Вдохновение

Когда-то
                  я «стихачил»
                                           только «лесенкой»:
Сказался
                    Маяковского
                                            шаблон….
Мечталось, что моей займется песенкой
И на весь мир споет ее Кобзон.

О сборнике мечтал, хотя бы махоньком,
Хотя бы толщиной в одну тетрадь…
Да ладно…
                      Вам все хиханьки да хаханьки!
…Коль нет души, то нечего терять…

Душа поэта… Выпестовал, вынянчил –
И сам не рад, да что теперь скулить?
У Господа талант, считай, что выклянчил
И с ним теперь остаток дней делить.

Я думал: песни станут синекурою,
А стали вечной болью и тоской.
За все платить приходится натурою –
Своею шкурой и своей душой.

Кто думает: поэт – придурок конченный,
Скорее сам – законченный … удак.
Душа поэта – инструмент отточенный
Сродни телепатическому, так?

…По праву было только у Всевышнего
В начале Слово вещее… Оно –
Я выделен из окруженья ближнего –
Бесценным даром ныне мне дано.

И оттого, что надо соответствовать,
Душа неуспокоенно скорбит,
Росток таланта пестовать и пестовать…
И на себя, безумного, сердит:

Ведь сколько дней и месяцев потеряно
   В бессмысленной и зряшной толчее?
Невоплощенных замыслов похерено! --
Следами их – моршины на челе.

Судьба поэта – рытвины, и надолбы,
И часто – одиночество в конце.
И жизнь сама дается нам ненадолго,
Талант – тем паче … В чьем-нибудь лице

Господь – я понимаю так – находит
Возможность что-то высказать толпе.
Господний дар нас из толпы выводит –
И ты – мишень… И каждый рад тебе

Устроить неожиданную пакость,
Порадоваться горести твоей…
А у тебя – единственная радость:
Свет вдохновенья… До скончанья дней

Оно тобой владеет как наркотик
И ты уходишь в плотный аутизм,
Когда вдруг неожиданно находит
Тебя высокий выбор… Возмутись!?

Но только ни один из сих несчастных
По доброй воле этот странный дар
Не возвратит Всевышнему… На час мне,
На год он или на декаду дан, --

Я с послушанием приму повинность…
Опять в моей душе звенит строка –
Толь в наказанье Божье то ли в милость –
Предощущеньем вещего стиха…

Свет поэта

В Вашингтоне после неизлечимой болезни скончался тринадцатилетний поэт,автор пяти книг «Песен сердца» Мэтти Степанек

Поэту было тринадцать лет,
А он уже умирал...
Но стойкостью поражал поэт,
Не детскостью умилял.

О том, что короткий отмерен срок,
Для мальчика – не секрет.
Старался в цепочках звенящих строк
О важном сказать поэт.

Болезнь иссушала, лишала сил,
Боль жалила злым огнем.
Но Бога поэт лишь о том просил,
Чтоб песня не гасла в нем.

Безжалостный задан ему вопрос:
-- Как нам вспоминать тебя?
Ответил:
                -- Светло – и не надо слез,
Не сетуя, не скорбя…

Ведь я, уходящий ваш сын и брат,
Был счастлив назло беде.
И верю, что горстку семян добра
Посеял среди людей…

Уходит поэт… Но растает скорбь
И горечи черной нет.
Вновь тоненький сборник его раскрой,
Почувствуешь: жив поэт!

Все так же – улыбка его светла –
С обложки глядит на нас…
Он тонкой свечою сгорел дотла,
А свет его не погас…

6 сентября 2004 года

… Ночь траура совпала с днем рожденья…
А я готовил праздник для коллег…
И вот, прошу у школьников прощенья,
Безвинно убиенных и калек.

У малышей, еще лежащих в коме,
Спецназовцев, по ком не молкнет плач,
Бесланцев, у кого поминки в доме,
У тех, кого ведет на школьный плац

Наивная, нелепая надежда:
-- А может быть, он все же убежал…
У тех, чья боль отныне безутешна,
Кого до боли прединфарктной жаль…

В урочный час везут меня к заботам
В «5-35» на нашей авеню…
Не подобает оказатьсся жмотом –
И обещанье я не отменю:

-- Ну, по граммульке, но не надо тоста –
Слова – камнями, а в гортани – сушь…
-- Пусть будет пухом им земля погоста –
За упокой невинных детских душ…

Кобзон

В газетах промелькнуло сообщение о том, что Кобзон приобрел для себя место на кладбище, что на Масличной горе в Иерусалиме

…Его похоронят в Иерусалиме
Ногами к заветной Стене.
Здесь те, кто Всевышним особо ценимы,
Чьи подвиги в высшей цене.

Ему боевые вручали награды,
«Афганцы» считали своим…
Сержант отставной, после – маршал эстрады,
Под пулями Богом храним.

Где ангел рыдает, а дьявол смеется,
Кто первый шагнет в полный рост?
Давно не пацан, а ему все неймется –
Мы помним: Дубровка, «Норд-ост»…

Внимали ему Патриархи и Папы…
То в Думу ему, то в окоп…
Но слушают чаще теперь эскулапы
Его через фонендоскоп…

Его шельмовали по полной программе
А он для детдома – отец…
И жизнь уже дважды стояла на грани –
Нельзя так с собою, Певец!

Свистят у виска все быстрее мгновенья,
На стыках стучат поезда…
Забыты поэты его поколенья,
Но он-то пришел навсегда…

Поет – и затих озорник-пятиклассник,
Задумался о «се ля ви»…
Ббез песен его нам и праздник – не праздник,
В них отзвуки нашей любви…

В свой срок похоронят на древнем погосте,
Где рядом так близко звезда…
Рассыплются в прах и одежда и кости,
А песни его – никогда!

Покуда он жив, пожелаем Орфею
Здоровья и радостных дней…
Без песен Кобзона я жить не умею,
Будь счастлив, Иосиф Орфей!

Зимний вечер

Глухо Михайловское.. А как вечера пусты!
Разбойник бы что ль явился, так я б подрался...
До Санкт-Петербурга 432 версты...
Когда бы поближе, уж как-нибудь бы да прокрался

Пусть и ненадолго – ведь не утаить в мешке
По поговорке – шила, а меня – в столице.
Ясно: опять погнали бы в шею… Ну, как, меж кем
В этой толпе юродивому мне схорониться…

Где вы, друзья-наперсники? Да и есть ли друзья?
Близким я лишь обузою, близкие ранят…
Боже, зачем живу -- мельтешу, дерзя?
Все, кто ни попадя злобствуют и тиранят…

Высшему свету, гляжу, неудобен всем,
Происхожденьем престранным, чудесным даром…
Боже Всеблагий, так дай мне понять, зачем
Быть мне едва ль не с отрочества душою старым?

Я не втесался , не встроился в здешний мир,
Я им отторгнут и он мной отторгнут тоже…
Русская печь – деревенский простой камин…
Лишь от нее тепло и душе и коже…

Коктебель. Дом Волошина

Край голубых вершин
Памятью осиян.
В счастье на свой аршин
Жил Максимиллиан.

Здесь так легко дышать,
Злесь так легко ходить!
Некому помешать
Думать, мечтать, творить…

Он здесь построил дом,
Чтоб привечать друзей,
Чтобы творилось в нем
Радостней и светлей.

Жил, как умел, поэт
В горькие времена…
Дому теперь сто лет,
Каждая в нем стена

Знает живых картин
Тяжесть и тайный свет…
Край голубых вершин
Нам подарил поэт.

В мире не сыщешь благ
Краше заветных мест:
Сказочен Карадаг,
Что за простор окрест.

Кадый бы рад пожить
Здесь хоть недолгий срок.
Только судьбу сложить
Кто бы такую смог?

Видимо, так теперь
Более не живут…
Песенный Коктебель
Планерским назовут.

В струях его ветров
Птиц рукотворных след…
Грустен поэта кров:
-- Не уходи, поэт…

Часовщик

Угол тридцать четвертой с восьмой,
В вестибюле New Yorker - отеля
Часовой магазин с мастерской…
Это кстати… Вторая неделя,

Как мой старый «наручник» – сачок,
Батарейка – с концами – угасла…
Я в прихожей часы на крючок
Нацепил – и представьте, мне назло,

То и дело – успеть! Торопись!
Вновь задержка… А время-то, время…
Ну, а тут – часовшик… Зашибись!
Захожу… Пожилого еврея

Вижу – седенький, в тусклых очках…
-- Батарейку сменить? Не проблема!
Приносите – и вновь при часах
Погуляете… Новая тема:

-- Из России? Акцентик знаком --
У меня же друзья из России –
Юрий Власов, к примеру, о ком
Помнит мир: при чудовищной силе

Он фигурою был – Апполон,
Жаботинкий – хороший товарищ…
С хитрецою: -- Да, я это – он,
То есть, он – это я… Не признаешь?

А на снимке – могучий атлет,
Коромыслом изогнута штанга…
То-то, часики… Чудится… Нет!!!
-- Как зовут-то вас? Высшего ранга,

Очевидно, на фото, штангист…
Я и сам увлекался «железом»…
-- Ваше имя? – Айк Бергер… Зажгись
В «репе» лампочка памяти резко…

-- Ицхак Бергер? Тот самый? – Ну, да…
Лента памяти – вспять… Снова зримо:
Зал ревущий в экстазе… Тогда
На штангистском ристалище Рима

Ицхак Бергер – малыш, легковес
Всех противников вверг в безнадегу…
Свой двукратный осиливший вес
Первым в мире… К такому итогу

Начал путь свой на школьном дворе
После драки… Обидно, побили…
-- Ну, да я им всем… Баста, харе –
Есть и воля и пара извилин –

И малыш направляется в «джим»,
То есть, в зал тренажеров – качаться…
Тренировки – питанье – режим…
Тут инструктор: -- Не хочешь заняться,

Айк, тяганием штанги всерьез?
И такие пошли перегрузки,
Что порой доводили до слез –
Не умел материться по-русски…

А потом был восторженный Рим –
И победа… Какая победа!
Эта куча железа над ним
Негасимою славой воздета…

Он навечно теперь – чемпион
Той немеркнущей Олимпиады,
Где и Власов – живой Аполлон
Получал – по заслугам – награды…

-- Мне случалось в России бывать –
Приглашали посоревноваться.
Доводилось в Москве выступать,
Ленинграде, Тбилиси… Ломаться –

Не любил, если звали друзья…
В двадцать шесть соскочил я с помоста –
Это трудная слишком стезя –
И уход нам дается непросто…

Был инструктором, тренировал…
В часовой после вляпался бизнес…
Словно сон, вспоминается зал
Римский зал, на плечах меня вынес

Мой товарищ, а с разных сторон
Несся рев – экспансивны все в Риме…
Знай: еще – первый – я! – чемпион,
Что родился в Иерусалиме!

Батареечку вставил – и –«крак!» –
Вновь «тик-так» мою жизнь размеряет…
А на снимке – в могучих руках
Звездный миг – навсегда – замирает…

Дом скорби № 535…

Столько ночей вороной лимузин
К цифрам знакомым меня привозил:
5-35 на Восьмой авеню --
Словно я еду навстречу огню…

Вот подднимаюсь на пятый этаж –
Словно к душе подключаю вольтаж:
Будут вонзаться мне в сердце звонки,
Будут скорбеть о судьбе старики…

Если бы мог, я бы всем им помог,
Но над Бедой их не властен и Бог…
Если б собрать все богатства Земли,
Разве б они возвратить им могли

Близких, гонимыых свинцом на ветру,
Брошенных трупами в Бабьем Яру,
Тех, кто сожжен в Бухенвальдских печах,
Тех, кто в Печоре от тифа зачах,

Тех, кто прикладами зверски забит,.
Газом отравлен за то, что – а ид…
Воспоминанья их горький удел…
Те, кто там выжил, уже не у дел.

Залита кровью их сердца война,
Вытащена на их жилах страна…
Бывшие тягловой силой страны,
Ныне они той стране не нужны…

Чудом им выжить в аду повезло,
Ветром столетья их вдаль унесло,
Бросило по закоулкам Земли,
Жизнь пролетела, надежды ушли…

Просят помочь, только как им помочь?
Скорбью в том доме наполнена ночь…

Фашизм в России
                    Памяти питерского антифашиста Николая Гиренко

Запомним имя: Николай Гиренко…
В ком совесть тлеет, знает, кем он был…
За праведность наградой смерть нередко --
И этого фашист-палач убил…

Была, мы помним, страшная блокада,
Но, выстояв под вражеским огнем,
Фашистов гнали прочь от ,Ленинграда,
А нынче – вот они, любуйтесь, -- в нем.

Что дальше? Гитлер? Власть, смирившись с шизом
Играет с черной сотней в поддавки,
Стесняясь вслух назвать фашизм фашизмом –
Тебе, страна, стесняться не с руки.

Уже потоки вязкой черной злобы
Накрыли и Москву и Петербург,
И мерзкой грязью дьявольской утробы
Испачкан каждый с умыслом вокруг,

И не осталось чистых – все в замазке,
Последний незапятнанный – убит…
Власть и фашизм в оддной гуляют связке,
Гордится бесовством антисемит --

Фашизма воскресающая нечисть
А в мире жарко спорят на пари,
Погибнет ли Россия, чет иль нечет?
Молю:Всевышний, чудо сотвори:

Да воссияет над Россией РАЗУМ…
И ужаснувшись: мерзко в нечисть впасть,
С фашизмом Русь покончила бы разом…
Верши свой суд, Божественная власть!…

* * *

Ну, и что ты мне хочешь сказать?
Да, так что ты мне можешь сказать?
Вновь в колоде четыре туза?
В подкидного сыграем? Я -- за!

Сговоримся, мол, все хорошо,
Притворимся, что все хорошо,
   Что за глупости, что, мол, за шок?
Кто клевещет, сотрем в порошок…

Станем лгать и себе и другим,
Дескать, все было вовсе другим,
Не надейтесь, мол, мы не враги,
И, как встарь, дорожим дорогим.

Кто придумал, что мы разошлись?
Это враки, что мы разошлись.
Лишь огни в дальних окнах зажглись,
В разных окнах – но жизнь – это жизнь.

Кто сказал, что убита любовь?
Кто соврал, что убита любовь?
Не убита, но капает кровь
И душа не возвысится вновь…

* * *

Что же будет, когда мы встретимся,
Если встретимся – в горький час?
Чем друг в друге тогда отметимся,
Что случится вокруг и в нас?

Постарели и поиздергались,
Истаскались на стороне…
Эта встреча нужна, поскольку лишь
Любопытна тебе и мне.

Вряд ли вспыхнет слепящей искрою,
Что сверкала в глазах давно.
С безмятежностью олимпийскою
Ты заметишь: -- Приехал? Но

Опоздал. Твое место занято –
Женских радостей краток век…
Расставанье слезами залито,
А вот нынче – не каплет с век.

И затихну я, гость непрошенный
В тихом доме, что был моим.
И не буду терзать вопросами –
Кто он, что он?… Да, дьявол с ним!

Я ведь, собственно, не за чувствами,
Иих давно не найти следа –
За моими стихами грустными
Из-за моря летел сюда.

Поищу по углам тетрадочки,
Отряхну с пухлых папок пыль…
Неувязочки да накладочки --
Сказка – сказкою, былью – быль…

Вот и все. Обойдусь без лирики,
Скрою в шутке обиду, боль…
Я и ранее панегирики
Не любил и теперь – уволь…

Может быть я пройдусь по городу,
Да когда-то знакомых лиц
Не узнаю… А к жару-холоду
Был привычен… Поездка-блиц

Чем начнется, то тем и кончится…
Отказаться? Нелегок путь…
Все же хочется, очень хочется
Хоть разок на тебя взглянуть…

* * *

Бегу, разрывая лианы руками,
Ползу, задыхаясь, из снежных лавин,
Лечу чистым ангелом над облаками --
К тебе, драгоценнейшей из половин.

Давно, за какую-то дерзость в отместку
Судьбу пополам разорвали -- и врозь
Назначено нам пребывать вперемешку
С чужими обломками судеб -- небось,

Дерзать и дерзить не захочется боле
И будет, чем праздную душу занять...
И тысячу лет я стенаю от боли --
Зову и ищу... Не могу отыскать!

О ты, кто все это содеял, не надо
И впредь отводить мне глаза от Нее.
За тысячу лет беспредельного ада,
Поди, искупил прегрешенье мое?

Ты,Давший мне Голос и Вещую душу,
Верни мне Ее и бери нас -- вдвоем...
Я тысячу лет -- через воды и сушу
Иду к той единственной - ночью и днем...

Иду -- мне звездою надежда сияет,
В бреду, повторяю вразброд имена...
Я верю: душа ее мигом узнает --
И вместе пребудем на все времена...

* * *
Полюбила поэта…
Значит, песенка спета,
Значит, впредь ни куплета,
Ни строфы, ни строки.
Но зато для поэта
Расцвела вся панета
И в душе столько света –
Для чего же стихи?

Припев:
Стихи его спасали от тоски,
В печали одинокой утешали,
Но если нет тоски и нет печали,
Тогда, выходит, не нужны стихи?

Разлюбила поэта –
Не пришла до рассвета.
Почему? Нет ответа,
Но зато есть тоска.
Есть обрывок пакета,
Ручка черного цвета…
Есть душа у поэта –
И родится строка.

Припев:

Стихи его спасают от тоски,
В печали одинокой утешают,
И, душу исцеляя, возвышают,
И остаются на Земле стихи…

* * *

Упорхнула на легких салазках –
Не вернуть, не увидеть… Привет!
Отсияла в судьбе златовласка,
А в душе нерастаявший свет.

Словно чиркнула в сумраке спичка –
Тени – кыш! – как коты – по углам…
Где ты, солнца земная сестричка?
Озари мой безрадостный храм.

Словно зеркальцем вдруг ослепили,
Забавляясь на кромке беды,
Или мне на ладонь положили
Раскаленный осколок звезды?

Жизнь уже отпылала в полнеба
В негасимом сердечном огне.
Доживаю бесцельно и немо
В тайном свете, звенящем во мне.

Только как, не мельча, не лукавя,
Остывая, вершить бытие,
Если жжет, как вулканное пламя
Непогасшее имя твое?

Ромашка

Отчего, тоскуя о любви,
Девулшки гадают на ромашках?
И, судьба, тех девушек уважь-ка:
Каждой нужно счастья... Се ля ви...

Отчего имен других цветов --
Спорим? -- Вам в моих стихах не встретить?
Нынче удосужился заметить,
Объяснить, однако, не готов...

Отчего к тропинке луговой
Тот цветок -- выходит мне навстречу?
Уж теперь-то я его замечу
И пойму, что он -- посланник твой...

Амнезия

Извините, но я вас любил.
Это было давно и… неправда?
Где случилось, уже позабыл,
Но не Киев, не Львов и не Прага,

Не Москва, не Урал, не Сибирь…
Где-то кажется все-таки было…
Ну, а что, а когда – позабыл,,
Только помнится : ты не любила…

И спасибо, спасибо за все.
Я состарился с этой любовью
И лишь вместе со мной унесет
Смерч разлучный ту тайну с собою.

Извините, любил я вас… Да…
Откровению вечность внимает.
Где-то есть во Вселенной звезда,
Там сейчас та любовь догорает…

Что и ныне – сильнее всего…
Про забвение вру и остуду --
Нет иного в душе ничего…
Вот, строку допишу – и забуду…

* * *

Отнюдь не кипарисово –
Кленово-барбарисово
Орехово-Борисово,
Каширское шоссе,
А там – овсяно-рисово –
Наташенька Борисова –
Ей яблочко Парисово –
Мое – танцуют все!

Не спи, «сова», твори, «сова»,
В котле души вари слова.
Орехово-Борисово туманится в росе…
Там в кресле с верхом плисовым –
Наташенька Борисова
С моим стишком каприсовым
В душе – танцуют все!

Устал поэт? Взбодрись, давай,
Книжоночку подписывый
В Орехово-Борисово
Под кофеек-гляссе
С конфеточкой ирисовой…
Да станет биссектрисовой
Наташеньке Борисовой
В судьбе… Танцуют все!

Маяк любви

Я иду по ковру,
Ты идешь, пока врешь…
-- Уходи по добру!
Я сказал, ты уйдешь.
Ты уйдешь навсегда,
Ты уйдешь в никуда.
Я сказал, ты уйдешь…
Остальное – беда!
Припев:
Любви маяк, любви маяк –
Звезда сияет над тобой…
Любимая, любимая,
Моей не ставшая судьбой.

Я иду по цветам,
Я топчу их ногой.
Я-то здесь, ты-то там –
Ты с другим, я с другой.
Это ложь, это вздор,
Это чушь, это бред…
Под заветной звездой
Друг для друга нас нет.
Припев.

Я иду напрямик
Без путей и дорог,
Я до сути проник,
Но пошел поперек.
Я упрям, как осел,
Я упрямей осла.
Я на принцип пошел.
Я сказал, ты ушла…
Припев.

* * *

Чужой звезде – от местного поэта:
Лучись, сияй, нежданная звезда!
Уже тобой судьба моя задета,
Уже ты в ней осталась навсегда.

А на звезду не возлагают длани…
Звезда, останься светочем очей!
Мне по пути досталось столько дряни –
Довольно! Я не твой, но и ничей.

Я никому и ничему не верю,
Я никого к груди не допущу.
А ежели мечтание навею, --
Прости меня – и я тебя прощу.

Прощу за то, что больно душу прятать
И встречам – неминуемо – горчить…
Даешься приручить – придется плакать,
Но более меня не приручить.

Не сладить сердцу с разочарованьем,
Душе обиду впредь не пережить.
Прости, звезда, ненужным этим знаньем
Некстати, вот, пришлось обременить.

Мне ведомо: в час славы и сиянья
Звезде положен звонкий мадригал…
Ну, виноват, прости… Презри стенанья,
А все ж прими – ведь для тебя кропал…

* * *
Беатрис… Незнакомка, незнанка…
Ты откуда, ты где, Беатрис?
Герцогиня из старого замка,
Сорванец-травести из актрис?

Это имя пришло ниоткуда,
Как пророчество, как колдовство.
Я `по-прежнему верую в чудо
И любовь для меня – Божество.

Ну, а если ты вправду – актриса,
Что ж, -- твой выход, пора, торопись!
Я тебя назову Биссектриса,
Пополам разделившая жизнь.

Беатрис или, может быть, Глэдис,
Эсмеральда и даже Кармен…
Объявись, чтобы души согрелись
Вдруг взаимно попавшие в плен.

Я, влюбленный в тебя изначально,
Без тебя пребываю в тоске.
Вот и ты беспричинно печальна…
Вышиванье лежит в туеске.

А мечта побуждает взбодриться,
Вдохновляет надеждой мечта.
Беатрис, Беатрис, Биссектриса…
Это имя пришло неспроста…

Надин

Надин,
Ты откуда-то знаешь, что ты есть надежда.
Найди
В опаленной душе хоть надежды следы.
На дни
Эти странные грусть пала, как и на те, что
Один
Я прожил без надежды, Надин!

Гляди
На меня, мне надежда не светит, не светит.
В груди
Только стынь антарктических горестных льдин.
Уйди
Из судьбы – и никто никогда не заметит
Седин
В голове прибавленья, Надин

Годин
Трагедийных в душе человека простого
Поди,
У любого не меньше, чем в бочке железной -- сардин.
Гардин
Злая тяжесть, мне надобно света, простора…
Приди,
Воскреси мне надежду, Надин…

* * *
Ангел, ангел в вышине,
Поиграй на укулеле,
Чтоб от звуков околели
Те, кто жизнь изгадил мне.

Пусть, корежа их тела,
Заскрипит твоя пашетта,
Измели их до паштета
За недобрые дела.

Кто накликал порчу, враз,
Флейтой-пикколо, пиликай,
Острой музыкой, как пикой,
Выколи лукавый глаз.

Тех же, кто убил любовь,
Сильный мой и добрый ангел,
Сволоки ты хоть на Врангель
Чтоб мне их не видеть вновь…

* * *
Тяжелая ветка каштана качается…
О чем приуныл, Билли-бой?
А это грусть первой любви не кончается,
А значит – жива и любовь.

Не знаю, какими назначено нормами –
По сколько любви и кому.
У всех моих песен тональность минорная
Любивший поймет, почему.

Качается ветка каштана и капают
На листья густые желтки…
-- Прощай навсегда! --
                                   Мне родная река поет…
О, ночь, отчего так жестки

Подушки на полке вагонной, в гостинице,
И к радости нету дорог?
А скоро и горькая старость настигнется,
Два шага еще – и порог…

Грусть первой любви – доминантою памяти,
В той грусти нет яда и зла…
Круги по воде – юность бросила камешки –
Расходятся… Эх, понесла

Судьбина по кочкам – и чересполосицей…
Конечно, я сам виноват…
Слеза покаянья непрошенно просится…
Ах, если бы в юность назад!

   Ах, если бы, если бы, если бы, если бы…
Прости меня, юность-любовь…
Высокий мальчишка сбегает по лесенке…
Не надо грустить, Билли-бой…

17 сентября 2003 г.

Иному счастливцу Фортуна мирволит с рожденья,
Иному она улыбнется на первом шагу.
Не стану молить у заблудшей судьбы снисхожденья.
Всему вопреки я еще засверкаю, смогу.

Я в море житейском нешумно, невздорно дрейфую.
Мне больно задеть вас и неуваженьем ожечь.
Я без суеты потихоньку себя отшлифую
И я засияю, но душу б хотелось сберечь.

И было б трагично ее разменять на афиши,
Растратить на клаку, безмозглость пустых интервью.
Мне б выжить в доставшейся экологической нише –
Творить по старинке и тихо учиться новью.

И мне не по чину витийствовать перед народом.
Мне быть бы УСЛЫШАННЫМ близкими в горестный час,
А также Всевышним в мольбах о спасении рода,
В моих бессловесных, душой вознесенных речах.

Я, в сущности, все об одном – о любви и печали.
Две чаши у Господа, я из обеих испил.
Я верю: еще мне позволят припасть к первой чаше.
   Душа переполнена, я еще недолюбил…

17 сентября 2004 года

Уже отошли звездопады.
Закатаны в банки грибы...
Прошу у природы пощады --
Сентябрь -- это месяц судьбы.

Родившийся в секторе Девы.
Я зря ль дорожу сентябрем?
Хор звезд перемен перепевы
Поет мне сентябрьским днем.

И воспоминанья пришпорю,
В той мере, в которой смогу.
По праву припомню и школу,
И техникум, и МГУ.

Но гланое, с чем не сравнится
Рутина учебной поры:
Сентябрь открывал мне границы,
Был щедр на такие дары.

И мне прямо в сердце вонзились
Нежданноязычные сны.
В судьбе моей отобразились
Четыре сентябрьских страны.

Когда б городов перекличку
Сентябрьских задумал, пришлось
Отдать бы под это страничку.
Еще б не вполне удалось.

Сентябрьские ливни косые,
Сентябрьскон золото крон...
Ну, скажем теперь и о сыне --
Конечно, сентябрьский и он...

* * *
Действительность так груба...
Мы даже не переспали...
Упущенная судьба...
Воздастся ли нам? Едва ли...

Ведь что-то ее всегда
От рук моих отвращало...
И вот -- пронеслись года,
И жизнь не вернуть к началу.

Был дерзкий азарт и пыл...
А нынче я ближе к тленью...
А как я ее любил,
Любил до обожествленья.

Смотрел ей всегда вослед
С невысказанной тоскою.
Глупел я, немел и слеп
Пред девичьей красотою.

И порох в душе копил
И чувством воспламенялся,
Я просто пылал -- любил...
А высказать ей стеснялся.

Пусть после на целый мир
В стихах я кричал от боли,
Расстрогав и изумив...
Кому это нужно -- после?

А вот ожило опять
Той давней тоской зачем-то...
Нам лучше бы и не знать,
Какой нам конец начертан.

Но верится горячо,
Что в будущем воплощенье
Я встречу ее еще
Для нежности и... прощенья...

* * *

Честное зерцало отразило
Нечто непотребное весьма.
Это кто такая образина?
Я? Да бросьте! Ну, сойти с ума…

Седина и лысина, морщины,
Брюхо, как с картошкою мешок…
И лядят с ухиылкою мужчины,
И у женщин на устах смешок.

Кто всерьез воспримет это горе?
Разве только жалость просквозит…
Где ж то тело, сиьное, другое –
Потерявший ценность реквизит?

А душа совсем не постарела.
Это, истрепавшись о года,
Одряхлело, обветшало тело,
А душа все так же молода.

Не скажу, что стал скупей в желаньях,
Что мудрей, чем прежде, хоть на грош…
Разве что сильней обиды ранят,
   Но куда от этого уйдешь?

И все так же теплится надежда,
Что любовь меня не обойдет.
Жду и жду любви, да только где ж та,
Та, кого душа моя зовет?

Отчего судьба немилосердна,
Чем ее прогневал Божий раб?
Ну, да что грустить – душа бессмертна –
Этим и утешимся хотя б…

Весна

За ввечной суетой
Не сразу замечаем,
Как грустный небосвод
Яснеет с каждым днем.
Мороз еще гнетет,
Но, веткою качаем,
Снегирь уже поет
Прощальную о нем.

Скворечники пусты,
Но это ненадолго.
Скворцы уже, поди,
В пути. Весне – салют!
Они с весной – на «ты»,
Влекомы чувством долга,
Весне и солнцу величальную поют.

Весна несет и мне
Счастливые надежды,
И голос мой звенит,
И легок быстрый шаг.
Я в молодом огне,
И вновь раскрыты вежды,
Касание искрит,
И звездочки в очах.

И, верится, любовь,
С которой разминулся,
Одумается вдруг,
Вернется поглядеть…
Придет – не прекословь …
Я б снова окунулся
В тот сладостный недуг,
Чтоб счастью порадеть…

* * *

Сиренью -- лиловой, и синей, и белой
Окно озарю для любимой... Приди!
Но ты ничего в моей келье не делай,
Забудь обо всем, просто так посиди...

Устала... Смежи напряженные веки,
Пусть дрема и сон унесут тебя вдаль...
Излишни слова, если в кои-то веки
Опять в этой келье играет рояль...

Опять полумрак здесь и пахнет сиренью,
И словно бы нет расставаний и лет,
И поздняя мудрость взывает к смиренью,
И к трудным вопросам отыскан ответ.

Меняет сирень геометрию кельи,
А с ней и в душе все иначе, чем без...
Сирень светозарная, тайное зелье
Для глаз, и души, и судьбы, и чудес...

А ты можешь встать и уйти. Ты свободна.
Но разве уйдешь от сирени в окне?
И если сирень не увянет сегодня,
Тебе оставаться со мной и во мне.

* * *
Секунды -- тик-тик-так, а годы -- фить!
Быстрее, и быстрее, и быстрее...
И так тонка существованья нить,
И мы осуществиться не успеем.

Качается, вращается Земля,
А к ней летит хвостатая комета...
Плоды земные щедрые суля,
Сады дурманят на вершине лета.

Благоуханием пьянящих трав
Манят нас изумрудные лужайки...
Господь, позволь сказать, что ты не прав:
Ведь как же покидать все это жалко!

Летят перуны из косматых туч
На шумные весенние дубравы,
А с Божьим гневом пораженных круч
Огнем грозят вулкана злые лавы,

Неизмеримо-тайной мощью недр
Сметает мегатонные громады...
Спаси, Господь, ты всемогущ и щедр:
Рождаешь острова и водопады...

В людской земной обители живу,
Законы мирозданья почитая,
Случается, что грежу наяву,
О чем-нибудь несбыточном мечтаю...

Жених ведет торжественно к венцу
Невесту, что полна весны и страсти...
А мир, возможно, катится к концу,
И счастья нет, есть лишь мечта о счастье.

Взовьется в небеса зловещий гриб --
Лишь тенью мы останемся на камне.
И тихий вздох, и плач, и смех, и крик
Глухим коротким эхом в Лету канет.

Коль так, Господь, то для чего они --
Надежды, сны, молитвы, вдохновенье?
Я верую, Всевышний, вечны дни.
Дни твоего Вселенского творенья!

* * *
Красивая женщина -- вечная тайна...
Куда ж вы, красавица, в красном авто
Уноситесь, будто следы заметая,
И кто ж вас преследует, кто или что?

Когда вы несетесь по Чуйскому тракту,
Где помнят -- по песне -- лихих шоферов,
ГАИ понимает: не с бухты-барахты
Та гонка по краю с эскортом ветров.

Ах, женщина -- пленница догм и соблазнов...
Когда вы одна в ресторанном чаду,
Гарсон удивляется: несообразно
Такой красоте одиночество дум...

Мы все понимаем, и нас обжигало,
И нас уносила метельная стынь...
...Вы смотритесь фотомодельно - шикарно,
И твердой рукою берете бразды...

Понятно, как водится, вы -- бизнесвумен,
И вы -- трудоголик под знаком Тельца...
Умны, проницательны, искренни... Ум, он --
В гармонии с чувством пленяет сердца....

Прошли вы и мы вдохновенную школу,
Едва ль справедливо нас в ней упрекать,
Да, мы ностальгируем по комсомолу,
Да, есть нам о чем и о ком вспоминать.

А миг пролетел -- и уже юность дальше,
Но юность -- не возраст, а свойство души...
За вас помолюсь... О Всевышний, так дай же
Красавице радости -- и поспеши...

И здесь все о ней -- и эпитет и рифма...
Судьбу ее, счастье, твори, верховодь...
Наполни ей душу отрадой лиризма....
А вот с остальным разберется Господь!

