Литературный Клуб, Читать: «Без названия.»

Пролог.

Влад стоял на крыше приземистой девятиэтажки. Дождь лил не жалея ни сил, ни Влада, который оказался в такую погоду тут. Мысли Влада пусты, только сердце немного колотило. Он посмотрел вниз. Парочка прохожих, забывших дома зонты, бежала по проспекту, закрыв головы пакетами. Две машины, что припарковались у дома, были уже полностью вымыты дождем. Белая Волга и зеленый Запорожец составляли неповторимую парочку. Влад пригладил мокрые волосы, посмотрел на часы, сделал маленький шажок в сторону провала между домами и прыгнул. Время замедлилось. Влад наблюдал, как капли дождя летят на землю, он уже понял, что упадет не на зеленый Запорожец доброго соседа дяди Славы, а на белую Волгу подполковника Котова. На следующее утро, в самый солнечный день этой весны, разбитое тело 14-летнего Влада нашел подполковник.

Глава 1.

- Халлоу, нигга! – Васек зашел в мою комнату, захлопнув дверь. В руке у него была сигарета ( явно не «Прима») и бутылка пива с гордым названием «Оболонь». Сам Васек улыбался во все 28 зубов ( 4 передних ему недавно выбили в очередной заварухе). Только глянув на него, я сразу понял, что у нас наклевывается новое дело.

- Привет бездельник! – поздоровался я.

- И вовсе не бездельник, - почему-то обиделся Вася. – Я тут кручусь, нам новое дело ищу, а ты «бездельник», «бездельник».

- И что за дело? – не обращая внимания на картинную обиду, спросил я.

- Ща расскажу. – Васек поставил пиво на стол, а сигарету затушил в пепельнице.

Я на всякий случай выключил монитор. Вася любит долго и красочно рассказывать о новом деле. Васек глотнул еще раз уже теплого пива, скривился и начал свой рассказ.

- Сижу я вчера в офисе, вечером, закрываться уже пора. Тебя то не было, ушел к своей белокурой бестии.

- Вася, я же просил тебя не называть так ее!

- Ладно, ладно. Слушай лучше, а не перебивай. Ушел ты вобщем, а я один остался. Сижу, играю в контру с ребятами из локалки, ничего не замечаю, и тут дверь кабинета открывается, и в нее входит мужик. Знаешь, такой в костюмчике, при галстуке, в беленькой рубашке. Короче, надел версаче на армани и пришел. Лицо у него только было грустное. Сильно. Как будто и хочет плакать, а не может. И стеклянные глаза. Он замдиректором ИТ-банка оказался. Я еще не поверил, глянул в окно, а там и впрямь его припаркованный Мерседес стоит и пара охранников. Ну, я контру забросил сразу. А он представился, хотя зря конечно, имя я его и так знал. Приходилось мне до этого работать в ихней конторе. Зовут его Борис Витальевич Курыгин. Я у него спросил, зачем собственно он к нам пожаловал. Я ж думаю со всякими разборками он и сам разобраться может. Да тут оказалось совсем другое дело. Знаешь его сынишку? Владом зовут. 14 лет ему. Положительный такой парень, отец то его в черном теле не держал. Ну и пацан не жадный был. В долг часто деньги давал моему племяннику. Он в 25 школе учиться. Точнее уже учился. Не стало его вчера. С крыши спрыгнул. По крайней мере, милиция так говорит. Что спрыгнул, а не столкнули. Короче самоубийство. И не смотря на все деньги Бориса Витальевича, дело сразу закрыли. Посчитали, что лучше дело закрыть на самоубийстве, чем расследовать висяк. Курыгин сейчас с ними разбирается. Чуть ли не до Грызлова с Устиновым дошел. Поэтому он к нам и пошел. Говорит, если узнаете, кто моего парня с крыши столкнул, никаких денег не пожалею. – Васек сделал многозначительную паузу, во время которой хлебнул еще пива. – Ну, я конечно согласился. Но ничего ему не гарантировал. Сказал, мол, что мы будем стараться по мере своих сил. Он же ответил, что если нужна будет физическая или какая-либо другая помощь, то звонить ему. Он дал мне уже готовый чек. Дружище, знаешь на сколько был чек? На 10 штук! 10 штук убитых енотов!!! Это тебе не хухры-мухры. Настоящие деньги.

Я ошеломленно смотрел на Васька. Таких больших гонораров у нас еще не было. А ведь это был даже не гонорар, а только аванс. Значит, даже если мы ничего не найдем, то деньги останутся у нас. Я с замиранием сердца спросил:

- Вася, а он не говорил, сколько мы получим в результате нашей работы?

- Да, Слава, я тебя не понимаю, тебе что этого мало? – Васек покрутил пальцем у своего виска.

- Да нет, просто…

- Да, Слава, требования у тебя растут конечно. Ты лучше скажи что мы будем с этим делом делать? Как будем может даже несуществующего убийцу искать?

***

Я стоял перед зданием школы. Одной из 100 школ нашего города. Эта не отличалась особенным богатством. Кирпичные стены уже местами облупились, на углах кирпич покрошился. Внутри она выглядела не лучше. Стены, покрашенные казенной бледно-голубой краской, доски под ногами скрипели, да и потолок был побелен еще лет 8 назад. И что в такой школе забыл сын папаши-замдиректора ИТ-банка? Или папаша пожадился на хорошую школу для сыночка, или сыночек был не так уж прост. Я ждал конца урока. По достоверным сведениям, полученным от Васька, его племянник учился в том же классе, что и Влад. Племянника звали Гришей. Васька же его называл Гогой. Ну что ж, Гога так Гога. Я взглянул на часы. Васек обещал подойти. Да что-то его пока не было. Как же я без него узнаю племянника? Гогу. До звонка пара минут. Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Васек стоял передо мной во всем своем великолепии. Грязная клетчатая рубашка развевалась от резких порывов ветра, джинсы, которые когда-то были синие, сейчас блекло-голубого цвета, китайские кеды и дешевые электронные наручные часы завершали картину.

- Дарова. – хмуро поздоровался он.

- Привет. – я взял сигарету, закурил. Легкий табачный дым мгновенно оказался в легких. – Чего ты такой хмурый?

- Рано просто еще сильно. – Васек взял у меня из рук сигарету, не смотря на мой возмущенный взгляд. Затянулся. – Тьфу, как ты их куришь?

«Давидофф лайт» полетел в маленькую лужу перед входом в школу. Васек вытащил «Собрание» и закурил.

- Дружище, вот ты мне скажи, зачем 14-летнему пацану бросаться с крыши, да еще и ночью? – Васек закашлялся от дыма.

- Да я откуда знаю? Ты в Интернете то нашел что-нибудь или впустую лазил? – я подошел к небольшому железному заборчику, сел на него.

- Да было еще пара случаев. Три недели назад с крыши прыгнул некий Владимир Звалько. Ему было пятнадцать лет, учился в 23 школе. Мать естественно в шоке. Отца у него не было. На жизнь не жаловался. Мать работала заведующей небольшого магазинчика. На жизнь им хватало. Разбился он естественно насмерть. Тоже, свидетелей не было, все произошло ночью. Дело закрыли. – Васек затянулся, взглянул на часы, и, оставшись довольным результатом, продолжил – Полтора месяца назад с крыши прыгнула Маша Аксенова. Ей было тринадцать лет. Училась в 30 школе. Следов тоже никаких. Дело естественно тоже закрыли.

- Да тут уже целая серия смертей.

- Угу. – Васька глянул на часы. – Ща звонок.

Двери школы открылись. Из них начали выходить отмучившиеся на занятиях ученики и ученицы. Васька цепко приклеился взглядом к входу. Прошло минут пять, прежде чем он кивнул и сказал тихо:

- Вот наш объект.

«Объект» как раз выходил из стен родной школы. Высокий, светловолосый пацан лет 14 чем-то напоминал птенчика. Прямой нос, голубые глаза и узкие губы добавляли впечатления. Васек махнул ему рукой, подзывая к себе.

