Литературный Клуб, Читать: «Страшная болезнь баронессы фон Дункель.»

…Идём со мной, мой друг, только тихо, дабы не потревожить покой тех, кто лежит здесь. Я познакомлю тебя с одной женщиной и, пускай, её нет более на этом свете, история её может послужить уроком как тебе, так и тем другим, кому доведётся узнать её.

Видишь эту старинную каменную плиту, немного покосившуюся от времени? Лёгкий ветерок нежно колышет траву, поросшую на бугорке, в изголовье которого она поставлена, и я тебе могу точно сказать, что именно здесь нашла своё последнее пристанище баронесса фон Дункель.

Я помню её проводы. Гроб с телом несли неосторожно и как будто небрежно, казалось, в могилу её не опустили, а бросили, и затем закапывали поспешно, словно пытаясь скорее покончить со всем этим. На похоронах не было никого, кроме прислуги, лишившейся своей госпожи, и из всех только старая горничная по имени Эльке, казалось, вовсе не изображала скорбь. Остальные, как могли, демонстрировали своё скверное актёрское мастерство, а потому прощание с баронессой, в целом, выглядело довольно комично.

Да, она умерла в безвестии, хотя при жизни своей пользовалась большой популярностью…

Посмотри на этот большой старый заброшенный дом! В особенно холодные ветренные вечера, можно услышать его стенания и жалобы на вечное одиночество. Кажется, он вот-вот готов развалиться, но почему-то всё ждёт, ждёт, наверное, собираясь с духом для такого ответственного шага. А когда выдаётся ясная лунная ночь, в окне этого дома можно увидеть женщину неописуемой красоты. Поговаривают, что это призрак баронессы всё ищет способ излечиться от своей болезни, абсолютно не замечая того, что ей уже поздно лечиться от чего-либо…

Да, ещё в то время, когда этот дом был молод, роскошен, и пользовался славой самого красивого в городе, здесь жила баронесса фон Дункель. О, жаль здесь нигде нет её фотографии, и придётся тебе поверить мне на слово – она была очень красива, а потому за ней всегда роем кружилась толпа кавалеров. Баронесса же, в свою очередь никогда не уставала следить за своей внешностью и, порой, ей важнее было причесать волосы, чем принять гостей. Она была высокомерна, и это подчёркивало её аристократическую красоту. Любой, кто был рядом с ней, мог чувствовать себя так, словно он на выставке – ему позволялось любоваться предметом своего поклонения, словно картиной или скульптурой, но коснуться её он не мог. Да что там! Баронесса была причиной половины всех дуэлей, произошедших тогда в городе!

А история, которую я сейчас расскажу, началась чудным осенним вечером, во время одного из многочисленных балов - маскарадов, устроенного в этом доме. Он был полон людей в немыслимых нарядах: то там, то тут можно было встретить рыцаря, или его коня, принца с премилым женским личиком и ломкой девичьей фигуркой, множество ангелов и бесов, а так же великих исторических деятелей.

Была здесь и Клеопатра – одна-единственная, она царственно восседала в одном из кресел, находившихся в Бальном зале, и оглядывала присутствующих. С первого взгляда на эту особу, всякий бы догадался, кто скрылся за этим костюмом. И по обыкновению, многие пытались пригласить её хотя бы на один танец, но та, зевая, отказывала всем.

-Трудно подобрать достойного кавалера? – вдруг услышала баронесса тихий голос над самым своим ухом.

Она медленно подняла лицо и увидела, как ей показалось, самого главного чёрта из всех чертей. Он был высок и бледен, и его бескровные губы растягивались в дьявольской улыбке, в прорезях для глаз мрачной чёрно-красной маски, скрывавшей верхнюю половину его лица, плясали два ярко-зелёных огонька.

-В самом деле, - надменно качнула головой Клеопатра.

-Думается мне, я бы вам вполне подошёл, - нагло заявил чёрт и ослепительно улыбнулся.

И в любой другой раз, она ответила бы ему так же, как и остальным, но слишком скучное в этот вечер собралось общество, поэтому, грациозно, словно кошка, поднялась она со своего места и пошла вслед за странным незнакомцем в чёрно-красной маске.

