Рисунок 1. « Два автобуса. Автобус первый»

День мой начался с дождя. С самого обычного декабрьского дождя, который не то, чтобы не приятен, его просто не ждёшь совершенно, а он идёт. Не сильный, но противный, мерзко оседающий на щеке. Вообще, я люблю дождь. Очень люблю. Летом и осенью, когда он дробно стучит по стеклу, в доме тихо, а на столе перед тобой вместе с книгой стоит чашка хорошего чая. Так или иначе, если дождь в начале декабря, даже при практически полном отсутствии снега – то это вещь довольно неприятная.

Выйдя из подъезда, я поправил шапку на голове и пошёл на остановку. День выдавался на редкость серый и унылый. Даже кондуктор автобуса, в который я сел, казался особенно раздражённым. Спасал в такие дни только плеер, встроенный в телефон. Наушники надёжно отрезали меня от внешнего мира, оставляя лишь любимую музыку. Даже унылый, дождливый, насквозь промокший декабрьский день становился каким-то особенно атмосферным. Нужно только подобрать музыку. Разбегалась хмарь, ноги быстрее измеряли путь к дому или университету, и, не смотря на болезнь, я принимался вполголоса подпевать.

День прошёл вяло. Честно говоря, только в автобусе, который вёз меня в сторону дома, я понял, что закончился ещё один отрезок времени под названием «день». Но потом кое-что случилось. И это «кое-что» встрепенуло, заставило поразмыслить над собою и окружающими меня людьми…

… Пусть в этом декабре пока ещё не было снега, но ранний вечер и практически полную темноту за окном никто не отменял. Глядя на проносящиеся мимо огни машин, я думал, как будет выглядеть улица, если на ней погасить все источники света, кроме вот этих вот самых фар. Наверное, как-нибудь по-особенному таинственно и странно. Но улица пестрела неоновыми огнями реклам, гляделась в асфальт одноглазыми фонарями и подмигивала окнами жилых домов. Машины торопились раствориться за очередным поворотом, люди, которым уже до мозга костей надоела сырость, стояли на остановке. С некоторым перерывом подходили автобусы и увозили часть из них в тёмный, не видный мне и оттого не много далёкий город. Взамен увезённых, мгновенно становящих пассажирами, автобусы высаживали новых, в мгновение ока превращавшихся в пешеходов. Те тут же уходили куда-то по своим делам. Или оставались ждать другого автобуса, чтобы опять стать пассажирами.

Наконец, подошёл и мой автобус. Вообще, очень смешно звучит: «мой автобус». Как будто я его купил, нанял водителя и кондуктора и отправил развозить людей на определённом маршруте. И маршрут выбрал так, что бы мне самому было удобно на нём ездить. Но, так или иначе, я вошёл в «свой автобус», показал кондуктору проездной и устроился на одном из сидений в самом конце салона. Где-то впереди меня ждала пересадка, но до неё ещё нужно было доехать. Автобус пошёл по маршруту дальше.

На следующей остановке в салон вошла молодая девушка. Нет, я не сразу обратил на неё внимание. Вообще, я обычно не разглядываю пассажиров, сидящих/стоящих рядом или напротив. Но на эту девушку я обратил внимание. Да и то, не сразу.

Дело в том, что она села напротив меня. В руках у неё оказалась одна варежка совершенно немыслимой расцветки. Вернее, мне так казалось. А если ещё вернее, то расцветка была попросту весёлой и какой-то детской. Очень такой весёлой и доброй. Широкие оранжевые, жёлтые, серые и салатово-зелёные полосы разделялись тоненькими чёрными. Надо заметить, что девушке на вид было лет так восемнадцать… Или около того. И варежка выглядела очень… наивно в её руке. Именно наивно, другого слова и подобрать не могу. Вкупе с салатово-зелёной вязаной шапкой и, судя по вороту, выглядывающему из-за куртки, таким же свитером, варежка добавляла к облику хозяйки какую-то непередаваемую детскую непосредственность. Невинность, если угодно. Но главное – это улыбка. Я даже не сразу понял, что девушка, севшая напротив, смотрит на меня и улыбается. И так по-доброму, так тихо, что мне стало стыдно. Именно стыдно… За что и почему – не знаю. Так стыдно стало, что даже невольно отвёл глаза. Я отвернулся и принялся смотреть в тёмное окно, наблюдая в отражении за сидящей напротив девушкой. Не сказать, что красавица… Нет, не страшная, вовсе нет. Просто – обычная. Таких, наверное, много. Вернее, моё чувство красоты говорило мне так. Но глаза… отчего-то смотреть ей в глаза было несколько тяжело. Да ещё эта абсолютная улыбка. Нет ни тени заигрывания или кокетства. Человек просто улыбался! И я понял, почему мне стало неуютно и неудобно… Так мог смотреть и улыбаться только ребёнок, ждущий, затаив дыхание, чуда от доброго фокусника, Деда Мороза… От кого угодно, но ждущий именно чуда! А с чудесами у меня оказалось как-то туговато… Зачем? Зачем она мне так улыбается?!

От дальнейших метаний меня спасла только остановка. Мне нужно было выходить, ждать ещё один автобус и снова ехать. На этот раз – до конечной, до дома. Я поднялся, посмотрел девушке в глаза и улыбнулся ей. Просто и честно, как умел, как научился делать когда-то в детстве… И кажется, я угадал. Такой широкой, честной ответной улыбки я ещё никогда не видел! Это трудно не просто передать словами, это практически невозможно осмыслить. Открылись двери, и я шагнул из салона в слякоть улицы, попутно ударившись головой о пластиковую крышку пневмомеханизма дверей.

И только там, на остановке мне пришло в голову, что эта девушка, возможно, из тех, кого называют «умственно неполноценный». Это грубые слова, часто они подписывают некий приговор, вешают на человека ярлык. Ну… Да, возможно, девушка эта и отстала когда-то в психическом развитии от сверстников, от нас, нормальных людей. Вот только кто из нас может теперь, имея за плечами своё полноценное развитие, так улыбаться? Её улыбка – это не улыбка дурочки, не бессмысленная гримаска на лице. Это улыбка человека неизмеримо более чистого внутреннего. Человека, не знающего или не понимающего того, что заставляет взрослых улыбаться всё чаще натянуто и неискренне. Оттого-то мне и стало неуютно, что я в один миг ощутил, насколько мне до неё расти и расти, насколько она выше меня.

А автобус катил по назначенному маршруту. И люди, сидящие в нём, думали каждый о своих проблемах, радостях и заботах. Кто-то возвращался с учёбы, кто-то – с работы, кто-то – из гостей. А ещё, где-то уже, наверное, далеко отсюда, ехала девушка, с живой улыбкой.