Глава 2.

Гришка, ах да, не Гришка, а Гога. Так вот, Гога подошел к нам. Поздоровался с Васьком за руку, на меня глянул с небольшим подозрением. Васька, кажется, заметил это, улыбнулся и подмигнул мне. Гога попросил у Васьки сигарету. Васька, махнув рукой на мое «А не рано ли ему еще…», дал ему одну из своей пачки. Гришка закурил. Затянулся. Васька его стал расспрашивать о Владе. Гога сначала телился, но после того как Васька пригрозил рассказать матери о его «делишках», раскололся.

- Нормальный Влад был пацан. Он даже не курил почти. Здоровый был, на секцию по боксу ходил. Я-то на плаванье хожу, ну а он на бокс. Нас еще «спорт-компанией» называли.

- А че он прыгнул то с крыши ни с того ни с сего? Че с ним случилось-то? – Васька достал из пачки еще одну сигарету.

- Да ты же сам знаешь, что в нашем районе никогда ничего не происходит. И с Владом ниче не было. В школу его на машине привозили, на машине увозили. Он даже меня подвозил иногда. На секцию. Ты же знаешь, что секции у нас в одном здании. В Семеновском. – Гога пнул маленький камешек носком кроссовка – После школы мы и не виделись почти никогда. Куда мне до него. Он же сыночек банкира. Из друзей его я знаю тока Петьку Васильева, да Лешку Рослого.

- И что, про самоубийство он даже не заикался? Подружка там его не бросала? В семье проблем не было? С местными парнями? – Я надел солнцезащитные очки, солнце начинало припекать и светило прямо в глаза.

- Да нет, девчонкой он пока не обзавелся, батя с матерью как я знаю, на него богу молились. Естественно, один ребенок в семье. С местными парнями вроде в ладах был. Тока Жора его иногда доставал. Просто завидовал ему, наверное. Сам-то из неблагополучной семьи, вот и брала его зависть. Но из-за этого с крыши прыгать даже я бы не стал.

- Ок, если что вспомнишь про него, то звони. – Васька выбросил бычок в урну. Поднялся, уже собрался уходить, но Гога окликнул его:

- Была одна странность. Точнее не странность, а фигня какая-то. Кольцо у него на пальце с недельку назад появилось. На безымянном. И не золотое с бриллиантами, не перстень. А так, дешевая поделка. Вроде он говорил что старинное, хотя хрен его знает. Тока вид у него был, как мамаша про батю говорит, когда тот напьется, «не презентабельный». Вот и кольцо у него такое было. Черное все. С буквами какими-то. Вообщем, фигня. Лана, я домой пойду, а то маман ждет. Она теперь все волнуется, как бы я с крыши не сиганул. – Гога выкинул недокуренную сигарету, и молча пошел к воротам родной школы.

- Мдя. – Протянул я. – А что за делишки то у твоего племянника?

- Какие еще делишки? – Васька искренне удивился.

- Ну, как какие? Ты ж ему чем-то пригрозил.

- И ты поверил? – Васька зашелся в кудахтающем смехе. – Хотя он тоже поверил. Да не знаю я не про какие его делишки. Так на пушку взял. – Васька плюнул на грязный асфальт. – Кстати, надо будет узнать, что у него там за делишки. Как бы он не натворил че-нить.

Васька встал и пошел прочь со школьного двора. Я еще посидел пару минут. Что же могло толкнуть двух пацанов и одну девчонку прыгнуть с крыши? Этот вопрос терзал меня до вечера.

***

Вечером мы с Наташей хотели вместе поужинать. Я пришел в “La Grand” на пару минут раньше, чем следовало. Наташа никогда не отличалась особой пунктуальностью. И могла позволить себе опоздать на пару десятков минут. Я занял уютный столик в углу большого помещения ресторана. Заказал бокал белого вина ( чек мы с Васькой уже обналичили, так что средства имелись) и пошел в туалет помыть руки. В туалете я взглянул на себя в зеркало. Невысокий парень в дорогом костюме, при галстуке, русоволосый, с курносым носом, пухлыми губами и серыми глазами взирал на меня с полуулыбкой. Как же мне не нравятся эти мартышкины костюмы. Хотя сидят они на мне, как говорит Наташа, «превосходненько». Надо будет подстричься. Я сполоснул лицо и вышел в зал. За столиками людей было не так много, как могло бы быть. Какие-то бизнесмены за столиком у окна, парочка, наподобие нас с Наташкой, за столиком прямо возле бара и совсем пожилая пара сухоньких старичков. Я прислушался к их разговору и понял что это туристы. Разговаривали они на французском, которого я совсем не знал. Будь они англичане, я может, и пообщался бы с ними. Я посмотрел на часы. Наташа как всегда опаздывала. Что ж, бывает. Судя по пословице “Короли всегда приходят вовремя”, королевой ей не быть точно. Но для меня она была самой лучшей из принцесс. Светловолосая, с курносым носом, который она смешно морщила, когда злилась, огромными черными глазами и пухленькими губами. Когда я смотрел в эти глаза, мне казалось, что я вижу космос. Только не холодный и безжизненный, а наполненный миллиардами населенных планет и горячих звезд. О фигуре вообще лучше и не заикаться. Любое платье, деловой костюм или даже джинсы сидели на ней великолепно. Но красота это не главное. Она умная. С ней можно общаться на любую тему. Мне всегда с ней весело. Порой мы смеялись непонятно над чем, но нам обоим было весело. И грустим мы тоже вместе. Ладони с тонкими пальчиками закрыли мне глаза.

- Угадай кто? – Раздался за спиной голос моей любимой. – За правильный ответ – длинный и горячий поцелуй.

- А если не угадаю, то что?

- Если не угадаешь, то поцелуй будет коротким и в щеку. – пальцы на моих глазах раздвинулись.

- Будем считать, что я уже угадал, – я нежно убрал ее руки, встал и жадно поцеловал ее.

Глава 3.

В голове до сих пор звучала мелодия Moby “Lift me up”, которую крутили на вчерашней дискотеке, куда мы с моей белой бестией, как ее называет Васек, завалились после ресторана. Да голова, кстати, еще и болела. Перепил я вчера все-таки. Перепробовал коктейлей. Что поделаешь. Я посмотрел на часы, которые стояли на тумбочке рядом с кроватью. Полодинадцатого. На тумбочке также стоял стакан воды, и лежала таблетка аспирина. Наташка обо мне позаботилась. Не стоило. Я встал, пошел в ванную, принял контрастный душ. Стало немного легче. Даже голова почти прошла. Заглянул на кухню, налил себе стакан апельсинового сока и сразу же его выпил. Залпом. Фу, какая все-таки гадость этот апельсиновый сок! Но от похмелья помогает на раз. Я уже почти оделся, когда вдруг зазвонил мобильный. Звонил Васек.

- Привет! – Голос Васька был возбужденным, это было понятно даже по телефону.

- Привет. – Глухо отозвался я.

- Что головка после вчерашнего бо-бо? – Васька захохотал. Вот гад.

- Что случилось-то? – я хотел добавить «В такую рань», но вовремя осекся, так как на часах обе стрелки сошлись на цифре 12.

- Что-что. Угадай с трех раз. – Васька снова усмехнулся.

- Неужели кто-то опять с крыши сиганул? – Я рукой нашаривал брюки.

- Бинго. Прямо в точку. Экстрасенс ты наш. – Васька кашлянул. – И знаешь кто на этот раз? Петька Васильев!

- Какой еще Петька? – удивился я. И, правда, что за Петька?

- Эх ты. Вижу, голова у тебя совсем уже не варит. Али надо похмелиться? – Васька еще раз весело хохотнул. – Петька – это же друг нашего с тобой Влада. Вот связь и появилась.

