На окраине города N стояла фабрика по производству деревянных ложек. Ничего особо удивительного в этой фабрике, конечно же, не было: огромная коробка, вмещавшая несколько цехов и склад для заготовок, обнесенная по периметру высоким недружелюбным забором. Войти на территорию предприятия можно было, лишь миновав так называемый КПП (контрольно-пропускной пункт). Но перед этим нужно было предъявить охране пропуск, который выдавался каждому работнику фабрики, либо другую не менее важную бумагу, подтверждающую то, что предъявитель сего имеет право пройти на территорию. Хочется также сказать пару слов и об охране фабрики, так как она сыграет не последнюю роль в нашем рассказе. Хозяин фабрики, как и все владельцы, более или менее ценного имущества был очень озабочен предполагаемым хищением деревянных ложек и дабы пресечь эти возможные попытки, составил договор с одной из фирм предоставляющих охрану. Как правило, сотрудником такой охранной фирмы мог стать всякий желающий, особенно если имелось большое желание ничего не делать и получать за это деньги. Молодые люди, отдавшие свой долг Родине в пехоте и вернувшиеся после службы в родные пенаты, показывали свои военные билеты, в которых было указано, что предъявитель сего является верным защитником Отечества и поэтому может стоять на службе по охране хозяйского имущества. В тот же миг этим энергичным юношам выдавалась форма, отдаленно напоминающая ту, что они носили два года в российских войсках. Отличительной особенностью этой формы была, как правило, огромная надпись на спине, а именно «ОХРАНА». В наиболее амбициозных охранных фирмах эта надпись наносилась иностранными буквами и гласила, что обладатель этой формы имеет честь являться «секьюрити» также непременным элементом формы охранника являлся шеврон или нашивка, которая указывала, к какой именно фирме относится данный лоботряс. Тут уж фантазии охранных фирм не было предела. С рукавов и нагрудных карманов на мир глядели медведи, тигры, кобры, орлы, ястребы, рыси, летучие мыши, обычно обнажив клыки (или клювы) в зверином оскале, дабы внушить доверие нанимателю и заверить в своей полной проф. пригодности. Стоит ли говорить, что молодые люди, облачившись в этот наряд, к которому, кстати, прилагалась еще и дубинка, в полной мере осознавали свою значимость и важность и от этого так высоко задирал нос и надували щеки, что переставали уже видеть что-либо. Примерно такая же охрана берегла днем и ночью вверенные им деревянные ложки и следила за соблюдением порядка внутри предприятия. Нельзя сказать, что производство деревянных ложек было прибыльным бизнесом. В большинстве своем эти ложки изготовлялись лишь для того чтобы затем долгие годы пылиться на складах магазинов города, не пользуясь бешеным спросом.

На фабрике трудились те жители города, которые не имели в свое время наглости открыть свой собственный серый бизнес. Не имевшие изворотливости и нахальства для того чтобы пристроить свою заднюю точку в какое-нибудь теплое местечко и те, кто не имел богатых и властных родственников и покровителей, у которых можно было всю жизнь сидеть на шее. Вообщем это были те, кто честно пахал, зарабатывая свой кусок хлеба, причем не всегда с маслом. Эти люди обладали одним очень важным качеством – терпением и смирением перед судьбой, что давало им возможность привыкнуть к своей не очень безоблачной жизни, из которой они даже умудрялись, время от времени выуживать мгновения радости и счастья.