Мечта

Мечта -- это жажда и голод,
И в сердце тягучая резь.
С мечты начинается город,
Любовь, и дорога, и песнь.

Мечта -- это зов идеала,
Мосток между "eсть" и "хочу!"
Кораблик под парусом алым,
В котором к тебе полечу….

Время

Из конуса да в конус
Сыплется песок...
Безразмерный Хронос...
Дайте мне кусок!.

Скоро ли отмашка?
,,,Суетная пря...
Но цветет ромашка,
Значит, все не зря...

* * *

Горизонт на закате ал,
У березок дрожат листы.
По ступенькам смоленых шпал
Поезд прыгает, а мосты
Вопрошая: "Красиво - нет?"
Отвлекая от пустяков,
Предлагают мне силуэт
На обложку моих стихов,

Я сперва посидел в купе,
Перебросился парой фраз,
Даже чуточку покорпел
Над строкой, вспоминая Вас...
Неизведанный кармы перст
Друг на друга нам указал...
Взор духовный на Вас отверст:
Ну-ка, что там у Вас в глазах?

Было время я не ценил
Мною встреченных на пути.
Не искал их и не звонил...
Откровение было: "Чти
Всех и каждого, с кем сведет
На случайных разъездах рок..."
Каждый встреченный мне дает
Незабвенный завет-урок.

Что от Вас перейдет ко мне
Тайным знанием древних Вед,
Что рассыпаны по стране,
По сердцам, в коих вещий свет?
Полиритмы дороги бьют
Метрономаами по вискам...
Заревые закаты льют
Нежность травам и лепесткам...

* * *

...А для сумасшедшего мирика,
Конечно, слегка тяжела
Моя простодушная лирика --
-- Где хитрости в ней кожура?...

Для черного белого светика,
С которым душа не в ладах,
Видать, кисловата поэтика
С печалью в еврейских глазах.

Тогда для кого же --(вопрос-то, да?) --
Плету я свои словеса?
Единственно только для Господа,
Что дарит душе чудеса...

* * *

jДавайте выпьем, хоть на те, что
Мне выдал босс сверх трудодня.
А ты, последняя надежда,
Молю -- не покидай меня.

Когда все мерзостно и тошно,
И с перебоями дышу,
Дай силу мне поверить в то, что
Я не напрасно мельтешу.

И я куда-нибудь успею.
И я чего-нибудь пойму,
Давно обещанную песню
С души взыскующей сниму.

И я еще спою -- и голос
Не подведет и прозвенит,
И донесется через космос
К душе, что верность мне хранит.

Ведь для чего-то же Всевышний
Меня послал в тревожный мир...
Я нужен Богу, я -- не лишний
И значит: я кому-то мил.

Я для кого-то -- свет в окошке,
Со мной кому-то повезло.
...Единственный, к кому дорожки
Ненастьем жизни замело.

Любимая... Ее привечу,
Ей все, чем я богат душой...
И я ее, конечно, встречу --
Не в этой жизни, так в другой...

* * *

Здравствуй, милая, здравствуй,
Я к тебе за теплом.
Вспоминал столько раз твой,
Прежде -- общий наш -- дом.

Давних горестей прах сдуй,
Что осел под стеной
И со мною отпразднуй
Эту встречу с тобой.

Здравствуй, милая , здравствуй --
Я вернулся в свой круг.
Ты теперь не дикарствуй --
Я же старый твой друг.

Неизменным лекарством
Для души моей будь
И в судьбе моей царствуй,
И о горьком забудь.

Здравствуй, милая, здравствуй,
Знаю, я опоздал.
Без нужды не лукавствуй…
Мне Всевышний воздал:

В самом дальнем из царствий
Проживать мне года...
Здравствуй, милая, здравствуй --
И прощай навсегда...

* * *

Как быстро время песен пролетело,
Как рано время грусти набежало...
Мне б дописать одну строку припева *
И будь, что будет * ничего не жалко.

А только жалко: голос серебристый
Пространства-времени не взял барьеры.
И не меня идет встречать на пристань
Звезда моей печали * Гутттиерэ.

А остальное все не так уж важно
Что сможем одолеть, то одолеем,
Пусть в образ века не войдем стоффажно *
Зато и не измажут нас елеем.

Еще пофилософствуем немного,
Уж если не осталось встреч и песен...
(А вдруг да и возникнет у порога
Та, для кого храню в шкатулке перстень?)

Потерян счет потерям... Перетерпим.
Один Всевышний знает, отчего мы
Не насладимся вдоволь вкусом терпким
Совсем несладких ягод у черемух.

Мне для чего-то – сказочным богатством --
Волшебный голос для судьбы дарован.
Надеялся Господь: бесценный дар свой
Озвучит тот, кто песней очарован.

Еще и этот, значит, долг за нами...
Вернем его * и многое простится,
Когда неумолимыми санями
Помчат нас по замерзшим водам Стикса...

Еще, конечно, многого б хотелось *
На многое годов нам не отпустят...
Как быстро время песен пролетело,
Как рано наступило время грусти...

* * *

Рано иль поздно приходит такая пора:
Бывшее счастье при встрече нам лишь покивает,
Синим платочком махнет из чужого двора...
Что остается, когда нас любовь покидает?

А все равно, все равно остается любовь.
То она стоном сквозь сжатые зубы прорвется,
То она ливнем на землю, на душу прольется...
Ливень-любовь золотист, изумруден, лилов...

Каждому в жизни дается немеркнущий миг.
Помните в сказке: "Чего тебе надобно, старче?"
Не проворонить звезду, не профукать во пшик,
А просверкать его звонче, живее и ярче.

Вспомнился давний простой отрывной календарь
Легкой метафорой: дни, как листки, облетают.
Август, четвертое... И отмечаю, как встарь,
День той поэмы, которую не прочитают.

"Надо прощать!" * неустанно твердят мудрецы.
Меньше б мудрили, тогда б и прощать их не надо.
Есть в том призыве * согласны? -- налет мухлецы:
"Я погрешу * ты простишь. За грехи мне *... награда".

Я и прощаю * да ведь не сотрешь, не зальешь
Знаки измен * эти шрамики микроинфарктов.
Все б жили в радости, если б не страх да не ложь.
Страх правит ложью, что нас убивает де-факто.

Мудрость и ясность приходят, что пользы от них,
Если любовь остается лишь воспоминаньем?
Верные истины мы познаем не из книг,
Не с кем, увы, поделиться спасительныс знаньем.

Но остается надежда, что где-нибудь вновь
Вознаградит нас Всевышний последней любовью.
Значит, судьбе вопреки, остается любовь
Вечно неблекнущей, вечно сияющей новью.

* * *

Давай-ка, Господь, создадим человека,
Которого здесь не бывало от века.
Ведь ты, как считают давно, Всемогущий,
Давай же замесим чего-то погуще.
Возьмемся за дело с мечтой и любовью *
Послужим душе, красоте и здоровью.
Возьмем для начала ведро белозема *
И будет походка ее невесома.
Добавим крапивы, сурьмы, белладонны,
Чтоб взгляд получился как небо, бездонным.
Возьмем по пригоршне муки и поташа...
Чур имя за мной! Имя будет * Наташа.
А дальше -- пустяк: как написано в книжке,
Возьмем и пристроим ребро из подмышки...

Нью-Йорк, Южный морской порт...

Южной улицы порт – шумный Нижний Манхеттен…
Вот, забрел невзначай в свой денек выходной.
И стою у причала с бумажным пакетом –
Никому здесь не нужный, чужой, неродной…

Облака в синеве, точно пейсы хасида,
Чья давно борода с головенкой бела...
Жизнь, за все, что дала мне -- спасибо, спасибо!
И спасибо за то, чего мне не дала.

Корабли на приколе давно, ну, да ладно,
Слава Богу, не тонут пока корабли...
Жизнь, спасибо за то, что я жил бесталанно
И за то, что талан не купил за рубли.

Не дошел до причала несчастный "Титаник".
Не слоняйся у пирса, зови не зови...
Жизнь, спасибо: и та не любила, и та -- нет...
И за то, что хотя бы мечтал о любви.

Я мечтаю: "Секрет", что давно в паутине,
Алый парус наденет и двинется в Лисс...
Жизнь, спасибо за чудо -- я это о сыне,
И спасибо: мы оба с ним не удались...

Позабытый маяк посредине квартала
Не достанет лучом бригантины вдали.
Жизнь, спасибо: еще озарять не устала
Грусть последних ночей мне звезда Натали...

   * * *
Вело життя мене та*мними стежками.
Ця мова, що я вперше чув ii вiд мами,
Менi здавалось: залишилась тiльки в сердцi,
Та залунала в повний голос в цьому серпнi.

Я пригадаю всi слова цi*i мови,
Серед усiх знайду одне, що допоможе
Зненацька висловити сни моi i мрii...
Моi печалi нездоланнi i надii.

Воно прилине теплим промiнем до ганку
Чи журавлиним клином в небi на свiтанку,
Неясним шуркотом у росянистiм листi
А чи мотивом несподiваноi пicнi.

Коли ж нi слова не знайду у цiлiй мовi,
Вiдгомоню вiдлунням першоi любовi,
Щемливим спогадом о тiм, чим серце млi*,
О невтiленнiм * невмирущiм, о надii.

Дощами вересень печаль мою уми*,
Усе даремно и безглуздо без надii.
Cибiрський сiчень заморозить бiль у серцi...
Ряснiють в липнi полуницi, не у серпнi.

             Мова

Я зрiдка згадую той час,
Коли я жив ще в Украiнi.
I залишилася вiднинi
Лиш мова, що *дна* нас.

Вона скрiзь душу мов рiка,
Тече i не пита* згоди
I не дару* насолоди,
А начебто чогось шука,

Комусь в душi моiй гука,
На що нема* вiдгомону.
Хiба сльозу мою солону,
Давно вже висохлу, чека?

Без жодних планiв i надiй,
Без зволiкання, без умови,
Тече рiка цi*i мови,
Самотнi човники на нiй.

А кожний човник * то * спогад
Про давнi села i мiста
Про нiжний потиск, довгий погляд
Несмiлу радiсть або страх.

Та рiчка, темна i бурлива
В своiй хова* глибинi
Секрет, чому я нещасливий,
Чого бажа*ться менi.

Я, може, навiть здогадався,
Чому, почавшись iз струмка,
Мене не покида* дар цей,
Ця успадкована рiка.

Чому вона менi шепоче
Ti вiршi, що давно не чув:
Про чорнi брови, карi oчi,
Що я iх майже позабув,

Омрiянi caдки вишневi,
Про степ, i море, i шляхи,
Про зiроньки у темнiм небi...
О, зрозумiло: за грiхи

Таку менi обрали кару:
Не забувати нi на мить
Все те, що втратив i шукаю,
Що неможливо не любить...

...Я зрiдка згадую той час,
Коли я жив ще в Украiнi.
I залишилася вiднинi
Лиш мова, що *дна* нас

* * *
Рождественская ярмарка в Манхеттене…
Холл Вандербилта, главный их вокзал…
Ажиотаж – спешит народ с пакетами
И страстью потребительской в глазах.

А цены – как на мой карман – кусаются:
За кружку четвертак забавы для…
Торопятся бродвейские красавицы
Бойфрендов раскурочить до нуля.

А как иначе поступить с бойфрендами
Уж коль ассортимент здесь о-ляля?
И шляпки с офигительными брендами,
А сумки? Нет, бойфрендов – до нуля!

Вот красной шерсти теплые наушницы –
За двести баксов – умереть не встать!
У нас такие свяжут пэтэушницы –
И можете бесплатно надевать.

А впрочем, это я с позиций нищего.
А у кого не вакуум в мошне,
Понятно, может осчастливить ближнего
Иль ближнюю покупками – вполне.

А я-то здесь не груши околачивал –
Изображал охранника, ну, смех!
Свою щепотку «гринов» вымолачивал,
Чтоб книжечку, свой искупая грех,

Издать на эти маленькие «грины»
И подарить оставшимся друзьям…
На ярмарке – богатые витрины
Цвета и формы лупят по мозгам.

Как славно, есть богатые в Нью Йорке,
Чудесно, что их ярмарка влечет…
Не надо мне ни устриц ни икорки –
Пусть книжечку поставит мне в зачет,

Тот, Кто Имел Весомые Резоны
Волшебным даром наградить меня,
Он ведает, как я творил бессонно,
Дар веший выше золота ценя.

На ярмарке – балдеж, столпотворенье.
Здесь каждому найдется по уму:
Кому-то блестки, мне – стихотворенье…
Не задаюсь вопросом: почему…

* * *

За решеткой, как тупой павиан…
Пассажиры пробегают, спеша…
Из бутылки ледяной «Эвиан»
Пью уныло – и тоскует душа.

Здесь Нью-Йоркский «Гранд-Централ» -- их вокзал.
Я – секюрити, иначе – вохра.
Предрождественский готовят базар,
Вот – устроился в охрану вчера.

Мне, считается, вполне повезло:
Пять недель побуду вновь при делах.
А в ушах – с надрывом – «Ногу свело»,
На душе – тоска и гибельный страх.

Что потом, когда период продаж
Пролетит, собрав купцам барыши?
Мне-то как же, мне податься куда ж,
Дальше жить мне на какие шиши?

Худо-бедно – за спиной МГУ,
Не в маразме я пока, не алкаш,
А найти свою стезю не могу –
И гоню, гоню тоскливый строкаж.

… Все с баулами спешат по делам,
Я решеткой отгорожен от дел…
Пью печаль мою с тоской пополам…
Я иного, братцы, в жизни хотел…

* * *

Сижу у служебного хода
И всех направляю в обход.
Ни входа, ни выхода… Кода!
Ищите в окрестностях вход.

И нет мне от этого выгод
Хоть здесь просижу целый год
Что делать, ребята, где выход?
   Обманкою сделался вход

Играем с судьбою «на вылет»,
Судьба, делай правильный ход.
Кто ведает, что из нас выйдет,
Что в душу без спроса войдет?

Зачем я судьбу просераю?
Корячась за малую мзду,
Бестрепетно всех посылаю…
Стой! Брось на хлебало узду!

Товарищ Инкогнито…

Был товарищ Инкогнито
Скажем честно, ни се ни то.
У него у Инкогнита
И анкетка была не та.
Дали с детства Иннкогниту
Национальность совсем не ту.
Из начальства теперь никто
Не полюбит Инкогнито.
Потому за инкогнитом
Надзирали как за «кротом»,
   Мол, на нем, на Инкогните
Даже плавки, и те – «не те».
И сажали инкогнито
В каталажечку ни за что…

* * *

Шерамыжничаю в "Шератоне":
Для охранников жрачка " фор фри".
Хоть по пуду бери, хоть по тонне,
Подходи * и три раза бери.

Словно я из голодного края:
Взял бы все, до чего дотянусь.
Хоть и знаю: за свинство карает
Тот, кого я люблю и боюсь.

Как с голодною памятью детства
Совладать, что в крови и костях?
И когда ж перестанет хотеться
Есть в запас на пиру и в гостях?

Эта память лежит в протоплазме
Каждой клетки до корня волос:
День без жизни, а вечером праздник:
Батя хлеба кусочек принес.

Он и сам голодал безнадежно,
Сирота, фронтовик, инвалид,
А однажды принес мне пирожных *
Этой памятью сердце щемит.

А поди ж ты * сумел мой батяня *
Дай, Господь ему, мирно пожить! *
Сохранить тонкость крепкого стана *
Он морского закала мужик.

Как мне нужно быть шустрым и тонким,
Чтобы с лета * в любовь иль поход.
Разносолам "фор фри" шератонским
Навсегда объявляю бойкот.

* * *

Какие были голоса!
Они в душе моей не смокли.
Пластинки бьются, а осколки
Летят, как нотки, в небеса.

"...Слыхали ль, как поют дрозды?"--
Нам выводил красавец Лева,
А как звучал Кола Бельды,
Так экзотически и ново?

Как статный Дима Ромашков
Нам распевал про бирюсинку,
Как без ужимок и прыжков
Гуляев пел -- куда там Стингу!

Как пела Ольга Воронец,
Как пели слаженно и чисто
Дуэт Ретвицкий-Таранец,
Певцы, сказители, артисты!

...И был еще певец Мирон -
Из той плеяды -- самый юный,
   Кохно, с которым сам -- Кобзон,
И был квартет, а все в нем -- Юры.

Как молодым меня понять?
Для них все это бред и лепет.
Им -- в тишине -- не услыхать,
Как пели Мондрус, Хиль и Клемент.

Квартет "Орера" и "Аккорд"
Ансамбль "Дружба" и Эдита...
И как я счастлив был и горд:
В душе "Орфей и Эвридика"

Звучит с тех отзвеневших лет.
Ведь я принадлежу к тем первым,
Кто видел, как рождает свет
Волшебный голос Анны Герман.

В моей душе не тает звук,
Все живо в ней, все так же зримо:
И Кристалинской "...робость рук..."
И "...ты спеши ко мне..." Муслима.

Не отзвучали, не ушли,
Не предали, не обманули
И те -- Бернеса -- "Журавли",
И тот -- "Есть городок..." -- Мигули.

Мне обьясняют явь и сны,
Законы жизни и движенья
Певцы надежды и весны
Ян Френкель и Мартынов Женя.

В тех песнях строк моих исток,
И я тех песен -- не умнее.
Я взял печаль их и восторг --
И по-иному -- не умею!

* * *

На Землю мы приходим много раз,
Как говорят духовные истоки.
Да будем милосердны мы и стойки *
Судьбой достойной нам Господь воздаст.

Когда мы ВОЗВРАТИМСЯ в свой черед,
Когда мы CНОВА для любви созреем,
Не разминемся и ТОГДА сумеем
Не растерять, что нам Господь дает.

Но это озарение * наказ:
Зачем же ждать ГРЯДУЩЕГО ПРИХОДА?
Коль есть у нас хотя бы четверть года,
Давай спасем любовь на этот раз.

Пусть горечь слез, что пролились дождем,
Нам до конца из сердца не извергнуть,
Давай по капле вычерпаем скверну,
Из душ испепеленных и сожжем.

Тогда воскреснет истина души
В горниле возвышающей печали
И воссияет нежность, как вначале,
Когда мы так чисты и хороши.

Пусть выболит вся боль моя до дна,
Пусть выгорит весь гнев и вся обида,
Как неизменна у Земли орбита,
Так для меня ты на Земле одна.

Закружит, верю, нас любовь опять
В волшебных неземных коловращеньях...
И с этим никому не совладать,
И в этом и в грядущих воплощеньях.

* * *

Не бегу вприпрыжку за прогрессом,
За политбоями не слежу,
Словно евтушенковский профессор,
В белые деревья ухожу.

Названы в стихах? Себя не тешьте,
Вздорной не несите чепухи:
Ваши имена случайны в тексте,
Лишь о ней одной мои стихи.

Просто так я заполнял пробелы:
Имя брал не глядя у любой...
В целом мире нет важней проблемы,
Чем ЕЕ любовь и нелюбовь.

Правду говоря, не в той поре я,
Чтоб свою привязанность менять.
Жизнь уходит в белые деревья,
Я один * и на кого пенять?

Лучше б ту любовь еще в начале
На высокой ноте оборвать...
Что же нынче? Утоли печали
Разочарованья благодать.

Ясно мне, что не сложить осколки
В некогда лелеемый сосуд,
И до сей поры в душе не смолкли
"Да" и "Нет" * мой непрестанный суд.

Я сужу себя, как злого вора,
У себя укравшего года.
И покуда нету приговора,
И не будет, видно, никогда...

Леди Лидия

Леди Лидия, это прелюдия:
Люди Ладоги ладят ладью.
Мы отыщем оазис безлюдия,
Мы укроемся в тихом раю.
И над рыжими соснами Ладоги
И вдали и вблизи от толпы
Расцветут для нас светлые радуги
И алмазы сверкнут у тропы.

Леди Лидия, эта коллизия *
Эта лирика на берегу,
Стала тайной дущи, Леди Лидия,
Эту тайну от всех берегу.
А когда вновь созреет смородина
В том заветном, в том тихом раю
И глаза затуманит мелодия *
Об ушедшем слезу уроню.

Я в печали, но, нет, * не в обиде я,
Я в отраде прошедшей любви,
Где вы, с кем вы теперь, Леди Лидия?
Радость с лаской вас благослови!
Жизнь * извечная трагикомедия *
Лишь с любовью, попробуй, свяжись...
Вот и буду теперь, Лида-леди, я
Вспоминать вас печально всю жизнь

17 августа 2001 г.

Вам давно знакомое лицо,
Пишет Вам стихами письмецо,
Пишет оттого письмо стихами,
Что любовь к Вам в нем не затихает.
Доложить Вам следует сперва:
Здесь растут другие дерева
И стоят дома иного вида,
Но все та же на душе обида.

Если б не соблазны и обман,
Все бы продолжался наш роман,
Да видать бывает только в сказках
Вечной верная любовь и ласка.
Все прошло, как снегопад в горах,
Жаль любви поверженной во прах.
Да вот только вопреки рассудку
Сердце все лелеет незабудку.

Реки здесь молочные текут
И коврижки сладкие пекут,
Только день-деньской, любую ночку
Каждый провожает в одиночку.
Вот и подошло к концу письмо,
Извините, если что... Как смог...
Слог неровен и вразбежку мысли
И слезинки на душе повисли.

Впору все переменить уже *
Только Вы одна в моей душе.
Не забыть обиды и измены,
Да вот только нету Вам замены.
Снится мне Ваш дом и город наш,
В окнах свет... Лечу на тот этаж...
К Вам письмо печаль мою доставит...
Ладно... Пусть Господь Вас не оставит!

Иммигрант
(В подражание Евгению Евтушенко)

F train ползет среди ночной Вселенной
Вдоль синагог, борделей и аптек.
Час после смены в нем, два * перед сменой,
Треть жизни в нем наш бывший человек.

Ты продал все: и дачу, и "волжанку",
Чем дорожил, что собирал весь век...
И мне тебя и жалко и не жалко
Наш бывший, наш совковый человек.

Бежал сюда вдогонку за прогрессом,
Но невозможен от себя побег.
Экс-инженер, писатель и профессор
И в общем-то уже экс-человек.

Судьбу, увы, * не перефиглимиглишь -
Не зря слезинки покатились с век...
* Куда ж теперь? -- ответь-ка мне in English,
Наш иммигрантский бывший человек!

F train ползет, а жизнь летит ракетой
И где-то хорошо, но нас там нет.
И все вопросы * ребрами, и где-то
Уже готов на все один ответ...

Города

Нью-Йорк никогда не спит,
Берлин никогда не спит,
Москва никогда не спит,
А надо бы отдохнуть...

Мой город мне в душу зрит,
Он мой талисман и щит,
Душа его верно чтит...
Судьба выбирает путь...

Сияет в судьбе звезда,
Ведет по земле звезда,
Зовет за собой звезда --
И некогда отдохнуть...

Но где бы ни жил, всегда,
Мой город зовет сюда:
-- Сквозь бури и сквозь года
Вернись, хоть когда-нибудь!

Две силы есть -- Ин и Янь,
Два полюса -- Ин и Янь,
Две сущности -- Ин и Янь.
А более -- ничего...

Иллюзиям платим дань...
Устал? Отдохни... Но встань!
А что там за гранью -- глянь:
Твой город -- вернись в него...

Черновцы

Черновцы… И бросает в дрожь,
Наплывает мираж рассветный…
Этот город был так хорош!
Но любовь была безответной…

От Рогатки и до Прута
Я проехал сто раз в трамвае…
Каждой улочки красота –
Неподдельная и живая.

Мы с ребятами вечерком
«Прошвырнемся» по Кобылянской…
Каждый парень мне был знаком,
Взгляды девушек грели лаской.

И лишь тлько она одна,
Та одна по которой сохну.
Безразична и холодна…
Что же я – нелюбимым сдохну?…

За какие ж мои грехи
Наказание – нелюбовью?
Пробудились в душе стихи,
Пропитались тоской и болью.

А она не могла не знать,
Как я ею свето боею..
Я из школы ее встречать
Прибегал и ходил за нею.

И украдкою точно вор,
Что к сокровищу подбирался,
Из окошка глядел во двор,
Красотой ее любовался…

… В этом месте – крутым пике
Наша улица шла на Рошу.
В парке Шиллера, в уголке,
Непокорный вихор ерошу:

Может, выглянет на балкон
Эта девочка –ненаглядность…
И клокочет живым комком
В сердце нежность – и безотрадность.

Черновцы мои, Черновцы –
За туманом, за океаном…
Разлетелись во все концы—
И обратно нельзя туда нам,

Где в окошечке огонек
Был манящей звездой земною…
Город юносьт так далек,
А любовь та всегда со мною…

Люда

Шелухой подсолнуха улица усыпана,
По карманам семечек, как у дурачка…
А любовь-то звонкая горечью напитана,
А вокруг-то девочек, но в душе -- тоска.

Ты,. душа ранимая, за тоску прости меня:
Незадача с выбором, вот уж сплоховал –
Ведь она, любимая – нежная, красивая,
Я же грубо выделан, я не идеал.

Мне гундят приятели, мол, не вышел мордою,
Чтоб дружить с Людмилою, дескать, простоват:
И не обаятелен, и одет не в модное…
А любовь – лавиною, я не виноват.

Я стою на лестнице у окошка мутного,
А внизу под яблоней, ясно кто – она…
Что за околесица? Хоть чего бы путного --
Рифмами да ямбами голова больна…

Вот и вся история – ничего хорошего.
К горестным бессонницам душу приготовь…
Вовсе невеселая, в плен взяла непрошенно,
Первых рифм пособница – первая любовь…

ЧСТ

Рассказать ли вам о тех, о ком
Есть в душе в душе воспоминания?
По утрам я мчался в техникум,
Как несутся на свидание.

Превращали здесь кого – в кого?
Расспросите поседевших нас,
Как на улицу Котовского
Мы летели в Цили Львовны класс…

Потому что математика –
Мамой всех наук пристроена
А ленив – не мать, а мачеха –
Та наставница престрогая…

Были мы уже степеннее,
Чем простые старшеклассники,
И была у нас стипендия…
Дни степешки – наши праздники.

Знали цель: попав в рабочий класс,
После вырваться в начальники…
А учили-то, учили нас
Гениальные наставники.

До сих пор в мозгах колышется
Это знание надежное
Вроде физики от Лифшица,
Воздадим Иделю должное.

И остались не ошметки в нас
От учения нехилого
По черчению – от Жметкина,
Сопроматчика Кириллова…

Мы те знания не пропили,
Что так трудно шли к извилинам,
Даже те, что не по проыилю –
И они судьбу творили нам…

И в мои (за курс ответчика)
До сих пор в мозги врезаются
Строки Пушкина от Федченко,
Крепкий дойч от Нонны Зайцевой…

Каждый здесь свое осиливал
По судьбе, а для примера вам,
Скажем, -- пение Васильева
И стишата Венцимерова.

Я пошел по той по тропочке,
Пусть она не столь и хлебная,
Под рукой Вилорд Петровича,
С поощренья Нонны Глебовны…

Золотая строгость Гольдина
И оркестр с трубой Маргулиса –
Все вошло в понятье – Родина –
И вовеки не забудется

Где теперь друзья-наперсники,
С кем мы ездили на практики,
Сочиняли наши песенки,
Отмечали наши праздники?

Где она, та невозвратная,
Темно-русая красавица?
   Жизнь подходит предзакатная
А любовь моя не старится…

Груз потерь оплачу, оплачу,
Годы – черно-белым тельником…
Мой поклон Георгий Палычу,
Что меня зачислил в техникум…

Видеокассета из детства

В том городе, где отзвучал мой смех,
Куда судьба вернуться не пускает,
Живет, вообразите, человек,
Который обо мне чего-то знает...

Он тянет свой житейский трудный воз,
Тот человек, мне незнакомый Леня....
Но вот Господь с оказией принес
Мне от него и я держу в ладонях ...

Зачем ты так потратился, чудак?
Камкордер на последние... Ну, Леня...
И в сладких снах о детстве и в мечтах
Не ожидал... А ты-то сам хоть понял,

Кто вел тебя в тот дом, где скудно рос
Давным-давно я в жуткой коммуналке?
Зачем тебе все это – вот вопрос?
Печальны эти кадрики и жалки...

А посреди двора еще стоят
Все тот же столик с лавками – гляди-ка!
Да только не собрать за ним ребят –
Кто – где, кто с кем... Орфей и Эвридика

Не получились из меня и той,
Чей нежный образ и поныне в храме
Души моей сияет красотой...
Любимая, что встало между нами?

Ах, Леня, что ж ты делаешь со мной?
Зачем разворошил мои печали?
Там был мой дом – и я хочу домой,
Была любовь... Была любовь... Была ли?

Ты, Леня, вижу , любишь город наш...
И это чувство вместо режиссера
Выстраивает светлый репортаж..
А посчитать – так лет, пожалуй, сорок

Я не был в этом городе, а ты...
Ведь ты же, Леня, просто истязатель:
Извилистые улочки, мосты...
Кто это рассказал тебе, приятель?

В бреду любовном, я по ним бродил,
Шептал... Да нет – кричал – родное имя....
А ты... Неужто ты за мной следил?
Идешь – точь в точь – маршрутами моими...

А вот за это – мой тебе поклон --
Мои учителя, по счастью, живы...
Кто подсказал, как догадался он –
Взять интервью у тех, кого должны вы –

Знать: первых вдохновителей моих,
Благословивших на судьбу поэта?...
Как радостно опять увидеть их!
Спасибо, незнакомый друг, за это!

... В судьбе не лучший выдался октябрь --
Болею... Неприятности – до кучи...
Спасибо, Леня, дорогой... Хотя б
На миг рассеял грозовые тучи...

Кривой Рог

1

...Пруд-отстойник шлама НК ГОК'a
Чуть поменьше озера Байкал.
Холодно, тоскливо, одиноко,
Скользко, страшно... Я над ним шагал

По большой трубе-пульпопроводу,
Извергавшей в пруд вонючий шлам,
Ночью, днем, в ненастную погоду *
В говнодавах, лопнувших по швам,

В куртке замазученной и рваной,
В шапке, источавшей солидол...
Мнились мне единственной нирваной *
Койка в общежитии и стол,

Полка с парой книжек над подушкой,
На подушке * тонкое письмо...
Две гантели * ржавые нгрушки *
Сам сварганил в мастерской, как смог.

В той рабочей криворожской келье
Каждый * побратиму побратим *
Жили * не разлей вода * артелью
Петька, Павлик, Сенька и Ефим.

Правда, по работе развозили
Нас "летучки" в разные места.
Петька с Фимкой "пом. маш. экс-ра" были,
Как и я. А Павлик в мастера

Быстро был продвинут * знак почета:
Был он и смышлен и деловит.
Мастер в восемнадцать * это что-то!
Это нам о чем-то говорит.

Петька с Фимкой тоже не в прогаре:
Экскаваторы достались * класс!
Ну, а мне * такой я "ловкий" парень --
Наихудший выдался как раз.

Для нормальной, собственно, работы
Этот монстр негоден был давно.
* Отчего ж не выбросили?
                                 * Что ты!
Кто ж позволит? Экое добро!

Все оно в ремонте да в ремонте *
Надсадились стягивать болты.
* Пуск! * кричит главмех. * Не провороньте...
Если что * валите прочь в кусты...

Федя, машинист, лицом бледнея,
Трогал реверс чутко, как хирург *
Тотчас начиналась ахинея:
Машинисту не хватает рук.

Монстр наш как пойдет греметь железом:
То начнет размахивать стрелой,
То вращать, то, одержимый бесом,
Под откос ползет * ну, Боже мой!

Рычагов-то чуть ли не десяток,
Пять включились сами, не спросясь.
Вмиг механик выпадет в осадок *
Прыгнет в свой "уазик" * и атас!

Ну, а нам-то некуда деваться,
Некого в виновники писать,
И самим приходится спасаться,
И его, постылого, спасать.

Федя костерит меня по-русски:
Проморгаю * и считай * готов...
Здесь моя задача * две "закуски"
Исхитриться всунуть меж катков.

Попросту сказать * огрызки рельса.
Исхитрился * и дурак заглох.
И опять ремонт, но хоть разбейся *
Не хотел работать пустобрех.

Так все жилы вымотает за день,
А еще морозы и ветра,
Гнойники от самых легких ссадин...
Где уж нам пробиться в мастера.

Хоть бы к ночи добрести к общаге,
С той трубы не сковырнуться в шлам...
Так вот и плетусь тяжелым шагом
В говнодавах, лопнувших по швам...

2

Доплетешься * чуть ли не покойник,
Чисто в нашей келье * просто рай!
Все с себя долой * и бух * под койку...
* Эй, * кричат друзья * иди, стирай!

Все опять в охапку собираю,
В душ иду.
               Раздевшись догола,
Я сперва в бензине все стираю *
Роба выцветает добела.

Щелоком потом * и мылом, мылом...
Тру и мою, полощу и тру.
Хоть устал, но сроду не был хилым.
Отмываю. Высохнет к утру?...

...После душа, в чистой рубашонке *
Средь друзей. Друзья готовят чай.
На подушке ждет конвертик тонкий *
Маленькая радость невзначай.

Листик круглых букв из Ленинграда *
Школьницы знакомой письмецо,
Чистая, невинная отрада...
В памяти моей ее лицо,

Нежный голос с дикцией особой,
Ленинградский аристократизм.
С сей неизбалованной особой
Повстречались летом. Сократись

Перед ней пижонство и ухарство *
Бесполезен выпендреж. Она *
Как холодный душ или лекарство
Для провинциала-пацана.