- Понял. – Я уже оделся, вставил наушник hands-free гарнитуры в ухо, взял ключи от квартиры, и вышел на площадку. – Так ты меня заберешь?

* * *

Мы ехали на разбитом Васькином жигуленке и обговаривали суть дела. Похоже, что кто-то методично доводил до самоубийства подростков. И все бы ничего, никто бы и не заметил, ну прыгают с крыш дети, мало ли. Но тут с крыши прыгнул Влад Борисович Курыгин, папаша которого фактически руководит одним из крупнейших банков в регионе. По словам Васьки, гендиректор там только для вида сидит, давно уже отошел от дел, а Борис Витальевич давно уже руководит всем сам. На разборки данная ситуация не похожа, прямых угроз Курыгиным не поступало, город да и область уже давно поделены. Это вам не начало девяностых, когда все переговоры проводились либо с наставленными друг на друга пистолетами Макарова, либо вообще не проводились. Иногда легче было нанять киллера. Сейчас же все гораздо цивилизованней. Так что эта версия отпала сразу. Тем более что с крыши прыгнул не только Влад. Версия о полном самоубийстве тоже отпала. Веских оснований его совершать у подростков не было. И дети были почти все с одного района города. Тут намечалась связь. Надо будет опросить родителей погибших. А сейчас мы ехали на место последнего самоубийства. Оно произошло на улице Пушкинской. Уж не знаю, бывал ли здесь когда-нибудь сам Пушкин, но если бы он побывал здесь сейчас, то никогда бы этого не забыл. Стройный ряд высоких новостроек выстроился вдоль улицы. Все как на подбор из красного кирпича, высотные дома с большими окнами и высокими потолками. Мечта советского человека, прожившего в «хрущевке» 20 лет. Мы подъехали к одному из таких домов. Жигуленок недовольно взвизгнул тормозами и остановился. Я надел солнцезащитные очки, поправил пиджак и вышел из машины. Васька вытащил ключи из коробки зажигания, поправил волосы, и сильно хлопнув дверцей, подошел ко мне. Ключи весело позвякивали у него в руке. Я огляделся. Милиция уже оцепила место, куда упал мальчик, рядом с Васькиным жигуленком стояла машина морга, куда санитары на носилках относили накрытый белой простыней труп. На лавочке рядом с подъездом сидела женщина, в домашнем халатике. Глаза у нее были заплаканные. Рядом с ней сидел седой средних лет мужчина, глаза у него тоже были на мокром месте. Родители. Я вдруг подумал, что мои родители вели бы себя точно так же, случись что-то со мной. Мать плакала бы, отец ее успокаивал бы. Не лучшая ситуация. Вдруг я услышал спор двух людей в штатском. Похожи они были скорей не на милиционеров, а на сотрудников ФСБ. Оба в серых пиджаках, белых рубашках, с уверенным взглядом. Почти одинакового возраста, но один из них уже успел изрядно полысеть. Добился все-таки Курыгин своего.

- Пора опрашивать родителей. – Произнес с уверенностью тот фээсбешник, что показался мне старше. – Успокоительное уже должно было подействовать.

- Толя, ты что? Люди же в шоке, нужно подождать хотя бы пару дней. – Тот, кого любовно назвали Толей, скрестил руки на груди.

- У нас нету пары дней. Ты понимаешь, что мне сам Патрушев звонил? Он требовал раскрытия этого дела в течение двух недель. Это крайний срок! Если мы этого не сделаем, то очередного звания ни мне, ни тебе уж точно не видать. – Толя многозначительно кашлянул.

- Но давай подождем хотя бы пару часов. У нас же они есть? Наши ребята пока опрашивают родителей остальных погибших. Милиция уже получила нагоняй, я сам видел приказ Грызлова о полном содействии нам. Так что время еще есть.

- Ладно, но не больше.

Васька подошел ко мне, пару минут вслушивался в чужой разговор, потом шепнул мне на ухо:

- Ого, да это же начальник и замначальника ФСБ нашей области. Они то, что здесь делают?

Я только пожал плечами. Пора было расспрашивать родителей. Это я сделаю сам. А Ваське я поручил опросить местную шпану. Может они, что и видели. Я медленно подошел к родителям погибшего, на ходу выдумывая с чего начать разговор. Его результаты не смог бы предугадать ни я, ни даже сам начальник ФСБ нашей области, Анатолий Иванович Ражнов.

Глава 4.

Как все-таки трудно иногда бывает строить разговор с людьми. Особенно если человек, с которым разговариваешь, не понимает процентов, эдак, 60 со всего, что ты сказал. Например, если вдруг заговорят между собой сантехник и программист. Да они же просто не поймут друг друга. И разговор естественно не сложиться. Мне сейчас тоже предстояла очень трудная задача. Говорить с человеком, который потерял близкого почти невозможно. А если это родители, которые потеряли ребенка? Причем не год и не два прошло. Всего пару часов. С того момента как их плоть и кровь, их ребенок, который даже в 25 лет будет им казаться малышом, исчез с этой Земли. И они его больше никогда не увидят. Не смогут обнять и поцеловать. Не смогут ему помочь. Как говорил один из великих, «Не дай вам бог пережить своих детей!». Это действительно страшно. Я подошел к семье Васильевых, думая с чего бы начать. Одна надежда была на успокоительное. Интересно, что им вкололи? И еще на состояние шока. Которое у некоторых людей может держаться несколько часов. Ну что, начнем?

- Здравствуйте, - как можно доброжелательней сказал я, - Меня зовут Вячеслав Алексеевич, могу ли я задать вам пару вопросов по поводу произошедшего?

- Мы все уже рассказали милиции. – Раздраженно ответил отец. Мать на меня посмотрела с равнодушием в голубых как летнее небо глазах. Страшное это было равнодушие.

Я присел на корточки рядом с лавочкой. Взял сигарету. Да, сложный будет разговор.

- Понимаете, - медленно начал я, - ваш сын не единственный, кто погиб таким образом, за последнее время.

Ничего они не понимали. Мать все также смотрела на меня, а отец даже не повернул голову в мою сторону.

- Его друг, Влад, тоже недавно спрыгнул с крыши. Буквально пару дней назад. И еще пара детей поступили таким же образом. Меня нанял отец Влада, Борис Витальевич. Чтобы узнать, кто убивает детей. И мне не повредила бы ваша помощь.

- Какая помощь? О чем вы вообще говорите, молодой человек? Вы понимаете, что у нас погиб сын? – отец смотрел на меня с такой ненавистью, как будто я лично скинул его сына с его же собственного дома.

- Успокойся, Сергей. – Мать погладила его седые волосы. – Он же хочет нам помочь.

Сергей посмотрел ей в глаза непонимающим взглядом. Беззвучный разговор этих немолодых людей продолжался пару минут. Мать вышла победителем. Отец сдался.

- Что конкретно вас интересует?

- Происходили ли с вашим сыном какие-нибудь странности в последнее время? Изменение поведения, характера, привычек? Может, у него появились новые друзья, подруги? Новые вещи? Что-нибудь?

- Да нет, всех его друзей мы знали как облупленных. Ребята со двора, одноклассники. Вещи мы ему сами покупаем… Покупали. – Сергей опустил глаза.

Нда. Информацию приходиться вытягивать клещами.

- Может, все-таки, что-то было другое в его поведении? Не такое как обычно?

- Да ничего не было, - в голосе Сергея появилось раздражение и усталость. От всего. От этого бессмысленного с его точки зрения разговора, от милиционеров которые до сих пор рыскали вокруг, от меня, задающего глупые вопросы. От всего. Когда проходит шок, остается только усталость и раздражение. Два вечных друга депрессии. Эх, ему бы сейчас водки выпить. Из горла. И поплакать. Но приходиться отвечать на мои дурацкие вопросы. Пускай это останется на моей совести.