Вопреки всем ожиданиям баронессы, он не повёл её танцевать. Вдвоём, они вышли в парк, окружавший дом, и пошли по аллеям. Жадно вдыхая прохладный воздух, она смотрела на деревья, в вечерней тьме принявшие странные очертания, удивлялась тому, какие они вдруг стали страшные, и попутно слушала своего нового знакомого. Тот, в свою очередь, вёл пространные речи, в основном, о медицине, всеми силами стараясь завоевать симпатию рядом шедшей Клеопатры, и нисколько не замечая того, что его речи ей не только неинтересны, но и в целом непонятны.

В конце концов, уставшая от этих лекций, подавляя очередной зевок, баронесса произнесла:

-Мне, пожалуй, пора. Кажется, слишком надолго я отлучилась.

Тот не стал возражать и, даже, понимающе кивнул.

-О, да, конечно… но могу ли я рассчитывать хотя бы на ваш поцелуй? – и снова этот наглый самоуверенный тон бал слышен в его словах.

И казалось, баронесса раздумывает над ответом, но он давно был готов. Просто, она тянула с ним, для пущей драматичности.

-Ах, бедный, - покачала головой она. – Наверное, вас сбили с толку дурные слухи обо мне? Но я вынуждена ответить вам отказом, несмотря на все ваши старания.

Он слушал спокойно, и ни один мускул его лица, насколько позволяла его видеть маска, не дрогнул. Только два зелёных огонька в прорезях для глаз как будто вспыхнули ярче.

-Жаль, - вздохнул он. – Я слышал, вы более доступны, чем пытаетесь теперь выглядеть…

-Однако, вы хам, - хладнокровно ввернула Клеопатра и, развернувшись, уверенным шагом двинулась прочь, не испытывая ни малейшего желания оглянуться назад, на бывшего кавалера, раздражённо смотревшего ей вслед.

Теперь, надеюсь, ты больше не будешь удивляться, друг мой, почему баронесса фон Дункель так долго жила в своём большом красивом доме с множеством прислуги, красивая, но совершенно одинокая.

III

…Часто плохое подкрадывается незаметно, подобно хорошо обученному убийце – душителю, и тогда, словно намеченная жертва, ты уже не вырвешься из цепких холодных рук.

Утро, наступившее однажды, было чудесно: светило солнце, никого не гревшее, но так ослепительно отражавшееся в лужах, ещё не успевших высохнуть после дождя. Воздух был наполнен сырой прохладой и запахами только-только распустившихся цветов, заполнявших тот самый парк вокруг дома. И ничто, казалось, не могло нарушить этой картины полного умиротворения, как вдруг, утреннюю тишину прорезал душераздирающий вопль.

То был голос баронессы, имевшей обыкновение в это время сидеть в своей комнате, рядом с самым большим и старинным зеркалом, и любоваться своим отражением.

Прибежавшая на крик горничная, застала свою хозяйку в целости и невредимости, хотя и в состоянии, близком к истерике. Баронесса стояла чуть поодаль зеркала. Она была необычайно бледна, глаза её горели, а губы и руки дрожали.

-Эльке, - громко и чётко обратилась она к горничной, завидев её, и указала на зеркало. – Выбросьте его немедленно!

-Извольте, хозяйка, ведь это старинное зеркало фон Дункель, - развела руками Эльке, решительно ничего не понимая, но взглядом также говоря: «Вы в своём уме?». – Вы же его так любите…

-Плевать мне! Я сказала НЕМЕДЛЕННО! – нетерпеливо повторила та, стараясь не смотреть в зеркало и, даже, легонько топнула ногой. – Чтобы его здесь не было!

И бросив прощальный свирепый взгляд на то, что так её расстроило, она стремительно вышла из комнаты.

Баронесса вышла на улицу, не накинув на себя плаща, и совершенно не замечая утренней прохлады. Ей было жарко, и она старалась как можно быстрее избавиться от этого ощущения. Вскоре она забыла о неприятном случае, произошедшем с ней, и думала лишь о том, что давно в её доме не устраивалось какого-либо торжества, а значит, нужно придумать повод и устроить его.

