Утро. По сомкнутым векам скользнул предательский солнечный луч. Блин, какой же я дурак, что с вечера не задернул шторы. Хотя… До того ль мне было? Я довольно осклабился и потянулся к той, которая вчера согласилась разделить со мной постель. Я даже толком не успел разглядеть ее внешность в полумраке прокуренного бара, где тупо поглощал водку с тоником в честь окончания рабочей недели. В памяти остались только бесподобные ощущения прошедшей ночи.

Надо же! Впервые в жизни женщина сама пошла на контакт со мной. И не просто на знакомство - а на знакомство, которое она пожелала продолжить в тот же вечер в моей постели.

Я помнил ее подозрительную настойчивость, жаркие губы, впивающиеся в мои ненасытными поцелуями, руки, скользящие по моей спине, груди и между ног. Я чувствовал, что эта женщина не вполне владеет собой, раз так яростно накинулась на столь непривлекательного мужика, каковым я всю свою жизнь являлся, но мне очень скоро стало абсолютно все равно. Я отдался во власть тела, отключил разум и пустился во все тяжкие.

- Доброе утро! – пропел я и обнял лежащее возле меня на кровати тело. И тут же вздрогнул от ужаса. Я обнял труп. Холодный и окоченевший.

- Вот дерьмо! – я вскочил с кровати и обойдя ее на почтительном расстоянии отупело уставился на мертвую женщину.

Она лежала на спине, прижав руку к обнаженной груди, приоткрытые губы посинели, кожа уже приобрела мертвенно-серый оттенок, который казался особенно жутким в контрасте с темно-красными простынями и ярким солнечным светом, бьющим в незашторенное окно. Конечно она мертва! Больше никаких сомнений в этом у меня не оставалось. Но какого черта?! Неужели я, при всех своих скромных возможностях, сумел затрахать до смерти эту аппетитную бабенку? Невозможно! Я сам над собой усмехнулся, автоматическим жестом почесав ставшее в последние годы довольно объемистым брюшко. И тут же мне стало жутко. Я проснулся в одной постели с трупом и неизвестно сколько времени проспал с ним бок о бок. Я поморщился. Вот уж ситуация – нарочно не придумаешь! Вчера впервые встретились, толком даже не познакомились, занялись сексом и вот… утром она не убежала в панике, рассмотрев меня хорошенько, а осталась можно сказать навсегда, потому что отныне уйти ей уже никуда не удастся.

Я впервые со вчерашнего вечера всерьез задумался над тем, кто же эта таинственная женщина. От чего она умерла? Вчера же с ней все было хорошо, по крайней мере страсть, которой она опаляла меня ночью, не позволяла заподозрить ни тени слабости или болезни. Хотя… Много ли мне известно о болезнях?!

Может все-таки она жива. Вдруг я ошибся… Было бы идеально, если бы женщина сейчас поднялась. Я бы накормил ее завтраком и отправил восвояси, даже не спросив номер телефона. Хотя…Она очень красивая, и вполне возможно, что я бы не отказался продолжить наше внезапное знакомство, учитывая что в моей жизни женщины появлялись только пару раз, да и то ненадолго.

Я подошел к кровати и дрожащей рукой прикоснулся к телу. Кожа обожгла пальцы холодом, а когда я попытался нащупать на шее пульсацию сонной артерии, то кроме студенистой неподвижности ничего не смог уловить.

- О, нет! Действительно мертва.

Я чувствовал, что нахожусь на грани истерики. Такой случай мог произойти в одной из серий дешевого детективного сериала, но чтобы вот так, с обычным, ничем не примечательным человеком. В голове не укладывалось.

- И что же теперь? – я даже не сразу понял, что задал вопрос вслух. Ответа не последовало. Не было внутреннего голоса или божественного откровения. Было только остывшее тело среди смятых темно-красных простыней. А оно, естественно, молчало.

Медленно, не отрывая глаз от трупа, словно каждый миг ожидая, что тот поднимется и накинется на меня, желая пустить в ход мстительные когти и зубы, я попятился к двери. Споткнулся о порог, неприятно ударившись босой пяткой, и, словно придя в себя, развернулся и почти бегом кинулся в кухню. Там на подоконнике должна быть недопитая бутылка водки – как раз то, что сейчас нужно мне. Пара глотков должна усмирить дико бьющееся сердце и немного успокоить нервы, позволит привести мысли в порядок.