Я встал с корточек. Бывают безрезультативные разговоры. Этот, похоже, был один из них. Я даже ничего толком и не узнал. Да, будем надеяться, что Васек узнал больше. Потому что такого безрезультативного разговора у меня больше не было. Возле раздолбанного жигуленка стоял Васька. Стоял и лыбился, глядя на солнце. Очков у него не было, поэтому он сильно щурился. Заметив меня, он сел за руль. Шумахер местного масштаба. Я сел на кресло рядом.

- Ну что? Как поговорили? – Васек смотрел на меня с ехидной улыбкой. Что-то он узнал.

- Ага, поговорили. Никак в принципе. А ты? Что-нибудь узнал?

- Да, узнал. Ты даже не представляешь себе что. – Васек сделал многозначительный вид и подмигнул мне. Вставил ключ в коробку зажигания, развернулся и повел жигуль прочь от высоких домов из красного кирпича.

- Ну, давай, говори, не томи. – У Васьки запищал мобильник.

- Ща, - Васька вставил в ухо беспроводную гарнитуру.

- Да. Хорошо. Приедем. Ждите нас. Ментов не вызывайте. Ок, только не высовывайтесь.

- Кто это был?

- Да так, шпана.

–Че за шпана?

- Которой я поручил слежку за вторым лучшим другом Влада.

- Лешкой Рослым? А с ним то, что случилось?

- Ща увидишь. – Жигуленок стал набирать скорость. Я глянул на спидометр. Стрелка уже перевалила за 70. На всякий случай я пристегнул ремень, а то мало ли что.

Глава 5.

Лешка Рослый стоял на крыше. Теплый весенний ветерок обдувал его худощавое лицо. Худые скулы чувствовали каждый порыв ветра. Он воздал руки к небу. На одной из них было странное кольцо. С первого взгляда было ясно – кольцу не одна сотня лет. Металл окислился и почернел. Маленькая надпись, сделанная на неизвестном для современных людей языке, сверкала под лучами солнца. Кольцо начинало принимать свой исходный вид. Чернота медленно спадала, металл становился светлее. А надпись все светилась. Лешка начал ощущать тепло, которое исходило от кольца. Даже жар. Оно все нагревалось и нагревалось. Ему стало трудно держать его в руке. Он сглотнул застывшую на кончике языка слюну. Она отдавала горечью. И привкусом крови. Из носа потекло. Свободной рукой Лешка вытер его. Взглянул на ладонь: кровь была темно красного цвета. Ноги его подкосились, он упал на колени. Но не убрал руку. Кровь текла крупными каплями, он чувствовал ее вкус во рту. «Еще немного, еще чуть-чуть». Да, до конца процесса осталось немного. Кольцо обжигало руку. Из иссиня-черного оно уже почти превратилось в светлое, почти белое.

* * *

Ничего хорошего не предвиделось. Жигуленок несся по городским улицам. Васька, явно ощутивший в себе Шумахера, продолжал спокойно вести беседу.

- В общем, дело раскручивается. Местная шпана дала мне повод для размышлений. – Васька лихо завернул.

- И что за повод?

- А повод очень даже интересный. – Васька крутанул руль. – Всех ребяток, что с крыш прыгали, наши информаторы замечали в одном месте. Тусовка у них своя была. Тут же в основном новостройки. А они тусовались в старом доме на окраине. Ему уже лет 50.

- Так мы сейчас туда едем?

- Нет. – Васька ухмыльнулся.

- А куда?

- Сейчас увидишь. – Васька еще раз ухмыльнулся. Вот гад!

* * *

Анатолий Иванович Ражнов сидел на уютном кожаном кресле, которое стояло в его кабинете вот уже пару лет. Он сам его выбирал и покупал за непомерные деньги. Кресло было оббито черной, лакированной кожей. Оно было настолько удобным, насколько это вообще возможно. Руки Анатолия Ивановича лежали на столе из дорогого дерева. Он думал. На столе лежали медицинские заключения по всем случаям самоубийства за последние 3 месяца. Показания свидетелей были собранны в одну толстую папку. Ражнов прочитал их все. Аналитический отдел уже второй день работал без отдыха. Почти во всех показаниях родителей не было даже намека на какие-либо интересные факты. По их словам ничего не происходило в их семьях, все шло своим чередом. И дети вели себя как обычно. Но должно же быть что-нибудь, что-то, какая-то мелочь, за которую можно и нужно ухватиться следователям. Анатолий Иванович от злости стукнул кулаком по столу. Услышав странный шум, в кабинет вошла секретарша:

- Что-нибудь случилось, Анатолий Иванович?

- Ничего Света, ничего. Можешь идти. – Светлана направилась к двери. – Хотя постой, вызови мне главу аналитического отдела.

Секретарша кивнула головой и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.

* * *

Мы подъехали к высокому бетонному дому. Новостройка. Я насчитал четырнадцать этажей. Возле дома стояла кучка пацанов, от 10 до 18 лет. Васька спешно вышел из машины, при этом хлопнул несчастной дверцей со всей дури. Я освободил жигуль вслед за ним. Васька подбежал к шпане, что-то спросил, поманил меня рукой за собой и крикнул:

- Он на крыше, скорее!

Вслед за ним я забежал в открытую дверь подъезда. Внутри воняло мочой и еще чем-то. Запах был не из приятных, скажу я вам. Мы с Васей погрузились в лифт, который медленно потащил нас на четырнадцатый этаж. Трос тихо скрежетал.

- Скорее, скорее, – шептал Васька, барабаня пальцами по облупленной обшивке лифта.

- Хоть бы не застрять. – Подлил масла в огонь я. В лифте пахло еще хуже. Все стены были описаны черным, зеленым и даже ярко оранжевым маркерами. Причем содержание надписей разнилось от простых «Я тебя люблю» до термоядерных стишков типа « Маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет». Лампочка еле горела. Васька скорчил ужасную рожу и прошипел:

- Смотри, не накаркай.

Я почти испугался. Нет, правда. Вдруг тихий скрежет прекратился, лифт с трудом остановился, двери распахнулись, и мы с Васей увидели цифру 14, написанную на снежно-белой стене салатовой краской. Васек вышел из кабины лифта и деловито осмотрелся на площадке. Дверь на крышу была выбита. Интересно, как четырнадцатилетний пацан мог такое сделать? Васек поймал мой вопросительный взгляд, направленный на выбитую дверь.

- Сейчас узнаем, что там за Рембо. Узнаем. – Васька подмигнул мне и вышел на крышу.

Глава 6.

Я никогда не любил высоты. Крыша представляла собой ровную площадку, состоящую из одинаковых бетонных блоков. Посредине лежал мальчишка. Довольно маленького роста, в темно-синей куртке, синих джинсах в оранжевых разводах и кроссовках. Вася подбежал к нему, пощупал пульс на шее. Повернулся ко мне с удручающим видом и только развел руками. Я вдруг понял, что пульса нет. Лешка Рослый лежал мертвый посреди холодной крыши четырнадцатиэтажки. Васек достал свой мобильник, набрал какой-то номер и начал что-то орать в трубку. Ветер заглушал его слова. На небе творилось что-то неимоверное. Маленькие и безобидные облака превращались в огромные темно-серые тучи. Они закрыли собой солнце. Стало темно, как бывает темно только поздним вечером. Я оглянулся вокруг. Ветер стал угасать. Я услышал обрывки разговора Васька.

- Да. На крыше!!! Да… Нет, скорее! Через сколько?..

Затишье перед бурей. Затишье. А где же буря? Ливень хлынул. За несколько мгновений я оказался мокрый, как нитка. Васек оторвал мобильник от уха и кинул его в карман рубашки. Легкий наклон над телом Лешки и быстрый бег ко входу в подъезд. Мы ворвались на площадку. Нас уже ждала пара парней из шпаны. Что же делать дальше?

