Вот интересно…

Интересно, что же происходит с героями любимых кинокартин после того, как заиграла бравурная музыка, по экрану поползли финальные титры, а в зале включили свет? Ведь если ты не просто сидел, заполнял себя колой да попкорном и выискивал нескладухи в сюжете, а действительно увлекся, даже вжился в то смонтированное действо, которое разворачивалось на экране, и сопереживал тому самому герою, вокруг которого переплетались сюжетные линии, то как-то трудно поверить в то, что это, собственно, и все. Кажется, что там должно быть еще что-то, обязательно должно быть. Скрытое от глаз посторонних и тщательно законспирированное. Оно там, куда не попасть по билетам и контрамаркам. Ведь как иначе-то…

Нет, ты прекрасно знаешь, как снимают кино, пусть никогда и не участвовал в этом процессе. Просто в наш опутанный новостными лентами и накрытый информационными сетями век, хочется тебе или нет, ты все равно напоминаешь губку, ту самую желтую или зеленую губку, которая лежит у тебя на кухне рядом с бутылочкой “Фейри”. И как эта губка впитывает в себя мыльный раствор, так и ты напитываешься разнообразной ненужной информацией, в том числе и о том, как это самое кино снимается.

Ты знаешь, что твоего любимого героя придумал сценарист. И, возможно, сделал это не от большой любви или невыносимого творческого зуда. Быть может, он просто адаптировал для кино сюжет какой-нибудь книги, взял героя оттуда и несколько переиначил его судьбу, его суть и его характер таким образом, чтобы вся история могла быть снятой на пленку. Или же он воспользовался специальными маркетинговыми исследованиями, в которых четко прописано, какой тип героя сможет зацепить представителя той “целевой аудитории”, к которой относишься ты сам. А еще сценарист мог просто ради заработка черкануть сюжет, слепить что-то единое из множества старых, незавершенных идей…

А дальше за дело взялись продюсеры. Они прочитали сценарий и решили, что здесь можно попробовать заработать, для чего нашли режиссера, провели кастинг, выбрали актеров и запустили проект. Дубли, хлопушки, крупные планы, массовка – все по технологии, в общем. И ведь может статься, что тот артист, чьими глазами смотрит твой любимый персонаж, тот артист, чьим голосом он разговаривает и чьим лицом стало его лицо – он не делает никаких сверх-усилий, не вкладывает частичку себя в эту роль, а просто работает. Просто работает. Ну, как продавец в магазине или слесарь в автомастерской.

И пусть ты все это прекрасно знаешь, и даже делаешь вид, что не испытываешь каких-то иллюзий по этому поводу, вот только…

Только неожиданно происходит что-то такое, отчего твоя жизнь словно затормаживается. Вроде бы все как обычно, ничего нового – но почему-то кажется, что те краски, в которые окрашен твой мир, они как-то потускнели, поблекли. Ты точно так же ешь, спишь, работаешь, отдыхаешь, встречаешься с друзьями или ни с кем не встречаешься, а просто бродишь где-нибудь один, но четко чувствуешь - что-то не то, что-то не так. И ты начинаешь задавать самому себе всякие разные вопросы – эти вопросы порой очень невеселые, а временами и вообще странные, навроде того, что происходит с героями любимых кинокартин потом.

А еще… Еще в твоем городе вдруг случается зима и из-за этого изменения как-то образуется очень много свободного времени. Просто высвобождаются те часы, которые раньше тратились где-нибудь на воздухе, а теперь, когда стало холодно, очень холодно, когда все попрятались по своим теплым норкам и стали тяжелы на подъем, теперь это время надо чем-то занять. Для того, чтобы давать как можно меньше поводов неприятным вопросам. Тогда ты покупаешь билет и идешь смотреть какой-нибудь фильм. Любимый фильм. Тот фильм, в котором ты знаешь наизусть практически каждую реплику, но это не лишает его привлекательности, а как раз наоборот, придает какой-то особый шарм и еще сильнее притягивает. Ты встречаешься с этим фильмом, словно со старым знакомым, которого не видел тысячу лет.