Бутылка оказалась на месте. Я схватил ее, словно это был спасительный ключ от привычной реальности, отвинтил крышку, отбросил ее в сторону и припал к горлышку. Первый глоток заставил закашляться. Немного водки пролилось мне на грудь, и прозрачные ручейки защекотали кожу, стекая и путаясь в густой поросли волос. Я не обратил на это никакого внимания и снова поднес бутылку к губам. Обжигающая жидкость хлынула в рот, опалила нутро.

Отлично! То, что нужно. Опустевшая бутылка отправилась в раковину, где уже лежала груда немытой посуды. Вытирая с груди остатки пролитой водки, я двинулся обратно в спальню. Надо было срочно решать, что делать с телом.

- Для начала попробуем узнать кто ты такая!

Я вспомнил, что у женщины при себе была небольшая черная сумка. Оставалось только найти ее и хорошенько просмотреть содержимое. Если там окажутся документы, можно будет кое-что разузнать о покойной. Вполне вероятно, что у нее окажутся любящие родственники, которые помогут, взяв заботу о теле своей возлюбленной женыматеридочери. Конечно им придется объяснять, как она оказалась в квартире совершенно незнакомого мужчины, но это уже казалось мелкими неприятностями.

Сумочка оказалась под кроватью. Мне это сразу показалось странным. Очевидно женщина ночью вставала и брала что-то из сумки, потому что вчера вечером положить ее под кровать просто не могла – не успела бы. Сумочка была наполовину открыта, и когда я попытался оттянуть язычок молнии до конца, в него попался краешек подкладки. Я с минуту промучился, пытаясь освободить предательскую материю, но смог только порвать ее. Внутри оказался ворох обычных женских штучек. Пудреница, несколько тюбиков губной помады, нераспечатанная упаковка бумажных носовых платочков, несколько гигиенических прокладок в зеленом целлофане, расческа, связка ключей, телефон… И никаких документов. В маленьком боковом кармашке обнаружился дешевый сиреневый кошелечек. Внутри помимо нескольких купюр небольшого достоинства и кучки монет оказалась черно-белая фотография красивого молодого мужчины, предназначенная для вклейки в паспорт. Я схватился за телефон, ожидая найти в нем телефоны родных и друзей странной женщины, но он как на зло, оказался выключенным, а на мои попытки его включить ответил запросом пин-кода, который я не смог угадать.

Ничего. Никаких зацепок. Придется, видимо, мне просто звонить в милицию и сообщать им, что в моей постели находится труп незнакомой мне женщины, давать показания, помогать следствию, словом, переживать крупную нервотрепку. И огласка… Не потерять бы из-за этого случая свою работу. А то мало ли, как может отнестись управляющий крупной строительной фирмой к тому, что заместитель главного бухгалтера оказался втянутым в сомнительную историю. Вполне возможно, что ему будет все равно. А если нет? Я потеряю работу, а вместе с работой – средства к существованию и свои призрачные жизненные цели.

- Черт, ну почему это все происходит именно со мной? – я плюхнулся на пуфик у кровати, обхватил голову руками и заплакал. Сумка выпала у меня из рук, шлепнулась на пол, усеяв его своим разношерстным содержимым. А я все не мог успокоиться. Впервые за много-много лет я по-настоящему плакал. Мне было стыдно за себя. Стыдно еще и потому, что оплакивал я не погибшую женщину, а свое поставленное под угрозу благополучие. Слезы мои были проявлением чистой воды эгоизма и постыдной жалости к себе.

Я потянулся к кровати, взялся за край простыни и стал вытирать струящуюся по лицу влагу. Приподнявшаяся ткань обнажила бледное бедро покойницы и скрюченные пальцы, в которых был зажат… пузырек из-под таблеток. Пустой.

- Ах ты, сучка! – вырвалось у меня. – Стерва! Мразь! Тварь поганая!

