Ромка Корнишонов всегда мечтал создать свой сказочный мир, этакую смесь из фантастики, фэнтези и народных суеверий. И надо же, такая возможность нашлась, и нигде не будь, а в мусорном контейнере! Нет, Ромка не имел привычки лазать по мусоркам в добычи чего-либо. Туда он попал случайно, почти случайно. Дело в том, что мечта о создании мира не из пальца высосана, а является следствием обильного поглощения Романом всяческих книг описанных выше жанров. Корнишонов читал везде и всюду и постоянно, будь то во время трапезы, или в туалете, откуда его приходилось силой и смекалкой вытаскивать, или в транспорте, даже во время ходьбы по улицам он умудрялся уткнуться в страницы, чудом не падая в открытые люки, не попадая под колеса машин. Но везти вечно не может. Так шел, читал, перед собою не смотрел почти, Роман, и врезался в широченную грудь здоровенного увальня. Удар был не слабый – здоровяка усадило на пятую точку, а Ромку отбросило на пару метров назад. Его книжка отлетела в стоявший рядом мусорный контейнер. Смекаете?! Но прежде, чем полезть за романом, любителя повсеместного чтения, естественно, чуть отколошматили; не переживайте – не больно, Рома был так мал и легок, что удары больше отбрасывали его, нежели наносили ощутимый урон организму. В общем, отделался парень легким испугом. И полез за книгой. А как же! – такому добру пропадать?! Ни за что!!!

Вот тут-то, прям под томиком, Корнишонов отыскал занятную, красивую, с небольшой вмятиной, металлическую емкость в виде вазочки с узким горлышком. Скорее рефлекторно, поддаваясь мимолетному любопытству, он взял вазочку – пусть будет так – и заглянул во внутрь. Ничего – чего и стоило ожидать. И здесь поклонник внеземных цивилизаций, параллельных вселенных, сказочных персонажей, сделал то, что изменило в его жизни, если не все, то очень и очень многое. Он, разочарованно вздохнув, приложил вазочку к ушибленному лбу, чтобы хоть как-то унять легкую боль прохладой металла. Приложил, чуть-чуть потерев.

-Наконец-то! – заорала ваза. – Вашу жизнь к приматам! И тысяча лет, как один день!

Рома еще не совсем отошел от «побоев», и вот же на – новое потрясение. Долго об этом моменте рассказывать не стоит. Все, как обычно бывает: крики: «чур меня», «изыди, демон», «мама!»; ползанья сменяемые беготней и маханием рук; немые, но озабоченные взгляды прохожих: «мальчик спятил… бедные родители»… Такая белиберда, с небольшими поправками. Тем временем из вазочки вылез привлекательный, среднего роста субъект, видом – женщина. Одета она была… хм, в этом проблема – она была почти не одета: набедренная повязка, сандалии, поясок и короткий плащ за спиною. Такая сексуальная героиня из фильма об амазонках, или что-то вроде. Ромка уже меньше верещал, заметив не только, что кроме него никто не видит пришелицу, но и то, как она симпатична, откровенно одета и обворожительно улыбается, правда, при этом, посыпая голосистыми речениями, но их тоже никто не слышал. Кроме него.

-О-о! Сатана и всех его Ангелов в Ад! – кричала красавица, переходя с сопрано на фальцет и обратно, изредка, делая голосовой скачок, опускаясь до баса. – Вишневый сад под сруб и Тома Сойера на дно реки – большая справедливость, чем меня в вазу! Чтоб вас всех, как Каренину, под поезд! Как Жанну – на костер!..

Это продолжалось много дольше, чем паника Романа. Сам он успел даже немножко заскучать, облокотившись на мусорный контейнер и выслушивая проклятия, уже не так сильно симпатичной женщины. Он уже хотел открыть книжку и вновь погрузится в далекий мир, но неожиданно вспомнил, что ему срочно нужно к бабуле, помочь ей передвинуть шифоньер, так как она утверждала, что за него залетели сто рублей. А если внук подсобит – деньги строго пополам. Если бы Корнишонов все же поспел и помог бабуле, то это было бы последнее, что он сделал в своей короткой жизни (да, к сожалению, 16 лет – не много). Дело в том, что его просто придавило бы этим самым старым и тяжелым шифоньером, а не менее хилая бабушка не смогла б ничем помочь, под злосчастной мебелью Роман и скончался бы. Правда, жутко?! Но, во-первых, неисповедимы пути… а во-вторых, пришелица обратила свой пылающий взор на Рому, чем предрешила будущее иного характера.

