Зима торопится. В разгар ноября занавесило город снежным полотном. Белые невесомые крошки летят и летят. Широка небесная прореха. Стихии природные замерли до поры. Тихо во время снегопада.

Рыжик сидит на подоконнике и смотрит на искрящийся снегом мир в оконной раме. Улавливает своим острым глазом едва заметные движения, а на более заметные реагирует поворотом глаз, ушей и усов. На стремительные сигания птичек, порхающих туда-сюда, как нарочно, перед окном, поворачивает резко голову по ходу их лёта и издаёт странные потрескивания-покряхтывания, шевеля верхними щёчками-подушечками. Птички усмирятся на короткий час, и Рыжик продолжает созерцать падающие снежинки. Так, не меняя позы, она может сидеть очень долго.

Всё, что движется, колеблется, живёт – интересует Рыжика. Иногда она нетерпеливо перебирает передними лапками, и кажется вот-вот упорхнёт с оконца не хуже той птицы, которая расположилась на соседнем дереве и периодически издаёт оглушительное «Карррр!». Но упорхнуть не получается. Оконная рама закрыта. Перед носом Рыжика прозрачно-голубоватое стекло. Пока кошечка сидит на подоконнике, она ни о чём не думает – улавливает движения. А когда, устав от напряжённого слежения, спрыгнет вниз и уляжется на прохладный дощатый пол, тогда, прикрыв глаза, сразу же предаётся мечтаниям.

Возможно, ей чудятся толстые мышки. Есть она их не станет – не голодна! Но наиграется всласть. Мышки из мечты догадаются о том, что Рыжик не съест их, и включатся озорно в игру. Будут носится перед самым носом усатой, выкрикивать смешные, необидные обзывалки, а то и на спину ей взберутся. Попробуй-ка сразу за несколькими мышками угнаться! Но не такова Рыжик. Она притворится безучастной, терпящей произвол юрких зверушек. Сделает вид, что ей приятен мышиный массаж. Даже на спину перевернётся для пущего притупления их бдительности. Пусть по животику ползают. Кошечка прикроет глазки, всем своим видом показывая, как ей приятно. А потом - рраз! – и схватит когтистой лапкой самую отчаянную за хвостик. Ох, что тут начнётся! Писк, суетливая беготня - паника в рядах серых подружек. А кошечка смеётся. У Рыжика доброе сердце. Поиграется мышкой и отпустит.

Возможно, кошечка думает о коте. А почему бы и нет? Закрывает глаза плотнее, кладёт голову на лапки и предаётся грёзам, так свойственным любой кошечке. Однажды по телевизору в одном из ток-шоу услышала Рыжик краем пушистого уха, что можно надеяться на судьбу, которая подбросит суженого лишь тогда, когда в представлении будет сформирован его образ. Вот Рыжик и трудилась над формированием милого ей образа.

Несколько дней подряд она подбирала имя коту. О, сколько имён она перебрала в своей круглой головушке! И ни одно не подходило. Как назвать кота - воплощение мудрости и бесстрашия, а вместе с тем – простоты и доступности? И однажды с птичьим чириком, влетевшим в открытую форточку, пронзил Рыжика инсайт. Он будет зваться Ванычем! Вот имя, достойное настоящего кота! Ваныч!

Теперь думки кошачии потекли резвее. С именем стал проясняться образ, а на ум всякие забавные рифмовки приходить.

Ёлыч-палыч кот Иваныч

Попросился к кошке на ночь.

Та стояла у двери:

«Ёлы-палы, рупь гони!»

Как-то раз пушистый котик

Демонстрировал животик.

Лёг на спинку, шалопай! -

«Что глазеешь? Гладь давай!»

Полосатый котик рыжий

спал и видел во сне лыжи,

как он утром зимним снежным

встал на них и так небрежно,

тихо-тихо, скрып да скрып,

прошагал почти в Египт.

Образ суженого кота был создан, осталось только усиленно его представлять, ожидая воплощения в живой пушисто-хвостато-усатой стати. Теперь Рыжику совсем хорошо стало. У неё есть образ Ваныча. А скоро и сам кот появится. По-крайней мере, так психологи утверждают: сначала образ, а потом – жених.

Но приятнее всего думается Рыжику о хозяине. Сначала заведёт песенку о себе, потом любимца своего высоким слогом помянёт.

Маленька кошечка, хвост запятой, лапочки моет прилежно. Рыжая шёрсточка - пятен узор, плюшем топорщится нежно. Носиком розовым, бровью вразлёт, глазками – всем она вышла. Если и думать о чём-то могёт – только о серенькой мыши. Грацией, статью и рыжестью – в масть, и голоском – певица. И не она при дворе живёт, а двор для неё - царицы. Медленно ходит, не слышно шагов – это она крадётся. Уж и охотница, и птицелов - вряд ли такая найдётся.

