И что на столе передо мной? Возле правого края на углу стоят круглые часы на подставке, установленные на таймер, и должные звякнуть ровно в семнадцать ноль ноль. В этот момент заканчивается рабочее время. У левого края в углу рамка с фотографией жены и двух дочек - близняшек. Им по семь лет. Красавицы, - в маму пошли. Возле моей правой руки лежит спичечный коробок, а внутри высохшая кожица. И надобно рассматривать этот раритет под лупой? или же глотнуть текилы и откинуться в мягкое кресло?

Можно пробежаться по керамической плитке, - она покрывает пол в офисе. Нет, я искренне боюсь упасть. В туфлях я не бегаю по кабинету, а босые ноги оставляют "неприятные" следы.

Посмотреть на розы. Аннушка каждое утро выставляет свежие, разноцветные розы, мол, любуйся колючей красоте. Я и любуюсь. Особенно будоражат мысли маленькие шипчики. Я прокалываю тонкую кожу на пальцах и запускаю капельки крови в колбочку, да храню в верхнем ящике стола.

В левом углу от окна Аннушка оставила железную лопату. На кончике висит миниатюрный бархатный платок с изображением древнеримской колесницы, а по периметру волновые узоры, вышитые пурпурной металлической нитью. Эпоха постмодерна, - что еще можно сказать.

Классический гобелен напротив окна и дартс посередине. Аннушка устраивает конкурсы и всегда выигрывает. У нее безумная точность попадания. Натренированная рука. Я от силы в пятерку, и то редкость, только по выходным.

Отличительная черта офиса в неиссякаемой позитивности обстановки. На потолке библейский пейзаж: ангелы, девственночистые пустогрудые девушки, зеленые цветущие деревья, и сильное голубое небо с искрометным солнышком в стороне... Тошнотворное зрелище, когда запрокидываешь голову. Если в первые дни тебя окутывает теплое чувство умиления, то позже, когда картинка приедается, наступает черед ревностному завистничеству блаженству ангелов без нимба. Они своими бесполыми телами просиживают день и ночь в небесном раю, а я рассматриваю до боли коварную и незащищенную страну сквозь одностороннее стекло. И мне становится грустно от одной мысли, что где-то там лучше, чем здесь... Но это меланхолия, плавно перетекающая в депрессию, а оттуда в маниакально-депрессивный психоз. Поэтому, осторожней с путешествующей мыслёй.

Аннушка - Грустинка. Такое неподходящее имя - определение... Вялые каштановые волосы и лисьи глазки на бесподобно чистом лице. Один раз посмотреть и провалиться в бездонную пропасть маленьких глаз. Я стараюсь не смотреть. А то можно погрязнуть в иле собственных мыслей, и даже экскаватор не поможет.

В тетрадке калякаю беспочвенные слова. Иллюстрирую обстановку за стеклом, переплывающую в аутентичную грацию прямоугольного офиса, выполненного в имажинистском стиле с иконой Божьей Матери первоначально, но впоследствии упрощенной и рекрутированной со стены в дальнюю полку шкафа у двери из дуба с орнаментом огнедышащего дракона.

Дзыннь... Дзыннь...

- Вам посылка

Аннушка своим птичьим голосом напела и исчезла по ту сторону телефонного провода. Утро, день, вечер, - пара желаний не покидает голову: слушать канареечный голосок Аннушки и посапывать под музыку Вивальди.

Начальник и секретарша... Жена и детишки... Дочки - красавицы... Бесконечная метафизика и бессмысленное метание из стороны в сторону. Остановиться в середине круга и под раскаты грома испепелиться. И сиянием души озарять офисное пространство.

Сорокадюймовый плазменный телевизор с дивиди установкой, суперколонками, и разнонужными наворотами. Чернейшие шторы опрокидывают помещение во тьму, и озорной мозг отправляется в фантазийную реальность мира кино. С чашкой кофе и ломтиком шоколада, полоской вафли и баночкой меда. Подчас время протекает в секунду. Выглядываешь на улицу, а фонари уже отхватили жизненное пространство у солнца и своим теплом согревают уставшие головы трудоголиков и обычных людей.