-Эй, ты! – крикнула она.

Паренек поежился:

-Кто, я? – Он не спеша повернулся к ней.

-Спасибо тебе! – голос ее стал елейный-елейный, взгляд более ласковым. – Целых сто лет томилась я взаперти в этой убогой однокомнатной вазе! Ты освободил меня. За это…

-Только не бейте, - прошептал, щурясь Рома.

-Что? Ах, да! Проси, душа чего желает – исполню!

Не станем выслушивать весь их разговор, он путан, неровен. Постараюсь сам все рассказать, да побыстрее. Так вот. Любитель почитать всегда и везде, узнал, что женщина на самом деле фея, и имя у нее под стать – Офеительная. Они представились, познакомились. Потом фея не захотела говорить: как попала в вазу и почему, сославшись на «не твоего ума дело». Но оказалось, что не каждый мог вызволить ее, ибо нужно сочетание в правильной пропорции: излучение крови, мыслей нагромождение, мечтаний устремление и пытливость ума. Последнее особо удивило Романа, он и не знал, что обладает хоть толикой пытливости. Человек, еще, говорила фея, должен читать много, фантазировать часто и желать создать новый мир, а пресловутое: богатства, женщин и вечной жизни – не пройдут.

Пока шел разговор о разных мелочах, Корнишонов предусмотрительно уводил собеседницу подальше от чужих глаз. Его смущало, что люди смотрели на него, представляя его сумасшедшим, говорящего с самим собою. Наконец они пришли. Привел Рома Офеительную в родной дом, к себе в комнату, благо родителей не было – работали еще.

Ну что вам сказать? Знаете, есть такие личности, которые, точно те хамелеоны; только у хамелеонов меняется цвет, а у них, в зависимости от обстановки, характер. Похожее случилось здесь, в частных владениях Ромы. Он перестал быть бедным мальчиком, превратившись в злобного монстрика.

-Так! – гаркнул он и хлопнул рукою по столешнице. – Значит, исполнишь что угодно?!

-Д-да, - от неожиданности запнулась фея.

-Три желания?

-Э-э, нет…

Корнишонов занервничал, сбавил обороты:

-А сколько?

-Сколько угодно! – пришла в себя Офеительная. – Пока время не выйдет.

-Чего-то я не совсем понимаю, - признался он. – Это как так?

-Фи-и, - скривила рожицу гостья. – Все и так понятно, как «Фауст» Гёте. Ты желаешь – я исполняю, а время идет. Когда оно закончится, я понятия не имею – всегда по-разному. Главное создать свое, желательно – успеть завершить. Видишь, все просто, как Дон Кихот и мельницы.

Они еще немножко помотали друг дружку нервы, так более и не разъяснив «как так?» и «от чего?». Закончилось тем, что Офеительная ткнула пальцем в Рому и сказала, хоть сдержано, но уже не так ласково:

-Ты, идиот не Достоевского, говори толком – согласен? Или я пошла…

-Куда это?! – принял стойку бегуна Роман, готовый пресечь любую попытку сбежать. О да, парень значительно возрос в собственных глазах, и уже ощущал себя властелином нового мира. Подумаешь, фея, он уйти ей не даст!

-В страну гуингнмов. А если честно, не знала, что ты такой зануда.

-Но-но, - погрозил он. – Я пытаюсь расставить все черточки над «и»! Так что…

-Так что, - перебила она, - давай выбирай уже: да или нет?

-Ну и ладно, - обиделся Рома. – Ну и: да!

-Наконец-то, слава братьям Гримм! – Фея шумно выдохнула, хитро прищурила один глаз и добавила: - Но предупреждаю заранее, часть сделки заключается в том, что ты будешь обязан поселиться в мире, который создашь.

Паренек покраснел от внутренней натуги.

-Это называется заранее?! Когда я уже сказал «да»! Ты даже не говорила, что это сделка, ты говорила, что это услуга…

-Не-а, во-первых, я не говорила, что услуга, во-вторых же – неужели ты думал, что в сказку попал?

