Получив из маленького окошка пропуск, Никольский прошёл к турникету, показав пропуск дежурившему на входе милиционеру, направился по длинному коридору с дверьми по обеим сторонам в левое крыло здания. Пройдя до конца, спустился по широкой лестнице в подвальный этаж и вошёл в небольшое помещение с деревянной перегородкой посередине. В архивной тишине за письменными столами сидели две женщины. Одна в форме с капитанскими погонами, другая в гражданской одежде.

- Здравствуйте! - поздоровался Николай.

Женщины взглянули на посетителя, нисколько не удивляясь его приходу.

- Здравствуйте, - ответила женщина в гражданской одежде и продолжила писать.

- Опять вы к нам, - сказала та, что была в форме.

- А как мне без вас! - заулыбался он.

- По какому вопросу на этот раз, что интересует?

- Да вот!

Никольский достал из сумки листок и подал женщине. Надев очки, висевшие на шее на цепочке, она взяла листок, внимательно прочитала и тихим, но уверенным голосом сказала:

- Хорошо, подождите немного.

Женщина встала и прошла в другое помещение, вход в которое был в конце комнаты, через некоторое время вернулась, неся в руках две толстые папки с документами.

- Вот это дело. Здесь основные материалы, - сказала она, положив папки на столешницу перегородки. - Остальное, если захотите посмотреть, я вам потом принесу.

- Да может и этого хватит.

- Паспорт, пожалуйста, оставьте.

- Да, конечно.

Никольский достал из внутреннего кармана куртки паспорт, протянул женщине, открыв документ, она глянула на фотографию и положила паспорт в стол.

- Сколько времени вам понадобится, чтобы просмотреть материалы?

- Да думаю, часа хватит.

- Хорошо.

Никольский взял папки в руки.

- Там открыто? - спросил он, головой показывая на дверь читальни.

- Да, проходите, там сейчас никого нет.

Никольский вошёл в небольшой узкий кабинет, где вряд стояли три письменных стола. Окон в этом помещении не было. Подойдя к столу, положил папки, снял куртку, повесил на спинку стула. Поставив сумку на соседний стол, сел. Пододвинув под собою стул, поближе к столу, посмотрел на потрёпанные от времени папки, и развязал верёвочки.

Это были материалы из уголовного дела пятнадцатилетней давности. Никольский открыл первую папку. Особо не вчитываясь в напечатанные на машинке тексты, быстро пролистал.

Протоколы осмотра места преступления, справки, экспертные заключения - его не интересовали. А вот вторая папка, что была пообъёмистее, представляла больший интерес, в ней находились протоколы допросов обвиняемого. Вот эту-то папку он стал просматривать даже с некоторым воодушевлением, внимательно вчитываясь в написанные от руки строчки. Все преступные эпизоды были описаны с мельчайшими подробностями. Именно отсюда можно было узнать всю историю совершения преступлений, от того момента, когда преступник только ещё замышлял свои злодеяния, и до того момента, когда осуществил эти преступные замыслы.

Подробности личной жизни преступника, мотивы, побудившие его совершать убийства, причины, толкнувшие на преступление - вот что интересовало Николая больше всего. И он стал читать материалы уголовного дела как интересную книгу, воспроизводя в воображении картины того, что когда-то происходило в жизни этих людей - и самого убийцы и его жертв.

Внимательно прочитав несколько листов текста, написанного убористым почерком, открыл страницу с фотографиями. На снимках был запечатлён человек, мужчина, согласно указанной дате рождения сорока шести лет. Маленького роста, одетый в фуфайку, вероятно, выданную ему, он и был тем самым преступником-убийцей.

Вот он, чуть согнувшись, показывает на место рядом с кустарником. Видимо, на этом месте было совершено убийство. Вот этот же мужчина, стоя одним коленом на земле, склонившись, держит манекен, на котором показывает, как совершал убийство. Все погибшие от его рук были женщины. А вот и фотографии жертв. Эти снимки были немым свидетельством совершённых над женщинами страшных злодеяний. Лица некоторых женщин были сильно обезображены.

Никольского не поразили эти ужасные снимки, он много раз видел подобные. Его больше интересовал сам преступник. Николай взглянул на фотографию убийцы - обычное лицо обычного человека. Его и самого уже давно нет в живых. 'Что же толкнуло его на такое? - начал размышлять Николай. - Безумие? Судебно-психиатрическая экспертиза признала его вменяемым. Чего же хотел этот человек? И вообще, почему люди совершают такие преступления?'.