***

- Иваныч, у нас прорыв! Мы нашли связь, нашли ее! – Начальник аналитического отдела, Петр Алексеевич переводя дыхание, забежал в кабинет. Личностью он был достаточно незаурядной. Похож он был скорее на сумасшедшего ученого, такого, каких обычно показывали в голливудских фильмах. С растрепанной седой шевелюрой, очками на кончике носа, в белом халате, с бородой и не совсем ясным взглядом. Вот только белых халатов он не носил. Предпочитал костюмы российских фабрик. Шевелюра, была действительно седой и достаточно длинной, но собранна она была в аккуратный хвостик. Очки присутствовали и легкая небритость тоже. Но она была скорее данью двухсуточному отсутствию сна, чем постоянным фактором. В своих худощавых руках он держал какие-то бумаги. Анатолий Иванович приподнял глаза от приказа вышестоящего начальства о срочном расследовании этого дела, над которым сидел вот уже пятнадцать минут:

- Что за прорыв?

- Мы же нашли связь. Нашли. – Петр Алексеевич вдруг резко перешел с крика на шепот и подался вперед, будто собирался лечь прямо на стол Ражнова.

- Я вас и спрашиваю, что за связь? – Анатолий Иванович тоже невольно перешел на шепот. Как будто их мог кто-то подслушивать.

- Почти все свидетели упоминают одну деталь. Мы сначала не обратили на нее внимания, но потом… - Петр сделал выразительную паузу.

- Что за деталь? – Толя рявкнул так, что у его собеседника чуть не выпали из рук бумаги.

- Деталь очень незначительная. Поэтому мы ее сначала и не заметили. – Петр Алексеевич стал немного заикаться, и поэтому произносил эту фразу, как показалось Ражнову, целую вечность. – Дело в том, что у всех погибших перед их странными самоубийствами побывало какое-то странное кольцо. Носили они его на безымянном пальце. – Анатолий приподнял брови, - Но! Главная странность заключается в том, что ни на одном обнаруженном теле никаких ювелирных украшений не было найдено. – Петр Алексеевич с важным видом поднял указательный палец вверх.

- Вот как. – У Ражнова сделался странный вид. Он задумался. В молчании прошло несколько минут. Он поднялся со своего кресла и начал расхаживать по кабинету. Ходил он туда-сюда, мимо огромных полок с книгами, на которых были написаны имена достаточно известных авторов русской литературы девятнадцатого века. Будем надеяться, что начальник местного ФСБ все их прочитал.

- Значит так… - вдруг резко заговорил он. – Делай все, что я тебе сейчас скажу…

***

Старый, заброшенный дом стоял на окраине города. Из трех этажей до наших дней дожили только два. Крыша не сохранилась. Кирпич давно потускнел и пошел плесенью. В нем никто уже давно не жил. Или все-таки жил? Деревянные ставни окон первого этажа были забиты досками. Рядом с домом, метрах в двадцати был вход в подвал. Оттуда доносились какие-то приглушенные голоса. Если встать у самого его входа, то можно было бы различить отдельные слова. В подвале не было темно. Несколько высоких свечей выставленных в ряд, освещали лица присутствующих здесь трех человек. Все они сидели на полу, скрестив ноги. Один из них поставил локти себе на колени, а на кулаки положил голову. Он был обнажен до пояса. Тусклый свет свечей выхватывал из тьмы отдельные части его могущественного тела. Широкие плечи, мощный торс, огромная спина была вся испещрена мускулами. Но не только ими. На ней были заметны довольно глубокие шрамы. Это довольно старые раны – кожа давно уже успела зарубцеваться. Раны были на столько глубокими, что, даже полностью зажив, они остались на коже. Как воспоминания о неведомых никому сражениях. Никому. И невероятной силы мучениях, которые постигли это тело. Два шрама выделялись из многих других. Оба они находились над лопатками и располагались параллельно позвоночнику. Длина их составляла примерно пять-шесть сантиметров. Было такое ощущение, что этому человеку отрезали крылья. Настоящие крылья. НАСТОЯЩИЕ.

Глава 7.

Я проснулся от легкого, еще только пробуждающегося, света солнца. Свет проникал в комнату через тонкое, зашторенное прозрачной тюлью, стекло. Я взглянул на настольные часы. 6 утра. Рано. Новый день только начинался. Первые прохожие ехали на работу в пока еще пустых маршрутках и стареньких автобусах. Город пустовал. Он просыпался. Я отодвинул штору. Тюль медленно колыхнулась и замерла. Будто ждала чего-то. Вот только чего? Асфальтированные улицы города были до сих пор мокрые после вчерашнего ливня. Ничего, весеннее солнышко их быстро высушит, подумал я. Вглядываясь в легкую дымку над домами, я стал вспоминать события вчерашнего дня. Надеюсь, что таких дней в моей жизни больше не будет. Очень надеюсь. Когда мы зашли обратно на площадку, нас ждали парни из местной шпаны. Один из них, наверное, вожак, для своего возраста он выглядел очень грозно, подошел к нам. Он посмотрел мне в глаза, своими чуть узковатыми, цвета морской волны, с маленькими морщинками вокруг, глазами. И сказал всего одно слово. Полувопросительно, полуутвердительно.

- Умер? – Тихо-тихо спросил он. Его голоса было почти не слышно. Я легко кивнул и отвел взгляд в открытый проем двери. Буря была в самом разгаре. Ливень лил не переставая. Крупные капли падали на крышу и с плеском разбивались о мокрый бетон. Если бы сейчас был не 200* год, то можно было бы подумать, что начинается великий потоп. Вода тонкими струйками проникала на подъездную площадку. Васек переминался с ноги на ногу, у него под подошвами что-то захлюпало. Вода. Нужно было спускаться вниз. На ступеньки мы отправили мальчишек, сами зашли в лифт.

- Как думаешь, выдержит? – Спросил Васек. Похоже, ему трудно было держать Лешку на руках.

- Да. – Просто ответил я и нажал на выжженную неизвестными хулиганами кнопку. Я взглянул на свой палец. Он был черным от копоти. Хорошо потрудились. Странно. Мне показалось, что вниз лифт едет несколько быстрее. Как будто кто-то забрался в комнату с лифтовыми реле и увеличил скорость, отключив одно из них. Я посмотрел на тело. Совсем еще мальчишка. Маленькие ручки, гладкое, мальчишеское лицо. Господи, да у него даже еще пушка на щеках нет. Короткие тонкие пальцы. Скоро они бы огрубели. Если бы он выжил. Просто остался бы в живых. А не опустился в пустоту. В холодную, черную, непроницаемую пустоту. Но что это? На безымянном пальце правой руки остался четкий, красного цвета ожога, след. От чего? Кольцо. То, про которое говорил Гога? Наверное. Я взял уже холодные ладони Лешки и осмотрел их.

- Ты че это делаешь, а? – С удивлением спросил меня Васек. Даже в свете лифтовой лампы, которая еле пробивалась сквозь тьму, даже несколько сгущая ее, я увидел, что ладони Рослого обожжены. От чего?

- Видишь, какие у него ладони? – Я ткнул Васька взглядом в красные руки Лешки.

- Вижу. Ожог, да?

- Да. Но отчего? Он же там не спички на крыше чиркал? – я не мог оторвать взгляда от следа кольца на Лешкином пальце. Что ж это за кольцо такое? И отчего погиб Лешка? Неужели от него?..

Мои воспоминания прервал звонок телефона. Я был не в состоянии отвечать. Я просто стоял и смотрел в окно на пустой город. А телефон все звонил. Оранжевый светодиод привлекал внимание на фоне масленно-черного аппарата. Трель звонка пробивала тишину, давящую тишину комнаты. Включился автоответчик. «Если вы слышите это сообщение, значит, хозяин этой квартиры улетел на марс. Оставьте ваше сообщение после короткого звукового сигнала». Из динамика послышался хриплый Васькин голос:

- Давай просыпайся скорее. Дождь вроде кончился, так что надо ехать в тот дом. Ну, помнишь, где тусовалась наша золотая молодежь. Я перезвоню где-то через часик. Вообщем в семь. Пока.

