Шевеля настороженными ушами, Охтал старался уловить каждое слово, доступное его слуху. Проклятые волосатики то и дело выгавкивали слова таким басом, что без колдовства, нормальному гоблину их разобрать было невозможно. А от активизации колдовского амулета усиливающего слух, над головами у дозорной дюжины гномов, он благоразумно воздержался. У них наверняка есть сторожевые амулеты. Мигом засекут любопытного. Но и того, что удастся услышать, прикидывал он, будет вполне достаточно для хорошего доклада в глубину. Мудрые оценят его старания и умение подкрадываться к врагам. А, заодно, и хорошее знание их лающего языка. Надо не забыть рассказать, что один из голосов был очень знакомым. Видно пересекались уже пути дорожки с этим бородатым начальничком.

Видимо из-за стараний всё расслышать получше, он услышал шум создаваемым гномом, лезущим к дуплу, где он спрятался, с большим опозданием. Услышал и не поверил своим чутким ушам. Спрятался ведь в дупле дерева. Тесноватом, конечно, но уютненьком и безопасном, почти как родные пещеры. На высоте локтей в десять над землёй. Кто и где, спрашивается, слышал, чтобы гномы лазили по деревьям? Ха! Никто и никогда! Вот и Охтал поначалу долго раздумывал, что означает усиливающиеся пыхтение и сопение где-то поблизости. И, звонкая голова, не верил, потому, как верить не хотел, пока в дупло не заглянула волосатая рожа.

Скорее в отчаянье, чем в надежде, ударил в широко открывшийся глаз ненавистной физиономии. Тот только смешно пискнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Действительно, что здоровяку-гному удар кулаком гоблина? Да ещё без замаха, в дупле не очень-то размахнёшься. Тычок, а не удар. Но и такого хватило, чтоб огорошить противника, с большим трудом удержавшегося на дереве. Охталу терять было нечего, поэтому он изо всех сил оттолкнулся ногами, выбрасываясь из дупла. Прямо на частично заслонявшего выход из него гнома.

* * *

Охтал бежал, радостно вдыхая всей грудью. Пронесло! Ноги привычно быстро несли его прочь от опасности. То есть, если честно, опасностью-то гномов, чуть было не поймавших его, он уже не считал. Не коротконогим тяжеловесным карликам гоняться за гоблином. Чай не эльфы. Можно сказать, спешил не убегая, а для скорейшего доклада. Не останавливаясь, вытер отметину гномьей совы.

- Чтоб её в троллью пасть занесло! Не может сожрать, так желудок на голову опорожняет. Чтоб над ней самой так дракон поиздевался!

Под ноги лишь изредка поглядывал, на всяк случай. Голова у него была полностью занята именно недавним происшествием.

- Да и зачем-то, приглядываться? Небось, туточки уж хожено-перехожено. Как бы не восемью восемь раз. Ежели не более. Каждая кочка, может даже, каждая травинка, знакомы. Разве что, чуть скользнёт нога в грязи, но в места опасные она и сама не станет. К разносящимся над болотом вздохам и бульканьям даже не прислушивался. Зачем? Каменнокостные гномы к болоту подходить не любят, боятся провалиться, о троллях и говорить нечего. Против кикимор надёжная защита есть, отпугивающий их амулет (эх, такой бы против гномов придумать). Так что можно не бояться, оставить страх на пограничной полосе. Ноги сами приведут куда надо, а головой в это время прикинуть можно, как половчей этот случай подать. Напрасно, что ли, своей зелёной шкурой рисковал?

Возможно, и привели бы, без всяких дополнительных приключений ноги Охтала в родные пещеры. Ни разу он в дороге не оступился, не споткнулся. Да вот, бывает, без пригляду головы, ноги могут завести в большие неприятности. Поэтому когда здоровая и очень сильная рука, поросшая бурым волосом, высунувшись из воды, схватила его за щиколотку, он сначала удивился. Опять не поверил, на сей раз – своим глазам.

- Мара, наваждение. – Решил, вопреки хорошо ощутимой хватке могучей длани. Очень даже чувствуемой и сквозь сапог. – Не может энтого быть!

Такого ведь не должно было случиться, никого ещё амулет не подводил. И только тогда Охтал вспомнил, что за всеми этими волнениями и думами, он его не включил. Забыл! Вот тогда ему стало страшно. Доставать амулет из-под одежды было поздно. Шансов заколоть кикимору мечом, можно сказать, не было. Она десять раз успеет выхватить меч или кинжал своими длиннющими, жуть какими быстрыми лапами. Когда-то Охталу случилось видеть, как кикимора на лету стрижа поймала, быстрейшую из птиц. Бороться же с орясиной ростом почти с тролля, глупо было и пытаться. Кикимора, шутя, любого медведя переборет.