Оставив чтение, Никольский задумался уже над другими вопросами: 'Неужели эйфория, или что там убийцы испытывают в момент совершения таких деяний, больше страха наказания тюремным сроком или даже смертью? Ведь за то, что они получают в этот краткий миг, совершая убийство, рано или поздно всё равно придётся расплачиваться. Неужели они не думают об этом?'.

Николай никак не мог уразуметь, что же движет такими людьми. Он стал листать дальше, вчитываясь в подробности, описанные в данном уголовном деле. 'Если у таких людей нет никакой морали и нравственных принципов, то хотя бы страх-то должен быть? - продолжал он размышлять. - А если и страха нет? То это просто безумие! Можно понять людей, совершающих преступления из-за денег. В этом хотя бы смысл есть. И ведь, задумывая преступление, умный-то человек не будет руководствоваться только лишь эмоциями. Ведь всё продумает, да так, чтобы ещё и не поймали'.

Николай закрыл папку, отодвинув, стал размышлять дальше: 'На иного-то посмотришь - нормальный человек! а потом выясняется, что он самый отъявленный мерзавец… И вообще, есть ли разница между маньяком и, скажем, бизнесменом, заказавшим своего партнёра из-за денег? И то и другое, по сути, убийство. И тех и других ничего не сдерживает, ни мораль, ни страх'.

Николай выпрямил спину, прислонившись к спинке стула, завёл руки за голову, сцепил пальцы на затылке. Захотелось покурить. 'А я? Я, почему не совершаю преступлений? - продолжал он думать. - Почему я не совершаю ничего такого? Страх перед наказанием? Законы, вообще-то, пишутся для тех, кто склонен их нарушать, и ведь это многих сдерживает. Я же законопослушный человек, и я не буду делать зло не потому, что боюсь наказания, а потому, что для меня законом является моя совесть. Я не буду совершать ничего такого не из-за страха, а потому, что имею нравственные принципы, и мне законы не нужны, я ставлю свои принципы выше какого-либо закона. Такой уж я человек!..'.

Это архивное уголовное дело Никольский взялся просмотреть, с целью написать большую статью, и может даже не одну, где собирался провести серьёзное исследование причин побуждающих иных людей совершать подобные деяния. Листая документы, как-то незаметно, он задумался о себе. Про себя самого ему было всё абсолютно ясно, но вот что же побуждает других людей делать зло, ему никак не удавалось понять. 'Почему же всё-таки люди творят такое?..'.

Никольский посмотрел на часы, прошло уже более часа. Материалы были очень интересными и на их основе он, как опытный журналист, мог бы сделать не один журналистский репортаж. Можно было, например, написать статью, как совершались эти убийства, со всеми ужасающими подробностями, и как сотрудники милиции, прилагая неимоверные усилия, всё-таки раскрыли эти преступления. Но главное, что на самом деле хотел понять Николай, так и не понял. Не нашёл он здесь ответа на свои вопросы, которые в последнее время начали его волновать.

И ещё у него давно уже появилась какая-то неудовлетворённость тем, что он делает как журналист. Наверное, пришло время задумываться и о чём-то большем, а не просто писать об убийцах, ворах, маньяках, описывая кровавые подробности их деяний. Нет, и про них тоже надо писать, ведь это работа. Но что-то его уже не устраивало, хотелось какого-то прорыва, хотелось что-то понять самому и поделиться этим с другими. И ещё... в его-то годы уже надо было чего-то достичь, не всю же жизнь быть просто репортёром.

Выйдя на улицу, Никольский постоял на широком крыльце здания прокуратуры, достал из сумки пачку сигарет, закурив, спустился по лестнице и направился к остановке.

Темнело. Уличные фонари ещё не зажглись, и улицы медленно погружались в сумерки. Падал снег, покрывая город белым тонким покрывалом.

Николай не спеша, шёл по тротуару, не обращая внимания на обгоняющих прохожих, задумчиво курил на ходу.

С одной стороны, если подумать, сегодняшний день он провёл с пользой. Кое-какие мысли для статьи у него уже были. Но его смущало то обстоятельство, что это опять было всего лишь описание каких-то фактов - вот были совершены такие-то преступления, вот их раскрыли, вот преступники понесли заслуженное наказание. А хочется же другого! '...Чтобы читатель, прочитав такую статью, задумался, чтобы поняли люди что-то... такое...'.

Но Николай никак не мог ухватить то, что должны были понять его читатели. То над чем он задумывался, не поддавалось никакому объяснению. Да и никакая наука, наверное, этого не объяснит, ни психология, ни медицина, ни...