Я осыпал ее бранными словами, позабыв христианскую мораль, что о покойниках плохо не говорят. Это же надо, заползти ко мне в дом и покончить с собой, наглотавшись таблеток, прямо у меня под носом. Да если бы она была сейчас жива – я б собственными руками ее задушил.

Так вот почему сумка оказалась под кроватью! Эта негодяйка встала посреди ночи, повинуясь одной ей известным депрессивным импульсам, достала пузырек, заглотала его содержимое и благополучно сдохла, улегшись рядом со мной. Уму непостижимо! Растерянность сменилась яростью. Я был готов растерзать неподвижное тело, и только осознание того, что ничего исправить уже невозможно, а можно только навредить, останавливало меня.

Как жаль, что водка кончилась! Мне безумно захотелось выпить. Так захотелось, что я даже хотел было сбегать в магазин за бутылкой, но потом представив, что в мое отсутствие труп будет по прежнему лежать в моей квартире, обратив к потолку застывшее лицо, решил потерпеть и обойтись пока без выпивки.

Может пора уже позвонить в милицию, или в скорую, пусть они занимаются выяснением личности этой дуры, устанавливают причину ее смерти, ищут родственников, которым передать тело для похорон? Я глянул на часы: 7:51. Вполне возможно, что я в свой выходной день продолжаю в это время преспокойно спать, поэтому звонок пока можно отложить, не опасаясь вопросов о причине его задержки.

Мне очень хотелось хотя бы просто убрать тело из своей постели. Я не представлял, как вечером заставлю себя лечь в нее, да еще спокойно уснуть, вспоминая о том, что совсем недавно делил ложе с покойницей. Ладони покрылись липкой испариной. Я начал вытирать их о трусы, так остервенело, будто избавление от неприятных ощущений могло сейчас разрешить все мои насущные проблемы.

Хватит толочься здесь и таращиться на нее! Пойди лучше выпей кофе!

Я потащился на кухню, по пути продолжая вытирать ладони. Похоже, этот нехитрый жест своей однообразностью и привычностью меня гипнотизировал и успокаивал.

На то, чтобы зажечь плиту и поставить чайник у меня ушло несколько минут – так дрожали пальцы. Я несколько раз даже ронял зажженную спичку на пол. Было бы смешно сейчас, вдобавок ко всему, еще и устроить пожар в собственной квартире. Но, к сожалению или к счастью, пожара не получилось. Спички гасли, не долетая до пола. Я даже не стал поднимать маленькие наполовину обугленные кусочки дерева и выбрасывать их. Мне было не до того. Хотя в нормальном состоянии я и отличаюсь почти маниакальной тягой к чистоте.

Вытащив из шкафчика кружку, я насыпал в нее две полные ложки растворимого кофе. Ожидая пока чайник вскипит, я присел на край стола и тупо уставился на дверь. Я поймал себя на мысли, что мне сейчас по-настоящему страшно. Мне казалось почему-то, что в любой момент женщина, которая по неизвестной мне причине покончила с собой у меня дома, может очнуться от своего смертельного сна и притащиться шатающейся походкой в кухню, чтобы забрать меня с собой на тот свет. Я представлял себе, как синюшные скрюченные пальцы ее потянутся к моему горлу, а глаза, горящие мертвенным синим светом, который не раз показывали голливудские режиссеры, парализуют меня и лишат возможности защищаться.

От этих веселеньких мыслей меня отвлек звонок в дверь. Да еще как отвлек! Я подскочил на месте, кружка выпала из разом онемевших пальцев и стукнувшись об пол, покатилась под стол, оставляя за собой коричневый след кофейных гранул.

Блин, кто это?! Я никого не жду! Может очередные попрошайки, или соседка зашла за солью? Это в восемь-то часов утра в воскресенье!

Естественно, что открывать дверь я не собирался. Не хотелось даже подойти и заглянуть в глазок, чтобы узнать, кто решил меня навестить с утра пораньше. И вот, вместо того, чтобы пойти к двери, я полез под стол за уроненной кружкой.

Звонок прозвенел снова. Я в этот момент как раз выкарабкивался из-под стола и от неожиданности приложился макушкой о столешницу.

- Твою мать! – прошипел я. – Что за настойчивая скотина!

