Часть первая. Зелёное золото

Свой кабинет иронично и ласково называю "Schriftstellerstuebchen" - писательской комнатушкой. Правда, для комнатушки он великоват - восемнадцать квадратных метров. Люблю много света, поэтому занавески-роллеты высоко подняты. Из окна открывается вид на поля и загон для лошадей. Они пасутся целый день, а вечером приходят дети и тренер – начинаются занятия. Под окном палисад из вечнозеленых растений. Я посадила его в прошлом году.

Деревья и кусты еще маленькие, но быстро растут, так что через пару лет они станут затенять окна кабинета. Я верю в силу солнца и думаю, что её хватит, чтобы пробить тень и заиграть ослепляющим светом на корешках книг и цветочных горшках. Часто смотрю из окна на зелень, окружающую дом, и вылавливаю оттуда - и из неба! - образы, и они начинают новую жизнь в текстах. Я образы ловлю через окно.

Старые "бабушкины" диваны, очень удобные и мягкие, отливают зеленым золотом на фоне красных обоев. Они, как вахтенные эпох, хранят дух творчества и создают определенную атмосферу, так необходимую мне. Окна кабинета всегда приоткрыты сверху. От палисадника доносится аромат влажной оструженной коры, которой устлана земля между растениями. Пахнет молодая ель, гортензии, рододендроны, туя.

Воздух особенно хорош по утрам и вечерам. Днём, согретая солнцем кора, источает сухой смолистый аромат. В дождливые дни пахнет влажной корой. Терпкий древесный запах очищает лёгкие и оживляет чувства. Великий знаток садов маркиз де Жирарден писал о той поразительной "силе аналогии", которая возникает в саду между физическими раздражителями и нравственными впечатлениями, что, в свою очередь, ведет к пробуждению страстей "тонко чувствующего человека".

К числу физических раздражителей, помимо воспринимаемого зрением пейзажа и воздействующих на слух шумов (ветра, ручья и проч.), он, естественно, относил и запахи, ратуя, в частности, за непременное использование в саду тех ароматов, что заставляют "сильнее биться сердце".

Часть вторая. Капитанский мостик

Вспомним А.П.Чехова:

"Был тихий вечер. В воздухе пахло. Соловей пел во всю ивановскую. Деревья шептались. В воздухе, выражаясь длинным языком российских беллетристов, висела нега... Луна, разумеется, тоже была. Для полноты райской поэзии не хватало только господина Фета, который, стоя за кустом, во всеуслышание читал бы свои пленительные стихи".

Вот дом соседей. Слева от окна. И там цветов несметные богатства. Благоуханье их доносится и до моего сада. Смешивается с дУхами его, врывается в раскрытое окно, тревожа запахом искушённый ум и неискушённое сердце. И встают в воображеньи образы чудные. Окна в кабинете расположены эркером: два двойных окна по краям, а в середине одно поменьше. Широкий эркер - капитанский мостик малого масштаба, но больших надежд. Хорошо во время дождя находиться на мостике, стеклом защищенном. Льет дождь, нещадными струями полоща ветки и листья, а я стою - капитан зелёных просторов, спокойна, хладнокровна и не боюсь стихии.

В виду сих туч, при легком ветерке

По небесам бегущим так беспечно,

И этих женщин, только что в реке

Омывшихся, довольных бесконечно,

Вдыхая сена чистый аромат

И слушая простые хороводы,

Я чувствую, что я остаться рад

Под крылышком у матери-природы

Всю жизнь мою.

Н.А.Некрасов

Часть третья. Обретение рая

Искала созвучие настроению моему. Нашла в статье Е.Дмитриевой "Запахи в усадьбе":

В свое время Ж.-Ж.Руссо, говоря о соединении страсти и нравственности в саду, утверждал, что последней способствуют в стом числе и запахи. Садовые запахи и в самом деле сопровождали появление в литературе "тонко чувствующего человека", находящегося в гармонии с природой и с самим собой. Позднее в литературе встречаются примеры, когда запахи и благовония сада не только соотнесены с пробуждением чувствительности и с поэтической (вариант: философской) медитацией, но и становятся своеобразным стимулятором самого творческого процесса.

