Пора было возвращаться домой. Виктор и так позволил себе роскошь - пятнадцать минут погреться на солнышке. Он уже почти год практически не выходил на улицу, лишь до больницы за очередным рецептом, да в аптеку. Его жена была неизлечимо больна. Вот уже седьмой месяц, как она не поднималась с постели. А в последнюю неделю перестала есть и говорить. Лишь печально улыбалась, когда просыпалась ненадолго, Виктор колол ей очередное обезболивающее, и вскоре она вновь погружалась в сон. Оставалось лишь верить, что сны любимая видит хорошие.

Последние дни Тенин сидел около ее постели неотлучно, и нежно держа любимую за руку, нашептывал ей ласковые слова. И только сегодня, когда, приходящая на два часа три раза в неделю патронажная сестра, глядя на его измученное лицо, предложила выйти проветриться хотя бы на пятнадцать минут, он согласился. Но облегчения прогулка не принесла, на лавочке он сидел, как на иголках, каждую минуту порываясь вскочить и помчаться домой. И если бы не подошедший дед, Виктор уже давно бы это сделал.

Думами над свалившимся на голову счастьем он не терзался вовсе, ведь воспользоваться яблоком, это предать ту, рядом с которой в горе и радости провел тридцать три лучших года жизни. Молодость, кто о ней не мечтает, перевалив определенный жизненный рубеж. Но для измученной души писателя вопросов не было. Вот он шанс. До этой недели Виктор надеялся на чудо, и лишь в последние дни, видя, как любимый человек неотвратимо угасает, надежду потерял. Теперь же спешил, боясь лишь одного - опоздать.

- Ну как она, Нина Ивановна?

- Спит. Господи, да за что же столько мук человеку?

- Вот. Яблоко. Надо чтобы она его срочно съела.

- Да как же, Виктор, она ведь не может.

И вот тут он испугался так, как, наверное, не боялся никогда в жизни. Вроде, вот она возможность все исправить, но сделать уже ничего нельзя.

За спиной громко забренчал дверной звонок, заставив так и оставшегося стоять в прихожей Виктора вздрогнуть от неожиданности.

- Ты уж извини, не хотел человека пугать, пришлось придти, как все, - Старый Волшебник, улыбаясь, смотрел на открывшего дверь писателя.

- Войти пригласишь ли?

- А, да, конечно.

- Да вот, решил наведаться. А то вы тут только книги писать умеете, а в остальном, как дети малые. Помогать придется.

- А что, ты знаешь, как быть?

- Знать-то знаю, да не пожалеешь ли? Может ведь и уйти от тебя любушка, как молодость обретет.

- Послушай. Люблю ведь я ее всей душой, и не важно мне, уйдет, не уйдет. Лишь бы здорова была, да жизни радовалась. А, - Виктор махнул рукой, - говори, делать-то что?