Подержав его за ногу, крепко, но не больно, болотная тварь не стала сдёргивать его в воду. Напротив, сама вылезла на тропу, уселась перед ним, свесив ноги вниз. Толстая, заросшая противной бурой шерстью в зелёных разводах, с огромными, поболе его головы грудями. В нескольких местах к шерсти прилипли обрывки водорослей. Пахла правда, не гнилью-падалью, а приятно, цветком. Кувшинкой болотной.

- Во, какие глупости со страху на ум идут. Какой смысл принюхиваться к твари, которая тебя сейчас есть будет?

Кикимора, между тем, особой злости не проявляла. Выбравшись из воды, тварь поёрзала поудобнее устраиваясь. Она, и сидя на заднице, доставала своей макушкой стоявшему столбом Охталу, до его носа. Приподняв здоровенную голову чуть откинувшись назад, кикимора уставилась на застывшего в отчаянье гоблина. Наклоняясь вместе с головой то влево, то вправо, шеи-то у неё, почти что не было, глядела на пленника. Внимательно рассматривала его, поблёскивая своими глубоко спрятанными под массивными надбровными дугами глазками. – Уууу, воткнуть бы в это буркало гномий стилет из сапога! – Помечтал Охтал, благоразумно не позволяя себе никаких подозрительных жестов. Видимо результат осмотра её удовлетворил и она выщерила свои большие жёлтые зубы.

- Хороший мальчик. И не вонючий. – Произнесла она неожиданно красивым, сильным, но совсем не басистым голосом. На родном для него языке, разве что с лёгким свистящим акцентом. – Надо же, в первый раз встретила не вонючего зелёного. Давно хотела пощупать кого-нибудь из вас, да никак поближе подобраться не могла. - И, неожиданно отпустив ногу Охтала, осторожно погладила его мокрыми и холодными пальцами по щеке. – И гладенький какой. Ты везде такой гладенький под своей одёжкой?

Охтал с трудом удержался от естественного желания отпрянуть или попытаться отбить руку чудовища. От кикиморы в болоте не убежит даже пресветлый эльф. А если нельзя убежать стоило попробовать договориться. Вроде жрать его она не собирается. Значит, есть надежда выбраться отсюда живым. Только бы понять, чего она хочет.

- Да у тебя кожа как у тритончиков. Такая же гладенькая и зелёненькая. А пупырышки на неё под одеждой и хвостик у тебя есть?

Охтал открыл и молча закрыл рот. Ну, не был он готов к светскоё беседе. Честно говоря, ему ещё в жизни подобных разговоров вообще вести не приходилось.

- А волосы под одёжкой у тебя растут? – Отсутствие растительности на лице и голове Охтала не заметил бы только слепой.

- Ты, почему не отвечаешь? Не хочешь со мной говорить? – Повысила голос кикимора. Ждать пока её пленник сообразит, что надо делать она явно не намеревалась. – Я тебе не нравлюсь? Совсем-совсем?

В последнем вопросе явственно прорезалась угроза. Пришлось Охталу прервать свои лихорадочные размышления и положиться на традиционный для племени авось.

- Дык, простите уважаемая. Чой-то я растерялся. Иду по знакомому месту, а тут… вдруг, вы. Немного… эээ… испужался. Не ждал, значится, появления вашей милости. А кожа у меня везде такая гладкая. У настоя… у нас волосы не растут совсем.

- Нигде-нигде? – В голосе болотной твари, к великому удивлению Охтала прорезался неподдельный интерес. - Недавно моя подруга поймала человечка. Ну, знаешь, из-за гор, повыше тебя, с лохматой головой. Так у него и на лбу и носу ничего не росло, а на подбородке и макушке длинные волосы были. И под мышками, и вокруг интересного места. И кожа разного цвета, на лице коричневая, а под одеждой – белая.

Слова об интересном месте она продублировала ощупыванием этого самого места у ошарашенного Охтала. – А ну-ка, покажи, что там у тебя есть.

Мозги ошарашенного гоблина снова заклинило, но и в таком состоянии, пусть с замедлением, до них стал доходить, что интересует собеседницу.

- Да она меня для любовных игр выбрала! – Наконец-то сообразил он. – Мать всего сущего, спаси и помилуй!