Только её добродетель не в том, чтобы там ни ворковали. Лаской берёт она деток, котов и прочие Божие твари. Просто ложится на коврик цветной и поднимает лапки, и выставляет животик свой – на! забирай в охапку. Глазки прижмурит. Головкой боднёт. И замурлычет дивно. И на бочок повернётся и вновь размуркотится мило. Ну а потом вдруг подпрыгнет легко – прямо к тебе на руки. Здесь так удобно. Здесь так тепло. Здесь слышатся сердца звуки.

Сердцу она задаёт урок, ритмы его усмиряя. Ты улыбнёшься. Тебе хорошо, жизнь ей свою доверяя. Она раскинется на руках, лапки потянет пружинно. От ушек до хвостика – нега сама. Ласки кошачьи нужны нам. Ночью с тобою уляжется спать. Сон сторожить недолгий. Место – во впадине живота, под утро уляжется в ноги. Ты не посмеешь просто так встать, Рыжика не погладив. Посмотришь в окно. Удивишься:

опять

мир очень добр

и

божественно

ладен.

Рыжик жила у хозяина счастливо. Читала с ним книжки и слушала музыку. Сядет хозяин за стол, раскроет перед собой книгу. Кошечка прыг! с пола на столешницу и уляжется рядом. То коснётся книги лапкой, то хвостик закладкой между страниц вытянет. Хорошо было им вместе.

Однажды хозяин надумал жениться. И так скоро это случилось, что Рыжику приход хозяйки показался неожиданным и ошеломляющим. Теперь всё изменилось в доме. Рыжику было запрещено валяться на кровати и диване, тем более - на столе. Это трудно – отказываться от закоренелых привычек. Кошечка забывала новые требования, вела себя по-прежнему, за что получала тряпкой по спине. Хозяйка не жаловала Рыжика. А когда зимний холод стал набирать силу, кошечка вдруг оказалась на улице. На хозяина не обижалась. Проще было думать, что его тоже обманули.

В городе было совсем по-другому. Вьюжно, зябко и одиноко. Надо всё время помнить о безопасности. Машины пугали её. Дворник широкой метлой стращал. Бездомные собаки растерзать грозились. Злые мальчишки норовили за хвост ухватить. Страшно! Надо всё время думать о еде. Теперь Рыжик перестала дружить с мышками. Она стала добывать их себе для пропитания. В ней проснулись звериные инстинкты. Ночевала кошечка, где придётся. Мёрзла под лестницами в подъездах. А днём бегала от дома к дому, но так и не смогла найти надёжного тёплого укрытия. И тогда потрусила она на окраину города, а оттуда - в поле.

Снова снегами укрыта земля, кошечке прятаться впору. Домика нет у неё, и она лапками вырыла нору. Старенький шарф притащила туда и застелила дно пухом. И улеглась, и затихла, и спит, и не поводит ухом. А над полями таращится стынь, хочет зверей заморозить, ветер-проныра - любитель повыть и по дорогам елозить, месяц щекастый в холодной ночи светится ярче и злобней... Кошечка в норке свернулась клубком, так ей теплей и удобней. Как же случилось, что в поле она, а не в уютной кровати? - Добрый хозяин женился. Жена рявкнула кошке: «Хватит! Брысь восвояси! Катись колобком! Только попробуй вернуться!». Взяла за шкирку и выкинула, бедняжке не дав обуться. В поле теперь Рыжик дико живёт, впроголодь и замерзая. «Слышишь, хозяин? Прощаю тебя и не держу долго зла я. Пусть в твоё царство явИтся любовь. Не вспоминай о кошке. Знай, она сердце твоё берегла, своё теряя по крошке».

К концу декабря потеплело. За время холодов вырос на Рыжике подпушек, и она смогла перетерпеть кусачества лютого дядьки Мороза. Он разобиделся на её стойкость и удалился за подмогой. Пока дядька наяривался морозильной силой, Рыжик вышла погулять. Потянула лапки, выгнула спинку, широко зевнула. Встряхнула пушистую шёрстку. Пошевелила хвостиком. Повела носиком. Принюхалась: пахнет корицей. Люди готовятся к празднику.

Голодная и продрогшая, потрусила к ближайшему селенью. Зимой дни куцые и на солнце скупые. Торопилась Рыжик, семеня лапками по обледеневшей снежной корке, засветло попасть к людям. Вот и первая хата. Стоит одиноко на окраине, в землю ужалась. Прошмыгнула кошечка сквозь штакетник, подбежала к окошку. Прыгнула на цоколь, дотянулась передними лапками до наличника, заглядывает. Сидят старик со старухой, телевизор смотрят. Грустью от увиденного повеяло, старческой безнадёгой. Соскочила на ледяную землю, выбежала на улицу. Посеменила дальше. Туда, где дома друг к дружке тесно жмутся, и гомон людской слышится.