Да, там Эрмитаж и Исаакий,
Там Растрелли, Зимний, Летний сад...
Но и в Ленинграде не у всякой
Душу завораживавший взгляд.

Рядом с ней хотелось быть умнее,
К месту Городницкого запеть,
Кстати вспомнить о Хемингуэе,
Словом, соответствовать.
                                 Заметь,

Что, хоть и не в тундре обретался
Перед этим восемнадцать лет,
Все же в чем-то недовоспитался,
Культурешки недобрал "поэт".

А ведь мнил, чудак, себя поэтом,
Что-то там коряво рифмовал,
Графоманил искренне, но в этом
Ровно ничего не понимал.

В общем, жил хоть без особых тягот,
Вырос недоучкой * чистый лист...
Чем там отличался, блин, хотя б от
Импрес-сиониста * сионист?

Как рентгеном, тем спокойным взглядом
Все во мне проявлено в часок
Не обидно, не со злом, не с ядом *
Как сестра с братишкой... Адресок

Догадался попросить, прощаясь...
Зацепила душу... Вот дела...
Улетела. Написал. Ручаюсь,
Что письма, конечно, не ждала.

Что в ответ напишет * сомневался:
Кто я ей и что ей до меня?...
Но конвертик тонкий оказался
На подушке чрез четыре дня.

Написала. Радость без предела.
Рот, как говорится, до ушей...
А о чем? Да разве в этом дело *
Про учебу, школу... Но душе

Здесь легко другое открывалось:
О ее нездешней чистоте...
Между круглых буквиц оставалось
Место вдохновенью и мечте...

   * * *

...Электричкой едем от Червоной *
"Зайцами" в Долгинцево, затем
Снова в келье, но теперь вагонной
Покидаем детство насовсем...

То есть, покидаем Криворожье.
Бремя испытаний * с плеч долой!
Стали молчаливее и строже...
Вот и возвращаемся домой.

...Здесь мы рвали пуп, сжимая зубы,
Матерились, слабости грозя...
Да, мы стали резки, стали грубы:
Впереди * солдатская стезя...

Что из Криворожских тех реалий
Память сохранила? * Ничего!
Ни названий точных, ни деталей
Где что размещалось, как кого

Звали в той общаге, в той "летучке",
В той конторе, вообще в том СМУ,
С кем тогда здоровались "по ручке",
С кем дружили, а порой кому

Морду били * тоже ведь случалось --
Фигою в кармане не шурша,
Что там постепенно закалялось *
Может сталь, а может быть душа?

Все в тумане, все нерезко... Тени
Вместо четких образов и лиц...
Как же мы небрежны были с теми
Там, о ком сейчас душа болит.

Не велось там дневников, конечно,
Письма тоже не сохранены,
Оттого печалью безутешной
Все воспоминания полны.

И, понятно, смещены акценты,
Кое-что, что мнилось дорогим,
Нынче для меня не стоит цента *
Время... Да и сам я стал другим.

Ну, а кое-что всего дороже
Стало из тогдашних мелочей...
Отразилось в сердце Криворожье...

Неостановим судьбы ручей...

Молодость * далекая планета,
Тот невозвратимый звездный миг,
Что питает творчество поэта,
Воскресая на страницах книг.

Эй, куда, куда вы укатили,
Где, в каких укрылись из квартир,
Вы, герои той кинокартины,
Что я без конца в душе крутил?

Как три мушкетера с Д'Артаньяном *
Все за одного, за всех * один.
...Разлетелись верные друзья, но
С вами в сердце * я непобедим!

Где ОНА, принцесса сладкой сказки,
Что была мне светочем тех дней?
Мне воображенье дарит краски,
Чтобы ярче рассказать о НЕЙ.

Не забыто имя, ну, да ладно,
Просто так его не озвучу...
Как тогда, смущаясь и нескладно
Я пошлю по тайному лучу

Сердца благодарного молитву:
Господи, храни ее, храни,
К счастью для нее открой калитку,
Подари ей радостные дни!

* * *

Вот и завершается поэма...
А вернее * начинает жить.
Дальше это * не моя проблема:
С кем ей повстречаться и дружить,

Кто, в нее вчитавшись, вдруг припомнит
Что-то очень важное в судьбе...
А возможно * кто-нибудь дополнит
То, что я сумел найти в себе.

Неисповедим полет Пегаса.

...Вот поэма у ТЕБЯ в руках...

Это значит: юность не погасла,
Значит: все, что было не напрасно,
Жизнь была трудна, но так прекрасна...

И любовь не кончится в веках!

Северодонецк

Из другой Вселенной Фаберже да нэцкэ,
Ренуар с Гогеном, Бергман и Дали...
Но зато на "фене" в Северодонецке
Вы б договориться обо всем могли.

В Северодонецке * сладок квас фруктовый,
Я нигде доселе не пивал такой.
А сосед в общаге * бывший вор фартовый --
Кружку мне подносит синею рукой.

Как же его звали? Позабылось имя.
Впрочем, "контингента" в городе полно.
Город многих строек, город многих "химий"...
От наколок синих белым днем темно.

От разборок урок жутковато шибко.
Как бы уберечься, не попасть впросак.
Вот и верь газетам. Эх, моя ошибка:
Строек комсомольских не видал, чудак?

Я сюда подался из Кривого Рога.
Я почти что "шишка" * мастер РМЗ.
Мне работа в радость: я в черченье дока *
Все хотят подъехать на кривой козе.

Одному эскизик, этому * заказик...
Допуски-посадки * с этим я на "ты".
Славно быть умелым, нужным... Ах, не сглазить...
Мне с "рабочим классом" наводить мосты,

То есть, быть изрядно гибким дипломатом...
Я о "контингенте" рассказал уже.
Здесь не то опасно, что покроют матом *
Можно оказаться ведь и на ноже...

Словом, должностенка * так, не синекура.
Видно идеальных должностей и нет...

...В Северодонецке жил Иосиф Курлат *
Вряд ли вам известен был такой поэт.

В чем-то архаичный и смешной до колик,
Стихоман, творивший честно светлый бред...
И его пронзительный "квадратный корень"*
Я не забываю сорок быстрых лет.

В Северодонецке пожилось пол-лета.
Я потом все начал с чистого листка.

...Стоит помнить город, город и поэта,
Коль от них осталась хоть одна строка.

------------------------------
*... Она забылась, первая весна...
Но почему, о прошлом не тоскуя,
Квадратный корень твоего окна
Никак извлечь из сердца не могу я...
                                       Иосиф Курлат

Хмельницкий

Я взялся сейчас за почти неподъемную тему,
Едва ли смогу раскрутить все ее «па-де-де».
О городе этом, как минимум, нужно -- поэму,
Роман, эпопею, трагедию, фарс и т.д.

Впечаталась память о городе этом в мениски:
Из Ракова в центр и обратно чекань строевым!
Удач и потерь моих родина * город Хмельницкий,
Куда в легких снах возвращаюсь к годам молодым.

Я здесь "отдыхал" от домашних борщей и тартинок,
За ужином ржавую рыбу другим отдавал.
В том городе Саша Куприн проживал "Поединок"
А я мои опусы для стенгазеты кропал.

...Над Красноказачьей тяжелые ветви черешен.
...А в Дом офицеров афиша зовет на концерт.
...И в парке у бани ждет юная девушка... Грешен:
Потерян давно от письма ее синий конверт.

А девушка та, между прочим, * из Новосибирска.
Стихи, посвященные ей, и поныне храню.
Ах, как и в пространстве и времени это неблизко:
От Красноказачьей до, скажем, Восьмой авеню.

Гордимся: от храма левитов, от древних хазар мы
Свой Путь по Земле исчисляем * Хадерех хазе...
А мой начинался от старой кирпичной казармы
И тихого дворика, где повстречалась Н.З.

Та мирная юность в погонах смешна оглашенно,
Слегка голодна -- ну и что же * грустить не моги!
В солдатской читальне впервые я взял Евтушенко,
В армейской газете стихи напечатал мои.

Поэты в погонах: Валиев, Куна, Тараканов...
Вот вспомнил * и всплыли их строчки из темных глубин.
Компашка была еще та из солдат-стихоманов,
А вот "надираться" никто из ребят не любил.

Еще одно имя здесь к месту * Иван Куприянов,
Почтовая дружба с которым была * как маяк.
Москвич, фронтовик, журналист, автор пьес и романов!...
И я по совету его поступил на журфак.

Нельзя не назвать мне здесь маму другого солдата,
К которой бежал в увольненье (поесть), как к своей...
Пред Анечкой Павловной быть мне вовек виноватым:
Потом, после службы я так и не выбрался к ней.

Вот стольким, выходит, еще я стихами обязан.
И список, конечно, не полон, * увы и увы...
Простите, друзья из Хмельницкого, кто здесь не назван,
В стихах новых дней о себе прочитаете вы.

Хмельницкий * судьбы перекресток... Туда ли пойдем мы,
Куда моих предков повел из Египта Моше?
Я сразу сказал: эта тема почти неподъемна,
Но вешки расставлены * будет работа душе.

Не ведала юность, что есть в мире фрак и манишки,
В солдатский буфет не завозят эклер и безе...
Был целой Вселенной военный, ракетный Хмельницкий...
А девушка так и осталась для сердца * НЗ...

Москва

О, Москва!
Мне досталось недолгое счастье *
Провожать твои зимы и весны встречать.
И несчастье: однажды пришлось распрощаться
И в холодную даль безвозвратно умчать.

О, Москва!
В днях твоих есть моя пятилетка,
Мои грезы в твоих тайно растворены.
Ты еще вспоминаешь меня, хоть и редко
И в мои прилетаешь рассветные сны.

О, Москва!,
Я целую твои мостовые,
Ты, как прежде * для сердца * священный магнит.
Пусть, как прежде чеканят шаги постовые
И студенты в "высотке" не гасят огни.

О, Москва!
Ты меня ни о чем не просила,
Ничего не сулила в обмен на любовь.
Просто ты подарила невесту и сына
И отныне у нас с тобой общая кровь.

О, Москва!
Понимаю, слезам ты не веришь,
Ты превыше и слез, и надежд, и мольбы.
Просто ты за меня моей болью болеешь,
И гранишь для меня путевые столбы.

   О, Москва!
Я не верю в разлуку навечно.
Я еще возвращусь под твои облака.
Мы еще обо всем потолкуем, конечно...
Не прощаюсь, Москва... До свиданья!... Пока!...

Прага

...A от Вышеграда до Петршина * топай и топай!
Согласен * чудачество: есть ведь такси и трамвай.
А просто мне хочется впрок нагуляться Европой,
А просто мне нравится Прага и радостен май.

А чешский язык как мне нравится, вы б только знали!
Возможно, что в жизнях минувших * я чехом бывал.
Мне радостно: вот * я по чешски могу * трали-вали,
А как это нравится чехам * ну, просто обвал!

И все в милой Чехии мне по душе и по нраву.
Представьте * и пиво, хотя я спиртное * ни-ни!
А мост со скульптурами через красавицу Влтаву? *
Он * сказка из прошлого, в наши пришедшая дни!

Я был в Каролинуме в День посвященья в студенты,
Я Сметаны оперу слушал в театре его,
От Старого Мнеста пешком добирался до Летны,
И "Спарты" со "Славией" видел футбол... Кто * кого?

Я шел к Златой Уличке стежкой таинственной Кафки,
Поверить часы помогал Староместский орлой,
В "Коруне" едал аппетитные чудо-шпекачки,
Грустя у Ольштынских могил, поникал головой.

Друзья дорогие, надеюсь, в том городе живы:
И Ярда, и Штефан, Владимир, и Пепик, и все,
Ах, как же вы, Ганка, и Лидочка были красивы!
Я верю: года лишь прибавили блеска красе.

Пою "Где ты ходишь, любовь?" вместе с Карелом Готтом.
А вдруг отыскался бы именно в Праге ответ?
Над крышами Праги летит и летит год за годом,
Как новый и новый той песни * неспетый куплет.

Новосибирское радио

Мне казалось: вот здесь мой раек
И надежный рубеж обороны…
И мой голос поставленный тек,
Точно мед, через все микрофоны.

Добыватель горячих вестей,
Острых тем и сюжетных новаций
Был «радиен» до мозга костей –
От стихов и до импровизаций.

Полагал я: не должен настать
Миг разлуки хотя бы при жизни…
Но бездарный, премерзкий, нас тать
Разобщил… Ну, заика, держись мне!

Зависть подлая корчила рот
И кровавила глазки свиные…
Бог не фраер, нашел укорот…
А во мне все звучат позывные

Отгремевших спортивных программ,
Передач по охране природы…
И забввению я не отдам
Все, в эфир улетевшие, годы.

А сегодня в эфире – бордель
С голубою жандармской подмазкой.
Два подонка сложили картель –
И воруют уже не под маской.

Что на радио что на ТВ –
В главных креслах – урод на уроде…
Я б последние отдал лавэ –
Дострелили б на радость природе.

Что в эфире, что в здании – мрак!
Голоса – не придумаешь гаже!
Говоренье без мысли в мозгах…
Эх, а я выдавал репортажи!

Беспредметный безжанровый треп,
Ничего никому не дающий…
Ну, довольно, заткнитесь же, стоп!
Ты замкни им хлебальники, Сущий!

Все же верую: не навсегда
Мерзость в новосибирском эфире.
Пусть недели пройдут, пусть года –
Что-то снова изменится в мире –

И однажды я снова войду
В келью-студию мало-помалу
И как прежде легко попаду
В ритм заставки былой по сигналу.

Я копил вам все годы, друзья,
Горы фактов и тонны примеров…
-- Ну, начнем, помолясь… С вами я --
Ваш навеки – Семен Венцимеров…

Варна

Брошу в море монетку на счастье
И присяду на чемодан,
Улыбнусь напоследок Насте,
Ребятишкам значки раздам.
И опять подойдет автобус,
Вновь таможенный ритуал,
Под крылом помаячит глобус...
Все. Как будто и не летал.

Только с сердцем не сговориться -
Знать не хочет такой простоты,
Только сердце не примирится
С тем, что будто бы - прежний ты.
Только память строга и властна,
Даже время уступит ей,
Возвратит, я знаю, не раз мне
Восемнадцать беспечных дней,
Восемнадцать счастливых дней...

Пройду по песку у самой воды,
На мокром песке оставлю следы.
Но только на берег хлынет волна -
Следы мои смоет она.
А память людей - не зыбкий песок -
В ней тысячи дней не вянет цветок,
В ней чайка кричит и море шумит,
Да так, что в груди защемит.
А память людей ясней, чем хрусталь,
Жива в ней всегда невозвратная даль.
Она сохранит на тысячи дней
Образы милых друзей.
А память людей - не пыльный архив.
Она мне вернет, эти дни воскресив,
Чудесной и теплой страны благодать -
И буду я счастлив опять.

Погрущу, расставаясь с чудом.
Похожу по Златым пескам...
В чет и нечет играть не буду -
Погадаю по лепесткам.
Брошу в море монетку на счастье,
Ребятишкам значки раздам,
Улыбнусь напоследок Насте -
И присяду на чемодан...

* * *

Пускай несладкою, пускай нехлебною
Была моя тропа сквозь снег и дождь...
Давид Абрамович и Нонна Глебовна,
Спасибо вам за мой неслабый "дойч".

Язык был крыльями, язык был парусом,
Он был опорою моей стопы
И в журналистике, и в дружбе с Клаусом,
Во всех превратностях крутой судьбы.

В иных наречиях потом стал докою:
Болгарский выучил прям на бегу.
И по-английски я свободно трекаю,
И по-испански кое-что могу.

Язык * мой выигрыш, мое могущество,
Он джиу-джитсу мой и карате.
Мое заведомое преимущество
В мирской бессмысленности-суете.

Когда слова чужих языков втискивал
Сквозь узколобие в усталый мозг,
Тот соответствия в родном выискивал,
Врезая в память их, как в мягкий воск.

И главный тайный дар моих учителей *
Мой Русский, вымолившийся в стихи,
И тонкий сборник, ими не прочитанный,
Он * покаяние за все грехи.

Тропа негладкая к закату тянется,
Не под фанфары жил – и не жалей.
И память верная в судьбе останется
Стезей учителей -- учителей.

* * *
А меня, такого несуразного.
Толстого, уродливого, глупого,
Грустного, веселенького, разного *
Больше ведь не будет на Земле.

Будет все, не будет только голоса,
Песни распевавшего хорошие
И души моей * живого Космоса *
Больше ведь не будет на Земле.

Ни надежд моих ни заблуждения,
Ни там суеверий ни пророчества,
Ни под Новый год, ни в день рождения
Больше ведь не будет на Земле.

Ни обид моих ни остроумия,
Ни того, что мне открылось тайного,
Ни грехов, за что пошлют на суд меня,
Больше ведь не будет на Земле.

Разве что отыщется среди миров
Существо, меня не позабывшее,
Потому что я ему внушил любовь *
Я тогда пребуду на Земле.

* * *

У одиночества есть утешенье:
Слышатся лучше неспешные мысли:
Об умирании и воскрешеньи,
Об Эвересте, Байкале и Висле.

Быть одиноким честнее и легче:
Нету нужды в криводушной морали,
Что наши души безбожно калечит,
К подлости нас низводя по спирали.

У одиночества нет компромиссов,
У одиночества нет компромата.
И откликаясь на вечности вызов,
Не озирайся, мол, где тут промашка?

У одиночества * тихая келья,
У одиночества чистая греза,
Греза о том, чтоб подруга-потеря
Шумно в ту келью вошла бы с мороза...

* * *

Я * птица невысокого полета,
Не ястреб, не орел, не альбатрос.
Я * серый воробей, моя работа --
Чирикать, упорхнув из-под колес.

Кому я нужен? Да иной мурлыка,
И тот меня вниманьем не почтит.
* Чирикаешь, чирикалка? Чирикай!
Мне недосуг, к тому ж я сыт... почти.

Чирикаю... Хорошую погоду
Люблю, когда спокойней и теплей.
Люблю траву, песок, листву и воду,
И солнышко, и ветер, и детей,

Когда они мне открывают лица,
И щедро улыбаются, любя.
И я люблю, как дети, веселиться,
Люблю всех воробьишек * и себя.

Вам кажется, порой, что я назойлив:
Я -- только простодушен и открыт.
И я всегда к вам прилечу, на зов ли,
Иль попросту, когда у вас болит

Душа или неможется от грусти...
Я что-то прочирикаю * и вас
Спазм сердца неожиданно отпустит.
И снова прочь меня пошлете с глаз

Долой, но не обижусь я, понятно:
Нелепо на обиды тратить день.
Я снова прилечу, когда обратно
Вы позовете. Мне не в труд, не лень.

Мне в радость вас порадовать, в удачу.
Когда могу улыбку вам вернуть.

Грущу ли сам? Болею ли и плачу ль?
Неважно, ерунда... Не в этом суть.

Чирикаю... Я так вас причащаю.
Веселью, чистой радости, добру...

...А кто же начирикает вам счастья,
Когда… не прилечу к вам поутру?

Я * птица невысокого полета,
Не ястреб, не орел, не альбатрос.
Я * просто воробей, моя работа *
Чирикать, упорхнув из-под колес...

* * *

А стихи пишу ведь без помарки я,
Что на ум приходит, то пишу.
Это я всю боль свою выхаркиваю,
Что годами на душе ношу.

Это я раздумья формулирую,
То есть, как о жизни я сужу,
Редко лишь звеню счастливой лирою,
Если радость в малом нахожу.

Говорят, великий грех * уныние:
Жизнь одна. Будь счастлив * и весь сказ.
Но в печали, словно в вязкой глине я *
Светлая судьба не задалась.

Все, чем жил я * перебурдомажено
И лавиной катится с горы.
Истощились оптимизма скважины,
Полиняли радости шатры.

Горы счастья опустились кочками,
Суета болотная окрест...
Отчего же с нею не покончу я,
Фигурально * не поставлю крест?

Так и быть, открою дверцу истине,
Суть вещей от вас не утаю.
Я люблю доверчиво и искренне
Жизнь такую трудную * мою.

* * *

День без утех и затей
Не обещает гостей.
В маленький мой юбилей,
Ты уж, душа, не болей.

Пять трудных лет в США...
А в кошельке ни шиша.
C кем о былом говорить?
Некому дверь отворить.

Взяв на себя пятерик,
Не одолел материк.
Может неверен был румб?
Впрочем, не каждый * Колумб.

Да, я использовал шанс,
Но неустойчив баланс,
И непонятен итог...
Знает итог только Бог.

Властен лишь он над судьбой,
И продолжается бой.
Вере неведом откат,
Не отступает солдат.

Не исказись, моя суть,
Не прерывайся, мой путь.
Не подведи меня, фарт
И продержись, миокард,

Может, на новом шагу
Осуществиться смогу.
Может, осталась верста *
И воплотится мечта...

* * *
Мне подарили к юбилею жизнь.
Благодарю, Господь!
                           Пусть мнят:
                                          жестоки
Твои бескомпромиссные уроки.
Благодарю, не жалуюсь.
                                  Скажись

Урок Господен к мудрости грядущей.

Картинку вижу.
                      Вот он я,
                                   идуший
Чрез улицу,
                 ни глядя ни на что...
Вдруг *
              ниоткуда *
                           серое авто,

Удар!
          Меня по камню кувыркает.
И некто в черном
                        злобно зубы скалит,
И мысль:
             "Ну, вот: теперь я инвалид..."
А через миг:
                 "Да, кровь и все болит,

Но ноги, голова и руки целы,
Отвел Господь убийственные стрелы.
Я жив.
             А боль и кровь *
                                   его урок.
Не сетую, что он кроваво строг.

Да поделом мне!
                       Иль не грех гордыни:
"Плевать на светофоры мне!" *
                                          А ты не
Чрезмерно ли своей персоной горд?
Так получай!
                   Не первою из морд

Твою в бетон для поученья ткнули...
Ребята из авто
                      меня тянули
С бетона,
               и везли домой,
                                 и йод
На рану лили,
                     приложили лед

К ушибленному локтю *
                                 не сбежали,
Хоть им крутые меры угрожали.
Я видел:
              явно поразились,
                                      ибо
Я, искренне, сказал:
                            "Ну что ж, спасибо!" *

И проводил без жалоб за порог...
Здесь, был, надеюсь, и для них урок.

Все. Инцидент исчерпан. Стих, сложись,
О том, как вновь мне подарили жизнь!

Эхо 1973 года

Пока над растерзанной Чили
Свирепый карателей рык,
Зову я друзей, чтоб учили,
Учили испанский язык.

Он станет поддержки орудьем.
Твердите, учите всю ночь...
А если он будет вам труден,
Отцов попросите помочь.

Нет, с ними вы не говорите
О суффиксах и о корнях *
Расскажут пускай о Мадриде,
О Гвадалахары огнях.

Тогда вы услышите поступь
Бригад добровольцев всех стран
И с ним усвоите просто
Бессмертное "Но пасаран!"

Салуд, амигос. компаньерос!
Венсеремос! Унидад популар!
Бандера роха, пасаремос,
Пасаремос, но пасаран

* * *

Что-то вновь меня выйти из дома подвигло.
Я не голоден шибко, однако, куплю
Пирожки с пылу с жару * любил их с повидлом,
Впрочем, что там любил * и сегодня люблю.

В белой ленте бумажной, чтоб руки не маслить,
Чтобы сладить с икотой * стакан газ-воды...
Ничему из былого в душе не погаснуть --
Прилетела из детства картинка нужды.

В тот убогий ларек * на углу против сквера
Привозил пирожки деревянный "москвич" .
Почему-то они иногда пахли скверно,
Но в другие разы * как пасхальный кулич.

А в жел. дор. магазинчик, что был на Лысенко,
Пирожки привозили с капустою * класс!
Продавщицею там была наша соседка,
С Сашкой, сыном ее, вместе топали в класс.

Пирожок за полтинник * сейчас и не купишь?
Не осталось копеек в российской мошне.
Если б даже нашлись * получил бы лишь кукиш
Вместе с матом отборным по этой цене.

Не вернуться за лакомством в детство обратно,
Ну, а если уж так захотелось, дружок,
Я в ромбическом "Q" отправляюсь на Брайтон
За пол-доллара сочный купить пирожок.

* * *

Над Вселенной * разлучальные дожди.
В темном небе ни луча и ни просвета
Уезжаешь * и грустит, грустит планета:
Жаль былого... Ну. а что там впереди?

Разлучальное качается такси,
Разбивая струи дождика на капли.
Рассветает, фонари уже погасли...
Но в душе ты свет надежды не гаси.

Ожидает разлучальный самолет.
Поднимаешься по трапу без оглядки.
Самому с собой играть не стоит в прятки:
Ведь никто с собою счастья не берет.

Но всегда находят место в багаже
Для тяжелой изнурительной печали.
И какие бы слова не разлучали,
Нету слов для возвращения уже.

Разлучальный шереметьевский баръер
И таможенник, не помнящий улыбки.
И не спросит он: "А нет ли здесь ошибки,
В том, что ты один покинешь СССР?"

А коль был бы ты волшебник-лиходей,
Превратил ее в Дюймовочку бы с маху,
Посадил бы в коробчонке под рубаху --
И увез силком, не слушая людей.

Разлучальный равнодушный океан,
Беспредельно-безнадежно изначальный
И чужой язык, глумливо-разлучальный,
Разлучально опустевший чемодан.

А потом неумолимые года,
Точно плетью понуженные помчатся...
Умоляю, не спешите разлучаться,
Никогда не разлучайтесь. Никогда!

* * *

Когда уходит радость вдохновенья,
Нет темы и желания писать,
Идут недели без стихотворенья *
Я не спешу безвольно раскисать.

А просто я придумываю рифмы:
Бог * мог, пошел * нашел, восток * листок...
И, применив поэто-алгоритмы,
Играю в буримэ случайных строк.

Которых ниже приведу примеры.
Я долго их в компьютере храню.
Порой они бессмысленны без меры,
А чаще смысл не вдруг и оценю:

"Когда сыграет свой этюд тектоника
Любой услышит эти колебания,
В прах небоскребы рухнут * это тоника.
А доминанта * урны колумбария..."

"Рисует ухо Ленина
Художник-ухоист,
Во власти упоения
Высвистывает твист."

"Одолели кота клизмы,
Скучен кот, не ест, не пьет.
Да, бывают катаклизиы,
Не спасает улепет."

"И море * ванна!
Поет душа.
Как, Марианна,
Ты хороша!"

"Завалы периодики,
А нет за ними драки.
Одни лишь второгодники
Идут сейчас в писаки.

И тот * о графомания! -
Зовется журналистом
Кого нельзя к изданиям
Приблизить и на выстрел."

"Воспеваю клептоманию *
Где иначе брать деньгу?
Вот, влюбился крепко в Маню я *
И с деньгами к ней бегу."

"Я не бывал в Тюмени *
И что-то упустил
В неведомом томленье
О том всю жизнь грустил.
Я не бывал в Тобольске,
Я не видал Урал,
И не сказать, где больше.
Где меньше потерял...
Я не был на Алтае,
Не ездил в Магадан
Вот потому, болтают,
Я глуп не по годам.
Я не был в Ереване,
Я прозевал Баку.
Душа не переварит
Такую чепуху.
Я не был в Кишиневе,
Не видел Самарканд,
Вот потому лиловый
Ношу на шее бант..."

"На что враги позарились *
Ты только посмотри:
Вобрали в свой тезаурус
Все наши словари..."

"Вечера у нас такие,
Что нельзя забыть...
Отчего вдруг ностальгия?
Некого любить!
Как лицо твое красиво,
Как оно бело...
Отцвела в кустах крапива,
Все, как есть, прошло..."

"Серега, мастер-шинник
Из автомастерской,
Известный матерщинник,
"Под мухой" день-деньской..."

"Отдыхает калокагатия *
Ни добра в тебе ни красоты.
Видно в детстве мало каротина,
Мало "гербалайфа" кушал ты...

"Храните целомудрие,
Девицы златокудрые,
Дождитесь ваших принцев -
Ведь мы уже в пути.
Все корабли отчалили
И мы спешим отчаянно
Не успевая бриться *
Любимая, прости!..."

Пройдет еще неделька иль декадка *
Разгадывать загадки не спешу *
Я вдруг пойму, в чем смысл и где разгадка *
И быстро окончанье напишу.

Вот ненароком вам и приоткрыл я
Смешной стихов зачатия секрет.
Выходит, врут, что у Пегаса * крылья?
Выходит крыльев и в помине нет?...

"Когда б вы знали из какого сора...":
Согласен с поэтессой на все сто.
Нет у поэта с Музой договора.
А есть в руках простое ремесло...

Но это полуправда, если честно,
Я полной правды вам открыть не мог.
Она и самому мне неизвестна.
Всю правду о поэте знает Бог.

Лишь он решает: радость иль тревогу
Я воспою, когда душа горит.
И "...ночь темна, пустыня внемлет Богу
И звезда с звездою говорит..."

* * *
* Да, шестдесят пятая и угол двадцать третьей...
* Правильно, напротив от пожарного депо...
Где всегда так здорово соседа-друга встретить,
Где в жару прохладно, а в мороз всегда тепло.

Если подустану за день иль приду с мороза,
Если не с кем поделиться, тем, что в голове,
Я иду... Куда, спросите! Да, в кафе "Мимоза"...
В здешнем евроинтерьере * словно я в Москве.

Для болельщиков * TV, полит-ковбоям * пресса...
Собеседники найдутся парню, старичку...
Что за чудо здешний "каппучино" и "эспрессо"!
Ну, а не желаете ль для кайфа коньячку?

А проголодаемся * нам принесут по стейку
С доброй-то закуской * ничего, что подшофе...
Славный вечерок и рано дома греть постельку.
Встретиться со мной хотите * шагом марш в кафе!

А к примеру, в вас кафе рождает вдоохновенье *
Многие в кафе творят поэмы и эссе...
Кстати, именно в "Мимозе" я стихотворенье *
Да, вот это * сочинил под чашечку гляссе.

Ну-ка, чашечку еще мне принеси, Карина,
Кофеек отменный, право, что тут говорить...
И, конечно, молодчага славный парень Нино,
Что сумел кафе "Мимоза" для друзей открыть!

Мартовский мотив

Любовь крутивший,
Всех ох-Мурр-ивший,
Всех победивший --
В округе, вот!
А ну-ка, тише!
Всех в мире выше
Идет по крыше
Мой серый кот.

Такой шипящий,
Такой вопящий,
Такой визжащий,
Как обормот,
Такой усатый
И полосатый,
В шубенке мятой --
Куда идет?

Идет по краю...
Я умолкаю
И замираю:
Не упадет?
Такой куражный,
Большой, типажный --
По трехэтажной,
По крыше -- влет.

Такой спесивый,
Такой красивый,
А вот спроси вы --
Откуда прет?
Он вам не скажет,
И не покажет,
Всех Мур отмажет
Надежный кот...

Без эпатажа,
И репортажа,
Без сплетен даже --
Как он живет?
Живет и дышит.
Всех в мире выше
Идет по крыше
Хороший кот....

Такой хитрющий,
С чужими -- злющий,
Такой жаднющий,
Как живоглот,
Такой жирнющий.
Такой умнющий,
"Мур-мур" поющий
Любимый кот.

Такой солидный,
Такой завидный --
Он знает выход
И знает вход.
Такой отважный,
Cмешной, вальяжный,
Довольный, важный --
Домой идет.

Он скажет: "Мяу!"
Я пони-мяу,
Что надо мя-асу
И молочка.
И все иначе,
И жизнь богаче
С приходом серого
Мужичка.

Выходная песня заглавного персонажа для кукольного спектакля «Белый мышонок». Автор пьесы – АРИАННА

Я белый. как из ваты,
Лишь глазки красноваты,
Я мал и шустр. ребята,
Есть длинный белый хвост.
Я маленький мышонок,
Веселый постреленок,
Пусть голосок мой тонок,
Но я совсем не прост.

Лягушка, пить подай мне...
Спасибо! Я о тайне
Моей, на случай крайний,
Сказать не тороплюсь.
Я странен не случайно,
Здесь есть, конечно, тайна,
Смотри и примечай, но
Открыть ее боюсь...

Есть тайны с вкусом терпким
Давай еще потерпим...
Еще я стану тем, кем
Я стану по судьбе...
Судьба нам в дверь стучится --
И что-нибудь случится,
И надо поучиться
У сказки -- мне, тебе...

Пятно

"До" -- это тоника,
"М" -- это Моника,
"Б" -- это Билл...
Он полюбил
Темные локоны...
Плебс раструбил
Рядом да около...
Мерзостный миф выдумал мир --
Вот и повержен кумир.

"Ля" -- это квинта,
"Л" -- это Линда,
"Т" -- это Трипп --
Хуже, чем грипп,
Хуже,чем СПИД
И ампутация,
Где же твой стыд ,
Подлая нация?
Подлость в делах, подлость в душе --
Это навечно уже?

"Р" -- это рельсы,
"Ч" -- это Челси --
Бедная дщерь...
Где же та дверь,
Где та стена --
От лепрозория,
Где та страна,
Что от позорища
И оградит, и защитит,
И уведет от обид.

"С" -- это Сербия,
Где от усердия
Тужился Билл,
Сербов бомбил.
-- Браво, говно! --
Подлых овации...
-- Смажешь пятно
На репутации,
Если бомбишь ночью и днем --
Новым -- кровавым пятном.

"Х" -- это Хиллари...
А над могилами
Тень подлеца --
Мужа-скопца.
С воем летят
Бомбы с гранатами...
Вас поместят
В кресло сенатора...
Дескать, пятно это -- пустяк...
Славно... Разрушим Ирак!

