Сказка

В саду – огороде наливались соком фрукты и овощи. Груша тоже не отставала, ее ветки прогибались под тяжестью плодов.

Червячку, что коротал время в сладкой и водянистой мякоти, наскучило бессмысленное блуждание. Ни с того ни с сего, его заинтересовал мир за пределами дома. Каковы ощущения там, снаружи … На вкус, ощупь. Воплотить свою задумку в жизнь, оказалось просто: надо ползти прямо, никуда не сворачивая. Совмещая приятное с полезным: и к цели идти, и джемом объедаться.

По пути он столкнулся с собратом: тот пересекал его путь – дорожку. Упрямец отступать не собирался, пришлось ждать, пока хвостик соплеменника минует перекресток. Червячок на молодого не сердился, не в его характере, обидно за время – он слегка подрос, назад этим ходом уже не вернуться.

И вот, слепая головка, наконец, высунулась из груши, уже покрытой розовым загаром восковой спелости. Говорить Червячок не умел, он слышал звуки своей тонкой оболочкой. Чтобы разобрать их, ему надо высунуться из норки, как можно больше: мякоть плода гасила идущие со всех сторон вибрации.

Другого выхода у него нет: или слушать, или насыщаться. В первом случае, его положение незавидное: он мог свалиться в густую траву, из которой уже не выбраться. Не исключалась и бесславная кончина: пролетающий мимо воробей, увидев его зазывные конвульсии, мог просто склевать его.

От солнца ждать поблажек не приходилось, оно быстро иссушало подвижные колечки Червячка. Как ни мал был выкормыш, опасность он чуял кожей.

Рядом с Червячком, в поисках молодых побегов, мерила ветки подслеповатая Гусеница. Она находила еду на ощупь, звуки воспринимала волосками роскошной "шубки", их у нее – не сосчитать. При желании, она могла лепетать что-то невнятное, неохотно отрываясь от клейкого листочка.

Гусеница нервничала, судьба забросила ее на грушу, листья которой не так сладки, как листья липы или белой акации. Но с этим приходилось мириться, что-то подсказывало ей: у нее большое будущее, и перемены - дело времени. Но это было лишь ее смутным предчувствием.

Над клумбой порхала стайка разноцветных бабочек. Утомившись от полета, и отдавшись порыву ветра, одна из них села на грушу. В том самом месте, где крутил своей любознательной головкой Червячок, где у Гусеницы намечалась трапеза.

Бабочка огляделась. Прямо перед ней, из отверстия груши, наполовину вывалился Червячок, тут же сучила своими присосками Гусеница. Воздушная волна от подлетевшей Бабочки, через лист передалась ей, она на мгновение замерла.

Кокетничала. Я ли не красивая, я ли не гибкая. Тщетно, на нее, волосатую горькую никто не обращал внимания.

Вскоре, ее минутный испуг прошел. Не имея к Бабочке особых претензий, чтобы только не молчать, Гусеница прошамкала свое обычное:

- Летают тут всякие… Проходу от вас нет… Понаехавши…

- От кого я это слышу? – Бабочка покосилась на нее. - Молоко на губах не обсохло, а туда же…

Червячок слушал диалог родственниц, поворачивая головку то в одну, то в другую сторону. Не понимая о чем речь, он просто внимал, кожей чувствуя: эти невидимые существа выше его статусом. Как ни пытался он передать пришельцам свое видение бытия – не получалось. Нечем ему говорить, его удел только слушать, вводя в заблуждение своей показной сноровкой.

- Я летаю, где придется, - откровенничала Бабочка, - цветочки разные встречаю, нектары недельной выдержки… Лепота.

- Ну и что, - перебила ее Гусеница, - я тоже ползу во все четыре стороны. У меня здесь нет проблем. Ем до отвала, что еще надо для жизни!

- Все так, - согласилась крылатая собеседница. – Тебе хватает того, о чем ты сказала. Но я бы с тоски померла, если бы моя жизнь была похожа на твою. Не гордиться твоим положением надо, а пережить его. Запомни - ПЕ - РЕ – ЖИТЬ! Как страшный сон. Чем твой сегодняшний день отличается от вчерашнего, позавчерашнего? То-то дорогуша! А вот у меня…

- Ерунда! – не соглашалась Гусеница с Бабочкой, - все относительно и субъективно. Тебе хорошо в твоем мире, мне хорошо - в моем. Найди десять отличий.

- Хватит одного, - Бабочка затрепетала, настраиваясь на полет. - Жизнь, что ты считаешь полноценной – лишь этап, я о нем уже знаю, ты о моем – еще нет. Но не переживай, через две недели мы заговорим с тобой на одном языке.

Бабочка проголодалась, и хоть беседа с пушистой малышкой ей была интересна, снялась с ветки, и затерялась в царстве красок и запахов.

Гусеница, тут же выбросила из головы все нравоучения "старшей сестры" и принялась за молодой листик с чувственным наслаждением.

Червячок, ничего не поняв из разговора случайных гостей, втянул свое слабое тельце в недра груши. О чем они спорили, задавал он себе один и тот же вопрос. Мир Бабочки, Гусеницы… Что он из себя представляет, чем притягателен…

И он пришел к выводу: каждому – свое. И еще: так больше жить нельзя!

Тут же встал вопрос: как обустроить свою жизнь? Проблема решилась просто: в середине груши, рядом с семенами, он выгрыз крошечное пространство, где подремывал, свернувшись в кольцо. Воображая себя большим и ужасным, наводящим трепет на весь плодово-ягодный сад.

На Червячка напала бессонница: революционные мысли ускользали и будоражили, заставляя выедать в мякоти нелогичные ходы.

В какой-то момент пришло понимание: его настроение зависит от геометрии лабиринта. Надо отчебучить что-то свое, что Червячки, за недостатком ума, обычно не проделывают.