Я застыл на полу, затаив дыхание, будто опасаясь, что неизвестный гость сможет услышать его из-за двери.

Звонок зашелся в серии коротких жалобных трелей. Потом послышался раскат увесистых ударов. Похоже, неизвестный колотил в дверь ногой. Этого я уже вынести не мог. Мало мне «приятнейших» утренних событий, теперь еще какой-то ненормальный ломится в мою дверь с неизвестными намерениями. Вскипая от злости я кинулся к двери. Ее продолжали сотрясать удары извне. Я прильнул к глазку. На лестничной клетке стоял мужчина. Линза глазка искажала черты его лица, но было ясно, что человек этот мне не знаком.

- Кто там? – грубо спросил я.

Мужчина прекратил колотить в дверь и прислушался.

- Кто там? – еще громче повторил я. – Что нужно?

- Откройте. Нам нужно поговорить. – Послышалось из-за двери.

- А какого черта вы пытаетесь высадить мою входную дверь?! Или сейчас так принято?

- Откройте. – повторил он. Мне показалось, что жизни в голосе этого человека не больше, чем в «белом шуме».

- Немедленно уходите. Иначе я вызываю милицию! – я не был уверен, что произнес это достаточно убедительно, поскольку до сих пор не знал, необходимо ли присутствие людей в форме в моем доме.

- Вызывайте. Я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

- О чем?

- Откройте!

Я осмотрел себя. В зеркале, висевшем слева от двери. Полноватый мужик в трусах, с небритым лицом и безмерно уставшими, бегающими глазами. Вид у меня был как у одинокого выпивающего холостяка, кем я, впрочем, всегда и был. Грустно ухмыльнувшись своему некрасивому отражению, я потянулся к замку и отпер дверь.

Едва она начала отворяться, стоявший с той стороны человек с силой толкнул ее и, прижав меня к стене, влетел в прихожую.

- Где она? – заорал этот странный гость, брызжа слюной. Его бледное худощавое лицо с черными, лихорадочно блестящими глазами, четко очерченными темными кругами усталости, показалось мне смутно знакомым. И кто такая «она»?

Я, захлопнул дверь и, недоумевая, уставился на мужчину, не в силах произнести ни слова. Потом меня осенило. Фотография в бумажнике моей «подруги»! Да это же тот самый мужик! И я собственноручно впустил его в свой дом.

Ситуация принимала неожиданный поворот. Каким образом этот парень смог узнать, где находится его… не знаю уж кем они там приходились друг другу? И что он теперь хочет от меня? Отомстить мне, как коварному соблазнителю? Ха-ха! Кто еще кого соблазнял! Может он просто пришел забрать блудницу домой. Пускай забирает! Самовыносом, так сказать.

- Я тебя спрашиваю, где она? – вновь визгливо выкрикнул мужчина. Я видел как его тонкие длинные пальцы нервно сжимаются в кулаки снова разжимаются, медленными почти гипнотизирующими движениями. Он вообще весь выглядел каким-то чересчур тонким и хрупким, и я не мог смотреть на него как на потенциальную угрозу физической расправы. Но видеть этого незнакомого человека в собственной прихожей, было не очень-то приятно.

- Кто она? И кто ты такой? И вообще, по какому праву врываешься в мой дом и начинаешь на меня орать!

Я старался, чтобы в голосе звенела сталь, но в нем разве что бумага шуршала. Мне было страшно. Мне с самого момента пробуждения было чертовски страшно.

- Она? Я хочу знать, где моя жена! Я знаю, что она вчера пришла сюда с тобой. Я следил за вами от самого клоповника, в котором она тебя подцепила.

- Следил? Так что же ты вчера не вмешался. Можно было поговорить прямо там, у бара. Все обсудить, выяснить отношения. И ничего б не произошло.

- Произошло… - мужчина, произнесший это слово, выглядел так, словно только что получил сильный удар по лицу. Не владея собой он опустился на пуфик у стены и, обхватив голову ладонями, заплакал.