* * *

В театре «Маэстро» -- премьера.
Вот я – в предпоследнем ряду…
В программе -- страшилка, химера…
Ох, Господи, что ж не уйду?

Мне ведомо: даже на сцене
Невместно заглядывать в ад…
С чего ж тогда вздумалось Сене
Пришлепнуть объемистый зад

В театрике?… Нет, не бродвейском…
Зачем я играю с судьбой?
К чему в упованье плебейском
Любуюсь несчастной звездой?

Ах, ведьмочка, ведьмочка!… Панна,
Зачем позвала на спектакль?
   Поди, понимаешь: опасна
Роль Панночки? Что там – Спитак?

Разверзнется ад под «Маэстро»,
Все бухнутся в тартарары…
Падут театральные кресла
Дровишками – прямо в костры,

На коих греховные души
Кипят в безразмерных котлах…
… Свет в маленьком зале потушен,
Мурашками выступил страх.

   И сразу сместились оценки,
Душа у спектакля в плену…
Хома запирается в церкви…
В театрике, сквозь тишину

Звучит сумасшедшее скерцо,
Ритм чаще и чаще… Беда!
Так это ж стучит мое сердце?
Куда ты, шальное, куда?

Ну, вот… А пошел без лекарства…
Схватило… Хоть впрямь помирай…
… А Панночка вправду прекрасна,
С такою – хоть в пекло, хоть в рай!

Вот, выбрался в кои-то веки,
Спектакль вовлекает… Горю…
-- А, ну, поднимите мне веки!!!
Ведь это ж я сам говорю!…

Актриса

Я два года при кассах служил.
Хоровод в тридцать три завитушки
По Манхеттену долго кружил…
В нем юнцы и седые старушки,

Что «Чикаго» намерились зреть
Или прочие звездные шоу…
Ну, а мне – за порядком смотреть…
Я прошел здесь отличную школу...

Здесь учился толпой управлять.
И, конечно, набрался познаний,
Чем умеют народ удивлять
Режиссеры бродвейских созданий…

Приходилось включать языки –
Здесь туристов полно отвосюду
В завитках человечьей реки,
Но об этом сегодня не буду…

Я там не вышибалой стоял,
А скорее был нянькою чуткой.
Если вдруг намечался скандал –
Озадачивал странною шуткой:

-- Вы позвольте спросить, госпожа? –
Вам сегодня уже говорили –
Баритон мой в волненье дрожал, --
Полагаю, что все оценили

Ваше сходство с Монро, Мерилин?
-- Нет…
                   -- И верно, совсем непохожи…
Истерический хохот сулил
Мне тычки, ну, да я толстокожий,

А зато напряженность в толпе
Разряжалась и зрело веселье…
Вот такое носил при себе
Я всегда суггестивное зелье…

…Я сейчас самолично знаком
С суперзвездной нью-йоркской актрисой…
Как играет-то, Господи! Ком
Подступает -- слезами пролиться,

Чтобы смехом смениться в момент!
Как поет, как живет, как танцует!
Рядом с ней Мерилин -- манекен
Это сказано, верьте, не всуе…

Что за пластика, голос, задор,
:Интонации, смех… Глаз сиянье!!!
Все в душе за нее с этих пор,
И теперь, за талант в воздаянье,

Шутку давнюю я обновил…
-- Госпожа, вас никто с Полой Ньюмен, --
Мол, похожи вы с ней, -- не сравнил?
… Экстра класса актриса и вумэн!

Фашизм в России
                    Памяти питерского антифашиста Николая Гиренко

Запомним имя: Николай Гиренко…
В ком совесть тлеет, знает, кем он был…
За праведность наградой смерть нередко --
И этого фашист-палач убил…

Была, мы помним, страшная блокада,
Но, выстояв под вражеским огнем,
Фашистов гнали прочь от ,Ленинграда,
А нынче – вот они, любуйтесь, -- в нем.

Восстань, Россия! Власть, смирившись с шизом
Играет с этой мразью в поддавки,
Стесняясь вслух назвать фашизм фашизмом –
Тебе, страна, стесняться не с руки.

Уже потоки вязкой черной злобы
Накрыли и Москву и Петербург,
И мерзкой грязью дьявольской утробы
Испачкан каждый с умыслом вокруг,

И не осталось чистых – все в замазке,
Последний незапятнанный – убит…
Огонь, Россия! Жги их без подсказки!
Пусть в очистительном огне сгорит

Фашизма воскресающая нечисть……
А в мире жарко спорят на пари,
Погибнет ли Россия, чет иль нечет?
Молю:Всевышний, чудо сотвори:

Да воссияет над Россией РАЗУМ…
И ужаснувшись: мерзко в нечисть впасть,
С Фашизмом Русь покончила бы разом…
Верши свой суд, Божественная власть!…

* * *

«Лидова» – «народная» (по-чешски)…
Значит – Не-народная… Вопрос:
Чья ж тогда? Ответьте честь по чести –
Понимаю, что ответ непрост…

Богова? Да, все мы дети Божьи,
Каждый под Его десницей рос.
Не Его ль нас понукают вожжи?.
Но трюизмом не закрыть вопрос.

Скажете, что «Мамина!»? Допустим.
Мама взрослой дочке – первый друг
С той поры, как: «Вас нашли в капусте!»,
Cогреваемся теплом их рук…

Мужняя жена? Звучит весомо…
И фамилия – от сих -- до сих…
Только не найти таких тесемок,
Чтоб связать рассыпавшийся стих…

Впрочем, мне зачем гадать? Елена,
Вы ответьте, правды не тая:
С каждой новой строчкой, постепенно,
Верно ль: вы все более -- моя?…

* * *
Глухо Михайловское...А как вечера пусты!
Разбойник бы что ль явился, так я б подрался...
До Санкт-Петербурга 432 версты...
Когда бы поближе, так уж как-нибудь бы да прокрался

Пусть и ненадолго – ведь не утаить в мешке
По поговорке – шила, а меня – в столице.
Ясно: опять погнали бы в шею… Ну, как, меж кем ?
В этой толпе юродивому не схорониться…

Где вы, друзья-наперсники? Да и есть ли друзья?
Близким я лишь обузою, близкие ранят…
Боже, зачем живу -- мельтешу, дерзя?
Все, кто ни попадя злобствуют и тиранят…

Высшему свету, гляжу, неудобен всем,
Происхожденьем престранным, чудесным даром…
Боже Всеблагий, так дай мне понять, зачем
Быть мне едва ль не с отрочества душою старым?

Я не втесался , не встроился в здешний мир,
Я им отторгнут и он мной отторгнут тоже…
Русская печь – деревенский простой камин…
Лишь от нее тепло и душе и коже…

Год Oбезьяны
j
Грядет неизбежный год Манки,
Боюсь – неудачный совсем.
Ее не едят обезьянки
И я ее тоже не ем.

Не будет мне манны небесной,
Не будет мне легких удач.
И пусть. Лишь завещанной песней
Душа разрешись, не портачь!

Год Манки – в свои ли я санки
Уселся, судьбы не спросясь?
Какие поганки, подлянки,
Обманки, в год Манки явясь,

Ударят меня по карману,
По совести и по душе?
Какому соблазну, обману
Подвергнусь – подвергся уже?

Однако же в год Обезьянки
Пусть в чем-нибудь мне повезет?
Хотя бы: пусть в год этой Манки
Никто из моих не умрет…

* * *

Кто б сказал, какого лешего
Изуродовали так:
Через всю башку проплешина,
Над ремнем висит курсак?

А на старой фотографии --
Сам как жердь, и огнь в глазах…
Чем в судьбе мы не потрафили
Главному на небесах?

Помнишь, как легко бежалось мне
По утрам вкруг МГУ…
Ах, оставь, не надо жалости –
Отдышаться не могу?

Cжился с гиподинамиею?
Астмой, расширеньем вен…
Хоть брани хоть не брани меня
Старость забирает в плен.

Вот, опять с утра икается –
Кто-то всуе помянул.
Жизнь под горочку покатится…
Недожил, недотянул…

Ах, прости меня, мой Боженька:
Не сумел, не оправдал…
Ты продлись, продлись дороженька –
Я еще не все сказал…

Бар-мицва

Проснуться, размяться, умыться,
Улыбкою встретить рассвет…
У Яши сегодня – бар-мицва –
Он – парень тринадцати лет.

Здесь юмора нет и в помине,
Все рады и все им горды:
Вчера быд ребенком, а ныне
Он взрослых пополнил ряды.

Его допускают к наследью,
И избранный Богом народ,
Что жив вопреки лихоолетью,
Мужчиной его назовет.

Впервые к Торе он допущен
И вещие строки прочтет,
В которых Предвечный и Сущий
Судьбу и ему предречет.

Мы знаем: однажды Машиах
Придет свой народ вызволять.
Покуда ж надежда – в мужчинах –
Им вечный наш путь возглавлять

В заботе о хлебе насущном,
О благе детей и жены,
О Флаге, над миром несущим
Надежды еврейской страны.

Проносим мы в генах и клетках
Всю память по всем временам
О полных достоинства предках,
Чьим вечно сиять именам.

И мы нашей жизнью клянемся:
Во веки веков – никогда
Мы в рабский удел не вернемся
И будет стоять Масада.

Бар-мицва у мальчика Яши…
Незримые среди гостей
Предтечи великие наши,
Что рады за наших детей…

Поэтам Интернетной Эпохи

В России особая роль у поэта
И дважды особая в век Интернета,
Поскольку чеканное слово поэта
Весь мир облетает со скоростью света.

Хочу пожелать вам, певцы литпортала,
Чтоб звонкая ваша душа не устала
Светло откликаться на вызов эпохи,
На шепот признанья и горькие вздохи.

Служите добру, отвращая от злого.
Вам будет даровано вещее Слово,
Бесстрашное, честное Слово поэта,
Спасительное для кого-то и где-то,

Как антибиотики, хлеб и патроны...
Его по Сети понесут электроны...
Но помните: нет совершенству предела –
Учитесь – и в жизнь воплощенное дело

Одарит судьбу несравненной отрадой,
Хоть многое в ней будет трудной шарадой,
С прямого пути позовут лже-кумиры...
Дает нам Поэзия ориентиры.

Поэзия – больше, чем рифмы и строчки.
Поэзия – совесть в ее высшей точке.
Поэзия наши надежды питала,
Она нас растила, певцы литпортала,

Она открывала нам вещие тайны...
Да будем мы с нею вовек нерастанны!
.. В России особая роль у поэта –
И дважды особая в век интернета....

Web—поэтессе, скрывшейся под псевдонимом Донна

Я знаю: Донна -- это Леди,
Иначе говоря -- Мадам...
Пришла об итальянском следе
Догадка хрупкая... Воздам

Себе за энциклопедичность...
Но суть в ином: видна в стихах
Такая Женщина и Личность!
Но лишь вздохну -- увы и ах

Не обо мне те откровенья...
И зависть-ревность точно яд
Влились в мое стихотворенье,
А что они с душой творят?!

Вот белладонна. Это травка
По русски -- просто -- белена.
Кумир мой точность. Снова справка,
Хотя, - кому она нужна?

Возьму щепотку белладонны,
Сварганю зелье по уму...
-- Неужто для себя?
                 -- Для Донны:
Уж коль не мне, пусть -- никому...

Web-поэтессе Ирине Блуменфелд

Поэзия -- вся наша жизнь...
Мы вечные каменотесы...
Мз глыб несуразных сложись
Достойно и без перекоса,

Судьба с анфиладой поэм,
Дворец наших чаяний страстных...
Я буду восторжен и нем,
И лишь прошепчу Вам:"Прекрасно!"

Порою дороже палат
Короткие стихотворенья.
А те, что такое творят,
Отмечены Чудом даренья.

Бесценный Всевышнего дар --
Строка золотая и рифма...
Творите. Сегодня. Всегда.
В плену молодого лиризма....

По прочтении Web-рассказа Александра Асмолова "Рождество"

Она захотела, взяла и дала,
Она опиралась о крышку стола,
Слегка наклонилась, отставив задок...
Вот босс заглянул бы, тут был бы видок...

А я волновплся, ведь все же сюрприз,
Я нервно толкался: вверх-вниз, вверх и вниз.
Ей чем-то не нравился этот процесс --
Задком оттолкнула -- вот это был стресс!

Она меня в кресло толкнула:
                              -- Сиди!
И шлепнулась сверху, спиною к груди,
Да так угодила: мой твердый банан
Попал в ее теплый и влажный карман.

Вот тут-то я понял, что значит -- е..ть,
Она меня вые.ла, е. ее мать,
Уж так она прыгала . .опой по мне,
Что трещины даже пошли по стене...

Потом я взорвался внутри у нее,
Потом целовался, потом... Е-мое...
Мой красный банан проглотила она
И выпотрошила мальчонку до дна...

А кстати, была особисткой она,
А стала ужасно мне близкой она.
Отметим -- "ужасно"...
                   - В особый отдел!
Командовал босс мне -- и косо смотрел...

Чудо через дымоход (Улыбка Web-поэту Александру Шапиро.
                ... Ждем мы чуда на оленях
                    Через дымоход...

Прелестно, Александр Шапиро!
Вот зжесь затмили Вы Шекспира,
А пресловутый "Фауст" Гете
Вам не годится и в подметки.

Да Вы -- Гомер эпохи новой!
Своею "веткою еловой"
Вы -- эталонно-образцовый!
Сильнее скажем: просто клевый!

И это -- нет, не комплименты.
Вас ждут и ордена и ленты,
Венок лавровый, как у Данте...
Щедрин досочинит анданте

И посвятит ее Шапиро...
За вами, истинным кумиром,
Толпой поклонницы помчатся,
Романы каждый день случатся,

Билл Гейтс наследников отставит --
Вам состояние оставит.
...Олень с благою вестью входит...
Коль не застрянет в дымоходе...

Web-поэтессе Ларе Федоровой(Чайке)

Судьба, как у гитары обечайка --
По синусоиде то вверх то вниз...
А тут еще вдруг со стихами - Чайка...
Чего ж ты, сердце, так? Угомонись...

Не о тебе те чаяния Чайки,
Не о тебе мечты ее и сны...
Слезой соленой лак на обечайке
С защитою души растворены...

Я думал, что надежнее кевлара
Меня мой горький опыт защитит...
Но вот, представьте, Федорова Лара,
Простосердечье разрушает щит,

Бесхитростная искренность сильнее
Наизощреннейших и злых интриг
И я строкой бесхитростной болею...
Я Вам жалаю много светлых книг,

Прозрений и чудесных откровений,
Разящих в сердце вдохновенных строк,
Еще Пегас – и в этом нет сомнений –
Вас вознесен над миром, дайте срок...

Конфуз на Свидании». Улыбка Web-поэтессе Нине Дьяченко

Свидание

Осенний замок на стекле,
И капли долгого дождя.
Сегодня приходи ко мне.
Хочу согреться у огня.

Мы выпьем красного вина.
Мы выпьем чаю с молоком.
В окне хрустальная река,
Напоит счастьем нас и сном.

Мы будем долго говорить,
Ты будешь много обещать.
Не будешь ты меня любить,
Заставишь ты меня страдать.

Но я согласна на обман,
Отдам я сердце за тебя,
Вот это я, а вот диван,
Сегодня я почти твоя.

                                                                    Нина Дьяченко. Свидание
http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=45&tid=3886&p=4

Встретил вот Дьяченко Нину.
Сразу мне стрельнело в спину.
Как свернулась шея вправо,
Так обратно не вернуть...
Но, видать, у этой Нины
Сердце жаркое. Что льдины
Вмиг растопит... чудо, право!
Шепчет: «Сем, со мною будь!»

И ведет меня в квартиру,
Наливает мне кефиру,
После – цинандали с пивом,
После – чаю с молоком...
В общем – полная нирвана...
Нина в сторону дивана
Мне кивает – просто диво!
Я же с нею не знвком!

Тут романтика уместна...
Но в желудке, если честно
Дружно вдруг забастовало
Все, что выпито подряд...
Незабвенная картина:
Обнажает плечи Нина –
И меня поцеловала...
Я ж вскочил – и в «первый ряд»!

К счастью, не испачкал брюки...
Я исторг такие звуки,
Что во всем подъезде двери
Стали бешено стучать...
И такие дал флюиды...
Нина плачет от обиды...
А не надо кавалера
Впредь текучим загружать...

Улыбка Web-поэтессе Елене Шумской-Петросян

                                                                             Ты – теплый свет, ласкающий украдкой
                                                                            Меня под утро... сладко-сладко....

                                                                            Ты – смелый ветер, что играет в паутине
                                                                            Моих волос, шепча на ушко имя...

                                                           Елена Шумская-Петросян. «Зеркальная галерея»

Неужто это я, о Петросян-сан?
Что с головой моей, я не пойму сам.
Какого лешего к тебе в окно я лезу?
Еще скачусь по мокрому железу...

Влезаю в форточку, слегка ее ломая,
К ушку девическрому губы прижимаю,
Шепчу: «Елена?»
Ты в ответ: «Конечно, милый...»
Что дальше? Это наш секрет – секрет нехилый!

Ты не проснулась – или имне так показалось?
Иль притворилась – не с тобою, мол, игралась!
А с кем-то тем, другим, из снов девичьих...
А мне пора назад... Талантов птичьих

Природа не дала... И понимаю.
Что падаю... Чего-то там ломаю,
Однако ж в гипсе весь и перевязан
В окно пытаюсь влезть... О. Петросян-сан!...

Web-поэтессе Галине Иноятовой

Ну, по капельке в стакан –
Кап-кап...
Остальных свалил дурман –
Стон, храп.
Ватман выпавший в нулек
В бреду,
Словно сжамканный кулек...
Уйду...
Но уйти мне не дают –
Кап-кап... –
Нова кислого нальют...
Где трап?
Качка... Это что ль корабль?
Кап-кап...
Мне давно домой пора –
Кап-кап...
Хоть пожму сочинб
Тяп-ляп...
Наливают... Не чинюсь...
Кап-кап...

Web-пожтессе Ирине Блуменфельд

Поэзия – вся наша жизнь...
Мы – вечные каменотесы:
Из глыб несуразных сложись
Достойно и без перекоса

Судьба с анфиладой поэм,
Дворец наших чаяний страстных...
Я буду восторжен и нем
И лишь пррошепчу Вам: «Прекрасно!»

Порою дороже палат
Короткие стихотворенья,
А те, что такое творят,
Отмечены чудом прозренья.

Бесценный создателя дар –
Строка золотая и рифма...
Творите... Сегодня, всегда –
В согласии с Музой лиризма...

Web –поэтессе Инге Рубцовой

Сижу, вот, и слушаю Стинга,
А думаю: «Где же там Инга?»
Страдает душа, вопрошает:
Шампанское с кем там вкушает?

Ах, сердцу не выдержать пыток –
Ведь ей подливают напиток.
Сопьется, поди, в одночасье,
Лишит меня неги и счастья.

Ей кто-то внушает гипнозом...
А мне -- , мол, останешься с носом,
Но, к счастью, набрались там в зюзю –
И спать улеглись в кукурузу...

Потом их достало похмелье –
Хлестали «паленое» зелье?
Нет повести горше на свете –
Во рту., как в вокзальном клозете...

И я подвываю здесь Стингу
И радуюсь тихо за Ингу...

Web-поэтессе Илане Вайсман

Да вот он я -- бери меня и ешь,
С горчицей, или так -- со старым хреном.
Как каждый на Земле, я малость -- с креном:
Все графоманю, ныне, как допрежь...

А это хобби лишь на первый взгляд
И безответственно и безобидно:
За строчками уже ни зги не видно,
Душа страдает и глаза болят....

Я ухожу в глубокий аутизм,
Окован одиночеством как цепью.
И --- суетись теперь -- не суетись --
Уже ни средством, а тем паче целью

Мирское мне не сделать никогда...
Мир внешний иллюзорен и отвратен,
Лишь мир души мне светел и приятен,
В нем все -- не то, не так, не как всегда.

И в этот мир нет доступа другим,
Там лишь с собой и ссорюсь и братаюсь,
Во внешнем мире я еще болтаюсь,
Но тихо обрываю связи с ним.

Ну, я-то ладно, мне уже помочь,
Видать, и сам Всевышний не сумеет.
Но ведь и в вас такая ж порча зреет,
Ее потом ничем не превозмочь.

Не лучше ль о поэзии -- забыть,
Оставив недописанною строчку...
Да, каждый умирает в одиночку,
В компании же веселее жить...

Web-поэтессе Л. Милюдовой

Страстно, Л.Милюдова!
Ой, чего мелю? Давай!
Делай, че обещано,
Ты ж такая Женщина!

Море темперамента,
Ну, а я ж не камень-то,
Хоть я и улыбчивый,
Но на страсть отзывчивый.

Ты ж моя щекотная,
Хошь меня, так вот он я,
Не ушиблен прозою...
И любою позою

Встречу мы отпраздруем,
Знаю позы разные.
Ну их с Кама-сутрою...
Лишь не мажься пудрою:

От нее чихается
И баллон сдувается.
Так что, Л.Милюдова,
Жди меня.Покудова!

Web-поэтессе Марьяне

Да, я лыс и лет мне не пятнадцать.
Все неважно, девушка, поверь.
Впрочем, я и сам не стану гнаться
За любой кокеточкой теперь.

Мне теперь понятно с полувзгляда,
Кто есть что и с чем кого едят...
И кого попало ине не надо --
Дайте ту, чей открывает взгляд

Светлую возвышенную личность...
Добрую отзывчивость и шарм,
В страсти -- безыскусность и лиричность...
А потом с ней можно по душам

Говорить -- и искреннее сердце
Слышать -- как тиктачит в унисон...
Да вот где она, открыты сенцы --
Жду, теряя грань --- где явь, где сон?

Как нам с вами, грешникам-мирянам,
Вымолить того, кого все ждем...
Друг на друга бросим взгляд, Марьяна,
Ну, а вдруг -- искомое найдем...

* * *

Ну, так где же Вы , девушка?
Отжужжал комар-я, но
Беспокоит потерюшка...
Правда, где Вы, MarYana?

Вы, брюньённая Ласочка,
Лорелея у Гейне...
Вот пишу, а опасочка
Все зудит, дескать, где мне...

Впрочем, я без претензии
На глубокое чувство.
Мне все ближе до пенсии,
Жизнь -- как ложе Прокруста:

То ты глуп и неопытен,
То премудр и всезнающ...
Но уносится в топоте
Юность прочь от пожарищ...

Дотлевает во прахе лет
Уголёк звонкой страсти,
Если даже, как пепел сед,
Но мечтаешь о счастье...

Не о святости -- где уж нам,
Многогрешным мирянам?
Где вы все-таки, девушка?
Отзовитесь, MarYana...

Web-поэтессе MarYana в качестве отклика на «Спроси меня»

Затронутая тема, если честно --
     И это не хочу от Вас скрывать, --
     На сто процентов мне неинтересна...
     О чем же Вас спросить?
                                           Ах. да! Узнать

     Хочу сейчас же -- ( И на белом свете
     Важнее – что -- средь ночи и средь дня
     Чем то, что получу от Вас в ответе
     На мой вопрос?...) -- Вы любите меня?

Web-потессе «Ромашке»

* * *
Диалог продолжается тысячу лет.
Крик и шепот... Молчанье... Души твоей свет..
Я не вечен, увы... Но за гранью судьбы
Донесутся к тебе мои зовы-мольбы.

Чей я был, чьим я стал -- не гадай и не спорь,
Знает истину истин один лишь Господь,
Если даже в реальности -- больше не твой,
Ты за мною последуй -- возьми -- и присвой!

Только верь не колеблясь, до дна, до конца...
Безоглядная вера спасает сердца.
Помнишь, девочка в старой Каперне жила,
Та, что верою в сказку любовь обрела?

В алый парус-мечту озаренно одет,
Вдохновенно летел ей навстречу «Секрет»...
-- О, Ассоль! – Я взываю в сердечной мольбе,
Предаваясь мечтам не о ней -- о тебе...

Лимерики ( в подражание web-поэту Андрею Парошину)

На лужайке сидели Гомерики
И – в слезах сочиняли лимерики.
Прибежали Флоберики,
Почитали лимерики –
И тотчас же забились в истерике.

Знаменитый писатель Парошин
Уличаем порой в нехорошем,
Хоть живет не в Америке,,
Выпекает лимерики,
Чем и лупит прохожих по рожам.

Две подружки на станции в Жмеринке
Натощак поглощали лимерики
Все им мало, все мало,
Набрались доотвала --
И уселись под кустиком в скверике...

Жили-были когда-то шумерики.
Клином клин выбивали лимерики…
И от плебса в отличку
Подхватили привычку
Вместо хобби – британские пэрики.

Заявляют всегда лицемерики:
-- Никогда не читаем лимерики.
Только я не поверю,
Знать, за запертой дверью
Сами тоже кропают лимерики.

Если вы, по несчастью, холерики,
Никогда не читайте лимерики.
Их увидев на сайти,
Сразу сайт тот бросайте,
Пусть их лучше читают венерики…

Только тут подошли Венцимерики,
Дескать, тоже желаем лимерики:
Гложет зависть к Андрею,
Жизнь, мол, с ними бодрее
И на Сене и даже на Тереке...

Web-поэтуу с псевдонимом Arisha

Может где-то под каштанами Парижа
Или где-то у причалов Амстердамам
Мы однажды с вами встроетимся, Ариша...
С Вами будет кавалер, со мною дама.

Мы навстречу с вами двинемся, не зная,
Кто есть кто и отчего вдруг в жар бросает,
Отчего душа встревожежна живая,
Что ей тайные сигналы посылает?

Мы пройдем соприкоснувшись рукавами,
То есть, душами, сего не понимая.
И на этом все... Отныне больше с вами
Мне не встретиться... Оброк с души взимая,

Я, возможно, разрешусь стихотвореньем,
По наитимю в нем запечатлевая
Факт, что я, увидев вас духогвным зреньем,
Остознал мгновенно: вот душа живая,

Что с моей душой колеблясь унисонно,
Упоительно судьбу б мне озарила,
Не у кмаждого в судьбе свое есть солнце,
То, что двигает небесные светила,

Пусть брунейский он султан иль махариша...
Отчего мне вдруг пригрезилось все это?
Ну, а вам понятно, в чем тут соль, Ариша?
Неужели лишь усталый бред поэта7...

* * *

Мне представляется: у вас такая стрижка,
Что издали вы просто, как мальчишка.
Чего уж там, давай на "ты", Аришка.
Надеюсь, я не чересчур, не слишком?

Потреплемся о чем-то экзотичном,
О чем трепаться с девушкой прилично,
Не будем о пережитом, о личном,
О наболевшем, горьком -- об обычном.

Не стану донимать скучнейшим чтивом,
А что-нибудь спою речитативом,
О чем-то вызывающе красивом...
И "щелкну" нас из "лейки" со штативом.

Потом домой сопровожу, Аришка,
Скрывать не стану, что пришла мыслишка...
А дальше -- все пойдет, как ляжет фишка...
Да, я хитрюга, так сказать, плутишка...

* * *
A ты любовь былую мне зачтиi,
Я верен был, и до сих пор ей верен....
Не знаю, бывший я иль «муж почти»
И я в себе потерян и растерян..

Я верил, что любовью за любовь
Воздастся мне и каждому воздастся...
Oбида жжет до скрежета зубов
И позабыть измену не удастся.

За что, за что? – кричу, ощеря рот.
Глас вопиющего в пустыне жалок.
Taкой судьбы жестокий поворот --
Завистливого демона «подарок».

Mне говорят: еще все впереди --
Киваю, только ничему не верю.
И огненной занозою в груди
Я заместил доверия потерю...

Ненавистнику-завистнику и злопыхателю Эдуарду Карашу (так и быть, пусть слава найдет и его…)

                                            Поэзии нужен Эдуард,
                                            Как чьей-то жопе бакенбард!
                                            Всегда воняет от Караша,
                                            Как будто он – сама параша…

      Эдуард, вы просто – леопард!
С вами мне – и в темноте – не страшно!
А когда вы входите в азарт,
Мне всегда потешно и куражно.

Что ж, увы, не каждому дано
Даровито вытворять смешное
Остается бедному одно:
Быть смешным и жалким и слюною

Ядовитой брызгать – вот беда:
Не дано таланта…Как ни тужься
Не родить и строчки никогда
Самому забористой… Лапуся,

Может вам выращивать цветы,
Рыбок разводить в корсервных банках?
Что поделать, не умеешь ты,
Ну, хоть лопни, но в твоих поганках

Нет таланта, бедный, на на грош,
Понимаешь, нет таланта, Караш…
Факт, а от него куда уйдешь?
Не боитесь? Неизбежна кара ж…

Web-поэтессе Виктории Орешкиной...

Надеюсь, что не для насмешки, а? -
Вы повторяете:"Орешки -- на"
Ну что ж, не стану кочевряжиться --
Вы от души -- иль мне так кажется?

Не стану спорить, коль не в шуточку
Вы позовете на минуточку.
Как не зайти, коль приглашаете,
Стихам моим вы не мешаете.

И стол накрыт -- вы хлебосольная...
Да... Облизнулся тут невольно я...
Положим, вечер был спланирован...
Да, ладно... Я за стол спланировал...

А после рюмки "Реми Мартина"
Базлать я начал под Маккартни, на!
От вас -- веселая овация...
Полез, конечно, целоваться я...

Понятно, я не Федя в валенках,
Спросил культурно, где тут спаленка...
Вы улыбнулись с пониманием...
Мы занимались обниманием,

Само собою -- целованием,
В кого-то чем-то прониканием,
И были стоны те прекрасными
С невероятными оргазмами...

И повтопряли мы те игрища...
А в зоопарке рядом тигр пищал,
Не оставляя без внимания
В постели наши завывания...

Потом ты соскочила с лежбиша,
А бедный тигр несчастно верещал.
Я понял: все, мне, ешкин кот, хана!
А ты мне ласково: "Орешки -на!"

Потом добавила: "Виктория!"
Я победил, мол... Вся история
Вам по секрету пересказана,
Уж вы того-сего-немазано...

* * *

Мы были и невежды и невежи --
Орали друг на друга, крыли матом,
Поехать на премьеру в Паневежис?
Он спятил! Он -- с задвигом! Ну-ка, махом

Опустошим второй "огнетушитель! --
И пусть в глазах двоится и троится...
Там, дескать, Банионис, небожитель...
Нам что за хрен? Поди, нас побоится...

Мы матерились, не стыдясь, в трамвае...
И отнимали у студентов бабки...
К чувихам мы не то что приставали,
А просто к ним протягивали грабки

И каждая была законным призом,
И обслужить обязана немедля...
Не потакали бабским мы капризам:
Ложись! Я первый, ты второй, земеля!

Мы раздевали лохов в подворотне,
Буцали промеж ног, чтоб не дрочили.
На чай таксистам в пасть совали сотни,
Порою скуки ради их мочили.

И в бездуховном шлепанье по жизни
Себя мы неустанно уважали...
А те, кто нас боялся , из отчизны,
Ее нам оставляя, уезжали...

С планетой наедине

Мне подают к подъезду лимузин
И к двум утра привозят на работу...
Ну, как такую не ценить заботу?
Эх, если б так хоть пару лет и зим!

Сквозь ночь летит роскошное авто,
Коллега Надя рядом в кресле дремлет.
И лишь Господь моим раздумьям внемлет –
Хоть я в авто, я все равно – никто.

Да, для хозяев я – удачный раб:
Я экономлю пятерых зарплату.
Подать авто такому – не в растрату:
Гараньтия, что будь я пьян и слаб,

Но если я дышу еще хотя б,
То вовремя доставлен буду в офис,
А здесь – прошу! – крепчайший черный кофе-с! –
Ну, приступаем... Здесь всемирный штаб.

Да, штаб... Его синоним – триллион,
А я его – для многих в мире – голос.
Мне телефон доносит через космос
То алчный крик, то безнадежный стон.

-- Здесь штаб! – я отвечаю на звонок,
И по подсказке на табло включаю
Язык – то тот то этот ... Отвечаю
На всех шести, что подарил мне Бог.

Господь провидел: пригодятся мне,
Подмогой станут в жесткую годину.
Решил должно быть: парня не покину –
И вот с планетой я наедине...

Мой голос обертонами богат,
Что принесет спокойствие кому-то,
То «эр» дрожит, как язычок хомуса,
То вдруг картаво прыгнет в залний ряд.

Вот вдруг шипящих звуков полон рот,
А вот трещу подобно пулемету.
Кому-то нужно так, а для кого-то
Чеканю по слогам наоборот.

Здесь важные решаются дела...
И что с того? Ведь я же только голос.
Я говорю со всеми через космос
И радуюсь тому. Что ночь прошла....

Cлово

Слово в трех соснах порой заблуждается,
Слово отмщением вознаграждается,
Сломо пролитием слез упреждается,
И вообще иногда не рождается.

Слово рождается из изумления,
Негодования и озлобления,
Из неприятия и осуждения...
Слово нередко -- беды порождение...

Слово -- и со свету кто-то сживается,
Слово -- и сердце от страха сжимается.
Слово - безумец лишится наследия,
Слово аукнется через столетия.

Слово для вымысла и откровения,
Для поучения и песнопения,
Для восклицания и для проклятия,
Для погребения и для зачатия.

Слово молчаньем под вытками выстони.
Слово для мифа и слово для истины.
Слово для клятвы и благодарения,
Слово -- и только -- в начале Творения...

Зов

Я услышу твой зов... Сто парсеков и сотни веков
Не барьер, не заслон, если это такая любовь.
Будь я в страшном бою, в окружении злобных врагов,
Одолею их вмиг и помчусь на любви твоей зов.