А там, в темноте зрительного зала, ты вдруг начинаешь представлять…

Ты представляешь, как ночью, когда закончился последний сеанс, когда механик разложил ленты по коробкам и закрыл свою будку, а уборщики унесли пустые стаканы из-под “Пепси”, здесь, в этом зале, оживают образы героев кинокартин. Из экрана, попыхивая сигарой, выходит Мэверик, он внимательно оглядывает зал в поисках того, кого здесь можно одурачить. В кресле первого ряда развалился Лапша, его взгляд устремлен в потолок, на лице застыла улыбка, а руки сжимают кальян. По проходу бежит Дейвид Эймс, его маска повернута на затылок и от этого он кажется двуликим чудовищем, которое оглашает тишину истошными воплями “Tech support!”. На него смотрит бывший ангел Сет, который жует грушу и улыбается. Он знает, что Дейвиду еще предстоит сделать свой выбор в пользу падения, а он-то уже упал и теперь ни капельки не жалеет об этом. Чуть дальше сидит Томас Краун. Он только что украл из буфета две столовые ложки, спрятал их в котелке, а теперь что-то рассказывает с улыбкой молодому человеку в стильных солнцезащитных очках, длинном кожаном плаще и дырявом свитере. Тот внимательно его выслушивает, после чего спрашивает с опаской “Могу ли я вам доверять?”. Мимо них проходит Жосслен Бомон, спиной вперед, разумеется, а вдруг кто выстрелит? В буфете трое Бэтменов с лицами Китона, Килмера и Клуни устроили жаркий спор на предмет того, кто же из них все-таки лучший. Рядом с ними собралась толпа – здесь Джон Арчер и Кастор Трой, словно два заправских фокусника, меняются лицами. Где-то неподалеку семья Скайуокеров в полном составе что-то рассказывает Молдеру о зеленых, желтых и полосатых человечках, Чарли Пирл и Вики Андерсон празднуют бессчетную свадьбу, а в фойе устроена распродажа сборника “Общества мертвых поэтов”.

И где-нибудь там, в глубине, есть еще один зал. Самый маленький зал. Без стереозвука, мягких кресел и богатого буфета. Но в этом зале Штирлиц встречается с женой и эта встреча длится меньше тех самых семнадцати мгновений, но гораздо большее количество ударов сердца, чем то время, которое ты обычно отводишь для просмотра нового, широко разрекламированного блокбастера. В этом зале взлетают вверх ресницы Одри Хепберн, а Питер О’Тул всякий раз удачно крадет миллион, в нем приподнимается с носилок Лановой, Юматов получает в награду красные революционные шаровары, а Баталов с Лавровой проживают девять дней одного года. В этом зале звучит “Moon river” и когда Синатра поет “ And waiting round the band my huckleberry friend ”, то все внутри как-то по-особому сжимается. И в этот самый зал почему-то никогда не заходят остальные твои любимые киногерои. Быть может, просто не могут.

А когда в зале зажгут свет, то ты поднимешься, пройдешь через фойе и выйдешь на улицу. Вокруг станет совсем темно, под ногами будет похрустывать снег и где-то впереди, по шоссе, понесутся редкие автомобили. И ты будешь улыбаться, вспоминая видение ночного кинозала, потому что не так уж важно, может ли такое случиться или нет. И не важно даже то, что происходит потом с твоими любимыми героями. Главное, что эти образы что-то всколыхнули в твоей душе, а, значит, она еще может чувствовать

И еще ты поймешь одну странную вещь – ты ведь тоже, в какой-то мере, киногерой. Главный персонаж той самой картины, для которой сам пишешь сценарий, ищешь инвесторов, подбираешь актеров и оплачиваешь съемочные дни. И, быть может, так станется, что именно твое кино вдруг окажется для кого-то самым-самым любимым фильмом.