В тот день, когда мы обратили внимание на эту фабрику, оператор точильного станка, гражданин Ложкин И. В. Трудился над очередной заготовкой. За долгие годы работы на фабрике умение гражданина Ложкина стало столь совершенно, что работал он, уже не глядя и не думая о работе. Руки автоматически хватали следующую заготовку, вставляли в станок, задавали параметры и включали машину. Минуты не проходило как уже новенькая, аккуратная ложка летела в коробку к своим сестрам – близнецам. Движения Ложкина были настолько выверенными и точными, что даже нельзя было с уверенностью сказать кто в данном случае более совершенен – человек или машина. Однажды я услышал одну байку о голландце, который приехал на фабрику устанавливать упаковочную машинку. Дело в том, что каждая ложка упаковывалась в свой фирменный пакетик с логотипом фабрики по производству ложек. Упаковщица брала одной рукой ложку, другой пакет, одевала на направляющую воронку, в которую затем пихала ложку. Благодаря этому ложка мигом попадала в плотную и аккуратную упаковку. Надо заметить, что без воронки эту процедуру проделать практически невозможно, а так как ложек было неисчислимое количество, то требовалось большое умение, чтобы успевать упаковывать изготовленные ложки. Так вот голландец привез полностью автоматизированную установку для упаковки ложек, благодаря которой можно было избавиться от надобности в человеческих руках, да и от самой упаковщицы. Установка была подготовлена к работе, и был произведен пробный пуск. Надо сказать, что она довольно успешно справилась со своей задачей. После произведенных вычислений выяснили, что машина за десять минут упаковала сто пятнадцать ложек. Упаковщицы, наблюдавшие за этой процедурой со стороны немного пошушукались, и затем из толпы вышла упаковщица Галя. Это была веселая, белокурая девушка лет двадцати, она работала на фабрике упаковщицей около двух лет. Есть такие люди, которые к любой работе, пускай даже тяжелой и монотонной, подходят с энтузиазмом и душой, таким работником и являлась Галя. Было удивительно наблюдать за ней, когда она работала – возникало такое чувство, что во время работы она отключала у себя все то, человеческое что могло ей помешать и полностью сосредотачивалась на работе, превращаясь в высокотехнологичную машину. Руки буквально мелькали над воронкой, и упакованные ложки вылетали со скоростью пулеметной очереди. И вот Галя с невозмутимым видом подходит к воронке и жестами дает понять голландцу, что хочет, чтобы он замерил и ее работу. Убедившись, что заморский гость ее понял, она, не мешкая, приступила к работе. Сложно описать каково было изумление голландца, когда после десяти минут работы перед ним не много ни мало лежало двести упакованных ложек. Голландец некоторое время ошалевшими глазами смотрел сначала на часы потом на ложки и торжествующую девушку, потом что-то залопотал на своем языке, но, в конце концов, смутившись, просто зааплодировал. Таким образом упаковщицы благодаря Гале не остались без работы. А очумевший голландец укатил в свою Голландию, дав себе зарок больше никогда не приезжать в Россию.

Пожалуй, мы несколько отвлеклись от гр. Ложкина, как уже было сказано выше, наш герой работал полностью погруженный в свои мысли и совершенно не обращал внимания на то, что творилось вокруг. А, между прочим, на фабрике в эту самую минуту происходило одно довольно значимое и судьбоносное событие, а именно: плотник Петрович курил у себя в коморке. Надо заметить, что фабрика была построена преимущественно с применением деревянных конструкций и поэтому курить на предприятии разрешалось только в кабинетах начальства либо в отведенных местах оборудованных огнетушителями, песком и урнами. Но плотник Петрович, личность довольно независимая, очень любил плевать на эти самые ограничения и считал, что в силу своего трудового стажа ему положены некоторые преимущества по отношению к более молодым сотрудникам фабрики. В список этих преимуществ входила также и бутылка водки, которая была припрятана в тайничке. Надо заметить, что вышеупомянутая охрана была призвана следить за тем, чтобы такие бутылки не попадали на территорию фабрики. Но куда было этим юнцам до опыта Петровича, который за долгие годы работы так отработал и усовершенствовал свою схему проноса, что было бы невероятным предположить, что охрана могла улучить Петровича в этом преступлении. Работа Петровича не требовала каких-то особых усилий и умений и поэтому большую часть своего рабочего времени он проводил в своей каморке, где у него стояло радио и подобие лежанки, на которой он отдыхал после трудов. В тот день, Петрович, хлопнув третий стакан водки и закусив его припасенным огурчиком, улегся на свои нары и блаженно закурил. В самом деле, стоило ли отвлекаться от столь приятного занятия, чтобы вместо этого тащиться в общую курилку и выкурить сигарету. Петрович не допускал даже малой доли этой глупой мысли и продолжал предаваться пагубной привычке у себя в каморке. После третьего стакана разум плотника несколько затуманился и внимательность притупилась, поэтому он совершенно не заметил, как уголек сигареты соскочил и, сыпля искрами, укатился в угол комнаты…