Арес -- это война, а Антарес -- наверно -- любовь...,
Значит, ты и любовь -- нерасстанны, одно к одному.
Ну. а я за любовь -- прикажи -- всю до капельки кровь
Вмиг отдам... Без любви мне ни кровь ни душа ни к чему.

Будет зов твой звенеть в предпростанстве и вне всех времен,
Где еще не отыщется даже НИГДЕ-НИЧЕГО,
Только Бог, от же -- Слово, любовью твоей вдохновлен,
Приступает неспешно к творению вся и всего...

* * *

Моя нетронутая девочка,
Моя весенняя распутица.
Речитптивная распевочка...
Я знал, что яблоня распустится.

Я понимал, что от взросления
И к девочке придут желания...
Даны природой средостения,
А вещим духом - заклинания.

Моя печаль неутолимая,
Мечта моя несовершенная,
Теперь старушка хлопотливая,
Большой семьею окруженная.

А меж двумя такими вехами --
Моя любовь, моя история...
Натешусь горькими потехами,
И выхохочу жалко стоны я...

* * *
Te,кого мы любим,,
Нерасстанно с намиi...
Смерть железным клювом
Схватит, как тисками,

Ни вздохнуть ни крикнуть --
Не взмахнуть рукою...
Сможет ли отвыкнуть'
Taм, за той рекою

Oт моей улыбки
Ta, кого оставлю...
Золотые рыбки
Соберутся в стаю.

Ласточки весною
Прилетят под стреху...
Eй же не со мною
Вспоминать ту встречу

На крылечке зимнем
Да под снегопадом
В том пальтишке синем...
Горевать не надо.

Возвращаюсь к милой
Золотыми снами
To, что было -- было
И осталось с нами.

Воспарю над нею,
Aнгел легкокрылый,
Сметлые навею
Cны о счастье милой...

* * *

   Мы все чуть-чуть похожи друг на друга.
     Не челка -- так хотя б такой же нос.
     А сверх того нередко от испуга --
     Синекдохи такой же перекос.

     Порой судьба нам словно бы в насмешку
     Подарит имя-отчество звезды.
     И ты живешь с звездою вперемешку
     И забываешь, где звезда, где ты...

     Но самообладанья не теряя
     Без суеты тори свою тропу,
     Не за других живя и умирая,
     А за себя себя... Живи свою судьбу....

Дым

Чьим лобзаниям, чьим желаниям
Без меня ты покорна была.
Не шепчи ты мне, что ждала меня...
-- Нет, совсем я тебя не ждала.
   Я жила оскорбительным вызовом
Для тоскующиж, ждущиж людей...
А безрадостный август нанизывал
Флаги кленов на шпаги дождей...

: Где же та любовь? Где же та весна?
    Где та нежность, что пьянила нас?
—Ты была нежна. Ты была нужна,
Огонек любви в душе не гас…
   -- Отчего теперь мне легко с другим,
Отчего с тобоою тяжело?
   – Что ответить? Дым… Все сгорело – дым…
   Жаль, что все хорошее прошло…

-- Ты простил меня? Ты забыл меня?
   Ты же так беззаветно любил
-- Снова боль грызет на исходе дня:
Да, любил. Не забыл, не простил.
Раны бедного сердца кровавятся,
Истекает по капельке кровь…
Поминаю четвертого августа,
Что тобою убита любовь.

Отголоски

Мы у стылого века в немилости,
Нет надежд, что могли бы согреть.
В неизменном ознобе и сырости
Начинаем до срока стареть.
Алмазики на кончиках ресниц,
Во всем, во всем судьбы шероховатость.
Но пред святой любовью пали ниц –
Да обручит судьбу с душою святость.

Мир, как мостик с опорами шаткими,
Жизнь, как чай, что бесвкусен и кисл.
За несвязными фактов охапками
Неизбежно теряется смысл.
Нам снятся упоительные сны,
Но не дается их истолкованье.
Сулят ли вдохновение весны,
А может быть – разлуку и изгнанье.

Что-то а августе будет, четвертого,
Рвутся давние грезы по швам.
Память чувства покуда не стертого
Придает многозначность словам.
Под кровлею затерянной избы
Молиться мне пред чадными свечами...
О дайте ж мне отведать той судьбы,
В которой есть любовь и нет печали...

Осень Пушкинская

«Унылая пора, очей очарованье!»…
Строку вторую вспомнить нам не по уму…
Простуженный денек лишился упованья
На негу и тепло – понятно по всему.

Всю синь заволокло тяжелым покрывалом…
Усталый день прилег поверх него – вздремнуть…
Лишь брызнет дождь – и вот: кругом грязцы – навалом,
Смотри – не утони, ищи посуше путь.

Осенние часы томительны и мрачны,
И, кажется, вся жизнь остановила ход.
Неважно, был ли год удачным – неудачным,
А важно: он грустит, предвидя свой уход.

Но сыплется песок из конуса да в конус,
Курантами звеня на башне городской…
Хоть настроенья нет, иначе скажем: тонус
Эмоций – хуже нет, буквально никакой,

Однако ж не скажу, что вовсе оптимизма
Осенние часы нам не несут… Видна
Сквозь серость и тоску, которыми томимся,
Метафорой любви – грядущая весна…

Хайку об одиночестве

Тащусь с тележкой
В прачечную на углу.
В ванной свой вошер.

Телефон звонит.
Наверное ошиблись.
Некому звонить..

В дверь постучали.
Привычно затаился.
Ко мне не ходят.

Громкий разговор,
Пкркбранка, крики...
Тихо, соседи!

Старые песни.
Наверное о главном.
Весь мой Новый год.

Монолог забытой девушки...

Эх, полночь перезрелая!
     В окне дрожит фонарь.
     Все песни перепела я...
     Ну, ладно, прикемарь...

     Вниманье будоражили
     Моторы -- не ко мне?
     Ты где, мой нежный вражина?
     По беленой стене

     С лассо, коварный, носится
     Довольный паучок--
     Сама, дуреха, просится
     В объятья муха... Щелк!

     Мой милый, в чьей ты коечке,
     Заласканный, сопишь?
     А я не сплю нисколечко,
     А я тоскую, слышь?

     Мне до утра не вылежать --
     Укутаюсь в пальто...
     И под фонарь... Ну, милый же!
     Ты милый или кто?

     Твой случайной шалостью
     Была я -- все равно!
     Захлестывает жалостью --
     Такое вот кино...

* * *

Я растаю, как дым...
Легким дымом мне б лучше
К тяжким тучам седым,
Дождевым темным тучам.
И не тратя себя
В соискании славы,
Мне б дождем, не скорбя,
Молча выпасть на травы!

Поезд в детство

Станционный колокол -- поезду сигнал.
Паровоз ответил, точно простонал.
Тишину прорезав, гул затих в степи...
И пошли вдоль рельсов белые столбы.

Двинулись жандармы, вставшие во фрунт,
Башни, и казармы, и обменный пункт,
Стрелочник у будки с фонарем в руке,
И театр "Кабуки", лодки на реке...

Все несутся, пятясь,
Все -- назад, назад --
К четвергам из пятниц --
Вроде так нельзя?

Что их мчаться просит
Вспять из наших мест?
Неподвижен поезд,
Ну, а все окрест

Убежать стремится
Да все вспять и вспять...
Это нам не снится?
Гасим лампу. Спать!

Натали

Натвори
Сумасбродств, и ошибок, и песен.
На пари:
И ошибки и песни светлы.
Намоли,
Чтобы счастья Всевышний отвесил,
Натали,
Королева моя Натали!

Насоли
Всем соперницам, зависть их тщетна,
Наколи
Всех, как бабочек, пусть их жужжат.
Утоли
Мою жажду, она так заметна,
Натали,
Лишь тебя ищет жадно мой взгляд.

Надари
Мне на память стихов искрометных,
Надо ли
Всюду точки расставить над “i”?
Но в дали
В чистых снах и надеждах бесплотных,
Натали,
Ты глядишь на меня, Натали...

Танe

Конечно вы очень странная...
-- Я странная? Почему?
По имени -- Богом данная...
-- Не знаю только -- кому...

-- А это пребудет тайною
И даже от вас самой...
Пусть даже, обмолвясь, Танею
Я вас назову порой.

А так -- буду звать по отчеству...
По отчеству -- как вас звать?
Мне выпало одиночество,
Не стану его ломать.

Миную ваш взор старательно,
Пройду, не задев судьбы...
Ну, разве что -- по касательной...
Ах, если бы да кабы...

Но нет, соблазняться грезою
Не стану -- какой резон?
Покою души угрозою
Не стану -- прошел сезон

Моих сумасбродств предерзостных,
Любовных лихих атак.
Потасканных и подержанных
Не надобно вам, ведь так?

Не стал я скупей в желаниях,
Но нынче мне жальче вас.
Давно в разочарованиях
Мой взор огневой погас.

И пусть то ли страсть погуба ли --
На цыпочках в стороне...
Пусть даже порой подумали
Вы что-нибудь обо мне...

Камилле

Всем кажется: это комедия:
Я – в шкурах и с бубном в руку
Камлаю… Камилла – камелия,
Шаманю от вас вдалеке:
«Все лухи лесные, озерные,
Слетайтесь на пляску тотчас…»
Хочу укротить непокорную,
В шаманском экстазе мечась.

Камилла, простите заранее!
Ведь вам не узнать, почему
Вдруг в вас пробудилось внимание
И сильное чувство к тому,

Кого в вашей личной истории,
Встречая раз десять на дню
Совсем замечать не изволили,
Невинность души, ingernue!
Совсем замечать не изволили,

Мужского коварства не ведая,
Наивная, как мотылек…
К пресытившемуся победами
Вас дух любопытства повлек.

Свершилось… Не ведая жалости,
Нас страсти поток уносил…
Любовные игры и шалости
Прекрасны, кого ни спроси…

Татьяне

Взгляд колдовской и кошечка на плече...
Это, Татьяна, вы и прошу не спорить.
А при царе б, Иване свет Васильиче:
-- Взять! Привязать к конюа коня пришпорить!

В темную бросить! И не давать еды!
Дабы ee унять колдовскую силу.
Стражникам повелеть, избежав беды,
Взоры отводить от нее, красивой!

Буде же вдруг соблазнится какой стрелец
Красотою той и в мечте прелестной
Возжелает пленницу и, стервец,
Тайно к ней проникнет и о том известно

Станет по начальству, брать того стрельца,
Бесов из него изгонять нещадно,
После в скорбный дом -- обратив в скопца,
Дабы с ведьмой каждому б неповадно....

Ах, Татьяна, я весь в огне, в чаду,
Что со мною сделали ваши очи?!
Из-за вас я, точно, с ума сойду,,
Вот увидел вас и пропал, короче…

Свете

Я прошу у Вас совета:
Где такие кнопки, Света,
Чтобы их нажать случайно,
Не при всех, конечно, - тайно.
Вы б в ответ на то касанье,
Уделили б мне вниманье.
Улыбнулись, что ль, хотя бы...
Все мы, пред улыбкой слабы,
Распускаем хвост павлиний...
С древности -- и Старший Плиний,
Тот, что признан, как премудрый,
Тоже знал, что златокудрой
Нам внимание дороже
Всех богатств...
Письмо итожа,
Снова подчеркну, что , Света,
Я все жду от Вас совета....

Маша, Мария…

Ах, с ума б не сойти –
Я нашел! Не найти
Мне иной, хоть три года моли я…
Я застыл, не дыша,…
   Восторгалась душа
И шептал я : «Мария. Мария…»

Я дожил доо седин,
Но, как прежде один,.
А мечта, что по киевски – «мрiя»,
Мне: мол: эта – не ТА и вот эта – не ТА,
ТА – одна только Маша, Мария…

Что мне сель, что мне мель –
Я обрел свою цель
И готов на дуэль и пари я…
Ах, как радостно жить,
На любовь ворожить.
Если рядышком Маша, Мария…

Стеша

Ох, горька моя обида –
Разлюбила Степанида.
С ней теперь всегда Анисим,
Обнимаются они с ним.
Это горше, чем насмешка.
Что ж ты так со мною, Стешка?
Ты со мною, Степанида,
Холодна, как Антарктида..
Ну, а я ж тебя лелеял,
Подарил красивый плеер,
Чтобы слушать доупаду
Клевый шлягер «Че те надо?»
Твой Анисим – толстый, жирный,
Ну, а я лишь с виду мирный,
Я чернявого Отела
Злей – а ты чего хотела?
Плеер раз тебе подарен,
Значит, я и есть твой парень.
Так что возвращайся, Стешка,
Вместе с плеером. Не мешкай!

Фрося

Гомон давней «ешивы»
Тихо тает вдали...
Слава Господу, живы
И друг друга нашли...

У тебя, Афродита,
Губы слаще медка...
Ну, а что впереди-то?
Неизвестно пока.

Я еще в парадизе
С новонайденной Фро,
Сфинкс в загадочный Гизе
Знает «контра» и «про»...

Наши страсти для сфинкса –
Муравьев котильон:
Ждет уныло у Стикса
Перевозчик Харон...

Струна

Есть такая страна,
Где живая струна,
Обладает большой
И ранимой душой.

И не ведая сна,
Все мечтает струна,
Ни о чем не забыв,
Прозвенеть свой мотив.

Чтоб ему в унисон –
Колокольчиков звон,
И журчанье ручьев,
И захлеб соловьев.

И той песне в ответ –
Мой сердечный привет
С пожеланьем любви,
Будь светла, сэ ля ви!
Будет в жизни ажур,
Коль чиста, сэ л’амур…
В ясном сердце весна --
Не сфальшивит Струна…

21 мая 2004 года.Серенада Королеве

Олльге Королевой в день рождения со всей нежностью

В вашу честь. о. Королева,
   Создается серенада –
Два запева, два припева –
Ну, а больше и не надо.
   Да еще бы лишь гитары
Откликались не фалььшиво…
Слава Богу, мы не стары,
А важней всего – мы живы!

Припев:

Для Вас, Королева, за Вас, Королева –
Салют из орудий и чаши с вином –
Виват, Королева! Я рад, Королева –
Вы в сердце поэта – и главная в нем.
Вперед – и направо, назад – и налево,
Везде прославляюб твою красоту…
Виват, Королева! Я рад, Королева, --
Пою серенаду, лелея мечту…

Чуть пригубим «для сугрева»,
Ну, и за твое здоровье…
Мне бы пажем, Королева,
Окружить тебя юбовью…
Мне б – отважным мушкетером –
За тебя – звенеть рапирой…
Я ж – с гитарным перебором –
Поэтическою лирой…

Припев.

21 мая 2004 года…

«Майскими короткими ночами»
Тупо упираюсь я в дисплей…
Выпью за тебя стакан крутого чая –
Будь здорова, Оля, не болей!

Чем тебя, ТАКУЮ (!) поэтессу
Мог бы удивить провинциал?
Мне бы воспевать графиню, ну, -- принцессу --
Мой талант для Королевы мал…

Может, всем народом в Литпортале
Дружно воздадим тебе виват,
Чтобы все стихов поклонники узнали,
Как твой стиль изыскан и богат…

Как сумел – неловко, бестолково…
Я, сама же знаешь, не речист…
Happy, happy birthday, Оля Королева!
Твой С. Венцммеров ( Чистый Лист)…

* * *
Госпожа Королева,
Как Вы пишете клево!
Просто каждое слово –
Точно яркий брильянт!
Кто-то пишет дубово,
Кто-то – вовсе хреново,
Ну, а Вы – одоозначно –
Небывалый талант!

Припев:

Я Ваш талант не разделю на дольки,
Мол, рифмы хороши, а тропы – нет…
Прекрасно все у Королевой Ольги.
Да, Королева, Вы – большой поэт!

Ваши вирши читаю…
Только слезы глотаю.
В каждой строчке хватаю
Оглушительный драйв.
Смысл отточенных строчек
Пробирает до почек.
Вы ж – мой счастья кусочек,
Виртуальный мой кайф.

Припев.

Ольге

Ах, у Ольги, Ох, у Ольги
На перстах давно – мозольки:
Ольга сочиняет вирши
Всех прекраше, всех превыше.

Наша Ольга – ПОЭэТЕССА!
Я же в этом – ни бельмеса.
Мне что ямб, что амфибрахий –
Все едмно… Ну… Не ахай!

Но от пяток до макушки
Я в отпаде от Ольгушки:
Цыц она меня песочит!
Иль в стихах чего отмочит –

Не, в натуре, я балдею…
Я бы побежал за нею
От Гудзона до Фонтанки…
Только авмаболтанки

Я боюсь да террористов…
Так и быть, приму гаамм триста,
К Ольге заявлюсь «хороший»…
Правда, есть проблема – гроши…

Ну, тогда не осудите:
Прошвырнусь в Атлантик-сити.
Глаз-алмаз, швыряю метко –
Сыграну разок в рулетку.

Повезет – «лимон» добуду –
И тотчас с визитом буду.
Я – для куражу – на танке
Рокатаюсь вдоль Фонтанки,

Чтоб тотчас зауважали,
Как крутого, -- горожане.
И скажу я Ольге: -- Ольга!
Полюбить меня изволь-ка!

Если – нет, тогда – понятно –
Гроши все спушу обратно.
Так, что, жди, надейся, Ольга,
Да смотри не балуй только…

Елене

«Лидова» – «народная» (по-чешски)…
Значит – Не-народная… Вопрос:
Чья ж тогда? Ответьте честь по чести –
Понимаю, что ответ непрост…

Богова? Да, все мы дети Божьи,
Каждый под Его десницей рос.
Не Его ль нас понукают вожжи?.
Но трюизмом не закрыть вопрос.

Скажете, что «Мамина!»? Допустим.
Мама взрослой дочке – первый друг
С той поры, как: «Вас нашли в капусте!»,
Cогреваемся теплом их рук…

Мужняя жена? Звучит весомо…
И фамилия – от сих -- до сих…
Только не найти таких тесемок,
Чтоб связать рассыпавшийся стих…

Впрочем, мне зачем гадать? Елена,
Вы ответьте, правды не тая:
С каждой новой строчкой, постепенно,
Верно ль: вы все более -- моя?…

Наталья

… Но глаза, но губы, но талия,
Но волос рассыпанных шелк!…
Вы моя погуба, Наталия,
Вы – мой транс, мой трепет, мой шок…

А глаза, глаза-о… У, ведьма!
Присушила – просто беда…
А кажись всего-то намедни
Парень был еще хоть куда!

А теперь не естся, не спится:
Наважденьем – жто лицо…
Ггамаюн – волшебная птица,
Опустись ко мне на крыльцо

И поведай, все в мире зная,
Как ее избыть из души?…
-- Вот ладья речная, резная –
Вспомнил Стеньку? Весла суши!

Елена

…Серебристым бельканто –
Всею мощью таланта
Чтоб душа не мелела,
Спой мне песню, Елена,

Что пришла ниоткуда
Вместе с верою в чудо,
И запахла сиренью,
И подвигла к творенью.

Пусть несет эту песню
От Гудзона на пресню,
Где снимают с нас стружки
У подъездов старушки,

А от Пресни Московской –
На простор Маршалковской
И подхватится детским
Голосочком на Невском,

Полетит на Крещатик,
И откликнутся в чатах…
Спой мне песню с экрана
Серебристым сопрано.

Спой, прошу я, Елена,
Чтоб на серлце теплело –
Я мотивчик запомню,
Песней душу заполню…

Поня* Ирена

Наколдую вам удачу...
                                    -- Ачу!**
Нашу с вами тайну спрячу...
                                    -- Ачу!
Все вокруг переиначу,
Все в себе переиначу...
Вам за то что вы такая –
                             ачу, ачу!

Припев:

Поня Ирена, поня Ирена,
Искренность ваша и щедрость души – незабвенна.
Поня Ирена, поня Ирена,
Ачу за каждый ваш вздох, каждый взгляд....

Я без вас так мало значу..
                                          -- Ачу!
Нашу радость на растрачу...
                                            -- Ачу!
Обо всем пересудачу,
Сам с собой пересудачу,
Что судьбе за нашу встречу – ачу, ачу!

Припев:

Поня Ирена, поня Ирена,
Сердце сегодня восторга и счастья арена,
Поня Ирена, Поня Ирена,
Ачу за ваше бесстрашное «Да»!

*Госпожа (лит.)
** Спасибо (лит)

Страсть

Вы признайтесь, а вы не Сусвнина?
Вы куда завели меня, милая?
Я потерянный, я без сознания,
Я в молении: лишь бы любила...Я...
Я опутанный сладкими путами,
Я отравленный ядом желания....
Бессердечная, пытками лютыми
Иссушившая до основания

Эй, а вы не Настасья Филипповна,
Инфернальная и неподвластная?
Что прикажете, радостно выполня,
Возмечтаю, чтоб только прекрасная
Разрешила б хоть на расстоянии
Созерцать божество светозарное,
Закипая в вулкане желания,
О жестокое сердце, коварное.

Да, я знаю, что сердце красавицы
Переменчиво, как ветер в мае.
Вас, похоже, совсем не касается,
То, что пламенным чувством вздымаем,
Я лишь к вам устремлен каждой клеткой,
Жизнь моя -- вся - не вам ли -- осанна?
Приковали меня крепко-крепко...
Вот Вам песенка, милая Анна!

…"Музыка Григория Пономаренко на стихи Сергея Есенина..."

...В них нет особо сложных аллегорий,
Бесхитростные, как душа России,
Есенинские песни... Ну, Григорий,
Пожалуй, ты дозрел... Копились силы

На песнях, что певались в Волжском хоре,
Под аккомпанемент баяна Гриши...
Не сразу были поняты, но вскоре
Запели их Наташи и Мариши.

Те незамысловатые мотивы
Встречались как народные нередко
И омывались свежестью наива
Их сочинителя -- Пономаренко...

Но вот однажды -- будто озарило...
И поплыла мелодия над текстом
О роще золотой -- отговорила --
Запела, угасанию -- протестом...

И стала песня навсегда родною
Для каждого,в ком русское -- под кожей.
Она плыла неспешно над страною,
А с ней его судьба... Судьбу итожа,

Есенинских еще немало песен
Мелодиями одарил своими.
Итог счастливый, видно, Вам известен:
У авторства теперь -- двойное имя.

Жил композитор, снайперски попавший
Душою в душу... Тщетно все так метят...
И увлажнят глаза нам "Клен опавший...",
"Дай, Джим, мне лапу...", "Над окошком месяц..."

Поет "Ореро"...

"Отговорила роща..." Чуть гортанно
Есенина поет квартет "Ореро".
Грузинское многоголосье пряно
Печаль поэта страстью разогрело.

И им сейчас, в самозабвенье жарком
О русской осени светло поющим
Грузинам, больно и наверно жалко
Поэта в его времени бегущем.

В согласии с кавказским этикетом
Сверхпрагматичны и сверхромантичны,
В сотворчестве с загубленным поэтом,
Поют грузины о своем, о личном.

Но гимном грустной осени задето
Для сострадания и соучастья,
На грусть грузин и русского поэта
Ответит сердце -- и забьется часто.

Ведь каждый тоже молод был когда-то
И каждому прошедших весен жаль.
И собственным ошибкам и утратам
Певцов аккомпанирует печаль...

Да, жаль, как жаль -- "Отговорила роща..."
Поют грузины... Это просто шок...
И мы им подпоем -- чего уж проще --
Слова-то каждый знает назубок.

Поэт и актер

Сергей Никоненко играет Есенина
И это, заметьте, совсем не игра.
Душа растревожена до потрясения:
Поэт воскресает для зла и добра.

Поэта душа инструмент неизученный,
Способная мир параллельный открыть.
Поэт, всеми муками мира измученный,
Всему вопреки продолжает творить.

Он снова вступает в борьбу с безысходностью,
Он ищет и все не находит себя
Один на один с равнодушьем и подлостью
Взывает к любви, от натуги сипя.

Сергей Никоненко играет Есенина,
Есенин играет актерской судьбой.
Вот роль, что когда-то лишь будет оценена:
Поэт замещает актера собой...

Оттенки

Ожидаются перемены…
Да чего там – не привыкать!
Первых горестей перпевы –
Повторять их и повторять.

Я-то, в сущности, все о прежнемм:
Где мой рай в судьбе, де мой ад? –
О безгрешном ли иль о грешном –
Свой у каждого демонат.

Обретение есть в потере…
Всякий бред углубяет смысл
В непредвиденном слов плетенье,
А обыденный абрис смыт.

Аберраций эгоцентризма
Непомерна над сутью власть.
Неосмысленна и капризна
Либидиная песня – страсть..

Упрошаю… Кого прельщаю?
Бессознательное, виват!
И безумству не воспрещаю
Вырываться из красных врат.

По-толстовски оксюморонна
Жизни смерть или смерти жизнь…
Переменой бесповоротной
Разрешись, судьба, разрешись…

Черная береза

                                Ольге Королевой

Старый вездеход директора лесхоза
Трудно по увалам прыгал и скользил…
-- Выросла на взгорке черная береза…
-- Вот бы поглядеть…
                                       Я даже не просил…

Видно, самому директору хотелось,
Отложив бумаги, -- на лесной простор…
Вот и покатилось, вот и завертелось
Пообочь дороги царство синих гор.

Сосны над дорогой замыкают ветки,
Резвый самосев сбегает к колесу,
Тесаные столбики лесной разметки,
Отбивая строфы, четкий ритм несут.

Серый жук-трелевочник тащил к дороге
Сладкою добычей – многотонныый кряж.
Опускали к лесу острые отроги
Салаирских сопок – голубой мираж.

Через редкоолесье на волок разбитый
Выбрался сохатый – здешних мест ведун,
Расплескала туча воду из корыта –
Заскользил по глине джипик, как по льду.

Длинными кнутами дождь хлестал по веткам
И, хорей приемля, в подударный слог
Били блескавицы попаданьем метким
И юлил «уазик» меж дремучих строк.

-- Вот она, гляди! – директор скрипнул дверцей.
Мы на взгорок вышли. Дождик затихал.
Черная береза… Странный отклик сердца7
Будто я себя в том дереве узнал.

Черная береза –«белая ворона»…
Странная судьба в сообществе лесном.
Преломясь в дожде, лучистая корона
Нимбом золотым сияла над стволом.

Лес выводит песнь – andante, majestozo!
Рвется к небесам безудержный мажор…
Еле слышным соло черная береза
Задеваяя душу, увлажняет взор…

То ль та чернота от сильного мороза
То ль от нестерпимых горестных обид…
Горько, одиноко черная береза
В окруженье сосен вековых стоит.

Столько лет я прожил в каменных ущельях,
Где так мало света пропускает смог…
Столько лет – подумать страшно – вообще я
Даже в сквер ущербный выбраться не мог.

Что она в душе? Заноза? Знак вопроса
С тихой укоризной – так ли жизнь сложил?
Как бы мне хотелось, чтобы та береза
Все еще жила и я еще бы жил…

Я уйду по-английски

Не оставив записки,
Без звонка, без письма
Я уйду по-английски –
Не сходите с ума,

Может, всех озадвчу
Пересудом молвы.
Я о вас не заплачу,
Так не плачьте и вы

Пролетают мгновенья,
Что отсчитаны мне...
Я уйду без сомненья,
Без копанья в говне,

Кто чего мне недодал,
Обещанье забыв –
Ну вас... Жаль, что недолго
Мой звучал лейтмотив...

Я уйду на рассвете
Или в полночь – Бог весть,
Полагая в поэте
Главным совесть и честь

Я, долбился -- не гений --
Лбом о стенку в тоске
Без притворства и лени –
Вот книжонка в руке...

Без текилы и виски –
Ну, не мой это стиль,
Я уйду по-английски –
Вот, заранее – стих...

И не рвите рубаху,
Мол, о горе, о грусть...
Я уйду – ну вас на...
Все равно ж я вернусь...

   «Черные» лимерики» ( В подражание Андрею Порошину)

Жил один капельмейстер в Нью-Йорке,
Был от Баха, представьте, в восторге.
По утрам, назло всем,
Брал АК-47 --
Бах! И меньше на копа в Нью-Йорке.

Жил один архивариус в Осло,
Зонтик свой он затачивал остро.
Зонтик вместо ножа,
А в архиве держал
Паспорта им заколотых в Осло.

А один литератор iз Львiва
Чистый гений кровавого чтива.
Чтоб разжиться сюжетом,
Шел с ножом и кастетом
И мочил всех на улицах Львiва.

А один полицейский из Рима
Был садист-потрошитель незримо.
Мог охотиться сутки.
Шлеп – и нет проститутки
СНГ-овской на улицах Рима.

А один графоман с Литпортала
Наблюдал, как душа отлетала...
Не касаясь руками,
Свои жертвы стихами
Он душил в глубине Литпортала...

Год деревянного Петуха

Год деревянного Петуха,
Снег, как диковинные меха,
Чистый, как мысли о сыне,
   Ляжет на землю России.
Пусть этот белый дебелый снег
Чьи-то слезинки уронит с век
Лишь от восторга и счастья,
Прочь унеся все ненастья...

Год деревянного Петуха,
Дай нашей дочери жениха,
Чуткого доброго парня –
Будет навек благодарна.
Дай всем на свете еду и кров,
Нежные встречи, мечту, любовь,
Дай нам здоровья и силы
Для возрожденья России...

В год деревянного Петуха,
Взрежут преострые лемеха
Пашню – и крупные зерна
Сеятель бросит проворно.
Встанут колосья густой стеной
Для изобилья стране родной
И золотым краваем
Мы этот год увенчаем.

В год деревянного Петуъа,
Пусть заработают все цеха,
Каждый пльрудится лучше –
И за усердье получитю
В год деревянного Петуха
Пусть по мольбе моего стиха
Будут мечты достижимы..,
Да, и пусть все будут живы!

Веб-поэтессе Ольге Королевой

Не трать слова, когда они пусты,
Пусть отдохнут киборды и персты,
Пусть мысли отдохнут от суеты,
А лучше сказку почитай ребенку...

Воззри::вот муж. Его душа давно
Тоскует о любви. Тебе дано
Дать мужу счастье, так не все ль равно,
К чьему плечу приклонишь головенку?

Юной Веб-писательнице WANDE

Всем прочим – нет, а вам – да...
Примите мой привет.
Я восхищаюсь, Wanda,
Что с отроческих лет,

Дар Слова обретая,
Вы встали с нами в ряд,
Мечтою возлетая...
Так рано говорят

Уже о Вас коллеги
И пишут Вам стихи...
Еще Вам быть в разбеге...
Еще от шелухи,

Печалясь и страдая,
Вам отскребать себя...
Но, впрочем, золотая
Уже видна судьба:

Отвага – ратоборцу,
Вам – дар вещать живым...
При том. что словотворцу
Больнее, чем иным...

Но знаю, что внезапно
Узнает Вас народ...
Я верю в Ваше Завтра –
Вперед, дружок, вперед...

* * *

Новогодние гости...
На крючок -- полушубки!
В красный угол пожалте --
Стол ломится от яств...
Новогодние тосты,
Смех дарящие шутки -
И веселье все жарче
В славном братстве из братств...
С Новорожденным Годом!
Мир вам, добрые люди,
Совершенства в деяньях,
Возвышенья в судьбе.
Урожайной погоды,
И любви тех, кто любы,
Счастья -- щедрою дланью
И друзьям, и себе!

Бывшей поклоннице

Это все, промежду прочим – хренотень.
Я никто вам и само собой не «милый».
Так что тень не наводите на плетень,
Не несите ересь, Господи помилуй!

Не порите, Бога ради, ерунды,
Все вы врете -- потому бездарны строчки.
Не в пример иным – беспомощны, худы --
Неспособны даже добрехать до точки.

Я не нужен и не интересен вам.
И уже вовек не буду интересен.
Так и что? И ладно – с горем пополам
Обойдусь без лживых и бездарных песен.

Ведь никто вас не обязывает лгать,
Я не нравлюсь – так и что же – эко диво!
Есть другие, с кем так сладко постигать
Жизнь души неравнодушно и правдиво...

* * *

На перекресточке с 4-й «Вест»
Под синей вывеской – харчевня «Чайка».
Поем горячего в один присест,
Уткнусь в газеточку, пока хозяйка

Всех завсегдатаев, кто забежит
Чревоугодию часок предаться,
Борщом наваристым не ублажит,
Потом придет ко мне «за жизнь» трепаться....

Я трепыхаться здесь уже устал,
Она пытается – покуда в силе.
О чем трепаться нам? Да как всегда:
Все об Америке да о России.

Что, мол, немудро нас в СССР
Всех обозначили невыездными.
И вот мы вырвались -- «мадам» и «сэр»,
А души там еще – и леший с ними!

Без душ удобнее, без душ – лафа,
Когда кидалово – канон и кредо.
И только жалко,мне что голова
К плечам поникшим так пришита крепко....

Еще бы голову оставить там,
Еще и сердце бы со всей любовью...
Ведь так и шастают по головам
Картины с мыслями, с тоской и болью...

Я English выучил и Espanol......
Ведь безъязыкому не снесть нагрузки...
-- Вот вам газеточка, а я пошел...
Читаю, кстати, я всегда по-русски...

* * *

Скорей всего, что прав не я.
А кто умеет ненавидеть.
Россия, бедная моя!
Кто зряч, тому нельзя не видеть.

Как погружаешься во тьму,
Все глубже погрязая в шизе...
И ночь в кровавую кайму
Одета, вымокнув в фашизме...