-Э-э… - только и мог протянуть он.

-Не дрейфь, - сказала она. – Сказка только начинается. – И подмигнула.

Сам мир был сотворен таким, как и желалось Ромке, оставалось его населить. И населил он его тварями разными, и такими, что на родимой Земле знал, и другими, сказочными конечно. Кто-то из них мог говорить человеческим голосом, кто-то только на китайском – это для забавы, – а кто-то преуспел в языке жестов, остальные же просто испускали звуки только им понятные. Реки были, моря и озера, леса, поля и луга, горы и равнины. Ночь и день. Двадцати четырех часовые сутки – представить другое время создатель не смог. В общем, была огромная схожесть с Землей, но еще девственной, не познавшей грабежа и вандализма, мусора и отходов. Чистая такая Земля, но прозванная «гениальным» Ромой – Романтизмай.

-Теперь нужны, для начала эльфы и гномы.

-Слушаюсь, - сказала фея и все случилось.

-Нет, постой! Ты куда их распределила?

-Как положено, гномов – в горы, эльфов – в леса.

-Нет, так не пойдет.

-Да что не так?

-Не хочу по правилам! И так все до боли схоже с тысячами других миров, о коих я читал.

-Что делать? – вздохнула Офеительная.

-Меняем правила! – вскричал Корнишонов, ставя ногу на камень и выкидывая руку к небесам. Ни дать ни взять – герой нашего времени.

-Ну?.. – фея устало сидела на другом камне, прикрывшись плащом. С какого-то момента, она стала замечать вожделенные взгляды парня, скользящие по ее чудесному телу. Это ей не понравилось, но польстило.

-Значит, делаем так, - распинался Рома, - эльфов гоним в горы, а гномов в лес.

-Выполнено.

И точно, из леса повалили толпы голых эльфов, правда, каких-то волосатых телом, а со стороны гор хлынули гномы, тоже голые, но еще более заросшие шерстью.

-Что за… - Вылупившись, создатель взирал на то, как две кучи смешались, чуть подрались и пустились дальше – одна в лес, другая в горы. – Что это было?

-Первобытные гномы и эльфы.

-Чего? – опешил Ромка.

-А ты что хотел?! Они только появились, а эволюция – дело долгое.

-Нет-нет-нет, так не пойдет. Пусть за минуту минует тысячи лет, ну, столько, сколько им нужно, чтобы стать цивилизованными.

-Уже сделала.

-Отличненько! А теперь пусть они идут друг на друга войной.

-А это тебе зачем? – удивилась фея.

-Просто так, прикольно должно быть.

Прикольно на самом деле было. Но чуть не так, как ожидал того создатель Романтизмы. Эльфы, уже разодетые и при оружии, шли, сутулясь, горбясь, с повязанными головами, украшенные набитыми шишками и ссадинами. Не менее удручающий вид имели гномы, большинство передвигались либо на костылях, либо на инвалидных колясках, также все в ссадинах и ушибах.

-Твоего же Конана варвара… - вырвалось у обескураженного Ромки. – Что с ними всеми? Они что, уже с кем-то успели повоевать?

-Да нет. – Фея зевнула, ее ничто не удивляло и не заботило.

-Тогда в чем дело?

-Ну ты, бочка Диогена, и дурак. Сам уже догадаться не в состоянии. Гномы низенькие, ноги и руки короткие, тела тяжелые, их ветки на деревьях не выдерживают, вот они и подают, да и сами порой дотянуться не могут – срываются. А у эльфов в шахтах потолки невысокие, камни твердые, тачанки с рудой почти неподъемные – давит их, головами об перекрытия стукаются, на породу налетают…

-И за тысячелетия не приспособились?

-Не-а. Сама природа не позволяет. Полная несовместимость.

-Что ж ты молчала?

-Ты и не спрашивал.

Корнишонов представил себе, как все это время страдали обе стороны. Да, они, наверное, очень любят своего создателя. Он сглотнул, вообразив эту «любовь».

-Ладно, пускай пока идут восвояси. Оставим их в покое.

-Выполняю.

Роман загрустил, выдумывая, чтобы еще такого сочинить. В голову, почему-то, ничего не приходило. Плюс не скрытые плащом икры Офеительных ног, отвлекали от мыслей о совершенствовании Романтизмы.