Квадратная форма посылки интересовала меня еще меньше ромбовидности хрустальной фигуры на соседнем столе. Крышка прикреплена пластилином, что удивительно. Но пара движений ножичком из среднего ящика, и пластилин распилен пополам. Приоткрыв слегка крышку, послышался нездоровый запах изнутри, что подвигло меня немедленно прикрыть коробку. Почесав затылок, и глотнув очередную порцию текилы, я неуловимым движением рук опрокинул крышку на пол... Внутри гордо восседала голова куклы. К сожалению, только голова. Изучив искусственные волосы, стеклянные глаза и грубонакрашенные губы я завернул в отверстие, ведущее вовнутрь головы и к своему удивлению, обнаружил, пустую бумажку.

В растерянности, с трудом оторвался от пустоты обрезка, глотнул кофейка и вызвал Аннушку.

- Посмотри вот это, - и протянул ей пустой листок, - ничего там не написано?

- Нет

- Жаль... Можешь быть свободна, - девушка вышла.

Я посмотрел еще раз на пустой листок и... меня зарубила одна мысль. Сердце заволновалось. Кровь выступила на пальцах, в том месте, где шипы роз работали своими остриями. "Это покушение" - подумалось мне, и с запыленным взглядом я впервые выскочил в рабочее время из кабинета. Не дожидаясь ползущего меж этажей лифта, сбежал по лестнице, пару раз подвернув правую ногу, и с болью доковыляв до центрального выхода. У тротуара красовался янтарного цвета ягуар. Мужчина в белом костюме и черных очках с серебристой душкой взглядом велел провалиться в автомобиль. Внутри стоял столик с бокалами шампанского, - три штуки, - прелестных форм брюнетка с сигаретой грациозно нежилась у двери, и Аннушка - моя секретарша, изучала карту дорог.

Без моего согласия (никто и не пытался спросить) авто двинулся по вымощенной камнем дороге в какую-то сторону, проносясь мимо кирпичных зданий и бетонных коробок. Я молчал, смотря то на брюнетку, то на Аннушку, а они мило беседовали... но глазами... без слов. Кашлянув, я попытался обратить внимание на свою персону, но видимо, для проформа. Мне не хотелось дискутировать. Даже с Аннушкой... Кстати, брюнетка обнажена, а Аннушка разодета в норковое манто.

Реминисценции отношений в прошлом доносились отголосками до потаенных уголков моего разума, пока авто двигалось в неизвестную мне сторону. Жена и две красавицы дочки... Близняшки... Семи лет... Пунцовый свет освещает мертвую гладь пруда и наша идиллическая семья отдыхает на искусственном травяном покрытии поля для гольфа...

Меня беспардонно прерывают на полпути размышления и силой выбрасывают на улицу.

Бронзовая луна ехидно освещает пространство вокруг, но словно имея зрачок, оставляет темноту на мне. Аннушка оббегает меня с правой стороны и становится на колени, воздавая руки к черным небесам. Впервые она говорит не птичьим голосом, а по-мужски, грубо, неотесанно, жестоко. Брюнетка танцует танго с мужчиной в белом костюме, покрываясь тотальной белизной, словно перескочившей с мужской одежды. Мои глаза пристально участвуют в действе танца, мельком захватывая коленопреклонную Аннушку... И тут я ощутил холод у затылка. Персонажи словно заволновались, и пустились в дичайшую пляску, возбуждая мой разум... а холодок распространился до ушей и зациркулировал по внутренним сосудам. Я беспомощным ягненком опустился на правое колено и в последний раз вспомнил карие глаза жены и белозубые улыбки девочек. У Сашеньки отсутствует передний зуб, а у Машеньки присутствует родинка на левой щеке. Холод овладел моим сердцем, и, издавая хриплые стоны, я повалился на землю, поросшую мхом, и с поэтичной красотой размыл границу между бодрствованием и сном...

В стерильной клетке посреди алеющей пустоты, без шевеления, без тела - я могу лишь говорить, а слова проявляются по ЕГО велению на бумаге и предстают вашему взору, уважаемые читатели.