Такой дурак – тебя люблю...
Но вести, что летят оттуда
Мне, как железом по стеклу...
Молю: Всевышний,. сделй чудо –

И в зачумленные мозги
Вождей несчастных и народа
Пролей – не знаю – хоть тоски
По мудрости, коль нет подхода

К самой... Россия, бедный дух,
Вновь ненавистью помраченный...
Свет разума угас, потух
Как жить, что делать? Извлеченный

Судьбой из радости, боюсь
К твоим березам возврашаться...
Слезами по тебе зальюсь...
Несчастен я и ты несчастна...

* * *

Кадашниковы... Мрак «патриотзма»
Затмил их недозрелые мозги...
Печалюсь я: несчастная отчизна –
Кругом степаны. Не видать ни зги...

Похоже, снова время подоспело
Кровавого погрома, как тогда?
Евреев та беда едва задела,
А с русскими осталась навсегда:

Висит, как черносотенная карма,
Кадашниковых непрощенный грех.
Кричат вороны очумело «карр!» на,
На каждого степана и на всех.

Вновь запаслись лабазники заране
Кто топором мясницким, кто -- багром,
Словечко в словари внесли степаны,
Красивое, веселое -- «погром».

Меня, как говорится, не спросили...
А спросят, мой совет: похоже – срок:
Чтоб выжить, уезжайте из России,
Страны степанов и плохих дорог......

Памятник в Донецке

Кто, следуя неясному резону –
Мне обсудить проблему эту не с кем –
Открыл в Донецке памятник Кобзону?
И непонятно, отчего в Донецке?

А отчего не в «Гнесинке», к примеру?
А чем не угодил театр эстрады?
Дубровка, где навстречу изуверу
Он шел спасать детей – не для награды...

Нашлось бы место в Тульском детском доме,
На горных блок-постах в Афганистане,
На Братской ГЭС, в Тайшете и на БАМ’e,
В бурятском, им отстроенном, дацане...

Он исполнял «Кол нидрей» в синагоге,
Он Шуберта исполнил в Ватикане...
Мне ясно: он не забывал о Боге,
А Бог не забывал о нем... Веками

О нем, как о мифическом Орфее
Преданье сохранится незабвенно
И у евреев и у неевреев...
Он больше,чем еврей. Он сын Вселенной...

О нем едва ль поэмами и прозой
Сказать смогу в попытке иллюзорной...
Вы там в Донецке начудили с бронзой –
Все суета... Создал нерукотворный

Своею песней ясной и сердечной
Сам памятник себе в открытых душах...
Поет Кобзон о подлинном и вечном –
И нечего сказать... Молчи и слушай...

Полина

Ин – женская сущность Вселенной – и целых пол-Ина
В тебе для кого-то, а, может быть, весь в мире Ин…
И это не шутка – быть очень красивой, Полина,
А тест на смирение – вспомни пример Мерилин…

Cтремление к чуду извечное неопалимо
И смотрит на каждого с тихим укором Господь…
И пусть он хранит твою юную зрелость, Полина,
И даст вразумленье, что главное: дух или плоть…

Судьба для кого-то, как песня, а чья-то – былина…
Пусть звонкой и красочно песенной будет твоя…
Сирень светозарная вспыхнула ярче, Полина,
К рождению лета и в честь твоего бытия…

* * *

Здравствуй, радость моя, что синоним печали...
Ты со мною всегда, если дваже вдали.
Нас с тобою стихи навсегда повенчали,
Наши судьбы по разным дорогам пошли....

Здравствуй, песня моя! Ты взымалась до неба,
Разрывая мне глотку своей тишиной...
Я кричу на весь мир оглушающе немо –
Только эхо безгласное спорит со мной...

Здравствуй, смет моих грез! Ты меня ослепила,
Ты меня освятила своей красотой...
Ты любила меня – ты меня не любила –
Пусть завидует тот, кто сегодня с тобой...

Вера

Все пошло поперек, только чудо Господне
Воссияло в судьбе – и ликует душа...
И еще поживем. И еще не сегодня
Ставить точку, надежды на счастье круша...

Верю, помнил Господь обо мне, одиноком,
Верю, брался Господь вдохновить и спасти
И любовь и отраду в таком гореоком –
Развести и свести, расплести и сплести...

В каждой клетке и в каждой молекуле – Вера,
Кровь бурлит и нейроны поют в унисон...
Начинайся счастливая светлая эра,
Выдай, колокол-сердце, малиновый звон...

В дорогу *

В дорогу... Надежда, веди!
Оставшиеся, поднимите
Бокалы за тех, кто в пути...
И ждите. Молитесь и ждите...

• Продолжение этого стихотворение предложил поэт Александр Ожегов:

В дорогу... Сегодня, скорей --
По точкам разбросанных станций
И по перегонам – тире...
Пусть помнят нас те, кто остался...

* * *

...И я в Марину Влади был влюблен
И ревновал к Владимиру жестоко...
Любви ответной удостоен он,
А я, увы, не удостоен... Только

Пожаловал Всемилостивый Бог
То ль в наказанье мне, то ль в утешенье --
(Как глупышу-котеночку – клубок --
Играй, мол, отвлекись...) – стихослуженье...

Играю, а отвлечься не могу:
«Колдунья» навсегда очаровала...
Я всех моих друзей остерегу:
Забудьте этот фильм, чтоб не стенала

В соблазне зряшном, как моя, душа...
Ее глаза, по правде – колдовские...
О ней не скажешь, дескать, хороша –
А, изнывая от глухой тоски, ей,

Прекрасной, невзирая на года,
Оставишь все на свете на кону -- и
Приносишь в жертву душу навсегда...
...И до сих пор к Владимиру ревную...

Говорит Новосибирск

В поселке на меже тысячеверстной,
Озлопав с рукавиц колючий снег,
Войдет в свой дом в хороший вечер звездный
От дел дневных уставший человек.

К приемнику поближе стул подвинув
И пробиваясь сквозь морзянки писк,
Он слышит вдруг. что говорит Литвинов -
И знает: говорит Новосибирск.

Подумалось: знакомый этот голос
В такой же точно мере символ наш,
Наш позывной, пароль наш, наша гордость,
Как "Красный Факел" или "Сибсельмаш".

Кому-нибудь из нас, новосибирцев,
Придется жить еще в других местах,
Но голосу тому не позабыться.
Не потеряться в новых голосах.

Случится так: однажды стул подвинув,
И пробиваясь сквозь морзянки писк,
Мы вдруг воскликнем: "Это же Литвинов!" -
И с нами будет вновь Новосибирск.

* * *

Над Новосибирском повисли снега -
Ноябрьский циклон - се ля ви!
Над Бугом дожди. Буг укрыл берега
Леопардовой шкурой листвы.

Над Обью от белого снега темно -
Ни зги - от земли до небес...
А в парке над Бугом афиша кино:
"Я была счастлива здесь..."

Старый друг...

Советский менеджер -
Кооператор,
Прагматик денежный,
Король пиратов.

Сухарь: "Копейке счет...,
Отходов нету..."
А что еще? Еще
Душа поэта.

О красоте мечта
Под темным чубом,
И деловой масштаб.
И вера в чудо.

...Гудит мотор авто.
Зовет дорога.
Дай, сердце, чистый тон,
Не рвись до срока!

Трудись года и дни
До крайней даты!...
Веди его, веди,
Звезда удачи!

Небесное блюдо

Эфиопскою царевной --
Синий плащ с рубинами --
Ночь нисходит к нам в деревню,
На дубы с рябинами.

Так всегда подобна чуду
Ночь на страсти быстрая,
А в руках царевны -- блюдо,
Блюдо серебристое.

На пригорке встали елки
С ветками колючими,
А под елки сели волки --
И тоску озвучили.

Как они протяжно выли,
Морды устремив к луне!
Иль на блюде что забыли
Ценное о давнем дне?

Африканский танец страсти
Пляшет ночка искренне...
Волчий вой -- то ль плач о счастье,
То ли скорбь по истине

* * *

Отпускаю... Ну, что ж вы – летите!
Кто там рядом? Пусть он вас пасет...
Отпустите и вы, отпустите,
Опустите в низинку с высот...

С тех высот, где душа ликовала...
А теперь – погасите свечу...
Не желаю гореть вполнакала...
Вполнакала для вас? Не хочу....

Растрясли на соблазны и блядство,
Разменяв, утопили во лжи,
Растеряли бесплодно богатство
Богом данной бессмертной души...

Я и сам опускаюсь полого,
Хоть еще и надеюсь взлететь...
Ну, и в чем тогда суть монолога? --
Тщусь мучительно уразуметь...

* * *

Вот, представь себе: так же люблю,
На разлуку и боль не взирая...
Позовешь – изнутри прорублю
Крышку гроба – из ада и рая

Я примчусь, прибегу, прилечу,
Если нужен – в любую годину,
Ангелочка с собой прихвачу –
И уже никогда не покину...

Я на крыльях моих – на летах
В высь спирально иду наднебесну...
Я люблю тебя... Так, мол, и так:
С тем умру, а потом и воскресну...

Я воскресну, чтоб снова тебя
Повстречать в упоении Веры
И парить, вдохновенно любя,
На пределе земной атмосферы,

Где от счастья вихрился бы дух,
Где б давалось прещедро в наследье
Лишь для нас неразрывных, для двух
Только вместе – для двух нас – бессмертье...

О Володе Высоцком...

О Володе Высоцком... Осталась любовь и печаль...
Ну, а книги Володи пришли и остались посмертно...
Он не пел, а хрипел, он от боли народной кричал.
Этот крик все звучит в нас, а боль нарастает несметно...

Даже если шутил, даже если смешил на ходу,
Если даже острил, все, как солью, пропитано болью...
Он, конечно, грешил, растворяясь в опийном чаду. –
Но грехи искупил честной песней и пламенной ролью...

Был он телом тщедушен, а ростом пожалуй что мал,
Он не рвался в великие, не привставал на котурны...
Только подленький страх, тот, что ВЕРУ из душ изымал,
Сам боялся Володиных песен, что неподцензурны...

Что случилось с Россией, он загодя предвосхищал,
Знал, что тех перемен омерзительных он не полюбит...
Не услышан опять, как во всем, что он нам прокричал...
Что же делать? Глядеть, как безумье Россию погубит?

-- Нам, которые в Думу не лезут, не рвут на клочки,
По дешевке Отечество, не продают, не скупают,
Как, Володя, скажи, не повеситься нам от тоски?
Как нам жить, чем дышать? Эти мерзости душу терзают...

-- Хорошо, что терзают, -- сказал бы нам, если бы мог, --
Значит живы пока и душа в том дерьме не закисла...
Просто станьте стеною – и руки друг с другом – в замок,
Против лжи -- за Россию, за совесть – без скрытого смысла...

-- А еще, -- он сказал бы, -- пусть властвует вами Любовь,
Но не та, что сейчас, продают, как Россию, за центы...
Кстати, старые песни мои вы послушайте вновь,
Не затем, чтобы попусту мне расточать комплименты...

Ну, послушайте, право, ведь я же об ЭТОМ кричал...
Может, песни послушав, как раз обретете ответы...
О Володе Высоцком... Осталась любовь и печаль...
Ради них и живут, ради них умирают поэты...

Афродита, эвхаристо!

Афродита, эвхаристо!
-- А за что?
                      -- Да хотя бы за то,
Что вернула в сегодняшний день –
И не надобно тень на плетень
Наводить -- самому себе лгать,
Одиночеством душу пугать,
Жить лишь прошлым, как будто мне – сто...
Афродита, эвхаристо!

Афродита, эвхаристо!
Мчится радость ко мне на авто,
И как глупый счастливый щенок,
Океан веселится у ног.
Вдохновляюсь старинной игрой,
Будто снова я – главный герой –
И колеблется звезд шапито...
Афродита, эвхаристо!

Афродита, эвхаристо!
Жизнь течет, как вода в решето,
Миг, что мне остается прожить,
Ты даешь мне светло довершить
На высоком счастливом плато...
Афродита, эвхаристо...

Любимая, тода раба*

Любимая, тода раба*
За то, что ты любви раба,
За то, что ты – сама любовь,
Не возражай, не прекословь...
И мы свершим вдвоем обряд...
Тода раба! О, как я рад –
Осуществилась ворожба!
Любимая, тода раба!

Любимая, тода раба...
Уже с горы моя арба
Несется – и не удержать...
Не стану старчески брюзжать...
Я молод вопреки судьбе –
И лишь благодаря тебе
Вновь возвышается судьба...
Любимая, тода раба!

Любимая, тода раба!
Лишь об одном моя мольба:
Всеведущий Барух ха-шем* *,
Не торопи с небытием.
Теперь бы только жить и жить,
Но чем мне это заслужить,
Когда в душе к любви алчба?
Любимая, тода раба!

*Благодарю (ивр.)
** Да святится имя его – Всевышний (ивр).

Кёсёнём сепен*...

Кёсёнём сепен, чудесная лань**...
Ты задремала... Веселая рань
Лучиком звонким стучится в окно.
Ей любопытно... И пусть – все равно:
Пусть любопытствует луч золотой –
И – восхищенный твоей красотой,
Пусть всем на свете расскажет о том,
Как ты прекрасна в бесстыдстве святом...

Кёсёнём сепен*, чудесная лань**...
Долго мечталось... Случилось... Гортань
Перехватило – от счастья помру?
Дудки! Теперь лишь и жить... По бедру –
Солнечный зайчик нескромный... Не дам!
Это – мое! Только я, только сам...
Да, я ревнив – и тебя не делю
Даже и с солнечным утром... Люблю...

Кёсёнём сепен*, чудесная лань**...
Жизнь затолкала меня в глухомань,
Не находил резонанса душе,
Только печали забыты уже...
Счастьем вскипая, взмывает душа...
Как ослепительно ты хороша!
«Кёсёнём сепен!», -- шепчу и тебе
И подарившей мне радость судьбе...

Дзенькую...

Дзенькую* тебе, дзевчизна**,
Ты жизнь моя, ты отчизна,
Те книги – и память сердца...
Ты – иней на стеклах в сенцах...
Поющий песок на пляже,
Портреты на вернисаже,
Сельмажная дешевизна...
Дзенькую тебе, дзевчизна...

Дзенькую тебе, дзевчизна...
Прощальная укоризна
Растаяла над морями...
Дзенькую... Что было с нами,
Осталось души богатством –
И кажется святотатством
Печаль об ушедшем, тризна...
Дзенькую тебе, дзевчизна...

* Благодарю (польск.)
** Девушка (польск.)
* * *

Благодаря* тебя, булка**!
Чем завершилась прогулка?
Тем, что давно позабылось,
Но по наитью случилось.
Тем, что несло нас потоком,
Что заливало восторгом,
В сердце откликнулось гулко...
Благодаря тебя, булка!

Благодаря тебя, булка!
Чем наполнялась шкатулка?
Памятными пустяками
И озорными стихами...
Что и в душе задержалось,
Чтоб миражом возвращалось
В сны моего переулка...
Благодаря тебя, булка...

Благодаря тебя, булка!
Вот, сохранилась цидулка –
Несколько слов торопливых –
Странных, несвязных, счастливых...
Несколько выцветших строчек...
А вот – сумей, обесточь их –
Ах, ты, душа-бедокурка!...
Благодаря тебя, булка!

* Благодарю (болг.)
** Молодая женщина (болг.)

* * *

Мучас грациас, сеньорита*,
Эрес ми пласер и бонита**!
Декорация вся в маренго...
А у нас дуэт по фламенко...
Мы охвачены пылкой страстью,
Мы открыты любви и счастью...
Мучас грациас, сеньорита*,
Эрес ми пласер и бонита**!

Мучас грациас, сеньорита*,
Эрес ми пласер муй бонита**!
Если ты со мною, амига***,
Не бывает прекрасней мига,
Смерти нет для нас... Не украсть ей
Той секунды, что всех прекрасней...
Мучас грациас, сеньорита*,
Эрес ми пласер и бонита**!

Мучас грациас, сеньорита*,
Эрес ми пласер и бонита**!
Ритм фламенко над всей судьбою,
Корасон*** полно лишь тобою...
Ты, продлись, продлись хоть маленько,
Наше пламенное фламенко!
Мучас грациас, сеньорита*,
Эрес ми пласер и бонита**!

---------------------------
*Благодарю, девушка (исп.)
** Ты-- моя радость и очень красива! (исп.)
*** Подруга (исп.)
**** Сердце (исп.)

• * *

О, мадемуазель,
Мерси, мерси боку...
Остыла карусель --
Ты дремлешь на боку...
Измучена – прости –
Изголодались так...
И глаз не отвести:
Улыбка на устах...
Мечта-виолончель,
Подстроена к смычку...
О, мадемуазель,
Мерси, мерси боку...

О, мадемуазель,
Мерси, мерси боку...
С кислинкой карамель
Скользит по языку.
И на двоих одна
У нас с тобой душа.
И радостна она,
Барьеры сокруша...
Веселая капель –
Конвульсии в паху...
О, мадемуазель –
Мерси, мерси боку!

О, мадемуазель,
Мерси, мерси боку
За вдохновенный хмель...
О будьте начеку:
Ведь я вас пью и пью,
Но я еще не пьян,
Хоть я уже в раю –
Желаньем обуян,
Как не хотел досель –
И я еще смогу...
О, мадемуазель –
Мерси, мерси боку...

* * *
Шокран, сахбете, шокран*...
Пустыня – на весь экран...
Ни кустика ни ручья,
Ни говора ни жилья,
Безрадостна и ничья,
Как прошлая жизнь моя –
В коросте душевных ран...
Шокран, сахбете, шокран...

Шокран, сахбете, шокран...
Качается караван,
Надежду в пески неся,
И, значит, еще не вся
Потеряна жизнь, хаят**...
И пусть источает яд
Гюрза на сухой песок...
Но, если хоть на часок
Поглотит любви вулкан –
Шокран, сахбете, шокран...

Шокран, сахбете, шокран...
Вернемся из дальних стран –
И снова – глаза в глаза...
А там – пусть судьба-гюрза
Ужалит исподтишка...
Но хелми*** еще пока
Возводит в пустыне храм...
Шокран, сахбете, шокран...

-------------------
*Спасибо, моя девушка, спасибо (арабск.)
**Любовь моя (арабск.)
*** Моя мечта (арабск.)

Аригато*

Аригато* – небесам,
Ты со мной, подруга-сан,
Вся тоска ушла куда-то --
Аригато, аригато...
Будто молодость ко мне
Мчит на розовом коне....
И в душе, как прежде, юной
Голос твой заденет струны,
Замолчавшие давно...
Что за странное кино ?
Вот и я, подруга-сан,
Недоумеваю сам:
Как мы разошлись когда-то?
Аригато, аригато,
Аригато...

Аригато тихим снам,
Что забыть не дали нам
Те рассветы и закаты...
Аригато, аригато...
Ни двора и ни кола,
Но звенят колокола,
Вторя звоном в поднебесье
Незабытой тихой песне
Про наивную любовь...
Ну, давай-ка, что ли, вновь
Непарадно, небогато...
Аригато, аригато,
Аригато...

Аригато тем, кто ждет,
Кто любовь не продает
Ни за тряпки ни за злато...
Аригато, аригато...
Тем восторженным глазам
И счастливым голосам,
Дорогим рукопожатьям,
Всепрощающим объятьям,
И, конечно, небесам
За тебя, подруга-сан,
Извини, что поздновато –
Аригато, аригато,
Аригато...

* Спасибо (японск.)

* * *

Мульцумеск, фетице, мульцумеск*...
Фуэте, фундю и арабеск!
Не от Эйфмана ль такой балет?
У меня – единственный билет
На галерку, в ложи и партер,
И на сцену – я же твой партнер,
Но моя здесь роль невелика:
Поддержать и приобнять слегка,
Возбудить, дать нежности простор...
Дальше – счастье. Праздник, Марцишор**,
Апогейный экстремум, гротеск...
Мульцумеск, фетице, мульцумеск...

Мульцумеск, фетице, мульцумеск...
А в твоих глазах – чудесный блеск.
В них неотвратимо я тону –
Вся судьба сегодня на кону.
Я не знаю сам, чего боюсь,
Но твоей отрадою упьюсь –
Как чудесно у твоей груди –
А потом, хоть небо упади!
Нет, продлись, мгновение, продлись,
Ты, любовь, судьбу мою возвысь!
Нежный смех – каприччио, бурлеск!...
Мульцумеск, фетице, мульцумеск...

Мульцумеск, фетице, мульцумеск...
Лишь в тебе – моих надежд Плесецк,
Байконур моих уставших грез –
Все на самой грани. Все – всерьез...
Нет воображению границ –
И на крыльях перелетных птиц
Поднимайся, греза, выше туч...
В этих строчках – к пониманью ключ...
Собственно, а что тут понимать:
Встретимся – любить и обнимать...
На кардиограмме -- сильный всплеск...
Мульцумеск, фетице, мульцумеск...

*Спасибе, девушка, спасибо! (рум.)
** Весенний праздник цветов и любви у румын.

* * *

Я ти декуи, слечно, моцкрат...
Нежных чувств первомайский парад –
На знаменах: «Любовь!», «Красота!»...
Занимайте, зеваки, места!
И глядите: я в центре колонн...
Я тобою навеки пленен –
И несу твой чудесный портрет –
Пусть все знают: прекраснее нет --
И скандирую в сто децибелл,
Что на ушко сказать не успел:
-- Я люблю, я так счастлив и рад...
Я ти декуи, слечно, моцкрат...

Я ти декуи, слечно, моцкрат...
После горьких измен и утрат
Жизнь иссякла, угасла мечта...
Но сияет твоя красота.
И душа ожиданьем живет.
Верю я: через день или год
Будет встреча, которую жду –
Я с собою любовь приведу...
Я скажу тебе тихо: «Агой»!**
Знаю: нету на свете другой,
С кем душа зазвенела бы в лад...
Я ти декуи, слечно, моцкрат!

Я ти декуи, слечно, моцкрат...
Я сегодня – безмерно богат
Неразменной твоей красотой,
И бесценен твой смех золотой...
Я на крыльях надежды лечу...
И тайком, уподобясь лучу,
По касательной трону щеку –
Нежно, ласково – не обожгу --
Станет ярче твоя красота...
Кто сказал, что угасла мечта,
Очевидно сболтнул невпопад...
Я ти декуи, слечно, моцкрат!

*Благодарю тебя, девушка! (чешск.)
** Привет! (чешск.)

20 августа 2005 года

Нине Надворной

Август... Двадцатое... Чуть потемневшие листья...
Все впереди еще встречи, вся жизнь впереди...
Ах, если б детство могло еще длиться и длиться!
Рано грустить, ты веди ее радость, веди!

Над головою луна и веселые звезды,
Та же луна и веселые звезды в воде...
Все впереди ожиданья, разлуки и версты
И кульминация жизни на дальней версте.

Звезды над нами, а мы, как песчинки, под ними...
Но, окрыленные счастьем, взмываем до звезд...
Счастье, прошу ты заглядывай к маленькой Нине
Я подожду, мне не к спеху, пусть Ниночка -- ферст....

Гиви

Знаешь, Гиви... Признаюсь: я рад,
Что в семье стало больше парней.
Муж сестры мне, пожалуй, что – брат.
Славный парень сегодня при ней.

За нее мне спокойно сейчас.
Вижу: ты – настоящий мужик.
Не подступят ни порча ни сглаз –
Ты в борьбе отступать не привык.

И пускай улетят далеко
Все печали и беды за край...
Ну, сыграй мне опять «Сулико»,
Что захочешь, тихонько сыграй...

Мамихлалинатана

Самым емким словом на Земле считается «мамихлалинатана», что означает «глядеть друг на друга в надежде, что кто-либо согласится сделать то, чего желают обе стороны, но не хотят делать... (Из газет)

Мамихлалинатана –
Нет, мне не по уму...
Разгадывать не стану,
Что, как и почему...
Взирают друг на друга –
Желая -- не хотят...
Ко мне доходит туго...
Ну, а они глядят...

Мамихлалинатана...
Желая – не хотят...
Видать, не без изъяна
Мозги у тех ребят...
Чего они желают
И не хотят чего –
А сами-то хоть знают?
Иль просто: кто – кого...

Мамихлалинатана...
Кто первый, тот умней...
-- Эй, ты, с куском банана,
Да подойди же к ней!
Ну, то-то... Во – нирвана!
И – никаких проблем...
Мамихлалинатана...
А у меня-то с кем?

6 сентября 2005 года

Мы с тобой родились в этот день,
Значит, ясно: судьба -- это ты!
Пусть сентябрь, но весенняя звень
На душе -- и сияют мечты...

Ты любовь и блаженство мое!
Этот радостный праздник -- он наш!
Вдохновенье мое, забытье,
Песня нежности, сказка, мираж!

Ты -- отрада, ты -- свет чистых грез,
Ты -- надежда моя, и звезда...
Все -- взаправду, любовь, все -- всерьез
Все -- навек, до конца, навсегда...
17 сентября 2005 года

За печалью укроем
Вдохновенье в груди...
Над сентябрьским покоем
Взмыли в небо дожди...

Под созвездием Девы –
Листья в парках зажглись.
Всех потерь перепевы
В ливнях отозвались...

Мокнут в черных потоках
Листья, павшие ниц,
Отражаясь жестоко
В черном блеске зениц.

И – от края до края
Струи бьют в желоба...
Сентябрем догорая,
Воспаряет судьба...

На орбите Есенина

Вместо пролога. Поэты

По Новосибирской вдоль Сенкт-Петербурга...
За узкоколейкой – в рощице просвет...
-- Господа, сходитесь! –
                                      И ударил гулко
Выстрел невозвратный – и упал поэт...

Возле тихой рощи катится троллейбус.
Искрами контактов вспыхивает мгла...
Может потому Россия все болеет,
Что она Поэта не уберегла.

Клен осиротелый - поминальной свечкой,
А сентябрьский дождик - по Поэту плач...
В этой тихой роще, здесь, за Черной речкой
Мать-Россию в сердце поразил палач.

В веке-людоеде -- новые потери...
Зворкий, как свирель, отплакал. отжурчал
В мрачном "Англетере" -- чудо-"подмастерье"...
Как всегда, народ безмолствовал, молчал.

Не сыскать Пророка, не узнать Мессию
В темном царстве зла - отечестве его...
Научи, Господь, несчастную Россию
Впредь любить живым Поэта своего.

Облака над рощей вдаль плывут небыстро,
А кудрявый парень не стыдится слез.
И уходит Бродский по Новосибирской,
Думал, что вернется, но не довелось...

1. Аня. Первенец

Златовласый сельский херувим -
И стихов стихия в головенке...
Как такого не любить девчонке?
Как робеет Аня перед ним...

В Сытинской печатне с ним она
Увлеченно правит корректуру...
И лицо Сережи и фигуру
Обожает -- тайно влюблена...

А на нем – коричневый костюм,
Галстук – ослепительно зеленый...
Кажется, уже и он влюбленный,
Суженый ее прекрасно юн...

Он, еще не понятый никем
И не напечатавший ни строчки,
Что-то быстро пишет в уголочке.
Вдохновленный инобытием...

Знает сердце: он желанней всех,
Никого милее не встречала...
Убаюкала и укачала
Их любовь... На старте – грозный век...

Не досталось им волшебных призм
Для предзнания кровавых оргий...
У влюбленных первенец – Георгий...
Век -- вампир, век – зверь, век – катаклизм...

Не сложился радостный сюжет
Век растер в труху судьбу поэта...
Горьким разрешением сюжета –
Сын пополнил мартиролог жертв...

2. Зина
...А когда, захмелев без закуски –
А уже он зело выпивал --
Он любил свою Зину по-русски:
Поколачивал и ревновал,

Вспоминала она, вспоминала,
Как в семнадцатом шалом году
В Петрограде его повстречала,
Полюбила – себе на беду...

А была она редкой красоткой,
Увивался за ней Петроград...
А Сережа, повязанный с водкой,
Сам себе был порою не рад...

Но когда выходил из запоя,
Был он сказочно нежен и мил...
И терпела – прощала побои,
Умоляла, чтоб больше не пил...

Вспоминала она, вспоминала...
Гимназисточкою из Орла
За мечтой в Петроград улетала,
Неосознанно чуда ждала...

И стуча на своем «ундервуде»
В окруженье газетных писак
Все мечтала о сцене – о чуде,
Но втянуло в любовный зигзаг...

Белобрыс, а она – как цыганка.
Он – поэт, но пока – для себя...
Чем завлек – неизвестна изнанка,
Что дарил – неизвестно... Судьба...

Он позвал – и на север помчались,
А четвертого августа вдруг
В Волологодском краю обвенчались...
Просто друг был, а ныне – супруг...

Он над нею куражился пьяно
И – беременную – побивал...
Появилась дочурка – Татьяна...
Вновь побил – и сильней выпивал...

А когда она – снова на сносях –
Поколочена им «по любви» --
Рвет их связь, что казалась – на тросах --
Не вернется, зови – не зови...

Он в зените таланта и славы,
Дети с нею растут в нищете...
Он поет про луга и дубравы –
Зина бьется с нуждой во тщете...

Из Есенинской выпав орбиты,
Потерялась в огромной стране...
Им и дети по пьянке забыты:
-- Ребятишки? На что они мне?

Только раз на ростовском вокзале
С ним свела Зинаиду стезя...
-- Здесь и сын твой... Посмотришь?
                                                        -- Едва ли...
Ну, давай, коль иначе нельзя...

Ошарашенно выкликнул:
                                       -- Черный?
Не Есенин! Таких у нас нет...
Будто Костенька был прокаженный –
Так брезгливо скривился поэт...

У него почитателей масса,
Издают и читают взахлеб...
И скандальные – в «Стойле Пегаса»
Вечера... Да, не жизнь, а вертеп...

Знаменитый в стране и окрестно,
Публикуем и славою горд...
А ее – (как и что – неизвестно) –
В музы выбрал себе Мейерхольд.

И она, что считалась бездарной,
Вдруг явила чудесный талант...
Он – на западе в гонке угарной...
А ее театральный гигант

Воспитал – (и теперь она – прима) --
И поэта детей – как родных...
Но сквозь сон – незабытое имя
На устах – и не только на них...

И в душе ее образ поэта
Не угас, не взирая на боль...
Он вернулся, объездив полсвета,
И в крови у него – алкоголь...

Вновь возник в ее жизни Есенин...
Взлетом бывшей жены удивлен,
Он привычно упал на колени,
Мол, прости – и, конечно, прощен...

И детей, позабытых им, фото –
(Пусть черны – но есенинский вгляд) –
Режиссеру оставив заботы,
Он в кармане носил, как мандат...

Были тайные страстные встречи,
Но от них – снова горечь и боль.
И себя до конца искалечив,
Мстил и ей за былую любовь.

Он являлся и трезвым и пьяным:
Мол, пришел, чтоб увидеть детей...
А потом – «Англетер»...
                                             -- Валерьяны!...
Череду непонятных смертей

Начал он, озорной «подмастерье».
Он ушел, не снеся бытие...
А у смертной прощальной постели
Мать поэта винила ее...

Из есенинской горькой орбиты
Не дано на свободу уйти...
И она – по приказу – убита –
Все страданья ей, Боже, зачти...

3.Айседора

... Столько бед. Рвется сердце на части,
Балерине не мил белый свет...
Но уже написал Луначарский:
«Приезжайте. Мы ждем вас в Москве.

Мы откроем особую школу
И доверим вам сотни детей...»
«Я приеду, приеду к вам скоро...»
«Здесь свобода для ваших идей...»

...В этом городе храмы, как сказки,
Золотые над ним купола...
И любил ее сам Станиславский...
Да, она здесь когда-то была...

Вроде те же брусчатка и стены,
Да в партере народ победней...
Неизменно богинею сцены
Почитают в стране дикарей...

Залы, лестницы, своды, покои...
-- Очень нравится... Радостный дом!
-- Обещали – и вот вам для школы
Особняк, но сначала – прием...

-- Что – сейчас?
                        -- Ждут нас в зале банкета...
Потанцуете?
                   -- Может быть... Да...
Кто вот это? Скажите, кто это?
-- А... Поэзии новой звезда...

Входит дива летящей походкой,
Шубку – в сторону... В складках хитон...
-- Эй, штрафную! Вино или водку?
А напротив – восторженный – он...

Он читает стихи вдохновенно –
И неважно, о чем те стихи,
Если вдруг озарило мгновенно,
Если оба – во власти стихий...

Так, забыв о себе, Эвридика
Погружалась в орфейский вокал...
Прочитал. Сбросил обувь – и дико,
Что-то яростное танцевал...

И как будто внезапно в том зале
Все исчезли, остались вдвоем...
И незримые нити связали
Их надежным сердечным узлом.

Он спустился – и встал на колени...
-- Изадора! – и чувств перехлест
Безоглядно и без сожалений
Будто в омут бросает со звезд –

И навстречу друг другу...
                                   -- Сережа!...
-- Изадора!..
                    И будто вовек
Никого не встречали дороже,
Будто смерч их друг к другу повлек –

И в обнимку ушли, не прощаясь...
-- Ангель, ангель! – шептала одно...
Но не ведает счастье про счастье
Коль от пьянки в рассудке темно...

Он любил ее – и ненавидел,
Обижал – и прощенья просил...
Бил... Трезвел – и забыв, что обидел,
На руках по квартире носил...

А она для него танцевала
С алым знаменем-шарфом в руках,
На большую любовь уповала.
Хоть порою охватывал страх.

Слов десяток узнала по-русски –
И сквозь слезы шептала:
                                     -- Люблю!...
И брала его вновь на поруки,
Удержала не раз на краю...