-А можно, если я стану королем всего этого мира, а я им стану, то ты будешь моей королевой, и…

-Нельзя. Не хочу я. Маленький еще.

Больше всего обидело и, что хуже, разгневало последнее замечание. Ромка взвинтился:

-Ах так! Тогда… давай дальше работай…

И он задал жару, сам толком не понимая, чего же творит.

По некоторым примерам, вы примерно представите, чем, в итоге, стала Романтизма. Домовые стали домушниками. Водяные стали гнать водку. Русалки преобразились в экзотических путан. Дракон превратился в космический корабль, прилетающий от далекой безымянной звезды, и управляемый Кощеем Бессмертным, который оказался с поломанной психикой, и принялся требовать себе каждую неделю девственниц, но страшных собою. Таких найти было проще простого. Люди появились, в целом, как люди – на каждую тысячу бессовестных, один с совестью, но на четверть. Много еще чего перемешал любитель фантастического и сказочного. Матерый винегрет устроил. Те же автомобили, что тоже появились, были на стольких лошадях, сколько запряжешь.

Под самый конец, ибо время поджимало, Рома совершил роковую ошибку. От множества требований, натараторившись, он сбил дыхание и, опустившись на колени, разгоряченный, пытался отдышаться. Сквозь сиплые вдохи-выдохи, парень сказал то, чего не следовало произносить при феях, которые выполняют ваши просьбы:

-Уф, замотался… к чертям все…

-Так точно. И… время вышло.

Последнее, что увидел Корнишонов, это ослепительную улыбку Офеительной, от которой слепило глаза. Пришлось прикрыть их, а когда он посмотрел вновь, то перед ним сверкала уже другая улыбка – желтоватая и с кариесом, принадлежащая зажравшемуся и зазнавшемуся черту.

-Добро пожаловать в Чертовщину! – сказал, разводя руками, черт.

Весь его мир, да и сам он с ним вкупе, переместились в мир чертей, где главными цветами были красный и желтый, еще толика черного. Черти были как черти – красные тела, желтые глаза, зубы и рога, черные кудри и копыта. Рома сначала посмеялся над кучерявыми созданиями, но больно получив по уху, смекнул – смеяться разрешено не тебе, а над тобою. В Чертовщине царствовал матриархат, и правила всем Чертовка IV – страшная, как печень алкаша, вместе с легкими курильщика. Больше всего она любила пить, курить и бить, от первого была черна, как у вороны под хвостом, от второго скрипела голосом, как потертое седло д’Артаньяна, от третьего страдали все, но не она. (Можно было догадаться.) Чертовщина и Романтизма скоренько прижились друг к другу. Одни сыграли роль господ-деспотов, другие – рабов-подхалимов. (Тут уж сами догадаетесь, кто какую роль присвоил!) Нормально, в общем, сошлись. Только чертовски, во всех смыслах, было Ромке. Надо же так было проштрафиться! Совсем невмоготу стало тогда, когда к его персоне проявила интерес непосредственно Чертовка IV. Она вежливо попросила – выдав пару подзатыльников, три пинка и один раз крутанув занос (это считается очень вежливо, даже дружественно среди чертей), – Корнишонова занять место кассира по выдаче заработной платы всем жителям сросшихся миров. Плату выдавали пытками; чем меньше работал, тем больше платили.

-Не хочу, - сказал Рома, и это было последнее, что он сказал. Ему пластырем заклеили рот. А черт, который встретил его по прибытии, помог кивнуть согласно головой и подписать контракт, где говорилось – в общих чертах, – что ниже подписавшийся имеет право на свободу, после ста лет усердного труда на благо чертова отечества. «А что так долго?» – одними глазами спросил Роман.

-А вот не надо правила нарушать, дорогой мой, - дружелюбно сказал услужливый черт. – За все платить нужно.

Пришлось вкалывать. Все сто лет. Чего только не насмотрелся парень, чего только не наслушался. Нет никакого желания перечислять и рассказывать. Лишь единственное озвучу. И принадлежит сие повествование мальчику с пальчик:

-Мой папа очень любил много вина, а когда он его любил, то не любил больше никого. Тогда и я стал любить много вина, как бы мстя. И когда я любил много вина, я никого больше не любил. Теперь я здесь, в Чертовщине, и на мне так много вины. А все из-за того, что я любил, как и папа, много вина!