Зато среди прислуги, медленно, но верно, пошёл слух о том, что хозяйка их начала сходить с ума и стала видеть то, чего на самом деле нет…

Поэтому, никто особенно не удивился, а напротив, расдосадовался когда вскоре баронесса приказала убрать все зеркала из дома – а это было дело далеко не пяти минут, ведь у неё, как у человека, искренне себя любящего, зеркал было великое множество.

-Они неправильные, - говорила она. – Они отражают не так, как надо.

И вся прислуга, забросив свои обычные дела, занималась прихотью своей хозяйки: сначала выносила старые зеркала, затем ездила по городу в поисках новых.

Благодаря такой исполнительности, очень скоро, баронесса вновь сидела на своём излюбленном месте и, рассматривая каждый сантиметр себя, удивлялась тому, как это она может быть такой красавицей. И вначале взор её был полон немого восхищения и гордого тщеславия… Затем лицо баронессы фон Дункель стало недовольным.

-Да что же это такое?! – вскрикнула она. – Снова ты, чертовка, преследуешь меня! Верни мне моё лицо!!!

С этими словами она хватила своей изящной белой ручкой по поверхности зеркала так, что последняя разлетелась на сотни сверкающих острых брызг и несколько маленьких зеркал.

Первой на шум, как всегда, примчалась Эльке, до смерти перепуганная, и потому бледная. Увидев свою хозяйку в бешенстве, рядом с новым и уже вдребезги расколоченным зеркалом, и несколько капелек крови, степенно ползших по запястью той, горничная, поначалу, в ужасе отступила, думая, что случился очередной приступ безумия. Но баронесса больше не проявляла признаков агрессии, поэтому Эльке подбежала, осторожно взяв хозяйку под окровавленную руку, и медленно повела её прочь из комнаты.

-Что с вами стряслось, - участливо поинтересовалась она, по дороге к ванной. – Хозяйка, вы хорошо себя чувствуете?

-Да, Эльке, чёрт бы тебя побрал! – вскинулась та, отдёргивая руку. – Это вы не сделали как следует того, что я вам поручила! Где нормальное зеркало?

-Но ведь то было нормальное, - робко пыталась возразить горничная.

-Тогда почему я видела в нём другую женщину?!

На миг воцарилось полное молчание, во время которого Эльке уже наматывала бинт на израненную ручку баронессы. Делала она это почём зря, абсолютно неумело, поэтому рука, от самой кисти до локтя, вскоре стала намного толще, но на ней всё равно проступили мелкие пятнышки крови.

Пострадавшей и это было нипочём. Она внимательно смотрела в лицо горничной, очевидно, дожидаясь ответа на свой непростой вопрос.

Завязав бинт на руке тройным кривым узлом, Эльке, словно забыв об их диалоге, собралась, было, уходить, но царственный голос остановил её:

-Ответь мне!

Горничная повиновалась, немного подумала и, снова повернувшись к той лицом, загадочно ответила:

-Мне кажется, что раз это зеркало, тем более прослужившее вам верой и правдой столько лет, дорогая баронесса, оно всё равно будет показывать вам только вас. Неправильных зеркал не бывает.

Сказав, она почтительно поклонилась и скоро исчезла, наверное, опасаясь гневной реакции баронессы на такую жестокую правду.

Та, разумеется, рассердилась, но сама не зная, на кого именно. Опершись на раковину для умывания, она внимательно смотрела на пустое, чуть более светлое овальное пространство на стене – совсем недавно там тоже висело зеркало.

Баронесса спала, и сон её был беспокоен. Голова её металась по подушкам, а лоб покрылся испариной.

Снились ей сны. Разные, но все одинаково жуткие. Были в них и чудовища, и странные люди, похожие на монахов, и даже та безобразная женщина из зеркала, казавшаяся во сне ещё безобразнее. Она, бледная словно мертвец и морщинистая, преследовала баронессу, иногда крича ей вслед: «Что же ты? Не убегай от меня!»