Я просто опешил от такого поведения. Я ожидал вспышек ярости, мордобоя или чего-то подобного, но такого… В моей спальне лежит труп незнакомки, а ее муж в это время оплакивает ее измену, сидя прямо у моих ног. Меня всегда воротило от вида плачущего мужика, а сейчас так и подавно. Желание выпроводить этого слюнтяя из своего дома стало еще сильнее.

А почему бы мне просто не рассказать ему все. Вот так прямо. Сказать, извини, друг, но твоя жена оказалась ветреной особой, соблазнила меня вчера в баре, потом провела со мной ночь, а к утру взяла и отравилась. Прокрутив этот короткий рассказик в голове, я понял, насколько дико и неправдоподобно он звучит. Конечно же, при тщательном рассмотрении все встанет на свои места, любому дураку станет ясно, что дамочка просто покончила с собой, и я не имею к ее смерти никакого отношения, но кто знает, чем обернется такой рассказ, вложенный в уши этого истеричного мужика. Тип явно неуравновешенный, и вполне может быть, что под внешней маской хлюпика, скрывается опасно настроенный агрессивный психопат. Я не знал, правильно ли поступаю, скрывая правду, но что-то во мне отчаянно противилось ее разглашению.

«Хлюпик» внезапно сорвался с места и кинулся на меня. Я не ожидал удара и когда его костлявый кулак врезался мне в челюсть, едва не упал. Противник в ярости осыпал меня ударами, причем с такой силой, которую трудно было угадать в его тщедушном теле. Кажется, я что-то говорил ему, пытался образумить и успокоить, но тщетно. Драться я никогда не любил, да и не умел, что уж греха таить, но сейчас мне били морду в моей собственной прихожей, а я только пытался увернуться и усмирить ненормального уговорами. Я начал вяло отбиваться.

Очередной удар в челюсть отбросил меня на стену. Я почувствовал вкус крови во рту, и в глазах начало темнеть.

Этот псих меня прикончит… - подумал я и потерял сознание.

Из темноты меня вырвал поток воды, которую из кружки, в которой я не так давно собирался заварить себе кофе, кто-то лил мне на голову.

- Какого хрена?… - пробормотал я. Боль в разбитых губах подсказала мне ответ.

Я хотел встать, но не смог. Поначалу я не понял, почему. А когда затекшая в глаза вода перестала мешать видеть, я разглядел, что ноги у меня туго стянуты от лодыжек до колен скрученными обрывками тех самых красных простыней, что покрывали мою постель. Руки были точно так же грубо связаны за спиной.

Простыни! Значит он уже все знает… Черт! Зачем он меня связал?

Мужчина сел рядом со мной на пол, широко разведя колени. Кружку, из которой только что меня поливал, он со стуком опустил перед собой. Я лежал на боку, так что кружка теперь была прямо перед моим носом, а дальше взгляд упирался в ширинку на брюках моего обидчика.

Я ждал, что он что-нибудь скажет, вспышек гнева, моря слез, ударов… Но все было гораздо хуже. Мужчина не проявлял никаких эмоций. Просто молча сидел, уставившись вниз. Смотрел он на кружку, но вряд ли видел. От его пустого взгляда меня прошибло холодом.

- Эй! Развяжи меня, - осторожно попросил я. – Развяжи меня, и давай поговорим. Я все могу объяснить. Моей вины в том, что произошло нет! Конечно не совсем… То есть я виноват в том, что переспал с твоей женой, но, клянусь, я даже не знал, что она замужем. А в том, что она наглоталась…

- Заткнись, - отрезал он. Не грубо, не жестко… Холодно и безжизненно. Голос был словно стальной нож.

Я поперхнулся словами и замолк. Что-то подсказывало мне, что человека этого слова теперь мало интересуют, и что бы я ни сказал ему, он ничего не услышит. В его голове уже созрела четкая картина всего происшедшего, и ничто уже не способно ее изменить. Недаром мне показалось, что внезапно ворвавшийся в мою квартиру человек не в себе. Похоже психика у него нарушена, и притом не слабо. Теперь я боялся, что моя шальная мысль о маньяке воплотится в жизнь.

- Развяжи меня… - неуверенно повторил я.

