Пасмурное, разлитое дождем по улицам утро. Жители Провинциального Городка, с трудом вырываясь из объятий снов, грустно продирали глаза. Опять рабочий день.

Петр Ласковый с потоком таких же сонных как он сам граждан втиснулся в трамвай. Ухватившись белыми гладкими пальцами за грязный, засаленный поручень, он мысленно уже смаковал подробности предстоящего свидания. Петя никогда не работал, а, впрочем, работать и не собирался. Ему совсем недавно исполнилось двадцать лет. Привлекательный и обаятельный Петр Ласковый находился на содержании некой уважаемой дамы лет сорока. Разница в возрасте парня нисколько не смущала. Дама обладала теми качествами, которыми, по мнению Пети, должны обладать все без исключения женщины: терпением, ласковостью, добротой. А самое главное обожанием своего единственного и неповторимого. Кроме того, у дамы водились деньги. Современные же девицы в коротких юбках, с кукольной красотой патологически лишены всех традиционных добродетелей. И денег тоже. Тем более что молодые и горячие девчонки и без того висели на Петре так, словно он единственный выживший на Земле после глобальной катастрофы мужик. «Иветта, Лизетта, Мюзета! Да как же вы мне надоели – навязчивые дуры!» - зло думал Петя Ласковый неприязненно смотря на бабку, без перерыва копошащуюся в своей грязной недопустимо большой для трамвая сумке.

Бабка Прасковья ехала на местный рынок торговать яблоками и грушами. И ожесточенно ковыряясь в сумке, обзывала матерными словами своего маразматичного мужа, забывшего ей положить ключи от дома.

Рядом сидящая аккуратная юная леди презрительно морщила густо напудренный носик. Запах старости раздражал ее. «И какого черта каждое утро эти бабки куда-то прутся? В самый час пик! Когда нормальные люди едут на работу» - леди, которую, кстати, звали Елизавета, а знакомые просто Лизка, критически уставилась на мелькающие за окном трамвая деревья.

В это же самое время, сумрачно смотря на проезжающий мимо него трамвай, шел маг. Скучно жить магу в Провинциальном Городке. Развлечений никаких. Интересы у местного народа примитивные. Уйти отсюда он пока не мог. Границы в другие миры временно закрыты. Вот и приходилось торчать в этой дыре. Маг жаждал зрелищ. Но если их не устраивает кто-то другой, можно все сделать самому. Маг замечтался и неожиданно споткнулся обо что-то. Выругавшись, он посмотрел себе под ноги. Там блистая металлом, красовался новый канализационный люк. Маг нехорошо заулыбался. Потом достал из кармана сверток, чуть сдвинул в сторону люк и….. бульк. Сверток исчез в зловонном потоке.

Из подъезда, словно птичка из серок каменной клетки, выпорхнула Светка. Она постояла, посмотрела вслед уезжающему трамваю. Ну вот, она снова опоздала на лекцию. Да и ладно. Разве утром это может расстроить красивую девушку. Но Светка поплелась понуро по улице расстроенная совсем по другой причине. Уже вторые сутки не она не может дозвониться до своего обожаемого Петеньки. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Дома Петеньки тоже не было. Там он, кажется, вовсе не появлялся. А все виновата работа. Полицейского наркоконтроля. Вот времена настали. Расплодилось наркоманов. А бедные Петенька ловит их, не жалея сил. Под ногами у Светки что-то угрожающе заурчало. Из приоткрытого канализационного люка, булькая, как переваренная каша, полезла дурно пахнущая жижа. «Что это за дрянь?» - подумала Светка. Но мысли о Петеньке вскоре заставили ее забыть обо всем.

Охранник супермаркета Степан Хмурко сурово уставился на круглую, обтянутую короткой юбкой попу восторженно разглядывающей витрины супермаркета Светки. «Вот все они по молодости такие, стервы! Охмурят своими причиндалами и притворной нежностью. Женишься на них и на тебе: вместо нескольких приятных округлостей одна большая, похожая на диван. Вместо нежности – сварливое мычание. Где деньги? Почему течет кран? Почему не достроен дом, соплив сын, не побелено дерево. Степан нервно подергал себя за кустистые усы. В его серых, обрамленных мелкими морщинками глазах кричало отчаяние. Опять рабочий день. Мелькающие перед глазами, похожие на мух покупатели. Вечером еда, ругань, телевизор. Винипухоподобная жена и вечно где-то шляющийся сын - подросток.

- Караул! – из супермаркета с выпученными глазами вылетела кассирша – Там, там, – она смотрела на Степана Хмурко так, будто увидела супермена.

- Что там? – буркнул в усы Степан

- Прорвало канализацию! Туалеты уже затопило! Сейчас вся эта мерзость полилась в торговые залы! О боже… - кассирша еще больше выпучив глаза, хотя это теоретически казалось невозможным, смотрела на асфальтовую дорогу.

Из-под крышки очередного канализационного люка что-то явно вырывалось наружу. Что-то серое с зеленовато-желтым оттенком.

Жижа лезла отовсюду. Медленно заполняла улицы Провинциального Городка. «Такого просто не может быть!» - повторяли жители. Такого не бывает! Но жижа была фактом. Очевидным, неотвратимым фактом. Охваченные паникой люди бросали свои авто. Они стали бесполезны. Покидали дома. Бежали, словно крысы с корабля вон из города. Сломав, каблуки на туфлях бежала Светка. Стряхнув с руки повисшую на нем кассиршу, бежал Степан Хмурко. Перт Ласковый выскакивая из трамвая, остервенело толкнул в бок локтем бабку Прасковью. Та кубарем слетела со ступеней и распласталась, клюнув носом в вонючую жижу. Очумевшие от страха пассажиры грузным стадом проскакали по ней.

- Петенька! – прокричали одновременно два женских голоса

Руки Светки и дамы лет сорока сомкнули Петра в объятиях одновременно. А потом, словно выхваченные одновременно шпаги, скрестились их взгляды.

- Ты кто такая? – заорала Светка

- А ты кто? – взвизгнула дама

- Заткнитесь, дуры! - истерично заверещал Петя Ласковый.

И было в его крике, что-то напоминающее тонущий Титаник.

Маг, скрестив руки на груди, стоял на крыше местной мэрии. Однако весело ему не было. Наоборот взгрустнулось. Он поднял высоко, казалось к самым лучам взошедшего солнца, черный посох и прокричал тайные слова.

Мгновенно стали чистыми дороги и тротуары. Вонючая жижа исчезла. Озадаченные люди еще долго по инерции куда-то бежали. Но вскоре стали останавливаться, затравленно озираться по сторонам. Бабка Прасковья кряхтя, встала и, подняв в небо костыль, с обидой погрозила кому-то. Светка и сорокалетняя дама, обнявшись и рыдая, плелись по омытой утренним проливным дождем улице. Петр Ласковый с досадой отметил про себя, что ему придется искать себе другую, подходящую под его идеалы женщину. Лизка гордо входила в здание престижного офиса. Степан Хмурко по-прежнему сурово крутил усы. Продолжался обычный рабочий день.