У меня остался еще час. Значит, еще есть время постоять вот так перед окном и подумать о накопившихся за пару дней событиях. А мне это очень нужно. Очень.

***

Анатолий Иванович Ражнов широко шагал по узкому коридору здания ФСБ. Проходящие мимо сотрудники в серых пиджаках здоровались с ним легким кивком головы. На полу лежал старая, длинная дорожка красного цвета со странным узором. Его шагов было почти не слышно, черные лакированные туфли мягко ступали по ковровой дорожке. Вот он дошел до лифта, нажал на пластмассовую кнопку и стал ждать. Облицованные металлом двери распахнулись, и Анатолий Иванович зашел внутрь. Нажал на одну из светящихся кнопок. Лифт тронулся. Движения почти не чувствовалось, у лифта были хорошие амортизаторы. Ражнов бросил короткий взгляд на небольшую камеру, припрятовшуюся под самым потолком. Интересно, как техники ее туда смогли установить? Но это не важно. Сейчас нужно сосредоточится на расследовании. Кольцо. Странное, черное кольцо, которое было у всех без исключения жертвах, перед их смертью. Но ни у одного подростка при самоубийстве его не нашли. Что бы это могло означать? Не могло же оно само по себе исчезать с мест преступления. Или все-таки могло? Мистика какая-то! Быть этого не может. Не может. Он тогда в своем кабинете приказал Петру Алексеевичу опять опросить всех без исключения свидетелей, чтобы они как можно подробнее описали этот артефакт. Прессе было запрещено показываться на глаза, кольцо тут же получило кодовое название «крючок», чтобы неоповещенные люди не смогли догадаться, о чем идет речь. Некоторые подозрения о «кроте» в лавах областной спецслужбы все еще оставались. Сейчас нельзя верить никому. Никому.

***

Мы снова находимся в том подвале. Все так же горят свечи. Пейзаж почти не изменился. Почти. Стены все также были украшены странными надписями, пиктограммами и рисунками. Черная краска на фоне белой штукатурки смотрелась очень эффектно. Свечи немного потеряли в длине, под каждой из них накопилось достаточное количество растопленного воска, который медленно стекал с подсвечников. Наш угол зрения меняется. Мы смотрим на людей, которые здесь находятся. Что-то изменилось. Их теперь только двое. Наш с вами знакомый с глубокими шрамами на спине натянул старую, застиранную футболку. Она прикрыла шрамы, но огромные мускулы закрыть не смогла. Они проступали сквозь тонкую ткань. Такая мускулатура достойна восхищения. Мы обходим его по кругу. Теперь мы можем увидеть его лицо и глаза. Только взглянув в эти глаза, мы начинаем понимать, что главная сила этого человека (а человека ли?) не в мускулах. Точно не в мускулах. От одного его взгляда хотелось бежать. Далеко и долго. Точно подальше отсюда. Подальше от этих страшных глаз, которые смешали в себе все. Здесь были и мучения, и боль, и жалость, и страх, и даже некоторое дружелюбие. Только одного в них не было. Любви.

Глава 8.

Я все еще стою у окна. И тупо смотрю на постепенно оживающие улицы. Вот медленно прошла достаточно красивая девушка, громко цокая шпильками на каблуках своих коричневых, кожаных полусапожек. Она одета в оранжевый свитер и синие джинсы. Нежно обвивая шею, висит узкий фиолетовый галстук. Вот идет парочка влюбленных. Ей за 60, ему за 70. Они о чем-то говорят, смеются и обнимаются. У него намечается небольшая лысина на макушке, но волосы вокруг русого цвета и почти не поседели. Она же коротко стрижена, белые от седины волосы хорошо уложены. Мне вдруг стало нестерпимо грустно. Лешка Рослый больше никогда не увидит небо, не сможет любоваться таинственностью и совершенством утреннего города, как я сейчас. Никогда никого не полюбит. У него не будет первого поцелуя, первого танца, первой брачной ночи. У него уже не будет ничего. Я вспомнил глаза его родителей, когда мы сообщили им, что своего сына они могут увидеть в морге. Мне стало еще хуже. Я оторвался от созерцания уже оживших улиц, подошел к системному блоку и нажал на кнопку "Power". Комп отозвался негромким гулом куллеров и неизменным писком встроенного динамика. Надев наушники, которые пахли кожей и пластмассой, я включил песню Нирваны «I hate myself and I want to die». Тот, кто хоть раз слышал эту композицию, знает, что она не слишком веселая. Но это было то, что мне нужно в данный момент. Звуки бас-гитары, ударных и голоса Курта Кобэйна заполнили мою опустошенную голову. Да уж, никакой Киркоров не сравнится с настоящей музыкой, которая сейчас звучала в моих огромных наушниках.

***

Лифт остановился. Ражнов вышел из лифта, прошел пару метров по коридору. Подошел к деревянной, окрашенной белой краской двери, взялся за ручку. Ручка отдавала холодом. Он повернул ее и вошел в помещение. Это был небольшой кабинет. На стенах висели две репродукции работ великого мастера, Леонардо Да Винчи. Возле окна стоял компьютерный стол, за которым сидел глава аналитического отдела. Он не заметил, как в комнату вошел Анатолий Иванович. Он смотрел в светящийся экран ЭЛТ-монитора, временами нажимая на левую клавишу белой, двухкнопочной мишки. Старенькой, грязноватой клавиатурой он не пользовался. Ражнов негромко кашлянул, чтобы привлечь внимание хозяина кабинета.

- А, Толя, доброе утро. - Петр Алексеевич оторвал глаза от экрана и окинул Ражнова приветливым взглядом.

- Для кого как. - Анатолий Иванович хмуро сдвинул седоватые брови.

- Рано ты сегодня.

- Да ты понимаешь, что я сегодня всю ночь не спал. А все из-за этого дурацкого дела, будь оно неладно. Что вы там обнаружили еще насчет "крючка"?

- Да вот я как раз ищу информацию о нем в Интернете. - Он повернул монитор так, чтобы Ражнов мог видеть все происходящее на нем.

- И что ты нашел? – Анатолий Иванович сел в оббитый черным дерматином, металлический стул и придвинулся ближе к экрану.

- Да пока ничего существенного. Как нам рассказали свидетели, на кольце была выгравирована какая-то надпись. Но удосужится прочитать ее ни один из них не смог. В этом деле вообще много непонятного. Вы знаете, что вчера в морг было доставлено тело еще одной жертвы. Некоего Алексея Рослого.

- Мне с утра сообщили. И что?

- А вам сообщили, что парень умер не от падения? То есть он не прыгал с высотки. – Петр Алексеевич сделал многозначительный вид.

- Тогда отчего? Все наши жертвы падали с большой высоты.

- У него разорвалось сердце. Неизвестно от чего. Он в это время по показаниям свидетелей стоял на крыше.

- Что за свидетели?

- Некие частные детективы. Вячеслав Сергеевич Гармаш и Василий Андреевич Феклистов.

- И каковы их показания? – Анатолий Иванович нахмурил брови.

- Говорят, что расследуют это дело по просьбе одного из родителей погибших. Имя говорить не хотят. Тайна следствия у них видите ли. Тоже мне, следопыты.

- Только конкурентов нам тут не хватало.

- Да уж. Но самое странное не это. А самое странное это то, что у нашей новой жертвы обе ладони рук были обожжены. Вот только не понятно чем. По изысканиям нашего мед- эксперта ясно, что ожоги тепловые. То есть кожа не обгорела.

- Хм. Интересно. Очень интересно. Нужно установить слежку за этими двумя. Чтобы не рыскали где не нужно без нашего ведома. Ладно, я пойду. Если еще что-нибудь найдете, сообщай сразу мне. Минуя всех, включая даже моего заместителя.