Вместо ответа, мужчина вскочил на ноги, подхватил меня под руки и поволок по полу. Я начал извиваться и кричать, чтобы он отпустил меня, но только впустую сотрясал воздух и тратил силы. Торчащий из порога спальни кривой гвоздь впился в стянутые обрывками простыней запястья и разорвал кожу. Я вскрикнул и задергался сильнее, пытаясь высвободиться. А псих продолжал молча тянуть меня в комнату.

Я уже знал, где закончится это мини-путешествие – на моей кровати. И точно, ненормальный подтащил меня к ней, и, кряхтя от напряжения, с трудом поднял и водрузил на постель.

- Ну вот, - задыхаясь после физических усилий произнес он, оглядел меня, словно охотничий трофей, и направился к выходу.

- Эй! Ты что задумал? Развяжи меня! Эй! - но он уже не слышал меня, или делал вид, что не слышал. Теперь о передвижениях моего странного гостя я мог судить только по звуку шагов. Сейчас он на кухне. Открывает шкафчики и роется в них.

Господи! Дай мне только благополучно выпутаться из этой ситуации, я больше никогда на женщин не взгляну. Да я вообще заделаюсь аскетом. Ни капли спиртного, никаких излишеств. Сегодняшнего кошмара мне хватит на всю оставшуюся жизнь!

Я повернулся и посмотрел на тело виновницы моих несчастий. Простыня больше не укрывала ее, и я мог видеть все прелести обнаженного тела. Да, при жизни эта бабенка была ой как хороша. Немудрено, что ее хлипкий недоделанный муженек сошел с ума. Если бы я обладал такой роскошной женщиной, то вообще бы запер ее на замок, чтобы не мучиться от ревности.

В дверях показался мой недавний сумасшедший знакомец. Под мышкой у него была зажата бутылка с растительным маслом, а в руках он нес мой любимый одеколон, баллончик с дезодорантом и провод от телефона. Провод тащился по полу и шуршал как свежесброшенная змеиная кожа.

- Ты что, мать твою, задумал?!! – закричал я. Страшные подозрения уже подтачивали изнутри стену моего самообладания.

- Заткнись! – злобно бросил он.

В течение следующих пяти минут он не обращал на меня никакого внимания. Сколько бы я не орал и не возмущался, этот псих был поглощен прощанием со своей возлюбленной грешницей-женой. Меня тошнило когда я видел, как его руки нежно касаются мертвой остывшей кожи на ее груди и животе, как губы прижимаются к щекам и губам трупа. Он даже что-то шептал ей, но до того бессвязно, что я ни слова не разобрал. Последний раз трепетно припав к губам покойницы долгим поцелуем, этот идиот внезапно изо всех сил врезал ей по лицу. Я вздрогнул от неожиданности и в недоумении подавился своим очередным криком. Голова трупа с еле слышным хрустом развернулась и теперь, будь глаза открыты, он смотрел бы прямо на меня.

- Да ты псих, гребаный! – пробормотал я пересохшими губами. Он повернулся ко мне и криво ухмыльнулся.

- Ты даже представить себе не можешь, насколько я сумасшедший, - почти пропел он и засмеялся.

Я похолодел. В этом смехе я услышал свой приговор. Что бы этот парень ни задумал, для меня это ничем хорошим не кончится.

Смех оборвался на самой высокой ноте. Именно оборвался. Только что человек смеялся, сотрясаясь всем телом, и разом затих. Это было жутковато.

- Ну что ж, приступим! – он обошел кровать и перевернув, без явного усилия, меня на живот, принялся грубо скручивать мои, и без того уже стянутые веревками, запястья телефонным проводом.

- Перестань! – завопил я. – Прекрати немедленно. Ты, блядь, ворвался в мой дом и чинишь здесь произвол! Ты пришел за своей женой – вот и забирай ее!

- Ты отнял ее у меня… - холодно произнес он, гулко дыша мне в затылок. – Ты убил ее.

- Да эта стерва с собой покончила! Она, блядь, была такой же долбанутой как и ты! Посмотри внимательно, этот проклятый пузырек до сих пор лежит рядом. Посмотри! Она нажралась таблеток и сдохла! Слышишь?! Сама! Я здесь не при чем!