Гражданин Ложкин долгое время не замечал начавшейся суеты и клубов дыма, которые начали распространяться по цехам. От своих мыслей он отвлекся только тогда, когда едкий дым забился ему в нос и заставил поперхнуться. Ложкин отключил станок и с удивлением уставился на махающих руками товарищей и черный дым, который уже казалось, был повсюду. Где-то недалеко слышался треск горящей древесины, из чего Ложкин сделал выводы, что начался пожар и ему пора покинуть горящее здание. Не мешкая, он бросился вслед за убегающими людьми, прикрываясь от дыма. Но тут на пути у вопящих людей появилось одно непреодолимое препятствие в виде турникета, который не давал возможности выскочить из горящего здания. В стеклянной будке возле турникета сидел начальник охраны и с грозным видом смотрел на бедолаг, которые пытались прорвать последний рубеж на пути к спасению.

- куда?! – грозно завращал он глазами. – Без уважительной записки не положено.

Уважительной запиской на фабрике называли заявление об уходе с работы по уважительной причине. Без этой бумаги выход с фабрики до окончания смены был категорически запрещен. Толпа забурлила, закипела и немного помедлив, ринулась в обратном направлении в горящий цех. Ложкин, подобравшись к стеклянной будке нерешительно произнес:

- Вы поймите, мы горим, там же пожар…

Начальник охраны пожал плечами и самодовольно ответил:

- Без уважительной записки не положено.

Ложкин изумленно взглянул на непреклонного охранника и, поняв, что от него ничего не добьешься, бросился обратно в цех. Пламя понемногу разрасталось все, более поглощая здание фабрики. Ложкин несся к кабинету начальника цеха, где лежали бланки спасительных заявлений. На пути ему попадались люди, которые уже бежали в обратном направлении с подписанными заявлениями. Ложкин прибавил скорости и ворвался в кабинет. В комнате творилось что-то невообразимое, везде валялись разбросанные бумаги, рабочие толпящиеся возле стола торопливо подсовывали свои заявления на подпись начальнику цеха, в сторонке два мужика сцепились из-за авторучки. За столом сидел невозмутимый Владимир Александрович и раздавал росчерком пера пропуск на свободу.

- нельзя ли немного потише – поморщившись обратился он к драчунам – в такой обстановке совершенно нельзя работать. – Те, смутившись теперь уже старались бесшумно выяснять отношения, изредка шипя и бросая друг на друга грозные взгляды. Ложкин решил не терять времени зря и взялся за составление заявления, благо, что ручка у него была своя. Рев уже бушующего пламени и вопли рабочих сильно его отвлекали но, в конце концов, заявление было составлено и подписано. Счастливый Ложкин выскочил из кабинета и стал пробираться сквозь языки пламени к посту охраны. Возле турникета уже образовалась небольшая очередь из тех, кто благополучно подписал заявление и по уважительной причине желал покинуть работу. Дождавшись своей очереди, Ложкин просунул свою бумагу в окошечко. Начальник охраны с важным видом изучил предъявленный документ и выпихнул его обратно.

-Не положено – буркнул он, посмотрев строго на бедного Ложкина.

-Как не положено?! – изумился тот.

-Без подписи руководителя фабрики не положено. – Ответил начальник охраны и принялся за следующие заявления.