Но та не могла не убегать. Уже мысль о том, что она может попасться, внушала ей неописуемый ужас. Так и бегала она от своего отражения всю ночь, пока не проснулась от режущего слух крика. Своего крика.

Солнечный свет потоками лился в окно и заливал комнату, в которой было необычайно прохладно. Баронесса поёжилась, поднялась с кровати и закрыла окно, которое почему-то оказалось раскрыто настежь.

Тем днём она отправилась в местную лечебницу. Сидя в приёмной у доктора, она рассматривала различные, устрашающего вида, медицинские инструменты, занимавшие хорошо видные места в стеклянных шкафах, препараты, стоявшие вразброс по всей приёмной, какие-то части человеческого организма, плававшие по отдельности в прозрачной жидкости – каждая в своей баночке.

И сам доктор, высокий и бледный, одетый в безупречно белый медицинский халат, восседал за массивным письменным столом. С минуту он внимательно изучал лицо баронессы, шаря по нему своими ярко-зелёными глазами, после чего еле заметно улыбнулся.

-На что жалуетесь, фрау? – беззаботно поинтересовался он.

-Я не знаю, доктор, с моим лицом что-то не так, - печально ответила она.

-Что же с ним не так? – озадаченно спросил доктор, которого очень заинтересовало это заявление. – Лицо как лицо…

Баронесса вскочила со своего кресла, подошла совсем близко к его столу и наклонилась.

-Да как же вы не видите? – возмутилась она и стала водить пальцем по своему лицу. – Смотрите, вот, здесь, и вот…

Доктор внимательно следил за движением её пальца, затем, хитро прищурившись, ответил:

-Извините за мою невнимательность, теперь я вижу. Сядьте, пожалуйста, и успокойтесь, - та вернулась в кресло. – Мне не хотелось бы вас сильно пугать, - немного понизив голос, продолжал он, не забыв при этом сделать глубоко прискорбный вид. – Это очень тяжёлая болезнь. И редкая. Я даже не берусь говорить вам, каково её полное название. Не думаю, что оно вам о чём-нибудь скажет, - баронесса бледнела всё больше и больше, а тот, упиваясь своей победой, говорил дальше. – Да не волнуйтесь вы так! Конечно, это трудно, но вас можно вылечить…

Неторопливо он достал небольшой лист бумаги и перо, и стал сочинять рецепт.

Уже подавая его своей пациентке, доктор напутствовал:

-Принимать по одной чайной ложке каждый день; раз в неделю приходите ко мне на осмотр.

Ведь ты хорошо знаешь, что если пообещать человеку, что его надежда будет оправдана, но при каком-то условии, он будет ревностно выполнять то, что в этом условии сказано, порой не замечая того, что его старания пусты.

Так и баронесса послушно следовала рецепту, который ей прописал доктор, не чувствуя, однако, никакого улучшения, но слепо веря в то, что оно когда-нибудь наступит.

Однажды придя на осмотр, она увидела перед собой наижутчайшую картину: лечебница горела диким пламенем, языки которого, казалось, доставали до самого неба. Туда-сюда в панике бегали люди, не в силах помочь. А вокруг было адское пекло, и сомнений не оставалось в том, что никто не выйдет живым из пожара.

…На следующий день, баронесса фон Дункель умерла – не выдержало больное сердце. Ей так и не суждено было избавиться от своей страшной болезни.

От болезни, с которой пытаются бороться многие люди, но несмотря на это, она всё равно приходит к каждому, не забывая никого. Кто-то воспринимает её как данность, кто-то пытается не замечать...

Не смотри на меня так удивлённо, мой друг! Когда-нибудь тебе тоже предстоит заболеть ею. Эту болезнь зовут Старость.

Баронесса не встретила её достойно, до последнего принимая детские сиропы от кашля и пилюли от простуды, и Старость ей жестоко отплатила за это. Тот, кто видел эту женщину только молодой, во время её роскошных балов, безусловно не выдержал бы, увидев её в том виде, в каком она лежала в своём деревянном ящике.

Кроме прислуги, никто не знал, что случилось с прекрасной баронессой фон Дункель.

Потому-то здесь больше никого и нет…