Каяться некому, ссориться не с кем
В час предрассветный ночной,
Тихо склонился писатель Гриневский
Над предпоследней строкой.

Жёлтая лампа клюкою отвесной,
Утлый чахоточный быт,
В тёмной нетопленной комнате тесной
Маятник мерно стучит.

Сколько тоски и наивной отваги
С перьев скрипучих сошло! -
С края стола, на дешёвой бумаге
Почерком резким легло.

Всё это выдумки, слухам не верьте,
Будто в лазурной дали
Ни маяки, ни шторма и не ветер
Щёк его не обожгли.

Стянут упрямой стрелою бушприта
Строй кливеров набекрень,
Серой солёной волною размыта
Алого паруса тень.

Штурман романтики и приключений,
Грустный, страдающий взгляд,
Сильные пальцы привычным движением
Держат пеньковый канат.

Будет ему на экваторе сниться
Зарево дальних костров,
Будет над ним звездопадом струиться
Музыка сказочных снов.

Не отступило бы горькое лихо,
И не оставила боль,
Если бы с дальнего берега тихо
Песню не пела Ассоль.

Если б от дальних краёв океана
Не доносился бы свет
Города призрака, Зурбагана,
Мира, которого нет.

Месяц тоскливый за занавеской
Свесился медной серьгой,
Тихо склонился писатель Гриневский
Над предпоследней строкой.