-Послушай, братец, - взмолился Ложкин – да где же я тебе сейчас найду руководителя фабрики? Да там уже все сгорело…

- Гражданин, не задерживайте очередь – толпа сзади насела, и ошеломленный Ложкин был оттеснен к входу в горящий цех. Делать было нечего, и он с обреченным видом бросился в цех. Ему стоило большого труда, чтобы пробраться сквозь пламя к кабинету руководителя, хотя он с удовлетворением отметил, что в густом дыму носятся такие же несчастные, у которых тоже не оказалось нужной подписи. Возле кабинета он столкнулся со слесарем Фроловым. Было видно, что тот уже изрядно прокоптился и местами слегка обгорел в поисках начальства.

-Серега – схватил его за руку Ложкин – Вячеслав Андреевич у себя?

Фролов на секунду остановился и посмотрел диким взглядом на Ложкина.

- Вячеслав Андреевич изъявил желание окончить прием по причине большого обгорания кабинета. – Из распахнутой двери выскочила секретарша руководителя фабрики и поправив закоптившиеся очки, медленно и важно последовала в стену огня.

- И как же теперь быть? – растерянно прошептал Ложкин.

- Говорят, в соседнем цеху продают готовые заявления со всеми подписями – Фролов на секунду остановил свое движение по лестнице.

- И дорого?

- По тысяче за штуку – и слесарь исчез за стеной пламени.

Таких денег в наличии у Ложкина не было и, по-видимому, не оставалось ничего другого как покорно ждать печального конца. Но языки пламени были настолько обжигающими, что наш герой не выдержал и побежал опять к злополучному турникету. Как оказалось, здесь уже собрались все те, кто по каким-либо причинам не сумел раздобыть заявления со всеми полагающимися подписями. И сейчас вся эта толпа испуганно жалась к турникету, стараясь как можно дальше отдалиться от наступающего огня. Внезапно раздался пискливый голос секретарши Вячеслава Андреевича и вскоре она сама в сопровождении руководящего состава появилась возле турникета.

- посторонитесь, пропустите, разойдитесь! – пищала она рабочим. В руках она держала синюю мигалку, которою так любят устанавливать на свои машины некоторые хорошо известные люди. Растолкав рабочих, и образовав живой коридор она засеменила к турникету. За ней чинно шествовали Вячеслав Андреевич, Владимир Александрович и другие не менее важные лица. Щелкнул тумблер турникета, давая дорогу начальству. Сам начальник охраны вытянулся в струнку, приложив руку к кепке, провожая этих персон. Но только последний бригадир миновал пост охраны, как турникет снова загорелся красным, а лицо начальника охраны снова приняло вид, ясно свидетельствовавший о том, что другим «не положено». И вот тут произошел довольно интересный поворот событий – молчавшая до этого толпа сначала недовольно заворчала, а потом все, более распаляясь, загудела, затрещала и наконец полыхнула, сметая разом и турникет, и будку и ошалевшего охранника. Он пытался было остановить бушующих людей, и даже успел крикнуть «не положено», но пробегавший мимо Ложкин отвесил ему такого душевного пинка, что он, наконец, заткнулся и перестал противиться этой живой кипящей людской стихии.

Люди радостно выскакивали на долгожданную свободу и рассыпались искрами по сторонам. И только лишь последний работник покинул горящее здание как фабрика, словно этого только и ждав, рухнула, стреляя горящими углями и сверкая огненными фейерверками во все стороны, похоронив под собой единственную жертву пожара – упрямого начальника охраны. Кстати, плотник Петрович, виновник всех событий покинул горящую фабрику одним из первых. Как уже было сказано ранее, у него был накоплен богатый житейский опыт, благодаря которому он миновал все сложности с получением заявления, просто и банально протиснувшись в дырку в заборе. Говорят, сейчас он работает на фабрике по производству деревянных вилок, где уже сумел благодаря своей находчивости создать тот уют и комфорт которого лишился из-за пожара.