Такая короткая, но грустная история.

Пронесемся сквозь толщу ста лет. Видим, как на освободительной бумаге ставят печать, услужливый черт вновь улыбается и говорит:

-Пошел к черту!

Это юмор у них такой.

-С Богом! – съязвил Рома, что черт поморщился.

-Не выступай, - предупредил он, - скоро свидимся. Все здесь будете. Нет в мирах существа, чтобы хоть раз не чертыхнулось.

Отвечать Корнишонов счел не нужным, только ткнул под нос черту кукиш, и пошел домой. Но уйти ему не дали.

-Молодой человек, - раздалось сзади, - вас беспокоит полиция нравов, и вы подозреваетесь в половых поползновениях на Чертовку IV.

Такой прыти Роман от себя не ожидал; он пустился наутек, крича:

-Черта с два!!! Она сама приходила!

-Эй, - неслось вдогонку. – Фальстарт! Так нечестно…

-Играем не по правилам! – он веселился от всей души, спрятавшейся в пятках.

Черти открыли пальбу из рогаток.

-Живьем брать, человека! – доносилось до его ушей. – Стреляйте по ногам!

Роман убегал, несся прочь от разъярившихся чертей, если они поймают, то дадут размяться своим копытам. Это очень неприятно. Но это подстегивало, давало новые силы на бег. Проблема заключалась в том, что беда никогда не приходит одна. Впереди уже маячили просторы Романтизмы, уже скоро лес, только поле пересечь, а там скрыться можно на время. Плохо то, что все поле занято всеми теми недовольными существами, которых натворил паренек. А в авангарде стоят, жутко ухмыляясь, сутулые эльфы и гномы с тросточками. Среди них видны и небритые домовые, мокрые, пахнущие спиртом, водяные, и прочая нечисть. Но Рома уже не мог остановиться. Со всей дури влетел он в первые ряды, споткнулся об услужливо подставленную коротенькую ногу, полетел вперед, выставив перед собою руки, через строй нестройных эльфов, порезавшись по пути коленями об их острые уши, и шлепнулся к чьим-то куриным ногам. Сверху не то навалилось что-то тяжелое, не то это что-то чем-то его хорошенько огрело. На мгновение перед глазами потемнело. В следующую секунду он ощутил, что лежит на куче мусора. Об этом красноречиво говорил характерный запах. Проникая через гул в голове, его слуха коснулись слова незнакомого человека:

-Полежи тут пока, придурок. Как только научишься перед собой смотреть, можешь вылезать.

Тот, кто говорил, постепенно отдалялся, покуда совсем не стало слышно шагов. Тогда Роман приподнялся и осмотрелся. Он лежал, как и было сказано, на куче мусора в широком контейнере; причем чуть не вляпался в тухнущий бройлер, который жутко смердел. Явно сильные руки говорившего минуту назад закинули его сюда. Смутно припомнилось, что он шел по улице и… и читал. Так. Потом… потом… Ах, потом он столкнулся с кем-то! Так. С кем-то, у кого на футболке – это он успел рассмотреть! – красовалась полуобнаженная красотка в причудливом наряде. Так-так…

Постепенно в памяти любителя фантастических и сказочных историй сформировалась четкая картина того, что, как ему казалось с точки зрения рациональности, с ним произошло. «Так все было сном? – подумал он. – Точнее – все привиделось, пока был без сознания… Завязывать с романами надо».

Взяв свою раскрывшуюся книгу – с рисунком демонического мира на одной стороне форзаца и прекрасным миром на другой, – которая лежала рядом, Ромка аккуратно закрыл ее, показывая название на обложке: «Слияние миров», и неуклюже спустился с контейнера. Отряхнулся, не замечая, что ровнехонько на коленках красовались симметричные порезы, еле-еле сочась кровью. Посмотрел обратно в контейнер, ожидая найти металлическую вазу, но нигде ее не увидел, лишь побитый чайный сервиз сверкал осколками среди отбросов. Испытал облегчение и разочарование. После чего побрел к бабушке, где его давно ждали, чтобы скорее отодвинуть шифоньер от стенки. Но вот придавит ли беднягу этим самым шифоньером, или же он пошлет деньги к чертям? Все зависит только от него, только от него одного.