- Не смей так говорить о ней! – завизжал псих. И в следующее мгновение сильный удар по затылку снова отнял у меня сознание.

Когда я пришел в себя, первой мыслью было – «пожалуйста, пусть он уже убрался из моего дома на все четыре стороны!» Но приподняв гудящую от удара голову, я увидел его, сидящим на краю кровати у меня в ногах. Его длинные аристократические пальцы задумчиво поглаживали баллончик с дезодорантом, словно холодный гладкий металл что-то говорил ему через прикосновения. Почувствовав мой взгляд, мужчина повернулся.

- Я ждал, когда ты очнешься. – тихо произнес он.

- Как любезно с твоей стороны, - съязвил я.

- Я ждал, когда ты очнешься… - повторил он, как заклинание.

- Ну вот, я здесь. Что дальше? Развяжи меня наконец, у меня конечности затекли.

- Нет. – твердо сказал он и опять вернулся к созерцанию дезодоранта. А в течение нескольких следующих минут он словно выпал из реальности. Я пытался урезонить его, просил развязать, обещал деньги, работу, все, что только мог придумать, но он не слышал меня.

Наконец он заговорил. Обращался он ко мне, но ни разу на меня не взглянул.

- То, что я сейчас намерен сделать, будет только во благо. Это очистит тебя. Сотрет твой грех и даст тебе надежду на спасение. И ЕЙ тоже. Как бы ни была она грешна, я люблю ее. И ты должен понять это, и стойко принять то наказание, которым бог покарает тебя. Я буду орудием его. Я предам вас очищению… Я…

По его гладкой щеке медленно скатилась прозрачная капля. Он смахнул ее и повернулся ко мне. В синих глазах застыла боль, она завуалировала безумие, но я чувствовал его, как чувствуют хищники выброс адреналина в кровь жертвы.

- Что ты задумал? – в который раз вопросил я.

- Я спасу твою душу от мучений ада, предав этим мучениям твое тело, - произнес он тоном проповедника. – Ты должен возблагодарить меня за это.

Внутри у меня все сжалось. Я наконец все понял. Этот хрупкий мужчина, сменивший на моих глазах роли ревнивого мужа, истеричного хлюпика и безумного маньяка, теперь, похоже, окончательно вжился в роль Карающей Длани Господней. Я от души посочувствовал женщине, которая втянула меня в этот кошмар, и которая всю жизнь проводила в кошмаре, рядом со своим безумным мужем. Я даже отчасти понял, почему она покончила с собой. Наверное, испытав напоследок близость с нормальным мужчиной, она решила своеобразно увековечить этот акт, унести его с собой в небытие, вместо неудобоваримых решений, слов и поступков своего странного спутника жизни. И я, черт побери, простил ее. Да, я ее простил.

Но почему я должен поплатиться за ее освобождение? Господи, ну почему я не остался вчера дома? Лучше бы спокойно напился сам с собой и провалился в пучину пьяных грез. Ну теперь-то уж точно ничего не исправить.

Я пошевелил затекшими руками, проверяя свои путы на прочность. Запястья были так плотно прикручены друг к другу сначала импровизированными веревками из простыней, а потом тонким телефонным проводом, что мне едва удалось слегка сдвинуть их друг относительно друга, да к тому же вес тела мешал моим манипуляциям. Ноги свои я уже практически не чувствовал. Надо отдать психу должное, связал он меня на совесть.

Пока я был занят изучением прочности узлов, мужик вышел из комнаты. В глубине души у меня оставалась надежда, что навсегда, но я не слишком-то ей доверял. Пока его не было, я что есть силы заработал руками, стараясь ослабить натяжение веревок и провода. Кажется, они немного подались, но очень уж немного. По сути я ничего не достиг, только причинил себе боль.

Неужели я сейчас действительно погибну мучительной смертью от рук этого шизофреника?! Боже, как нелепо. А я-то всегда считал, что подобное возможно только в кино и дешевых детективах.