В общем-то, для матриархального общества гоблинов, ситуация была обычная. Представительниц женского пола у них было в несколько раз меньше, чем мужчин. Женщины занимали все значительные посты в их обществе и выбирали себе партнёров для любви и размножения. Охталу, пока, ещё ни разу не повезло, ему оставалась только мечтать… Попадали в его грёзы и представительницы других видов: прекрасные эльфийки, роскошные орчанки, пышные девы людей… Но, кикимор в этих мечтаниях не было ни разу, как и троллих. Ну не тянуло его к гигантшам обросшим шерстью. Не ощущал он ни капельки желания при виде огромных прелестей. Наоборот, со страху, почти всё его хозяйство втянулось внутрь.

Кикимору, добравшуюся до осмотра интересовавшего её органа путём разрыва поясного ремня (сделанного, между прочим, из толстенной и прочнейшей кожи гномьего козла!) увиденное разочаровало.

- Надо же, как не везёт. Водяные, вместо удовлетворения нас и русалок, мухоморы и ядовитых улиток жрут, совсем ни на что не годны стали. Кроме песен, никакого толку от них нет. Поймала симпатичного паренька, а ему и любить-то нечем. Нет в жизни счастья. – Последнее предложение она сопроводила тяжёлым, громким вздохом. - Придется тебя использовать по-другому.

И без того пребывавший в крайне расстроенных чувствах, гоблин почувствовал холодное дыхание смерти. Как может использовать его, всеядная и славящаяся неразборчивостью в еде кикимора, он догадывался. И эта догадка подвигла его мозги на работу с невиданной ранее силой.

- Дык прям так сразу бы и говорили, што вам крепкий молодец надобен. Ё-моё, дык я такого знаю. Ежели хотите, привести могу.

- Дааа? Правда-правда? – Кикимора смахнула с надбровных козырьков скопившуюся там воду и вперилась своими глазками в глаза Охтала.

- А ведь все кикиморы – ведьмы, да не из последних. – Вспомнилось гоблину. – Враньё умеют отличать на раз. – Но глаз не опустил, выдержал цепкий, пронизывающий взгляд. Он не выдумывал. С пару восьмиденок назад он в снежном ущелье видел тролля. О нём и вспоминал под пробирающим до костей взором похотливой твари.

- И, правда, не врёшь. Знаешь. А сюда привести его сможешь? А он симпатичный? А он мухоморы не жрёт? А девушек он любит?

Тяжело (не так, конечно, как собеседница, объём груди не тот) вздохнув, Охтал нагнулся, натянул на заледеневшую задницу штаны. После чего, поддерживая штаны руками, ремешок-то, тю-тю, принялся отвечать на вопросы. На удивление бестолковые.

* * *

Охталу до упора надоело глотать собственные сопли, обильно потёкшие от частого лежания на холодной, осень всё-таки, земле, подглядывая за троллем. Радикулит как голодный клещ вцепился в его хребет, то и дело, напоминая о себе выпадами острой боли. Странно, что не скрутил в узел, видно мешало напряжение от смутности, неясности своей судьбы. А тут, не было печали, опять разболелся зуб. Временами боль вгрызалась в мозги так, что Охтал был готов выскочить из ухоронки и попытаться схватить и доставить тролля проклятой кикиморе силой. Приходилось прикладывать немалые силы, дабы удержаться от подобной самоубийственной выходки. Ничего умного не придумывалось и, при таких обстоятельствах, вряд ли придумается.

Окаянная болотная гадина очень ловко составила заклятье. Не поленилась объяснить его Охталу. Если он, в продолжении тридцати двух дней (чего ему стоило выторговать этот срок, вспомнить страшно), не приведёт к ней крепкого молодца, то умрёт страшной смертью. И, пока не выполнено её задание, ему ходу в родные пещеры нет. В лужу растекись, а дело сделай. Вот и пришлось ему, оставив мечты о побеге к мудрым, отправиться искать тролля. Потому как, в его представлении, только подобный бычище для неё подходил.

Ни о чём не подозревавший ледяной тролль, в очередной раз отказался от попытки выкопать горных пищух из их норы. Не очень крупный, по тролльим меркам, скорее мелкий, с ту самую кикимору ростом, тощий урод с оторванным ухом. Растерянно потоптавшись немного возле напрасно выкопанной им ямищи, он двинулся вглубь ущелья. Надо иметь тролльи мозги, или не иметь их совсем, чтоб не сообразить о заведомой бессмысленности этого предприятия. Горные пищухи рыли длиннющие, разветвленные лабиринты подземных ходов, соединённые с ходами соседей-пищух. Гоблин не мог себе представить существо способное докопаться до их жирных и питательных тел. Праща для желающих полакомиться их вкусным мясцом подходит куда больше. Умело ею пользуясь, Охтал за эти дни смог прилично отъесться и сделать небольшой запас на будущее.

