Над космодромом смолкшим – небо всех цветов инертных,
И цвета персика – его дорога и Самсара,
Из тамарисковых – окрест его – венок посмертный,
И лес живой, зелёный – в бровь металлам старым.

И слышно, как всю даль насквозь простреливают травы
Своим шипеньем, как в ночи грохочет новый лист,
И зарастает юным лесом Высь, и лесу в Выси плавать.
Об этом скажут все оракулы Земли.

Тюльпанной осени озноб в долине сухостоя,
Который чуть гремит и дышит судорожно, душно, –
Вот – всё, что выстояло перед небьей пустотою,
Вот – всё, чего добился мир, богам не нужный.

И небо над забытым безымянным космодромом
Многоэтажным лесом зарубцуется, вдали
От утонувших в пустоте ковчегов, тьмой ведомых.
Об этом знают все синоптики Земли.

***

(# 11, из эсхато-цикла "Комната Эймса")