А Сергей куролесил в квартире,
Будто мстил ей за то, что была
Много старше: ей сорок четыре,
А ему -- двадцать шесть... Все ждала...

Все по-бабьи сносила, терпела,
Как могла, отвлекала от зла...
Отстоялась бы, перекипела
Муть души в нем... И вот – увезла

Из похмельной России – в Европу...
Эмигрантский похмельный Париж
Предвещал ей любви катастрофу...
-- Не отдам тебя водке... Шалишь!

Неизвестно: Из Гавра ль, из Дувра,
Был ли трезв в этот час или пьян...
-- Дунька, водки! Что скалишься, дура?
Это ж где я теперь?... Океан...

В США не скрывают опаски:
-- Эти двое – от большевиков!
Был особый приказ – без огласки,
Чтоб под своды зеркальных дворцов

Не пускать ее впредь... На запреты
В пролетарских кварталах плюют...
-- Обойдемся без высшего света,
Нас рабочие не подведут...

Вновь ее «на ура» принимают,
Улыбается радостно жизнь...
И красавица не понимает:
-- Что с тобою, Сергей?
                         -- Отвяжись!

А причина вполне объяснима:
В газетенке писал журналист:
«Как всегда упоительна прима,
Молодой ее муж – скандалист...»

До беспамятных драк и погромов
Снова запил по-русски Сергей...
Он главнее, он лучше... Не промах –
Бес похмельный... Не даст из сетей

Вырвать душу больную Сергея...
Оплатила дебош. А потом...
Осознала: достиг апогея –
И сказала ему: Гоу хом!

Он вернулся с бельгийской границы,
Он в разлуке почти умирал...
Но любовь – на исходе страницы --
Сам же чувство гасил наповал.

А она безнадежно грустила...
Но в любовь еще верит она...
Понимает: поэту – Россия
Даже больше нужна, чем жена.

Возвращаются... Брак на излете...
Уезжает с гастролями в Крым...
Ждет его...
                 -- Вам депеша. Возьмете?...
«Я другую люблю и любим...»

Дни великой любви пролетели,
Извержения страсти прошли...
А два года спустя в «Англетере»
Вынимали его из петли...

А еще через два в теплой Ницце
Отказалась накинуть пальто...
Длинный шарф, затянувшийся в спицы...
Кто ее пожалеет? Никто...

4.Надежда

Отшумело тревожное лето,
Девятнадцатый год над Москвой...
Надя Вольпин в Союзе поэтов,
В молодежной его мастерской...

А Есенин уже знаменитый
И капризный:
                         -- Читать не хочу...
-- Почитайте, прошу! – чуть с обидой...
Взгляды встретились – и по лучу

Точно искра тотчас пробежала...
-- Ради вас почитаю, -- сказал...
И она с упоеньем внимала...
Он смотрел на нее -- и читал...

Новый шаг – и они неразлучны...
И поэзия с ними и страсть...
Ах, как строки его сладкозвучны,
Как сильна их над девушкой власть...

Он и ей с упоеньем внимает,
И свои ей читает взахлеб...
Он целует ее, обнимает...
-- Нет, не надо, пожалуйста... Стоп!

Их вечерние тайные встречи
Превращаются в схватку «за честь»...
Воздержание парня калечит,
Парень жаждет ту книжку прочесть...

Эта книжка свежа и наивна,
И не читана прежде никем,
И стесняется так перед ним, но,
Все настойчивей он между тем...

Как юна была Наденька Вольпин,
Как была той порой хороша!
А ему – что женат, что помолвлен –
Все едино, коль просит душа...

А душа перемены просила.
Он от Зины уже уставал...
И мужская – мужицкая сила
Поразила ее наповал...

Да, она неохотно сдавалась,
Но ведь сильно любила его...
Отдавалась ему, отдавалась...
-- Так, выходит, была ты... того...

Значит, девушкой? Чур – отвечаем –
Каждый сам за себя – без обид...
Обижаем порой, обижаем
Нежно любящих – плачут навзрыд...

Но Надежда горда – и в ответе
И презрение явно звучит:
Никому не позволит на свете
Отвечать за нее – без обид...

Он порою касался женитьбы --
В разговоре – шутя, со смешком,
Дескать сильно могли посмешить бы:
Муж с женою – поэты... Потом

С Айседорой умчался в Европу,
Но вернулся же все-таки к ней,
Погружаясь в пучину-хворобу:
Все пьянее поэт, все пьяней...

Все привыкли: Надежда доставит
Захмелевшего быстро домой,
Не осудит его, не оставит...
Вдруг она поняла:
                                    -- Боже мой! –

Что беременна... Радость и горечь...
-- Не хотелось бы больше детей...
Их и так уже трое... Я – сволочь?
Ну, как хочешь... А я из сетей

Ускользаю...
                         Подумав, Надежда
Покидает Москву... Петроград...
Здесь родился сынок ее... Нечто
От отца в нем: внимательный взгляд

Будто он отрешался от мира –
И заглядывал за горизонт...
-- У друзей поудобней квартира,
Здесь же тесно и нужен ремонт...

-- Я в твоем не нуждаюсь совете,
Ты отныне свободен от нас...
Мы решили тогда, что в ответе
Я сама за себя... Скройся с глаз!...

Возвратились в столицу в тридцатых...
Алек – так называла сынка –
В школе значился средь головастых...
На мехмат МГУ без сучка

Без задоринки принят... Учился...
Здесь талантами всех восхищал...
Аспирант... На «ура» защитился...
Между прочим, он тоже писал,

Как отец, и Георгий, и мама...
Но и Алека мерзкая пасть
Злобной власти хватала упрямо –
Невзлюбила Есениных власть.

А всего-то хотел, чтоб в Союзе
Соблюдали советский закон...
-- Ишь чего захотел-то! -- Иллюзий
Справедливости полон был он,

Словно Сахаров... Брошен в психушку,
После выдворен был из страны...
За умнейшую эту «макушку»
По сей день «мериканы» должны

Кагэбэшникам петь дифирамбы –
Помогали «утечке мозгов»,
Словно не пригодилися нам бы...
Вот... И где ж тогда сонмы врагов?

А Недежда Давыдовна Вольпин --
(Переводчик, каких поискать!
Почитаешь – и будешь доволен) –
Пожелала сама рассказать

О Сергее... «Свидание с другом» --
Главным образом, книга о нем,
О поэте с российским недугом,
Чьи стихи со слезами поем...

5. Галина

Депешу в Крым Дункан дала Галина:
«Любим, женат и счастлив...», -- о себе...
Мечту свою наивно оголила,
Путь проложила к горестной судьбе...

Так беззаветно, как она любила,
Едва ли кто способен полюбить...
Есенин:
   -- Галя – друг! –
   Ей можно было
О нежных чувствах к прочим говорить.

Она стройна, с косищами до пяток,
Зеленоглаза – и ему верна…
Не видит что ли? На душе осадок…
Но выпьет чашу горечи до дна….

Впервые Галя встретила поэта
В двадцатом, в середине сентября…
Литвечер в политехе… Море света…
Вот вышел он, улыбкой говоря:

-- Смотрите, как я молод и прекрасен!
Так золотилось золото волос…
Мальчишка в светлой куртке… Голос ясен –
И озорство стихов, и их серьез:

Мол, плюйся, ветер, сцепкой мокрых листьев,
И я такой же, дескать, хулиган…
И ширился восторг тысячелице,
Мурашки по спине и по ногам…

А в ноябре она в его постели.
Точнее – он в постели у нее…
В Московской коммуналочке летели
Стихи… Но с ней деля житье-бытье,

Он почитал ее, скорей как друга,
Чем женщину… Он даже и не бил
Ее, как прочих… Галя – не супруга –
Раба любви… А он ее любил?

-- Вы, Галя, -- друг мне. Самый близкий, верный.
Но, извините, я вас не люблю…
Он приводил других к ней… Боль безмерна…
-- Зато, по крайней мере, вас не бью.

Я женщин бью – и не могу иначе:
Любовь моя – мучение и боль…
-- Вы и меня побейте, -- чуть не плача…
-- Вас – не могу… Жестокий карамболь!

Она ему, как верная собака,
Служила – и старалась оградить
От пьяного сообщества и мрака
Похмельного… Старалась отследить,

В каких его печатали журналах –
И выбивала скудный гонорар.
Она ему варила и стирала,
А он ее почти не замечал,

По дружески даря порою ласку…
А с Айседорой – на ее глазах
Сошелся – и болезненную сказку
Ее прервал, оставив боль и страх…

Он возвратился после Айседоры
Опустошенно горестный такой…
-- Я рядом с вами – и отступит горе!...
А он опять женился на другой –

И кончил счеты с жизнью в «Англетере»…
Ей незачем теперь ни пить ни есть…
Невосполнимые судьбы потери
Душа не в состоянье перенесть…

Декабрьский день… Мороз и непогода…
И выстрел на Ваганьковском… Ушла
За ним Галина… Боль ее ухода
Всех, кто любил Сергея, потрясла…

Ее похоронили по соседству,
На памятнике начертав слова
О «верной Гале» -- тихой данью сердцу,
Что так любило… Горькая глава,

Еще одна -- трагической поэмы
Пришла к закономерному концу…
Летят десятилетия – и все мы
Горюем по несчастному певцу…

6. Сонечка

Не сулила судьба испытаний:
-- Соня-Солнышко! – дед ликовал...
Родилась она в Ясной Поляне –
Графской крови толстовской накал –

В ней -- и жертвенность и горделивость...
Внучке Лев Николаич писал:
«Дар любви – Божья щедрая милость...», --
Он завет ей для жизни давал:

Ни о ком не помыслить дурного,
Не злословить в судьбе ни о ком
Потому что и мысли и слово
Возвращаются к нам прямиком.

Не злодействовать даже случайно –
А наградою будет любовь...
Переимчива необычайно,
Видно, к доброму графская кровь...

Новый век отсчитал четверть века,
Четверть века и Соне... Пока
Всю любовь ее – библиотека
Получает... Незримо ЧК

Ищет фактики для компромата.
Если хочется, можно найти, --
Заверяли творцы диамата,
Если дело сперва завести...

Ну, а повод-то самый скандальный:
Клинья бьет к ней Есенин Сергей,
Хулиганистый, полуопальный...
Приухлестывать начал за ней...

И однажды под кронами парка
Обещавшей веселье весной
Привязалась к гулявшим цыганка:
-- Погадаю тебе, золотой!

-- Да, неплохо судьбу распознать бы...
До чего я еще доживу?
-- Доживешь, мой красавец, до свадьбы...
Грусть мрачила очей синеву --

Не гадал о таком повороте...
-- Я руки вашей, Соня, прошу...
-- Неужели и вправду возьмете
В жены?
                  -- Вправду. Надеждой дышу:

Наконец-то семья состоится...
Вы согласны?
                        -- Согласна! Сергей,
Все же сердце чего-то боится...
-- И мое... Но – венчаться! Скорей!...

Позже матери Софья писала:
«Поняла: роковое – всего
Полюбила – и только желала
Все отдать, чтобы жить для него...

И ни в чем не вините Сергея.
Что с того, что он мучил меня,
Сам страдая и горько болея...»
Не сгореть у такого огня

Ей, как всем до нее, невозможно...
«Я ему всю себя отдала,
Шла на крест добровольно...». –
                                                 Возможно,
Что она бы его и спасла,

Принеся ему успокоенье,
Но, наверно, намеченный срок
Подходил – (опоздало спасенье) –
И рванул в Петроград наутек...

И когда о несчастье сказали,
Закричала, как раненый зверь:
-- Я не верю! Зачем вы солгали?
Как мне жить, что мне делать теперь?

В Ленинграде ей выдали тело,
Увозила поэта в Москву –
Не придумаешь горше удела,
Боль потери терзала главу...

Панихида... Оплакали хором
Все, кто прежде поэта любил...
В телеграмме своей Айседора
Написала: «Дух дерзкий стремил

К невозможному... С болью потерю
Вместе с вами оплачу сполна...»
...Он ушел, как и жил – хлопнув дверью –
И сиротствует горько страна...

7. Юрий

Год четырнадцатый... Испытанья...
Над страной блеск чужого штыка...
Вспоминает Изряднова Аня:
«В декабре родила я сынка...

Канительно со мною Сереже:
И в больницу меня отвези,
И встречай с малышом...
                                     -- Мы похожи!
-- Как две капли! (Поди возрази...)

Мы Георгием (Юрой) назвали
Ясноглазенького малыша...
Убаюкивая, напевали –
Так Сережа велел – крепыша...

А весною в столицу за счастьем,
За удачей умчался Сергей,
Разрывая мне душу на части...
Я прошу:
                   -- Возвращайся скорей!

Что с ним там, в Петрограде, случилось?
Из столицы вернулся другой,
Будто что-то в душе надломилось –
Стал задумчивый, грустный такой...

Будто места себе не находит...
-- Отправляюсь в деревню – писать...
Понимаю: Сережа уходит,
Но не стану узлами вязать...

Из деревни писал нам сердечно...
Потянуло опять в Петроград.
Звал с собою... А Юра? Извечно
Сын с отцом конкуренты за мать...

Обещал:
                -- В Петроград ненадолго...»
Сына Анна растила одна...
По веленью отцовского долга
Не давал опускаться до дна,

Помогая (нечасто) деньгами,
Навещал, наезжая в Москву...
Бедовала, пока он стихами
Озарял золотую главу...

На любительских снимках сыночек
Худ и бедненько очень одет...
Но похож на отца между прочим
И в глазах -- (не по возрасту) – свет...

Свет ума и большого таланта:
Стал стихи очень рано писать...
А над Родиной тень обскуранта...
-- Анна, сына хранить и спасать,

Коль уйду, то тебе завещаю, --
Выдал предначертанье Сергей. –
Обещай мне, прошу...
                                  -- Обещаю!
-- Что за власть? С каждым днем злей и злей...

Анна мужа жалела... Простила...
От себя отрывая кусок,
Берегла их сыночка, растила...
-- Будь счастливее папы, сынок!

Но Есенину в жизни непросто --
Смотрит косо на мальчика власть.
Жизнь – как скучная серая проза,
А у власти – кровавая пасть.

Авиация – символ столетья...
Кто-то учит машины летать,
Чертит, строит их... Под междометья
Кто-то должен их раны латать...

Юра техникум выбрал, в котором
К авиации ближе всего.
С юных лет он по крыльям, моторам
Тосковал... Отучился... Его

В академию взяли трудиться...
Жизнь прекрасна! Возможно, поздней
Самому повезет научиться
Инженерной премудрости в ней...

Тут в военную службу призвали...
-- Отслужу, а потом – заживем!
Плачет мама...
                       -- Не надо печали,
Ты не думай, родная о злом...

Сердце мамы не знает покоя,
Ноет бедное...
                        -- Боже, храни!...
Колет сердце предчувствие злое...
Потянулись ненастные дни...

   Новобранца в Хабаровск услали...
Поначалу писал, а потом –
Как отрезало... Власти молчали...
Так наметился жизни излом...

И писала, и у кабинетов
Терпеливо приема ждала...
Ни просветов в судьбе, ни ответов...
Горе душу спалило дотла...

Обложили судьбу василиски,
В кабинетах засели враги...
-- Видно, десять – и без переписки, --
Подсказали тайком знатоки...

И затеплилась в сердце надежда,
Верит – все же вернется сынок...
-- Истрепалась, поди, вся одежда, --
Анна вяжет сынку свитерок...

Пожалел ее, видно, Всевышний,
Взял к себе безутешную мать,
Полагая, наверно: излишне
Не должна за любимых страдать...

В КГБ-шном архиве хранится
Дело номер двенадцать – один –
Семь – пять... Ломкими стали страницы...
Так за что же Георгий судим?

В тридать пятом попался на вертел
Озверевшего НКВД
Как немецкий шпион – Осип Бергер...
Он не сдался кромешной беде –

Избежал по удаче расстрела,
Выжил, вынес гулаговский ад...
   Болью горькая память гремела...
Мемуары его самиздат

Размножал...
                      ... Как-то ночью в Бутырке
К нам втолкнули с узлом новичка...
Поглядев, почесали затылки:
-- Просто копия! Издалека?

-- Из Хабаровска...
                         -- Звать-то?
                                       -- Есенин...
Юрий...
                -- То-то же! Видим – похож...
-- Сам-то пишешь?
                                  -- Пишу, но оценен
Лишь чекистами...
                            -- Эх, молодежь...

Юрий был убежден, что Сергея
Затравила умышленно власть,
А теперь и его, свирепея
Поглотила тюремная пасть...

Нет за ним нарушений устава...
Нет, вменяют ему терроризм...
Шпионаж... Обещают лукаво,
Сохранят, мол, Георгию жизнь –

И признаться – в его интересах...
Возвращался с допросов в слезах...
Он не выдержал мощного пресса –
Подписался... Надежда и страх

Брали верх над ним попеременно...
В папке множилась стопка листков ...
Изуверы давили умело,
Распалялись, предчувствуя кровь...

-- Подпиши-ка!
                           -- Здесь столько обмана...
-- А придется, дружок, подписать...
Им строчить о шпионах романы,
Только судьбы им слаще кромсать...

Дескать, Сталина он собирался
На столичной трибуне взорвать –
И взрывчаткой уже запасался...
Бред! Но кто бы их стал проверять?

И мальчишка расстрелян чекистом,
В крематории тайно сожжен...
Пусть нетленная память о чистом,
Кто невинно врагом убиен,

Неизменно стучит в ваше сердце...
Да не вступит уже на порог
Ненавистная ненависть в сенцы,
Да хранит нас от мерзости Бог...

8. …"Музыка Григория Пономаренко на стихи Сергея Есенина..."

...В них нет особо сложных аллегорий,
Бесхитростные, как душа России,
Есенинские песни... Ну, Григорий,
Пожалуй, ты дозрел... Копились силы

На песнях, что певались в Волжском хоре,
Под аккомпанемент баяна Гриши...
Не сразу были поняты, но вскоре
Запели их Наташи и Мариши.

Те незамысловатые мотивы
Встречались как народные нередко
И омывались свежестью наива
Их сочинителя -- Пономаренко...

Но вот однажды -- будто озарило...
И поплыла мелодия над текстом
О роще золотой -- отговорила --
Запела, угасанию -- протестом...

И стала песня навсегда родною
Для каждого,в ком русское -- под кожей.
Она плыла неспешно над страною,
А с ней его судьба... Судьбу итожа,

Есенинских еще немало песен
Мелодиями одарил своими.
Итог счастливый, видно, Вам известен:
У авторства теперь -- двойное имя.

Жил композитор, снайперски попавший
Душою в душу... Тщетно все так метят...
И увлажнят глаза нам "Клен опавший...",
"Дай, Джим, мне лапу...", "Над окошком месяц..."

9.Поет "Ореро"...

"Отговорила роща..." Чуть гортанно
Есенина поет квартет "Ореро".
Грузинское многоголосье пряно
Печаль поэта страстью разогрело.

И им сейчас, в самозабвенье жарком
О русской осени светло поющим
Грузинам, больно и наверно жалко
Поэта в его времени бегущем.

В согласии с кавказским этикетом
Сверхпрагматичны и сверхромантичны,
В сотворчестве с загубленным поэтом,
Поют грузины о своем, о личном.

Но гимном грустной осени задето
Для сострадания и соучастья,
На грусть грузин и русского поэта
Ответит сердце -- и забьется часто.

Ведь каждый тоже молод был когда-то
И каждому прошедших весен жаль.
И собственным ошибкам и утратам
Певцов аккомпанирует печаль...

Да, жаль, как жаль -- "Отговорила роща..."
Поют грузины... Это просто шок...
И мы им подпоем -- чего уж проще --
Слова-то каждый знает назубок.

10. Поэт и актер

Сергей Никоненко играет Есенина
И это, заметьте, совсем не игра.
Душа растревожена до потрясения:
Поэт воскресает для зла и добра.

Поэта душа инструмент неизученный,
Способная мир параллельный открыть.
Поэт, всеми муками мира измученный,
Всему вопреки продолжает творить.

Он снова вступает в борьбу с безысходностью,
Он ищет и все не находит себя
Один на один с равнодушьем и подлостью
Взывает к любви, от натуги сипя.

Сергей Никоненко играет Есенина,
Есенин играет актерской судьбой.
Вот роль, что когда-то лишь будет оценена:
Поэт замещает актера собой...

11. Павел

* * *
-- Жизнь подтверждает: далекое – близко…
-- Проиллюстрируй, давай!
-- Павел Есенин из Новосибирска
Песни творит для «Hi-Fi».

Я с земляками встречался в Нью-Йорке,
Шел их концерт на ура.
За исполненье им ставлю пятерки,
Публика, будь к ним добра…

В Новосибирске с Есениным Пашей
Встретиться не довелось.
Внук или правнук он гордости нашей,
Как-то спросить не пришлось.

С мамой Есенина Павла, Людмилой,
Часто встречался зато.
Мама догадку мою подтвердила…
Некто, играя в лото,

Судьбы, как числа, бросая на карту
С целью, неведомой нам
Имя поэта отдал музыканту…
-- Благодарю Вас, мадам!

А ведь могло бы слоожиться… Есенин
Что-то из строчек моих
Взял бы для песни… Пусть несовременен
Меланхолический стих,

Так и у рок-музыкантов причуды
Тоже случаются, нет?
Но Венцимеров-Есенин покуда
Не состоялся дуэт…

12. Поэт Сергей Потехин

Давно вестей из Костромы не получаю –
Как поживает тот загадочный поэт?
Реинкарнация? Ну, что ж, не исключаю,
Что вновь Есенин к нам пришел на белый свет.

Так много знаков для готовых верить в чудо:
Деревня Костома – отчетливый намек
На Константиново... Подумайте, откуда
Такой поэт забрел в забытый уголок?

В деревне Костома живет поэт Сережа.
Он Александрович по отчеству, заметь...
Да кто ж еще умеет, душу мне корежа,
Волшебным словом так пронзительно звенеть?

В деревню Костома так дозвониться трудно,
Я написал, а вот ответа нет и нет...
Поэт Сережа жил болезненно и скудно
И выпивал, конечно, как любой поэт...

Но пусть узнает о Сереже вся Россия –
Такой поэт, поверьте, у нее один...
И пусть Россия, злое время пересиля,
Поэта словом светлых вымолит годин...

Юленька

Ах, оставьте, ах оставьте,
Выпейте боржоми…
Все пока еще на старте,
Только на подъеме….
В Вас себя локализуя,
Жизнь венчает знаком…
Накукует Вам зозуля
Трижды столько с гаком.
Дальше – будет -- я-то знаю –
Много интересней…
Чем развлечь вас? Развлекаю
Строчками из песни.

Припев:

Гуленьки, вспорхнули гуленьки
К Золотым счастливым небесам…
Юленька, конечно, Юленька,
Все-то я придумал сам.
Юленька, конечно, Юленька,
Все-то я придумал сам…

Вот и ладно, вот и славно –
Мило улыбнитесь.
В вашу честь пою заздравно –
Пусть родится витязь.
Не смущайтесь, что сегодня
Вы на авансцене.
Будь спокойно и свободно
Сердце от сомнений…
Даже я совсем непьющий
Тост за Вас воздвигну,
С нами – Он: Всевышний, Сущий
В славную годину.

Припев.

14 мая

«У тебя день рожденья... У тебя – день рожденья!
Голос сердца высок в унисон с мирозданьем...
Только ты извини, что мои поздравленья
Донесутся к тебе, может быть, с опозданьем...»
Да еще и с каким! Сорок лет пролетело.
Я рождал те слова до побудки в казарме.
И с тобой говоря, над тоскою взлетела
Песня юного сердца, подвластного карме.
Было много стихов, неумелых, корявых,
Самых первых, твоей красотой вдохновленных.
Плыл по морю любви неказистый кораблик...
Путь в поэты – удел безнадежно влюбленных.
Я искал этот путь под московскою звездою...
Из общаги воришка унес мои «перлы»...
И взнуздало мне душу холодной уздою,
И покинула муза с потерею первых...
Даже вспомнить не мог их, линявших в блокнотах...
Кем он был, тот воришка? Посланником кармы?
Может чудо Господне подвигнет кого-то
Отыскав, переслать те блокнотики в дар мне...
Пролетел пол-Земли я с тобою в «заначке» --
И внезапно воскресли стихи, возвратились,
Вдруг очнулись от долгой, томительной спячки –
И сияньем небесным в душе озарились.
Неизменно одно в той душе, неразменно:
То же чувство, что было с алмазом сравнимо,
Тот же образ – единственной в мире, бесценной,
Навсегда безоглядно, бессмертно любимой...
Славлю майский денек -- он в сирени и в солнце...
Славлю: «Вот она я – полюбите младенца!»...
Представляю: лежишь нагишом у оконца –
Существо-божество – поперек полотенца...
   Пролетит поздравленье мое над планетой,
Голубком сизокрылым подсядет к окошку...
Что под спудом в душе притаилось, поведай:
Ты-то как? Ты любила меня? Хоть немножко?...

Воробушек
Ты, воробушек, воробушек,
Что нахохлился, родимый?
Нет и мне веселыъ долюшек –
И горюю, нелюдимый.

Нас с тобою на веку не раз,
Задевая, обижали.
А слова, в которых я увяз,
Не запишут на скрижали.

Сыплет с неба мелкий дождичек.
Мокрых глаз и сам не прячу.
Пожалей меня, воробушек –
Я по молодости плачу...

Поэтесса из Инты

Я жду привета из Инты
От милой Аленньки Рыженко.
С ней разговаривать – блаженство,
С недавних пор мы с ней на «ты».

Инта, шахтерский городок,
Затерян на просторах Коми
И нынче пребывает в коме,
«Либерализмом» сбитый с ног.

Как доживаете в Инте?
Какая к вам доходит пресса?
Там ваша чудо-поэтесса
Заветной следует мечте.

Ах, если бы и я там жил –
(Судьбой во все края кидало) –
То вашу поэтессу Аллу
Я б точно на руках носил...

А вы умеете ценить,
Как я ценю, ее творенья?
С ней, нежным чудом вдохновенья,
Незримая связала нить.

Я жду привета из Инты,
От задушевного поэта...
В ее стихах так много света,
Неизъяснимой красоты...

* * *

Галка Коноплева учит дойч,
Поэтесса Галка Коноплева...
Ей нужна бы клевая обнова,
Но обновок также просит дочь...

Галка Коноплева – при делах --
Визажистом в театральной труппе.
А доход семейный с мужем вкупе –
Подбивая бабки: дело швах...

Гутен морген, ауфвидерзейн, --
Повторяет Галка между делом...
Осень -- ярь пожухлая на сером –
Что там пьют в Германии – рейнвейн?

Что едят в Германии – айсбайн?
Слушают Бетховена и Баха?
А у мужа ветхая рубаха –
А в душе полно сердечных тайн...

Галка Коноплева влюблена.
И, конечно, влюблена в поэта,
Не в того, в которого пол-лета
Прежде влюблена была она.

Влюблена в счастливые стихи,
Сладкие, как вафли с карамелью,
Краткие цидулки по е-мэйлу...
Муж простит невинные грехи.

Муж привык и горд. Его жена,
Что ни говорите – поэтесса...
Жаль, что у страны нет интереса,
Жаль – чужда поэзии страна.

Будто жизнь – одна жратва и секс.
В чем тогда отличие от хлева?
Вся Россия двинулась налево,
Где была душа – один рефлекс.

Вроде неудобно отставать,
Но достались от минувшей жизни
Галке пережитки, атавизмы:
Стыдно в сделку с совестью вступать...

Галка Коноплева учит дойч
И мечтает погулять по Кельну...
Было бы, наверное, прикольно...
Но обновки снова просит дочь...

* * *

Ребята, все дела бросайте!
Зову не зря....
Давайте, встретимся на сайте,
Где ждут друзья.
И где, минувший день итожа,
Заявим: есть
У современной молодежи
И ум и честь.

Ребята, мы живем богато:
У нас – свой мир,
Свои приколы и фанаты –
И свой кумир.
И нам не занимать азарта –
Без кутерьмы...
Мы верим: завтра будет завтра
И будем мы.

Для нас рассветы и закаты
И ритм стихов.
И впереди – вся жизнь, ребята
И вся любовь.
Эй, компы, вы не зависайте!
Сейчас нельзя...
Поскольку в этот час на сайте
Нас ждут друзья...

Серость

Серость пучится, серость пузырится –
Так ей, серости, нужно внимание,
Серость тужится, серость кожилится,
На плевки соглашаясь заранее,

На пощечины, на зуботычины,
На пинки, на обидные прозвища,
Пусть эпитеты и закавычены,
Пусть в метафорах грязь и чудовища,

Лишь бы серость была упомянута,
Если даже всегда с омерзением –
Подставляется серость сама на то:
-- Ну заметьтте же, хоть и с презрением,

Ну, обмолвьтесь – и я, мол, здесь шастаю,
Хоть словечком, хотя бы лишь фразою,
Но скажите – я тоже участвую,
Подчеркните мое безобразие.

Хорохорится серость невзрачная:
-- Ну, увидьте, я ж гадости делаю...
Даже слава кроваво-маньячная
Ей желанней, чем суть ее серая.

Безобидна ли серость полдзучая?
Нет, страшнее чумы ее шалости...
Ради вашего благополучия –
Игнорируйте серость, пожалуйста...

Черный – человек(?)

Претендует на талант и дерзость,,
А душа черна, как смертный грех.
В каждой строчке только низость, мерзость –
Ну, давай, дружок, порадуй всех...

Выверни поганое наружу
Мерзкое, отвратное нутро...
Доброе -- по умолчанью – вчуже,
Инвертированы «контра – про»...

Сам хотел бы обитать в коммуне,
Где бы все такие же, как он?
Понимаю, что пытаться втуне
Вычистить его, что поражен

Бесами... Не сыщешь экзорсиста,
Кто его способе исцелить...
Что ж, в аду его отжарят чмсто,
Там его сумеют оценить..

Синий

Синий-синий от озлобления...
Есть талант? Даже микроскоп
В звуках мерзкого козлопения
Не покажет таланта... Жлоб.

Чтобы в чем-нибудь быть замеченным,
Тщится мерзостью окатить...
Бесовством навек искалеченным
Так и жить ему, так и жить...

Опасайтесь мерзавца, юноши --
Вероломен, как скорпион...
Руку добрую мрази сунувши,
Опасайтесь – укусит он.

Опасайся мерзавца, девочка, --
Слез немерянно с ним прольешь...
Нет, не шерочка да машерочка –
Кровопивчив, как клещ и вошь.

Он кичится, что полон мерзости....
Что в нем кроме нее найдешь?
Помогу избежать безвестности
Монстру... Знай его, молодежь!

Гагарин

Открывавший дорогу мечте,
Он поныне – наш пламенный светоч...
Поражались его красоте --
Пробивалась сквозь глянец и ретушь

Золотая улыбка его,
Растопившая все недоверье,
Утвердив человечье родство
Всех на свете – в Гагаринской эре...

И над каждою нашей бедой,
Над обидой – и горькой ошибкой –
Он – как прежде: такой молодой
И с дарящей надежду улыбкой...

Пиночет

Пролитая кровь порозовела
Или почернела – всяко-разно...
Жалко Пиночета – изувера?
Дожил до трясучки и маразма...

Пьет теперь не кровь, а тэ кальенте* --
(Столько выпил, что ж ему упиться?) --
Съели черви гордого Альенде –
Ком’ эста**, предатель и убийца?

Неужели не толпятся жертвы
В снах премерзких и воспоминаньях?
Стадион в Сант-Яго... Тот сюжет вы
Помните, надеюсь? В заклинаньях

Тысяч, истязаемых нещадно,
Тех, кто там убит и искалечен:
«Помните – о кровь глотавшем жадно
Изувере в роде человечьем!»

-- Помните! – взывает к нам Неруда
И, воздев отрубленные руки –
Виктор Хара:
                          -- Помните, покуда
Ваше сердце на последнем стуке

Не взорвется, помните, чилийцы,
Помните, все люди на планете!
Пусть расплаты ждут всю жизнь убийцы,
Пусть их душит страх на этом свете,

А на том, конечно, муки ада
Ожидают мерзкого:
                                    -- К ответу! --
Вот о чем особо помнить надо
Каждому на свете пиночету...

Динка

С акаций свисают льдинки,
В катки превратились газоны...
Известно ли вам о Динке,
О первою любви Кобзона?
Когда о простой девчонке
Поет с вдохновенной силой...
Мне видится он: в кепчонке,
Шагающий вслед за милой...

Припев:

Идут года, меняются одежды,
Стучат давно другие каблучки...
Брожу, ищу, не потеряв надежды,
Смотрю во все дворы и тупички...

Мне эта печаль в новинку:
Зачем мне любовь чужая --
Ищу очумело Динку...
Зачем – я и сам не знаю...
Я думаю, что похожа
Она на тебя, зазнобу...
Увижу – мороз по коже:
Похожа, но не особо...

Припев.

Гляжу я: и вас втянуло,
И вы по дворам бредете...
Той песнею всколыхнуло,
Забыли о сне, работе...
Губами поймав дождинку,
В пути улыбнетесь рассвету...
Ищите со мною Динку,
Добавьте любви сюжету...

Припев.

Хмельницкий, 10 января 1966 г.

   Давнее-давнее, одно из самых первых стимхотворений, забытое в украденной у меня записной книжке (вместе с роскошной дорожной сумкой при поступлении в МГУ в 1969 г.) неожиданно и остро вспомнилось...

Повесть первой любви*

Начинается втайне
Такая простая историйка
О девчонке и парне
Из провинциального дворика.
Я не стал бы делиться --
Зачем обнажать сокровенное?
Но она повторится
В судьбе чьей-то юной наверное.