А.Н Островский, приехавший в свое имение Щелыково, записывает в 1848 году в дневнике:

"Я начинаю чувствовать деревню. Я по нескольку часов упиваюсь благовонным воздухом сада. И тогда мне природа делается понятней, все мельчайшие подробности теперь оживляются и просят воспроизведения. Каждый пригорочек, каждая сосна, каждый изгиб речки - очаровательны, каждая мужицкая физиономия (я пошлых не видел еще), и все это ждет кисти, ждет жизни от творческого духа".

Однако самое интересное в том, что садовые запахи, как показывает русская литература, вполне способны выполнять и прямо противоположную функцию. Будучи возбудителями творческой фантазии, запахи вместе с тем легко могут провоцировать человека на ничегонеделание, то блаженное far niente, которое надолго стало приметой русской усадебной жизни.

Как уже неоднократно отмечалось в литературе, именно желание воссоздать земной Эдем привело в начале ХХ века к пародоксальному явлению: активным трудом, творческим и физическим, не только в литературных, но и во вполне реальных усадьбах создавалась атмосфера, словно бы имитирующая блаженное ничегонеделание в райских садах, и именовавшаяся, в зависимости от контекста, то малым Эдемом, то малой Аркадией, "вечной весной", "священной весной", "ver sacrum". Этому способствовал особый подбор садовых растений, определяющийся не столько их внешней эстетикой, сколько ароматами, которые они источали и которые привлекали птиц.

В атмосфере пассеистических настроений, все более усиливавшихся в первые два десятилетия ХХ века, и позже, уже после 1917 года, когда усадебная жизнь окончательно становится историей и в эмигрантской литературе первой волны формируется идеологических миф о Золотом веке России, воплощением которого мыслится, помимо прочего, и русская усадьба - именно в это время усадебные запахи, как ничто иное способные вызывать тени прошлого, становятся, в свою очередь, олицетворением самой России.

"И дышит луг зеленый. И тонкие злаки, волнуясь, танцуют с цветами. И над лугом встает луна. И аромат белых фиалок просится в сердце. и вспоминается тысячелетняя жизнь зеленого луга", - пишет Андрей Белый в статье "Луг зеленый", место действия которой - обобщенная Россия и вполне конкретное Шахматово, ставшее ее символом и прообразом.

Поэтому неудивительно, что в эмигрантской прозе именно запахи (и в первую очередь запахи усадьбы) предстают едва ли не единственной возможностью физически вернуться в прошлое - собственное прошлое и прошлое России, превратившейся в нечто эфемерное, существующее более в памяти и воображении, чем в реальности. Это возвращение и есть обретение утраченного рая, Элизиума или Эдема".

Часть четвёртая. Немного ботаники

Когда я говорю «сад», то подразумеваю все растения, растущие на территории приусадебного участка. Сюда входят: палисад перед домом; розарий вокруг парадной террассы; травы вокруг пруда; отдельно высаженный большим треугольником, цветник с ирисами, лилиями и другими яркими цветами по своему сроку и сезону; фруктовые деревья; клумбы; цветы в ящиках, укращающих наружные подоконники дома.

Сад без цветника и без грядок, на которых высажены пряные травы, - беден, неярок, непахуч. Особенно духмяны базилик и укроп. Нарву, бывало, трав с росой, крепких в стебле, насыщенной зеленью окрашенных, поставлю в глечик на кухонный стол, и вдыхаю. И всякий раз, когда прохожу через кухню или во время приготовления обеда, щекочат ноздри пахучие молекулы.

Укроп и базилик привносят неповторимую ноту в блюда и обогащают дух кухни. К ним подмешивается острый запах чеснока и лука, листьев лавровых - и с кухни уходить уже не хочется - так хорошо, уютно, по-домашнему становится. Как в детстве в бабушкином царстве – у пылающей печки и жаром дышащей духовки. Там был рай. Там само собой всё варилось, жарилось и пеклось, и на стол подавалось. ТАМ не было забот, как будто булки и впрямь росли на деревьях, а из вымени коровы можно было нацедить не только молоко, но и сметанку, масло и творог. Сколько бы я ни билась, ЗДЕСЬ я смогу создать рай для других, особенно для детских душ. Но не для себя. Потому что творить – это труд. А в раю, как известно, бездельничают.