***

Улица. Одна из сотен улиц этого небольшого мегаполиса. Асфальт давно потрескался и требовал ремонта. В такую рань здесь была всего пара прохожих. Девочка лет десяти прогуливала собаку. Мужчина в черном костюме с солидным кожаным кейсом шел по улице к своей, припаркованной метрах в пятнадцати отсюда, Ауди. И человек, которого нам с вами так и не удалось рассмотреть в подвале. Мы были слишком заняты странной личностью со шрамами на спине, а на этого, обычного, среднестатистического мужчину почти не обратили своего внимания. А когда появились там еще раз, его уже не было. Он был очередным лицом из толпы. Стандартный прямой нос, стандартные карие глаза, узкие губы и небольшие уши. Черные брови над глазами тоже ничем не выделялись. Увидишь такого и если встретишь еще раз, то не вспомнишь, что видел его когда-то. На нем были темно-синие классические джинсы, джинсовая же куртка, кроссовки марки “Adidass” и черная футболка под курткой. Но что он здесь делает? Именно на этой улице? Мы понимаем шестым чувством – его здесь быть не должно. Ну не вписывается он в утренний пейзаж. Никак. Вот он поднялся по ступенькам, открыл железную дверь подъезда и вошел в него.

***

Васек вышел из дома, достал ключи от жигуленка, открыл дверь и завел машину. Жигуленок недовольно взвизгнул и медленно тронулся с места. Васек надел черные солнцезащитные очки, достал мобильник. Он набрал номер Славы, наговорил что-то на автоответчик. Слов мы разобрать не можем, потому что их заглушает шум дороги, который слышно через открытое боковое окно. Следя за дорогой, Васек не замечает, что за ним от самого дома следует серая Волга. Но это не укрывается от нашего любопытного взгляда. В ней сидят двое. Один спокойно курит и разговаривает по рации, второй в слабеньких очках сидит за рулем, выставив левую руку из бокового окна. Интересно, кто они?

Глава 9.

Васек заехал за мной ровно в семь. И не опоздал же, зараза, ни на минуту. Я кое-как напялил джинсы, потертый синий свитер и черные туфли. Захватил ключи от квартиры. Так ничего не забыл? Вроде ничего. Пора на выход. Дверь подъезда жалобно звякнула, когда я вышел и сильно хлопнул ею. Васек стоял возле машины и задумчиво курил. Поздоровавшись с ним за руку, я встал рядом с ним. Огляделся по сторонам. На улице было прохладно. Весна еще не набрала полной силы. Да и после вчерашнего дождя город еще не высох. Дул сильный ветер. Даже в своем толстом свитере я чувствовал его. Ну да ладно. Вон, Ваську не холодно. Наверное. На нем все та же клетчатая рубаха (на этот раз чистая), джинсы и кеды. Только часы поменялись. Новые. Швейцарские, судя по виду, или дорогие, или подделка. Васек докурил, обошел жигуленок и сел на водительское место. Странный он сегодня. Почему? Просто странный. Я сел на второе переднее сиденье. Васек резко тронул с места. При этом он почему-то все время поглядывал в зеркало заднего вида.

-Вась, что случилось? В чем дело?

- Да, собственно говоря, ни в чем. Только кажется мне почему-то, что за мной следят. Вот с самого утра. Бывало у тебя когда-нибудь такое? И вроде подтверждения никакого нету. А все равно чувство опасности, скрытой угрозы есть. Как будто за тобой ходят два амбала с бейсбольными битами, готовые в любую секунду напасть. Но не нападают. И ты знаешь, что они уже здесь, идут за тобой, но оглядываешься, а сзади никого нет. Только какие-то случайные люди, прохожие. Ничего подозрительного. Но ты точно знаешь, они есть. Они существуют, они не вымысел твоего воображения. – Васек поглядывал в зеркало каждые пару минут.

- Васек, это называется паранойя. Если я не ошибаюсь в психиатрических терминах. Болезнь такая. Мания преследования по-русски. Понимаешь? Выбрось такие мысли из головы. Никто не следит за тобой. У меня, например, такого чувства сейчас совершенно нет.

- Раз ты говоришь. Но все равно я попробую оторваться от них. – Стрелка спидометра начала подниматься вверх, быстро приближаясь к отметке в 70 километров. За свою безопасность я не волновался, Васек довольно хороший водитель. Он показал это вчера. Мы резко повернули направо, перестроились в крайний левый ряд, пролетели на красный свет, повернули налево и завернули в небольшой переулок. Васек еще раз глянул в зеркало заднего вида, удостоверился, что за нами нет погони, и никто до таких же виражей как он сам, не додумался.

- Васек, а где находится тот дом, о котором ты мне говорил?

- Да тут уже недалеко. Совсем близко. Минут за десять доедем.

***

Двое парней в серой Волге сидели, недоумевая, что им теперь делать. Они упустили свой «объект». Это ж надо было. «Объект» оказался гонщиком. Настоящий Шумахер. Они просто не успели за ним и отстали еще на том светофоре, который Васек проехал на красный свет. Всю дорогу им преградила длинная фура с толстым и неприятным мужиком за рулем. Они чуть не врезались не нее. Но тормоза на казенной машине работали достаточно хорошо. Нужно было докладывать начальству о своем промахе. Пассажир достал из бардачка большую, черную рацию и что-то проговорил в микрофон. Оттуда послышался громкий треск и тихая, едва разборчивая речь. Что им ответили, для нас осталось загадкой.

***

Мы в подъезде. В том, куда зашел «человек из толпы». Наш взгляд следит за ним. Он поднимается по ступенькам на четвертый этаж. Осматривается. Находит нужную ему квартиру. Железная дверь, покрытая пленкой «под дерево». Он нажимает на белую кнопку звонка. Ждет пару минут. Из-за двери слышатся шаги. Двери ему открывает мальчишка лет четырнадцати. Увидев нашего знакомого, мальчишка опускается на колени и складывает руки лодочкой. «Человек из толпы» протягивает ему кольцо из светлого металла и хриплым шепотом говорит:

-Брат твое время пришло. Ибо наш хозяин и пастырь приказом своим отправляет тебя в святое место. Да не ослушайся же ты его, ибо в гневе он страшен.

Ритуал завершен. Он поворачивается спиной к мальчишке и уходит из подъезда, спускаясь по ступенькам. Мальчишка минуты две стоит на коленях, держа кольцо в руках, потом поднимается и закрывает железную дверь. Он был счастлив. Наконец ему досталась роль, с которой он должен и может справиться. Наконец он попадет в священное место, куда так долго рвался, но выбирали всегда других. На этот раз он сможет. Сможет.

***

Машина остановилась. Мы вышли из нее. В нескольких метрах от нас стоял покосившийся деревянный забор. Через отсутствующие доски можно было разглядеть старый, трехэтажный дом. В нем сохранилось только два этажа. Ставни первого из них были наглухо забиты, входная дверь отсутствовала. Поговаривали, что здесь когда-то жила какая-то большая шишка ЦК КПСС. И что дом строили специально для него. Но я в это, честно говоря, не верил. Уж слишком громадное было строение для жизни, пускай, и важного человека. Надо будет посмотреть архивы библиотеки. Мы с Васьком прошли в широкий проем между досками забора. Главный вход находился с другой стороны дома. Мы решили пройти через черный, поэтому Васек и приехал сюда. Попеременно оглядываясь по сторонам, желая заметить хоть что-нибудь, способное помочь нам в деле, мы медленной походкой продвигались ко входу. Я пропустил Васька вперед, в последний раз посмотрел на светлую улицу и вошел в темное, пахнущее затхлостью, плесенью и еще черт знает чем, здание. И почему мы не взяли фонарики? Через закрытые ставни свет почти не проникал, чем дальше мы отдалялись от двери, тем темнее становилось. Васек тут же достал свой мобильный и включил встроенный в него фонарик. Жаль, но у меня фонарика в мобильнике не было. По всей огромной зале были разбросаны вещи. Старая деревянная мебель, листы выцветшей бумаги, книги с желтыми от старости страницами. Толстые на вид, тканевые обои когда-то были бежевого цвета. Сейчас же они потемнели, ткань в некоторых местах отклеилась, оголяя посеревшую штукатурку. Я достал свой мобильный и включил яркость экрана на полную мощность. Тем временем Васек осторожно, стараясь не напороться на что-либо, продвигался к противоположной стене залы. Что он там увидел? Я подошел ближе. Это была дверь. Большая, видимо деревянная, дверь. Скорее всего, она ведет в главный зал этого здания.

