили сезон,
Открылся старый парк? Отлично!
Он восстановлен, обновлен –
Теперь задача – снять прилично

И текст нормальный написать,
Потом – монтаж – и на экране
Абросимовым показать...
-- Ну, прямо вы, Наташа с Таней,

Здесь точно две телезвезды... --
Там вместе разных два народы,
Балкарии и Кабарды
Сынов свела судьба-природа...

Я не увидела вражды
Меж ними, но встречалась ревность...
Мы в репортерские труды,
В оперативность их и нервность

Нырнули – и гляди: плывем...
И к нам относятся серьеезно.
И репортажики сдаем
Едва не каждый день – не поздно,

Старемся не подвести.
И так планирем поездки,
Чтоб что-то видеть по пути:
Эльбрус, Чегем – они – как фрески

На васильковых небесах...
Случилось поснимать в обкоме.
Вводили в мимолетный страх
Чиновники – как будто в коме

Забронзовевшие мозги...
Мы впрок сценарии оставим –
И самолетом – до Москвы...
Друг дружку с практикой поздравим...