Внезапно на мгновение обрушилась тишина, до боли сдавив уши. Черное зловещее окно ДОТа затихло, как бы выискивая еще живых, оставшихся в этой изковерканной взрывами ложбине. Под рваными, выцветшими от солнца и пота гимнастерками, присыпанными пахнущей гарью землей, кое-где бились сердца. Но те, в чьей груди они бились, еще не успели понять на каком они свете.

Всматриваясь в склон высотки, которую они не смогли занять, бойцы заметили огненные язычки, вырывавшиеся из зияющей дыры и тут же над головами, пропев разными мотивами «ж-ж-ж-жуть-ж-ж-ж-жуть», пронесся свинцовый смерч. Лица людей тут-же воткнулись в чернозем. Несколько взрывов, содрогнувших и вспенивших землю прочувствовались каждой клеточкой тела. Они словно растворились в земле, стали одним целым, частичкой этой стонущей планеты.

Вот уже более двух часов две немецкие зенитные батареи и несколько пулеметов, замурованных в железо и бетон, монотонно, без устали, осыпали смертью наступающий батальон. В дрожащей от каждого взрыва землянке кричала телефонистка. Смахивая с карты осыпавшуюся землю и песок, пожилой майор хрипел на ухо молоденькому лейтенанту-артиллеристу:

- Сынок, выручай! Слышишь? Приказываю!

Командир батареи, совсем еще мальчишка, с огромной улыбкой на лице, лихо козырнув: - Есть! - выскочил из блиндажа. Через несколько минут артиллеристы выкатили два орудия из укрытия и, прихватив ящики со снарядами потащили их к склону. До немецких батарей было всего несколько сот метров и казалось, что те их не видели. Но только стали разворачивать пушки к бою, как обрушился шквальный огонь зениток.

- Прямой наводкой... – крикнул лейтенант и сам бросился к прицелу.

Беспорядочно, по мере заряжания, артиллеристы долбили вражеский ДОТ и расположения зенитных батарей 76-ти миллиметровыми снарядами. Лица почернели от копоти, смазки и гари. Они не замечали близких разрывов, свист пуль не страшил их, а только злил! Казалось, что люди совсем потеряли чувство самосохранения и ими руководил азарт, азарт игрока, азарт победителя. Бойцы с еще большим ожесточением хватали снаряд, бросались к прицелу, стреляли и... так, как по замкнутому кругу все повторялось и повторялось. Каждый знал и понимал, что требуется от него, и все знали и понимали, чего ждут от них! Внимание двух вражеских батарей было приковано к этим двум орудиям.

Казалось, немцы совсем забыли, что прямо перед ними, в пятистах шагах лежала рота. Заметив это, лейтенант-пехотинец вскочил и, стреляя на бегу из пистолета бросился вперед. Он даже не кричал, не звал за собой, он просто встал и побежал. Солдаты поднялись за ним и эхо, словно мать на могиле сына, проголосило над лесом: «-а-а-а-а-а...». Последние шаги измученных войной людей... Один за другим падали они пронзенные свинцом. Вот их уже не более десятка, но они бегут вперед, даже не пытаясь упасть и укрыться... вот уже пять... два... Все! Нет еще одной роты!

Приподняв голову, Саша еще не знал, что вокруг никого нет, что он остался один. Второе орудие превратилось в абстрактное произведение войны с догорающими колесами. Он разгреб кучу пустых гильз, нашел целый снаряд, обхватил его руками и пополз с ним к пушке. Послышался тихий стон. Нагнувшись к лейтенанту, он быстрее почувствовал, чем понял, последний выдох командира. Под его головой теплилась каша из крови и земли. Выронив снаряд, паренек бросился к другим бойцам, тормоша каждого и переползая на четвереньках от одного к другому, заглядывал в застывшие глаза. Не осознавая произошедшего, он почувствовал, как неистовая сила огненного шара подняла и швырнула его в сторону. Очнувшись, едва различил небо сквозь кровавые круги, застилавшие глаза. Голова разрывалась на части и гудела, глухие звуки доносились, откуда то из далека. В нескольких шагах, миражем, расплывался и извивался силуэт орудия. Невдалеке дымилась воронка. Саша попробовал встать, но жгучая боль пронзила все тело. Падая, он заметил вспышки вырывавшиеся из ДОТа. Это немецкие пулеметы косили пехотинцев. Скрипя песком на зубах и сплевывая кровь с землей, солдат полз к уцелевшим ящикам со снарядами и, рыча и рыдая волок их к уцелевшей пушке.

Панорама прицела была разбита, и ничего не оставалось делать, как открыть казенник и по-пытаться наводить орудие через ствол. Осторожно загнав снаряд, он дернул ручку. Выстрел! Огненная вспышка окутала нижнюю часть амбразуры, приведя фашистов в замешательство. Прокатилась секундная тишина, казалось, что на всю округу слышен лязг закрывающегося затвора. Выстрел! Третий... четвертый... пятый... Опомнившись, немецкие зенитки бросили огненный вихрь в сторону воскресшего орудия. Не замечая разрывов, находясь в центре ада, Александр, как заговоренный, командовал себе, не слыша собственного голоса:

- Огонь!.. Заряжай... – поднимал снаряд, вставлял, стрелял... прицеливался... опять снаряд... Не чувствуя боли в разрезанной осколком ноге, не замечая чем-то разбитой головы, смахивая рукой пот, кровь и грязь, падая, цепляясь за пустые гильзы, он доползал до орудия на коленях, припадал к стволу, заряжал и опять стрелял,… стрелял… и стрелял.

Боль и звон в голове не давали понять, почему перестала стрелять пушка. Действия дошли до автоматизма, он продолжал стрелять даже тогда, когда кончились снаряды и, выбрасывая гильзу, брал другую, пытаясь опять выстрелить... Он не видел, ни обвалившуюся амбразуру ДОТа, ни дымящиеся немецкие зенитки, ни бегущих к высотке красноармейцев, не слышал раскатистого, зависшего в воздухе «Ура-а-а-а...». В голове, с каждым стуком сердца стучало: - Заряжай! Целься! Огонь! – даже смерть, рвавшая под ногами землю, не могла помешать солдату делать свою работу — защищать...

/1984-2009 гг/.

За дуэль с фашисткой зенитной батареей, Александр Щербак был удостоен звания Герой Советского Союза.

http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?hero_id=10789