Звук шагов прозвучал набатом. Мужчина вернулся из кухни. Несколько секунд он равнодушно смотрел на меня и на мои истеричные попытки высвободиться, а потом наклонился, поднял с пола бутылку масла и отвинтив колпачок резко брызнул мне в лицо. Густая жидкость закапала с подбородка на грудь. Как ни странно она показалась мне теплой. И я с ужасом подумал, какой адски горячей она станет, если ее коснется пламя. Я закричал. Если бы не мой новомодный ремонт со звукоизоляцией, меня бы, наверное, услышали на другом конце города. А так, помощи извне мне ждать не приходилось. Разве что еще какой-нибудь родственничек моей мертвой подружки заглянет на огонек. Но после муженька я уже не уверен, что хочу знакомиться с другими членами чудо-семейства.

Я был в панике. Метался по кровати, насколько позволяло мое стесненное положение, а мой мучитель продолжал разбрызгивать масло по постели и около нее. Когда последние капли были им заботливо вытряхнуты на ковер, он отшвырнул опустевшую бутылку в угол, где она, глухо шмякнувшись о стену, упала и закатилась под журнальный столик. За маслом в дело пошел одеколон. Мужчина не церемонясь рубанул флакон о спинку кровати и отбыл горлышко. В воздухе сразу повисло приторное облако концентрированного аромата. Одеколон был в основном вылит на меня. Остатки его он вылил мне в лицо. Спирт попал в глаза и разбитые в драке губы обожгло болью, и я вновь закричал. я уже не пытался вразумить этого маньяка или вымолить у него пощаду, я понимал, что это бесполезно. Единственное, что мне оставалось – это кричать от боли и безнадежности.

- Кричи! – жестко сказал он, наклонившись ко мне так низко, что пряди его волос почти касались моего лица. – Кричи! Тренируйся! Разминай легкие. Скоро тебе это понадобится. Говорят, что от крика не так больно. А тебе будет о-о-очень больно!

Я был наполовину ослеплен попавшим в глаза одеколоном, но даже сквозь резкую боль и мутную пелену видел, как искажено его лицо. Оно скорее напоминало сейчас маску ненависти. От проповедника не осталось и следа. Он снова превратился в маньяка. Хотя, кем бы он там ни был, кем бы себя ни считал, исход все равно предстоял один.

Он отстранился. Я больше чувствовал, чем видел, что он напряженно на меня смотрит. Потом он ударил меня. Из носа хлынула кровь. Я почувствовал, что хрящ сломан и мой нос в буквальном смысле лежит у меня на щеке. Голова раскалывалась. Я готов был все отдать за избавление от этой боли.

Что бы ты ни задумал, делай это быстрее!- взмолился я про себя. И он словно услышал меня. Потому что поднял лежащий на кровати баллончик с дезодорантом и запустив руку в карман извлек оттуда коробок со спичками.

Я замирая от ужаса следил за каждым движением его тонких пальцев. Я даже кричать уже не мог, полностью парализованный происходящим. Как в замедленной съемке мужчина раскрыл коробок и вынул спичку. Эту крохотную частичку дерева с серной головкой, которая сейчас для меня означала одно – СМЕРТЬ. Левой рукой он ловко скинул крышечку с дезодоранта, встряхнул его и, словно фокусник, одним движением правой руки чиркнул спичкой. Маленький огонек с шипением вспыхнул и медленно пополз по дереву, превращая его в тонкий черный уголек.

Я тоже скоро стану угольком, не таким тонким, но таким же черным. Боже мой! О чем я думаю?! Нет! Этого не может быть! Я сплю и мне снится кошмар! Я проснусь! Я проснусь. Я проснусь?

Я все еще твердил как заклинание эти два слова: Я проснусь, когда импровизированный факел из воспламенившегося дезодоранта прошелся с шипением по моим облитым маслом и одеколоном ногам. Спирт вспыхнул мгновенно, за ним занялось и масло, загорелась простыня и стягивающие меня веревки, изоляция телефонного провода начала плавиться. Я в первую секунду не почувствовал боли, но когда мозг получил свой проклятый нервный импульс, все мое существо просто взорвалось от невыносимой муки.

Когда струя жидкого огня ударила мне в лицо, и оно начало съеживаться и оплывать как кусок сливочного масла на сковородке, я потерял рассудок.

Последние слова, которые я смог услышать и осознать в этом мире были всего три слова:

- Мозг сгорает последним…