- Пропадать, так на бегу! – Решил отчаявшийся придумать что-нибудь дельное гоблин и встал во весь рост. Коротко раскрутив пращу, угостил камешком тролля по затылку. Тот, пройдя ещё пару шагов, что для него удар таким камешком, остановился и почесал ушибленное место. Охтал раскрутив пращу посильнее, метнул в спину великана ещё одну гальку. Собиравшийся, судя по всему, продолжить путь в прежнем направлении, тролль повернулся, пытаясь рассмотреть причину неприятных ощущений. Врядли они были для него сколь-нибудь болезненны. Охтал сильно раскрутил третью гальку. В этот раз ему повезло. Камень попал в широко открытую пасть гиганта. Тролль взвыл дурным голосом, и выплюнул себе на ладонь что-то изо рта. Наверное, обломок зуба. Крепчайший, способный прокусить и кусок гранита, троллий зуб не выдержал бокового удара. Гигант взревел во всю мощь своих богатырских лёгких. Уже не от боли, а от гнева. Усмотрев, наконец, и не думавшего прятаться от него, Охтала. Постучав себя кулачищами по груди, аж гул вокруг пошёл, он, что-то вопя на своем языке, кинулся на обидчика. Гоблин набросил на плечи мешок с запасом жратвы и побежал прочь. К болотам. Быстро, но без лишнего усердия. Знал, бежать придётся долго.

* * *

Ох, не напрасно Охтал опасался своей выдумки по заманиванию тролля к болотам. Затея оказалась ещё более опасной и тяжкой, чем мыслилось в самых недобрых прикидках.

Взобравшись на очередной холмик, ох как тяжко, он позволил себе присесть спиной к ходу движения и вытащить кусочек подвяленного мяска пищухи. Уже пованивавший, не вызывавший аппетита и у гоблина. Но жрать-то при таком расходе сил надо обязательно. Но беда не в вони, а том, что, шматочек-то, последний. А до болот бежать ещё целые сутки. Если удастся добежать вообще. У Охтала в этом появись сомнения. Тяжёлый, неповоротливый тролль, будто бы, не знал усталости. Пёр как лавина сквозь все преграды. И со зрением да слухом у него было не хуже, чем у самого Охтала. Следы, хоть и дурак-дураком, читал что твой охотник-следопыт. Нет, если бы Охталу нужно было просто сбежать от него, нет вопросов, сбежал бы в первый же день.

- Да ему же было надобно, привести этого бугая к кикиморе болотной, чтоб ей утонуть в этом самом болоте, вместе с этим самым троллем. Но только после того, как она его, Охтала, расколдует, ведьма мокрохвостая!

Приходилось бежать не спеша, иногда поджидая гонителя и угощая его очередным камешком, чтоб не охладел у тролля пыл погони. А бежать несколько суток подряд, с малыми перерывами, как оказалось, ловчей здоровому троллю, а не маленькому и юркому гоблину. Дряннее всего было с отдыхом. Тролли ночью видят не намного хуже, чем днём, значится, ни ночёвки, ни днёвки, Охтал себе позволить не мог. Да и охотничий раж у лохмача надо было поддерживать. Чтоб, упаси мать-хранительница, не бросил погоню, не обрёк несчастного Охтала на страшную смерть.

Из-за предыдущего холмика появилась головища тролля. Увидев сидящего себе спокойно, жующего гоблина, гигант взревел как бы не громче, чем при первой атаке. Видно разозлился, что доставший его до самой печёнки гоблин нагло жрёт, а ему, обиженному, мучимому и преследуемому, на поиски еды времени нет. Не даёт покоя и отдыха этот мелкий негодяй. Тролля вид своего лютого врага наполнил новыми силами для погони. Не надо и камни в его тупую морду бросать. Ну, попробуй, объясни дуралею, что ведут его к большим удовольствиям. К счастью, можно сказать.

Охтал встал, ох и устали ноженьки, повернулся и потрусил по намеченному пути. Прикидывая на ходу, где, на этом самом пути, можно устроить ночёвку. Бежать без сна эту ночь он не мог. Чувствовал, если не отдохнёт полноценно хоть треть ночи – упадёт под ноги преследователю.