Глава 10.

Мальчишка. Ему еще и четырнадцати нет. Стоит на крыше. Весеннее солнышко нежно греет его голову. Что он здесь забыл? Мы смотрим ему прямо в лицо. Длинный нос с царапиной поперек, светлые глаза. Черные волосы коротко подстрижены. В нем можно узнать мальчишку, открывшего дверь нашему знакомому из подвала. Мы помним, как прошел ритуал. Кольцо, старинное кольцо, которое вновь обрело почти прежнюю белизну, сияло под лучами весеннего солнца. Мальчишка тем временем медленно приближается к самому краю бетонной крыши. Кольцо начинает светиться. Нет, оно не нагревается. Он не чувствует жара, который чувствовал Лешка Рослый. В его душе тепло. Он, наконец, получит то, чего так долго добивался. Осталось всего несколько шагов. Мальчишка уже мог видеть город, вид на который открывался с этой крыши. Несколько шагов. Он специально тянул время, наслаждаясь красотой момента. Шел медленно, маленькими шажками. Когда до конца остался всего один шаг, один шаг в пропасть, чья-то сильная рука его схватила за грудь и оттащила от края. Он вырывался, как мог, но ничего не мог поделать. И вот уже рук, которые его тащили в обратном цели направлении, стало не одна, а две, потом четыре. Он понял – мечта не сбудется. Ну почему, почему?! Тащившие его люди что-то кричали ему прямо в ухо. Он не мог разобрать слов. Уши заложило, мальчишка повернул голову, чтобы посмотреть на своих «врагов», как он уже их называл в своих мыслях, и потерял сознание.

***

Анатолий Иванович Ражнов сидел в своем кабинете и подписывал важные бумаги. В основном это были приказы об увольнении и приказы о повышении званий. Первый квартал кончился, нужно было подводить итоги. Рядом с ним стояла секретарша Светлана. В своей короткой, черной мини-юбке, блузке, пиджаке и очках без оправы она была обворожительна. Зазвонил телефон. Рука Анатолия Ивановича, с короткими, но широкими пальцами, дернулась. Он бросил ручку на стол и поднял трубку.

- Да. Что они сделали? Как они могли его потерять?! – Голос Ражнова все громче кричал в трубку. – Что? Шумахер значит? Он что их заметил? Значит, если бы не заметил, то так бы не драпал от них? Что вы за агентов туда послали, а?! Лишить их всех премий, отгулов и отпуска на год! А что теперь делать? – Похоже, он немного успокоился. Гневные нотки пропали, говорил он на пару тонов ниже. Да и голос был скорее уставшего от всего человека, чем мечущего громы и молнии на головы подчиненных босса. – Направь их на адрес одного из этих доморощенных детективов. Пусть ждут их там. Да, на адрес второго тоже отправь машину. Только на этот раз скажи, чтобы постарались их не упустить. А то уволю их к чертовой бабушке. Зачем мне нужны такие некомпетентные сотрудники? Разговор окончен! – Он гневно швырнул трубку на не в чем не повинный телефон.

Анатолий Иванович посмотрел на стол. На нем лежал так и не подписанный им приказ. Он взял ручку с позолоченным пером и поставил свой росчерк на белоснежной бумаге. Светлана взяла из его рук листы, аккуратно положила их в пластиковую папку и вышла из кабинета. Ражнов уставился в закрытую деревянную дверь. Что же делать, что же делать? Его глубокие раздумья прервала телефонная трель. Он взял трубку:

- Что там еще?.. Нашли?.. Так быстро?.. Чтооооо, неужели сами сдались?!! Как еще один?.. Его к психологам, их ко мне. Я буду говорить с ними лично. Быстро! – Трубка резко опустилась на рычаг. Ровно через пять минут высокая дверь открылась, и в нее вошли два молодых человека.

***

Кто думал, что все так будет? Мы с Васьком шли по зданию ФСБ нашей области. Нас сопровождали двое сотрудников. Оказывается, они следили за нами почти весь последний день. Почти. Если бы Васек не оторвался от них, тогда они бы узнали то, что знаем мы. Этого допустить нельзя. Мы вошли в лифт, один из сопровождающих нажал кнопку пятого этажа. Васек шепнул мне:

- Прям двадцать девятый год, «в застенках ЧК».

- Да уж.

На месте Васька я бы так не веселился. Хотя, держать нас здесь все равно не станут. Против нас у них совершенно ничего нет. Ведь так? Лифт остановился. Железные его двери распахнулись, перед нашими взорами открылся очередной коридор. Меня подтолкнули сзади, шевелись, мол. Вся наша процессия двинулась вперед по коридору. В самом его конце виднелась распахнутая настежь дверь. Мы вошли в небольшую комнату. За компьютерным столом сидела девушка. Секретарша. Она окинула нас взглядом, один из наших провожатых негромко кинул ей:

- Мы привели тех, кого ожидает Анатолий Иванович.

Она нажала одно из кнопок на коммутаторе и мелодичным голосом сказала в микрофон:

- Анатолий Иванович, они пришли. Впустить?

- Конечно впусти! – голос был мне знаком. Он принадлежал главе ФСБ нашей области, Анатолию Ивановичу Ражнову. Вот влипли! Я подошел к массивной, высокой, деревянной двери, взялся за ручку и тихо открыл ее.

В просторном кабинете за столом из дуба в кресле сидел Анатолий Иванович. Почему-то язык не поворачивался называть этого грузного, многое повидавшего на своем веку человека, Толей, как называл его, его же собственный заместитель.

- Входите, господа хорошие, разговор у нас будет долгим. Мне с вами многое нужно выяснить. – Локтями рук он уперся в стол, а сами ладони доброжелательно раздвинул. «Поза открытости» - пронеслось у меня в голове. Я зашел в кабинет, за мной следом прошел Васька. Он захлопнул дверь прямо перед носом наших спутников. Я сел в один из двух стульев, на которые Анатолий Иванович махнул рукой, когда мы вошли. Я сложил руки на груди и накинул ногу на ногу. Поза отрицания. Кажется, это так называется на языке психологов. Васек моего комичного, со стороны, жеста повторять не стал. Наоборот, он придвинулся ближе к столу, раскинулся в кресле и смотрел Ражнову прямо в глаза. Да, разговор нам предстоял долгий. Очень долгий.

***

И опять мы в подвале. На этот раз наш знакомый сидит в позе лотоса сам. Вокруг него нет никого. Он еще не знает, что план сорвался. На его грубом лице какая-то тень улыбки. Свечи все также капают горячим воском на бетонный пол. Вот он встал, взял одну из них и подошел вплотную к стене, которая находилась у него за спиной. Она неуловимо отличалась от остальных стен этого странного подвала. Да, такая же бетонная, также покрыта штукатуркой и описана разными надписями. Но что-то в ней не так. Он толкнул свободной рукой стену. Вдруг она открылась, и в стене образовался проем. Из него дохнуло сыростью и прохладой. Человек осторожно ступил на старую, деревянную лестницу. Свеча в его руках слабо освещала ему путь. Но это было и не нужно. Его глаза вдруг загорелись в темноте красным. Эти ужасные глаза. Он стал спускаться по лестнице, которая вела, казалось, прямо в преисподнюю. Человек знал, что преисподняя гораздо страшнее. Кем он был? Падшим ангелом? Или все же демоном? Ни то и не другое. Он просто служил. И в службе была вся его жизнь. Длинная жизнь.