Вечер начинался в исключительно изящных тонах…

Но вскоре под звуки раздражающей полифонической материи. Мелодично пьяная странная компания начинала уставать от жизненно-философских разговоров, и разбредалась в соседние пространства огромно-вселенской квартиры, ища по закоулкам мрака сакральные совокупления под знаками бытия, дабы со страстью выбросить мутновато-белую жизненную жидкость в крохотное отверстие вечности.

Я же в ту ночь остался наедине с одной симпатичной лошадью посреди грязной конюшни, заставленной пустотной тарой от алкоголя и не отставая, поскользил смешными фразами в сторону постели…

Всё как всегда испортила прелюдия… Случайно пророня сквозь сутолоку слов через уста слово «Бог», моя лошадёнка почему-то бешено дёрнулась и понесла меня прямо в заросли смысла, прямиком в эзотерическое убожество, да так что я на секунду усомнился что она вообще Лошадь. «Неужели лошади могут так умно говорить и так красиво непонятно мыслить? Нет наверное, а просто моя - особенная кобыла с истинно высшим образованием» - промелькнуло у меня тогда в голове.

Ассоциации пришли в норму – и я был этому нескончаемо рад.

Моя собеседница то и дело брыкасто вскакивала, и изящно цокая по паркету, вскидывала неподкованные руки, как бы отдавая честь своему лошадиному божеству, помогающему ей найти правильные трактовки священных книг.

Похожа она была на спортивную, двужильную кобылку, предназначенную исключительно только для скачек по пустынным, бескрайним полям блаженств. Пила она, прости Господи, то же как лошадь, причём только водку и причём не пьянея. Когда уже мой внешний мир косился в глазах, её вселенная была бодра, весела и игрива.

Мне уже совсем не хотелось, а нужно было. Ночь уже перешла ту грань где кончались остаточные разговоры и начинались дела…

Она томно развалилась на кровати и не двусмысленно псевдонаивно позвала меня за собой. Как я уже говорил мне абсолютно не хотелось сегодня с «лошадью», поэтому то и пришлось изображать из себя гордого, благородного рысака, якобы уважающего честь прекрасной кобылы.

- Ты знаешь на одной кровати нам наверное будет тесно – спотыкаясь начал я, стараясь не замечать грубых намёков.

- Ну а где ж ты будешь спать? – всё также наивно и раздражающе не уступала она.

- Не волнуйся – из последних сил отмазывался в свою очередь я – представлю себя депрессивной, маниакально стремящейся к суициду, душевнобольной, боевой лошадью…

- В смысле?

- В смысле буду стоять на балконе, курить, пытаясь всосать в себя как можно быстрее ту заветную каплю никотина, и спать стоя.

- Ах ты проказник! я поняла, ты любишь быть в постели не объезженным скакуном! Ну так возьми меня, свою кобылку, мой жеребец!!!

«У неё чего сегодня? Течка?!»- с омерзением подумалось мне, но отступать было некуда. Опозорить звание пикантного озорника я уже не мог. Острые шпоры больно врезались в бока и заставили поскакать на клич сумасшедшей самки к водопаду безнравственности…

Звериный трах уже подплетался к концу – ничего в принципе особого нового…

Но вдруг во время предпоследней фрикции, уже предвкушающей брызгливый восторг, картина мира непонятно почему, неожиданно наполнилась сумасбродными красками и обведщавщие обшарпанные обои наполнились новой красотой. Пред глазами ясно встала гениальная картина Петрова-Водкина «Купание красного коня».

«То же наверное был озорник. Ну, так на то он и художник, а я то тут причём?»

Но на этом не закончилось…

Сражу же затем, бешено проскакали по комнате задумчивые, непонятно откуда взявшиеся, гоголевские тройки, как ни в чём не бывало почти сразу исчезнувшие за поворотом небытия, приковыляли и чеховские «лошадиные фамилии», раздались в общем гуле ржания и восхитительные стихи про репрессированных коллективизацией бедных первейших служителей человечества «последнего поэта деревни».

Да и много ещё всего лошадиного прояснилось тогда в голове, даже припомнился старый преподаватель философии, похожий на заезженную жизнью хромоногую клячу, который не щадя себя читал нам лекции про какие-то миры идей Платона, почему-то объясняя их на примере идеи лошадности…

Ну вот… секунды счастья пролетели и небесные подрагивания сопровождаемые небесным стоном прошли – осталось лишь только лёгкое разочарование и её невыносимая лошадиная одышка.

«Я точно схожу с ума… ВСЁ!…»

Конечно вы скажите, зачем надо было всё это писать, когда в любой момент бесконечного времени простым софиским приёмом с лёгкостью небытия можно было спокойно доказать, что не только мы с ней были тогда лошадьми, но и что вёсь мир вообще сам по себе парнокопытный, да что там мир сам Святой дух есть ни что иное как метафизическое воплощение сказочного «Конька Горбунка».

Если честно – я не знаю… просто поставлю точку.