Бежит по селу, присматривается, принюхивается. Корицей пахнет, яблоками печёными, свиным поджаристым окороком, гусём фаршированным. Настоящее испытание для изголодавшейся кошечки. А морозец делает запахи резче, дразнит ароматами. Добралась до сельской площади. Остановилась в нерешительности. Куда направится?

Видит – хата вся в огнях. Изнутри светом её распирает, снаружи лампочками светящимися украшена. У яблонь на голых ветках провода с разноцветными огоньками перевиты – иней подтаивает. Рыжик в окошко заглянула, а там веселье. Ёлка наряженная посредине красуется, вокруг неё дети снуют, завистливо на подарки, под хвоей спрятанные, посматривают. Руки так и тянутся туда, глаза ничего и видеть не хотят, как только эти заветные цветные, блестящие коробочки. Взрослые чинно-довольные, умиляются детками, в разнобой друг с другом переговариваются.

Отворилась дверь, выпустив облако духмяного пара. У Рыжика голова закружилась. Два здоровенных захмелевших парубка на крыльцо вышли. Кошечка между исполинами в горницу проскользнула. И сразу – на кухню. Чуть в обморок не упала от ароматов бесподобных. Быстренько оценила обстановку, прыгнула на стул, стащила со стола кружок колбаски. Ела на полу, укрытая длинной фалдой скатерти. Проделав несколько вылазок, насытилась Рыжик копчёностями, умылась и отправилась искать тихий уголок, от праздничного шума подальше, где можно было бы прикорнуть.

Кошечка выбежала из хаты, благо дверь снова кто-то открыл. Носиком определила место, откуда теплом веяло. Прямиком в хлев двинула. Нашла лазейку. Вот она и в хлеву. Там животные горячо дышат. Вздыхают и ворочаются. Стоят и лежат, жуют и думу думают. Нашла Рыжик себе местечко под боком у овцы. Только устроилась и глазки закрыла, как в хлеву какое-то всеобщее шевеление началось. Прежде всего, светло сделалось. Деревянные балки под крышей позолотились. Солома засияла, будто под ней солнце спряталось. Потянулись домашние животные к середине хлева. Разве тут уснёшь, когда такое! Пошла и кошечка полюбопытствовать. Петляла между ногами в копытах и выбралась в передний ряд.

Увидела горку чистой соломы. В ней углубилось деревянное корытце.

- Что это? – спросила Рыжик рядом стоящего ягнёночка на языке, понятном всем животным.

- Это ясельки. В них Иисуса новорожденного клали.

- Иисуса новорожденного, - вторила кошечка.

Вытянув необхватную шею замычала протяжно корова. Заблеяли овцы. Закококали куры. Жеребёнок подал голос. Хрюкнула свинка. Ослик задрав губу издал своё «Ииигаго!».

К уху Рыжика наклонилась овца:

- Такой обряд почитания проводим мы из года в год.

Рыжик не успела ничего спросить, удивилась ещё больше, увидев, как ягнёночек вышел из толпы и запрыгнул в ясли. Он устроился там, подогнув под себя ножки. Сидел смирно, едва заметно прядaя ушками.

Наступила благоговейная тишина. И открылось Рыжику видение. Муж и жена человеческие кладут в корытце дитя новорожденное. И муж обращается к жене:

- Помнишь, что тебе ангел говорил? Поверить трудно в его слова.

- И всё же это правда. Всё исполнится так, как сказал Бог.

Видение исчезло. Животные стали медленно расходиться, пошла и Рыжик на сеновал. Мир и спокойствие господствовали в хлеву.

Спала кошечка долго. А когда проснулась, вышла во двор, потянулась. Выкатилось и расположилось низко на небосводе белое зимнее солнце. Мороз щипал носик. Явился-таки, ядрёный! Рыжик выбралась со двора и побежала скоренько по улице. Люди ещё спали, отпраздновав рождество на свой, человеческий, манер. Им снились подарки. Они и во сне продолжали загадывать желания. Село молчало. Дух рождества покидал Землю. Ах, как не хотелось кошечке снова в поле, в холодную норку. Семеня мимо убогой хатёнки со стариками, приостановилась. Подумала немножко и завернула к ним. Добежала до двери, поскреблась. Отворила старушка. Всплеснула руками, запричитала радостно:

- Дед, гляди кого нам Бог послал! Котейка рыженькая! Иди же скорей в хату, пушистенькая! Вот так рождественский подарок нам с дедом!

Так Рыжик была спасена от морозов, голода и неприятностей, а старик со старушкой - от скуки. А спустя месяц к ним и кот приблудился. Ванычем его назвали.