Не криви душой, посол, когда ты покидал кабинет, конверт уже прочно обосновался на твоем столе. И тебе ли не соглашаться, что конверт этот – не просто свернутая бумага, а самый что ни на есть контейнер. Неужели станешь ты спорить, что принес его не случайно, и что было у тебя дурное в мыслях?

Ты вышел, поправил пиджак, и ухмыльнулся пришедшей откуда-то из прошлого залетной похабной мыслишке, глянул в зеркало и зашагал по коридору. Гулкие шаги выдавали тебя, единственного живого во всем огромном ночном здании, среди ламп, дверей и камер наблюдения. Ты прошел через весь коридор, миновал лифт – какой же лифт работает в такое время? – и нырнул в пищевод лестничного спуска. Вниз, вниз, вниз до самого первого этажа, мимо все тех же камер и дверей, мимо ламп и больших пепельниц спустился ты. А спустившись, распахнул стеклянные створки, как шторы распахивает сквозняк, оттолкнулся от крыльца – и взмыл над городом, как бы бросая вызов бессмысленности спуска по лестнице при возможности вылететь в окно. Ты летел, цепляясь за шпили, а далеко внизу гудели одинокие шмели машин, одинокие муравьи прохожих светились огоньками на телескопических усиках.

Приземлившись на вертолетную площадку, впечатанную мишенью в крышу тюрьмы, ты снова отдался власти лестницы, идя вниз, туда, где, сопя и говоря с собой во сне, спал одинокий бессмысленный охранник. Он как раз перевернулся на другой бок, когда повыше седьмого позвонка воткнулся ему в шею тонкий стеклянный шип. Пальцы твои онемели, стекло треснуло, и брызнула кровь. Первая за сегодня. Ты взял со стола магнитный ключ и открыл клетку, в которой томился лев, охраняющий план атаки.

Лев поздоровался с тобой, а ты, не зная, что ответить, убил его ядовитым плевком. Смахнув выступившие на глазах слезы, ты откинулся назад и превратился в туман. Просочившись под очередными дверями, ты оказался в низком коридоре, о котором ты раньше не знал ничего – и теперь ничего не узнал. Ты миновал его, жадно проглатывая пространство стремительностью штормового облака, а потом, собравшись с силами, собрался обратно.

Я был заключенным этой тюрьмы уже не первую жизнь. Я запечатывал конверт. Наглухо заливая его сургучом, я смотрел, как ты тихонько открыл дверь, кашлянул и спросил – можно ли.

– Да, – ответил я. – Можно.

– Я за конвертом, – сказал ты.

Не криви душой, посол, когда ты покидал кабинет, конверт уже прочно обосновался на твоем столе.