Припев:

Мы играли с ней в прятки у нас во дворе...
Вдруг любовь разбудила меня на заре.
Я влюблен, а признаться в любви не могу...
Образ девочки Люды в душе берегу.

Прогудел длинный поезд,
Поплыл по дороге мужания...
Строчки грустные в повесть
Готовы вписать расставания.
Юность песней взовьется,
Подай ей дела и события...
И грустить остается
Книжонка, на полке забытая...

Припев:

Навещает с метелью мороз в декабре,
Снег не тронут следами у нас во дворе...
Где мы тропки протопчем на чистом снегу?
Сколько выпадет встреч нам на долгом веку?

Мы у Бога попросим –
И снова под звездами вечными
Незнакомая осень
Одарит внезапными встречами.
Неслучайные встречи
На трудной дороге мужания –
Негасимые свечи –
И столько в душе обожания...

Припев:

В повесть первой любви не войдет эпилог...
Пусть не знаем пока, на какой из дорог
Будут новые главы в нее внесены,
Про счастливые встречи грядущей весны...

* Этой песне по меньшей мере сорок лет. Она мною давно забылась, как почти все первые давние совсем еще неуклюжие стихи. Но вот – словно бы воскресла, вернулась из небытия. Наверное в этом есть некий сакральный смысл – и я включаю ее в коллекцию текущих произведений...

Дар

Твердил поэт:
-- Мне море по колено!
А вот -- сосет в смущенье валидол...
В модельных туфлях, брюках от Кардена
Она пришла – ворчит и моет пол...

В берлоге, где он жил уединенно...
Куда он никого не допускал,
Она царит, а он глядит влюбленно...
Все в жизни испытавший аксакал,

Он верит и не верит в это чудо:
Взошла над ним счастливая звезда.
И высвобожденная из-под спуда
К нему любовь вернулась навсегда.

...Она ворчит, она бранит поэта...
И пусть бранит, и пусть она ворчит...
Та воркотня, заботою согрета
Прекрасною музЫкою звучит...

Господь поэта осчастливил дважды:
Поэзией был первый Божий дар...
Не только хлеб насущный, Отче, дашь ты --
Пришла любовь, как солнечный удар...

Интервью

Однажды мне приснился сон:
Мне Бог назначил рандеву...
Я в эмпиреи вознесен,
Прошу у Бога интервью.

Я понимаю, что грешу,
Во мне любой трепещет нерв,
И я прощения прошу,
Мол, я, презренный раб и червь

Дерзнул, но если время есть...
-- Вся вечность мне принадлежит...
-- Всевышний, окажи мне честь,
И не сочти, что, мол, блажит...

Бог просьбу не отвел мою,
Бог расположен отвечать...
-- О чем же будет интервью? –
Я думаю: с чего начать?

-- Какие мне хотел задать
Вопросы? – уточняет Бог...
Ну, неприлично же молчать...
И я вопрос озвучить смог:

-- В подлунном мире – ничего,
Не может без тебя взбурлить...
Что в людях более всего
Тебя способно удивить?

-- За чередою лет и зим
Суть не отважатся узреть:
Наскучивает детство им.
Они торопятся взрослеть.

А став почтенными людьми,
Листают детство наизусть --
И вновь мечтают стать детьми –
Увы! И неизбывна грусть...

Они упорствуют в трудах,
Пока полны здоровых сил.
И цель их – деньги... Только – ах! --
Их труд здоровье подкосил –

И тратят тысячи свои
И миллионы, чтоб вернуть,
Хоть часть здоровья, но – увы...
Им недоступна жизни суть...

В мечты о будущем они
Бессмысленно погружены
На те мечты часы и дни
Растрачивают, горюны –

И в настоящем не живут,
И будущее во тщете
И не заметят, как сожгут
На бесполезные на те

Бесплодные свои мечты...
То копошатся, то снуют
Жизнь прожигают в суете,
Как будто вовсе не умрут,

Потом уходят без следа,
Как если б вовсе на Земле
Они не жили никогда,
Мечтая о добре – во зле...

Господь дает мне интервью,
Моя душа – магнитофон...
Его рука взяла мою
Я замолчал. Молчит и он...

И я спросил тогда опять:
-- Какие б, Отче, ты желал
Уроки детям преподать?
Ответа я недолго ждал:

-- Пусть дети знают: их любить
Заставить никого нельзя,
Но так легко любовь убить
В тех, кто их любит – и стезя,

По коей следует ступать,
Преосторожно вновь и вновь:
Тем, кто их любит, не мешать
Любить, не обижать любовь...

Смирясь, не лезьте на рожон,
Живите скромно, не скорбя...
Пусть знают, что нехорошо
С другими сравнивать себя,

Чужой судьбою освещать
Свои неловкие шаги...
Пусть дети учатся прощать,
Как я прощаю им грехи...

Пусть помнят: любящий раним
И будут бережны вдвойне
С его душой, ведь если с ним,
Когда вы с ним наедине,

Когда он к вам душой открыт,
Вы поступили невпопад,
То вами навсегда убит
Вас радовавший нежный взгляд –

И годы долгие потом
Вам этот взгляд не воскресить...
Напрасно яростным судом
Вы будете себя судить...

Итогом суетных минут --
К беде приводит праздный треп...
Пусть дети истину поймут:
Не тот богат, кто больше сгреб,

А тот, кто, меньшим обходясь,
Для близких неизменно щедр,
И к чьей душе не липнет грязь...
Кто из глубин сердечных недр,

Любовь безгрешную добыл –
И вам ее адресовал...
Вас кто-то любит и любил,
К вам кто-то нежностью пылал,

Пусть даже не сумел стяжать
Накал ответно ваших чувств ...
Не все умеют выражать
Жар сердца словом тихих уст...

Пусть двое смотрят на одно,
Но разное увидят в нем...
Прощенье благословлено
Других, но и себя притом.

Своим нелепостям судья,
Свою стезю благослови,
Простив других, прости себя –
И душу вылечив, живи...

Я понял: наступил финал...
Осмелился пробормотать:
-- А что еще бы передал
Ты детям?
-- Можно передать,

Их обнадеживая, весть --
И эта весть – на все года –
Что я не выдуман, я есть...
Пусть знают: я -- для них. Всегда...

Анти...

В антимире дни длинней, чем годы,
... Лопы там изводят антильвов,
На руках разгуливают ...поды,
Прямо по снежку .. Льских островов.

Там не полагается без .. моний
Получать в подарок ... квариат.
И Антикреонт прикажет ... Гоне:
-- Да воскреснет павший антибрат!

В антимире ...чность сейчас в разгаре.
Там ...биотик, однозначно – яд...
С удивленьем узнаем о ...кваре:
Новое скупает все подряд.

... Патия антимирян сближает.
М... лья – в убранстве антимужиков.
Ром... ка их старушек побуждает
К уплетанью антипирожков.

...П и Конст... н шли мочить в сортире,
А за ними плелся – антигид...
Лишь антисемит и в антимире --
Тот же записной антисемит...

Ханука

Да не дрогнет рука
И душа вдохновится...
Сквозь века – Ханука
Тем, кто в мраке томится,
Озаряет судьбу –
Беспокойную долю --
И мольбу и борьбу –
Путеводной звездою.

Ханука надо мной,
Что отбит от Истока.
Ханука над Страной
И над всей – от Востока
До заката – Землей –
Негасимо, упрямо...
Восемь дней – над Стеной
Соломонова Храма...

И над теми, чей пар
Над землею струится...
Бухенвальд, Бабий Яр...
В пояс им поклониться...
Им доставшихся бед
Унеся боль и скрежет,
Пусть и их вечный свет
Маккавеев утешит

Год Собаки

Н апьемся... Чем не мотивация --
О тметить вместе Новый год?
В от на экране «Операция
”Ы”»... Тамада к столу зовет...
Й огуртом здесь не причащаются –
Г орилку, братец, пей до дна!
О дин лишь раз в году встречаются
Д рузья – и цель у них одна...

Год шестой от сотворенья века,
Год Собаки... Коль молва не врет,
Год отменный: другом человека
Сильное животное слывет.

Кто какую предпочтет породу?
Кто твой пес открой мне – и в момент,
Кто есть ты скажу толпе в угоду:
Если лабрадор – то президент.

Ты, представим, Карацупа в каске –
При тебе немецкий злой овчар...
На Аляске ты без часки в связке –
Не жилец... Собака – Божий дар.

В Альпах – сенбернар судьбы основа –
Без него спастись в горах нельзя...
Знаю: детективщмца Донцова
Мопсов избрала себе в друзья....

"Ну, а если нет у вас собаки,
Не отравит бедную сосед..."
Только кто спасет вас в лютой драке,
Коль у вас собаки-друга нет?

Собака и кот

Если Собака мудра,
Если собака добра,
То и сейчас и потом
Будет ей славно с котом...
Если ж ей кот нехорош --
Есть, мол, и лучше -- так что ж --
Пусть те, другие, коты
Греют собачьи мечты.
Если сердечное "мурр"
Плохо доходит до дур,
Ну, так о ком горевать?
Будем других целовать...

Ты не снишься мне никогда –

Ты не снишься мне никогда –
Отлюбилась уже, отснилась...
Потуснела в ночи звезда,
На которую ты молилась.
Позабылись былые сны
Вместе с тем, что они сулили...
Мы не вспомним и не должны
Вспомнить то, что давно забыли...

Только стихов заплутавшая строчка,
Только родная улыбка сыночка,
Только твой голос, звучащий в эфире,
Соединят нас, потерянных в мире...

Я не стану ни горевать,
Ни с тобою искать контакта...
Просто надо жизнь доживать,
Как получится – до антракта...
Верю, будет другая жизнь
И счастливее и богаче...
С этой верою спать ложись.
Пусть приснится, что все иначе,

Если стихов заплутавшая строчка,
Если родная улыбка сыночка,
Если твой голос, звучащий в эфире,
Соединят нас, потерянных в мире...

Не с кем душу мне отвести,
О потерянном рае плакать,
Понимания не найти,
Притворяясь, не надо ахать...
Что-то было давным-давно...
Только что – мне уже не вспомнить...
Было с радостью сплетено –
Жаль, что нечем ее восполнить...

Может стихов заплутавшая строчка,
Может, родная улыбка сыночка,
Может, твой голос, звучащий в эфире,
Соединят нас, потерянных в мире...

Не видеть тебя...

Не видеть тебя -- забыть!
Не слышать тебя -- забыть!
Не видеть тебя, не слышать тебя,
Избыть из души, позабыть!
Свет звездочек в небе высоком,
Свет счастья, текущий из окон...
Не видеть тебя. не слышать тебя
В моем уголке одиноком...

Увидеть тебя -- и жить!
Услышать тебя -- и жить!
Увидеть тебя. услышать тебя --
Очнуться, воскреснуть. ожить...
Свет звездочек в небе высоком,
Свет счастья, текущий из окон,
Увидеть тебя, услышать тебя --
В моем уголке одинокоммм

Не видеть тебя -- не жить!
Не слышать тебя -- не жить...
Не видеть тебя, не слышать тебя --
Зачем тогда небо коптить?...

Не видеть тебя-2

Не видеть тебя --
Навсегда потеряться в печали...
Не видеть тебя --
Все цвета, все цветы позабыть....
Не видеть тебя --
И все скрипки навек замолчали,
Не видеть тебя --
Позабыть., что такое -- любить...

Не видеть тебя --
Безнадежно и горестно плакать...
Не видеть тебя ---
По себе панихиду служить...
Не видеть тебя --
И вокруг безотрадная слякоть,
Не видеть тебя --
Все равно, что на свете не жить...
.
Просьба

Попрошу я у Господа Бога:
- Поверни биографию вспять --
И поставь у родного порога
Молодым и веселым опять.

И в себе и в любимой уверен,
Полон сил и возвышенных грез,
Я войду в те высокие двери,
Где пока ни обмана ни слез.

Я тревожное тотчас замечу
И, судьбу принимая всерьез,
Поразмыслив, умнее отвечу
По-мужицки на женский вопрос,

Чем сниму предпосылки подвоха
И отрину чужую судьбу,
Что с любовью стыкуется плохо...
Не отвергни, Всевышний, мольбу!

Сотвори небывалое чудо,
Возврати в ожиданье любви,
Свежесть чувства добудь из-под спуда,
Ту, о ком говорю, позови.

Ты верни, Отче, юной, невинной
Нежность сердца, души чистоту,
Чтобы общей судьбы половина
Возвышала ее красоту.

Подари мне, Господь, разуменье,
Как наладить гармонию чувств,
Возбуждая ее вдохновенье
Жаром взглядов и нежностью уст.

Добротою безмерно обильный,
На страдальца-поэта воззри.
Ты все можешь, Господь, ты всесильный,
По мольбе по моей сотвори...

-- Нет! – Всевышний главою качает, --
Тем нарушу Вселенной баланс, --
И с упреком еще замечает:
-- Сам прошляпил подаренный шанс...

* * *

Транс-эфирное лепетанье –
Держит дойч меня на плаву –
Добываю на пропитанье...
Слава Богу, еще живу...
Скудоумная скукотища –
Скулы скованы скукой... Скинь!
Мне бы с горушки прокатиться –
Там метели сейчас и стынь...

Ну, а здесь – горячо, потею,
Да согреться нельзя никак.
Не вернуть журвля – потерю,
А синицу душу в руках.
Где родился, там не сгодился,
Где влюбился, обманут был...
Жаль – под горочку покатился,
Что так много – и мало жил...

* * *

Ах, мулаточчка, мулаточка,
Я тебя бы обиходил...
Жаль мала моя палаточка
Во саду ли в огороде...

Смугловатенькая козочка
С темпераментом вулкана...
А милее мне березочка,
до нее -- два океана...

Мексиканка-мексиканочка.
Не девчонка. а ломбада...
Только мне милей баганочка,
До нее -- полциферблата...

Огнокая мучачечка,
А милее -- северянека...
От нее -- коныертов пачечка,
Сердца ноющая ранка...

Белый шум

Белый шум: кто -- кому, кто -- о чем --
На голландском, норвежском и датском...
Я завинчен, нажат и включен
В чей-то бизнес чужим государством.

Научила судьба и меня
Шепеляво-картаво гнусавить...
Грезил песнями, сердцем звеня...
Грянул рынок -- я начал базарить...

Разрываю себя пополам --
Мне за песни не платят ни цента --
И чужим миллиардным делам
Продаю легкий дойч без акцента.

Жаль себя, жаль и вас, богачи:
Вы балладу и эпиталаму,
Точно вор, что шурует в ночи,
Так и рветесь сглотнуть на халяву.

Третьяковы, Надежда фон Мекк,
Не встречал вас в духовном пространстве...
Канул в пропасть духовности век,
Лишь в погоне за долларом страстны....

Ты, Властитель Вселенной, Господь,
Вечный в неизмеримом господстве,
Обездушенных облагородь,
Закосневших в довольстве и скотстве,

Сильных -- (временно) -- остереги,
Дай им знать: пред поэтами чванясь --
Наихудшие -- сами -- враги --
Не другим, а себе... Подчиняюсь

Обстоятельствам... Движет судьба
В них поэта не зря, не напрасно:
Бог нас слышит, за нас Судия...
Ну и ладно тогда... И прекрасно...

Стыдные лимерики

Жил один инквизитор в Мадриде,
То ли в рясе ходил то ли в ризе,
Потрудившись над попой,
-- Ну. ко всенощной топай, --
Говорил утомленно маркизе.

В переделкине жил Переделкин,
Обожал он ночные гляделки
Из ночного прицела
На детали процесса
По минету с ломанием целки.

Жил эсесовец в городе Риге,
Как и все из СС был в задвиге:
Шел по главной дороге,
Говорил:
                 -- Шире ноги!, --
Задвигал всем красавицам Риги.

Жил один бюрократ в Петербурге.
Где донашивал дедовы бурки.
Он гулял по баракам, ставил девочек раком,
Бюрократов плодя в Петербурге.

Жил один программист в Колорадо.
Возбуждался от «Джавы», зараза:
Как увидит где «Джаву»,
Даже старую жабу
На сносях отимеет два раза.

Жил один рекетир в Красноярске,
Он в ларек заходил без опаски.
Но, гнушаясь минетом,
Шоколадным корфетам
Плотоядно бандит строил глазки.

Был один иллюстратор в «Детгизе»,
Страстный ас педофильных коллизий.
Как увидит нимфетку.
Даст сперва ей конфетку,
А потом и кончает в облизе.

Жил один губернатор в отставке,
Брал всегда секретарш на полставки.
Но зато вместо денег.
Как взгребет в понедельник –
Лишь в субботу попросят добавки.

Бил один ресторатор в Дамаске,
Приходили к нему гондураски.
Их желаньям покорен.
Как нанижет на корень,
Те от деру повыпучат глазки...

Свенска

Эта свенска. точно свечка --
И улыбка -- огоньком...
Что в душе у человечка?
С ним четвертый день знаком.
Жизнь вздымала и роняла,
Разбивала в прах мечты...
Но пристрастий не меняла,
Но надежды не теряла,
Никого не обвиняла
От сердечной маеты.

Припев:

Свенска... Как блузка распахнута дерзко,
Невыразимо мой взгляд восхитив...
Может мое восхищенье не светско,
Но, так мила и естественна свенска,
Не искажает судьбы лейтмотив...

Свенска, скоро пересменка.
Мне направо, а тебе?
Кто тебя встречает, свенска
В мне неведомой судьбе.
Наклонилась до портфеля,
Рапрямиться не спеша...
Что ты, свенска. в самом деле?
На чудесном нежном теле
Что за яблоки созрели,
За которыми -- душа!

Припев:

Свенска... Как блузка распахнута дерзко,
Невыразимо мой взгляд восхитив...
Может мое восхищенье не светско,
Но, так мила и естественна свенска,
Не искажает судьбы лейтмотив...

* * *

Перед дождичком в четверг
Свет над городом померк,
Заслонили небо тучи....
Вот и дождь -- чего же лучше --
Он меня в восторг поверг.

Дождик. дождик, поливай,
Что замыслю, понимай.
Освежи мою дорогу
К незабытому порогу,
где был свет и где был рай.

Жождик. дождик. сильным будь,
Чтобы чистым стал мой путь.
Мне до рая добираться
И в пути не замараться,
А в раю уж как-нибудь.

Лей водичку, мой дружок,
На леса и на лужок.
Пусть она потоком льетссся,
Пусть. кто жаждет, тот напьется,
Исцелит души ожог.

Влажный антифейерверк --
Доождик вемз. а радость -- вверх!
Свет в озоне расплескалссссссся,
Рай в душе образовался
После дождичка в четверг...

* * *

Мы в чужой стране -- изгои, парии,
Нл храним извечное свое.
С молодым коллегой из Болгарии
Вспоминаем прошлое житье:
Дом на планине и сад в цветении,
Сырене и кисело мляко,
Трудное на Шипку восхождение...
Но теперь все это далеко.
Вопреки смешной идеологии
В Добрудже и нашей стороне
В те года легко встречались многие
Добрые -- болгарину и мне.
Время изменило вкус и качество,
Неудобной стала доброта.
Жадность неуемная и рвачество,
Злобной бездуховности тщета..
Это так печалит нас с болгарином...
Жаль, что не вернуться в те года...
Счастье время разделить с Гагариным
Было выше всех богатств тогда...

* * *

Литературные гиены,
Шакалы, моськи, комары,
Вши, тли -- сигналом, что нетленныы
"Журфаки"... Правила игры
Без правил вечны: неизменно
Снуют бездарности вокруг
Того, что оказалось ценно...
Мотором -- совести недуг:
Вдруг некто в гении прорвется,
А им, убогим, не дано
Творить... И гения не удается
Сожрать... Печальное кино...
Потуги графоманов жалки,
Но их присутствие творит.
Их ядовиты обижалки,
Но у меня надежный щит.
Господь, мой Щитоносец -- рядом...
Пусть бесноватые снуют,
Но сами обопьются ядом,
Который на меня прольют...

Песня о любви

Ты меня не приманишь нарядами
И улыбкой, затмившей зарю,
Мы с тобою не встретимся взглядами,
Не надейся, что заговорю.
Не замечу твое удивление,
Не отвечу на тайный вопрос,
Не увижу мольбы о прощении,
Ни притворства, ни горя всерьез...

Припев:

Помнишь, улыбка твоя, как свеча от свечи,
Только взляну на тебя -- от моей зажигалась....
Помнишь, как были признанья любви горячи,
Душ осиянных над миром сверкали лучи,
Помнишь. как наша любовы хорошо начиналась?
Ливень смывает следы с погрустневших аллей,
Звезды дрожат в вышине, разделенные ночью...
Сказка любви завершилась -- жалей -- не жалей,
Тает на фоне луны тихий клин журавлей --
Как сострадает природа, ты видишь воочью...

Ты не встретишь меня в переулочке,
В день рожденья не жди телеграмм,
Озорные стихи и рисуночки
Не пошлю я тебе по рядам....
Никогда ничего не изменится...
Память прошлого перечеркну...
Что останется, ветром рассеется,
Буду слушать один тишину....

Припев.

Молодым «гениям»

Порадуйтесь, что я еще живу,
Что вам еще мой сияет слово.
Возьму листок у дуба мплодого --
Без спроа и листочка не сорву --
И вам о дубе песню напишу...
Послушайте, какая будет песня!
Потом вы мне не скажете: "Воскресни!" --
Порадуйтесь, что я еще дышу.

Порадуйтесь, что я еще могу
На ваши благоглупости ответить.
Пора средь вас мне некого отметить --
Еже мелки извилины в мозгу.
Но кто-то распрямится -- и до звезд
Достанет в распрямлении крылатом...
Тогда он скажет: "Жил один когда-то
Старик -- и, оказалось: был не прост..."

Но я однажды все-таки уйду,
Добавлю вещества в сырую землю,
А существо, которым Богу внемлю,
Отправлю на далекую звезду.
Оттуда я, пронзая синеву,
Самой Вселенной вторя унисонно,
Пошлю вам вдохновенного озона...
Порадуйтесь, что я еще живу...

Народный поэт

Сколько мусора бросаем на страницы,
Неразборчиво и с грязным заапашком.
Наследить силь нее лишь бы засветиться...
О себе я... А вы думали, о ком?

Рассываем горстку ширпотребных стразов
И спешим за бриллианты выдавать...
А вот жил один поэт болгармкий – Вазов,
Он любовь свою стеснялся воспевать.

Он стыдился вообще писать о личном :
Боль Болгарии неугасима в нем.
Полагал: писать о личном – неприлично,
Если родина под вражеским огнем.

-- Ванчо. – убеждала мама-майка, --
Знай, Болгарии прекрасней в мире нет? –
Эту максиму всем сердцем принимая.
Воспевал отчизну пламенный поэт.

Восхищался Вазов подвигами храбрых
Гордой родины героев и вождей.
Был Иван певцом народной горькой правды.
Светлых чаяний нароодных и страстей.

Обстоятельства борьбы --- его стихия...
Я в болгарском, скажем честно, не силен.
Но с волнением вхожу в его стихи я –
Впечатляет цельной искренностью он.

Он не мнил себя мессией и пророком –
Был в строю, осознавал себя бойцом...
Звал к свободе, та, казалось, за порогом –
Честным словом и восторженным лицом.

Жта искренность звучит анахронизмом –
Ироничен новый меркантильный век.
Но народом навсегда великим признан
Удивительный поэт и человек...

* * *

Уважаемые по...читатели,
С вами – общей эпохой дышу,
Сходных мыслей и чувств обладатели...
И, когда о себе я пишу,

Я, невольно, и ваши стремления
Выражаю. Как только могу...
Те же мысли и те же сомнения
Поджигают нейроны в мозгу...

Не являясь ни в чем исключительным,
Как и вы, я страдал от обид.
Для меня и для вас огорчительны
Опечатки судьбы... И скоорбит,

Как и ваша, душа о потерянном,
О ненайденном счастье в раю...
Как и вашу, морозы с метелями
Исстудили всю душу мою.

На мозоль наступают – нерадостно,
Оклевещут – страдаешь: за что?
Не хочу, чтобы зряшно и пафосго
Восхваляли меня на все сто...

Но глядеть, как мне неучи сраные,
Благоглупости ставят в строку,
Безразлично, конечно, не стану я,
А легонечко их распеку.

Не смертельно, но все же чувствительно...
Жаль, чсто розги сейчас не в ходу:
Научили бы слушапть почтительно
Взрослых дяденек в детском саду.

С несозревшими почками совести –
Хоть им колья теши на башке...
Нуих к Богу. Низринем из повести.
Пусть за кадром сидят на горшке...

* * *

Мы служим вечности, кто плохо, кто отменно --
И в этом ракурсе оценивать прошу
Все то, что я вам написал самозабвенно,
Все то, что я еще сегодня напишу..

Срываюсь я порой "на личности", однако
Мой просвещенный правнук, верю. извинит.
Впервые, может быть, узнает из "Журфака",
Что после в сердце вещим словом прозвенит.

Господб внушает мне уверенность в поступках,
Не отвергая ни иронию ни гнев...
И на словах моих хрустальных, как на хрупких,
На крыльях ангельских парю, к заре взлетев.

Не сам себя я поднимаю в эмпиреи:
Слова приходят окрыленные извне.
Итогом взлетов вдохновенных и парений,
как раз все то, что вам так дорого во мне...

* * *

Дубовые листья подстать генеральским петлицам.
Их форма торжественна: им за страну отвечать.
Листок на ладони, чтоб мне красотою плениться,
Чтоб вспомнить о давнем. задуматься и помечтать.
Сибирский дубок не вымахивает в великаны --
Кустится и ежитсся, ждет терпеливо тепла...
нездешние листья. как еслиб в пруду -- пеликаны --
Метафорой: в чуждость судьба и меня вовлекла.

Приезжий дубок в декорациях сплошь из иллюзий.
Рассыпалось в прах ожидание вечной любви.
Дубовый листок, оскорбительно мокнущий в луже,
Опять генеральскую стойкость и здесь прояви.
Поднимет судьба -- и на крыльях могучего ветра
В обьятьях надежды взовьет в поднебесную высь...
Лишь только бы крепла в превратностях твердая вера,
Последние силы на схватку с бедой поднялись

Дубовый листок меж страниц удивительной книги,
Таящей в обложке намоленный давний секрет.
Храню эту книгу. а с нею две эти улики:
Дубовые листк и любви отзвеневшей портрет...
Дубовый листок на предзимье грустя. угасает.
И все в этом мире конечно. и сердце болит...
Но снова листок генеральский весной воскресает
И все-таки некую радость, как прежде, сулит...

Шведка

Нынче на работе
У меня соседка...
Ах. душа в полете --
Озорная шведка.
Видно. без мужчины --
Так оно бывает...
Честные морщины
Возраст не скрывают.

Но зато фигурка
У нее девичья,
Не прикрыты будра.
Аж до неприличья.
У нее улыбка, полная соблазна...
Пусть несовершенна --
Все равно прекрасна...

Шведка светловласа.
Шведка кареглаза...
Знаю. что у шведки
Мне не ждать отказа.
Шведка ищет взгляда.
выставляет грудки...
Только вот досада --
Ни гугу --- по-русски.

Шведка с потрохами
Рада бы отдаться...
Как же со стихами?
Ей не догадаться.
Как метафортчны
Образы и редки,
Как я симпавтично
Написал о шведке...

Стало быть. напрасно
Упражнфлась шведка
В технике соблазна --
Милая соседка.
Можешь не итудиться.
Можешь не стараться:
Будет с кем ложиться.
Не с кем -- просываться...

Наташа – стройным стройна,
Наташа – чурным черна,
Наташа – из Суринама...
Толстого ль читала Мама?

Похоже как раз Толстого...
И юная дочь Ростова
Понравилась в Суринаме...
И имя берет, как знамя,

Для лочери суринамка...
Нам странно? Еще бы – нам-то...

Мы смотрим чуть-чуть ревниво:
А так ли она красива,
Отзывчива чистым сердцем,
Она – черный кофе с перцем?

Привычней в мерцатье взора
Встречать синевы озера,
А этой натапши очи
Черней африканской ночи.

Мы смотрим чуть-чуть печально,
Нам ведомо изначально:
На грни все дни Наташи –
Об этом тревоги наши...

К Наташе судьба сурова:
Случись автокатастрофа –
Статистика полагает,
Что чаще всех погибает

В разбитом авто Наташа...
Сравните: ведь явно та же
Ростовой и Гончаровой
Судьба... И Наташи новой,

Вот этой. Из Суринама –
Сурова судьбы программа,
Жестка и несправедлива –
Обиды без перерыва...

Возьмем под опеку нашу –
Помолимся за Наташу...

Запретный плод

Запретный плод... Кладет запреты совесть:
Не все твое. что видит жадный взгляд.
Чужая свадьба и чужая повесть --
Внезапно вздрогнув, сделай шаг назад...

Не нарушай гармонии с чужою,
Забывшейся в восторженном бреду,
На пике звонкой радости --душою....
Не омрачай счастливую звезду.

И лишь когда преодолеешь зависть,
Когда чужому счастью будешь рад,
Рожденная духовной силы завязь.
Дороже обладания стократ...

* * *

Солнце на лето – зима на мороз...
Выдался стылый в Нью-Йорке февраль..
И обострился некстати хондроз,
И одиноко – и мне себя жаль...

Долго казался себе молодым,
Не признавая хронограф судьбы,
Я не заметил, но канула в дым
Молодость... Эх! И напрасны мольбы.

Знала бы молодость – старость могла б...
Два эти полюса не сочетать...
Бывший любви романтической раб...
Что мне осталось? Потери считать...

Где-то, возможно, как в пыльном шкафу
Тихо хранится былая весна...
Для сожалений и грусти живу,
Воспоминаньями память полна...

Вспомнишь о чем-то... Неужто вот так
Было взаправду – и нет ничего...
Молодость, песни, любовь и журфак...
Апофеоз бытия моего...

Быстро осыпался апофеоз,
Ветер эпохи умчал его вдаль...
Солнце – на лето. Зима – на мороз...
Выдался стылый в Нью-Йорке февраль...

* * *

Что обещает мне нумерология?
Как хочется поверить в чудеса,
Что жизнь моя, обидная. убогая
Изменится однажды в полчаса.
Я обрету любовь и понимание,
Сочувствие к изъязвленной душе,
К моим стихам достойное внимание.
Но молодость потеряна уже.

Возможно, что меня на пике времени
Услышит мой читатель и поймет.
Терцинами моими и катренами
Заговорит народ и запоет.
Растащат по цитатам и по лекциям
Судьбу, что так мне душу обожгла,
Черновики попрячут по коллекциям
Но мне-то что -- ведь молодость ушла!

Я верю в чудеса. Однажды сбудется:
По сторонам орлиный брошу взор,
Короче станет лестница и улица,
Контрастней буквы... И наперекор
Привычному глава ошевелюрится
И зубы засияют белизной...
Я верю в чудеса. Однажды сбудется --
И снова будет молодость со мной!

4 августа 2006 года

Об одном лишь жалею: порвать нужно было давно
Те оковы души, что меня три декады терзали...
Ты добавила яду в любовное наше вино...
От большого ума? От души светозарной? Едва ли...

Все противней и проще: духовность стремилась к нулю,
Но хотела возвышенной, светлой душою казаться...
Ты лгала и себе, а уж мне – никакому вралю
Не сравниться с тобою... А суть твоя – мерзкое блядство...

На портретах твоих вижу: дьяволу душу продав,
Все отчетливей суть выявляешь невольно гримасой...
Год от года все явственней мерзкого блядства удав
Поглощал твою душу, оставив продажное мясо...

Деформация совести... Ты не стеснялась стихи
Брать мои – и печатать, себя объявляя поэтом...
Если ложь стала сутью, то – раз или двести солги –
Все едино... Господь над душой твоей плакал при этом...

Я был глуп, слеп и глух, очевидного не замечал,
Был наивно доверчив – и ранен тобою смертельно...
Но, Всевышний, жалея, сознанье мое отключал...
Я очнулся свободным... Я сам по себе, я – отдельно...

Блядство, ложь и продажность тебе оставляю в удел.
Пусть с тобою Господь разбирается... Поздно иль рано...
Он все знает. Всевышний с глубокой печалью глядел
На паденье твое – и качал головой у экрана...

* * *

Где ты, мой нежный, мой ласковый друг?
Нет ни минутки, всегда всем нужна?
Я ощущаю тепло твоих рук,
Я вспоминаю -- и мне не до сна...

Летний вечерний задумчивый парк,
Смотрит с улыбкой сквозь ветви луна,
Неизреченный вопрос на губах --
И на три четверти песня слышна....

Где-то за кадром азартно поет
Песню любви знаменитый певец...
Вальсовый ритм неспроста задает
В два звонких бубна биенье сердец.

Наших сердец неслучайный синхрон
Задан судьбою на все времена...
Над головою -- кружение крон,
Песня любви -- и колдунья-луна...

* * *

Еще продержался неделю, пока не уволен,
Хотя по ошибке однажды уже получил
Звонок, что хоть босс моей службой премного доволен,
Но, дескать, спасибо, считай, что свое отслужил...

Здесь к людям, как пешкам относятся, без сантиментов.
Здесь личностей нет, только функции: сбросят с доски --
И нет произволу барьеров, и нет аргументов --
И ты -- безработный, и можешь стреляться с тоски...

Ближайший начальник сегодня устроил проверку,
Звоня притворился, что он -- настоящий клиент...
Вопрос с подковыркой --- и разные разности сверху...
Хоть в чем ошибешься случайно, уволят в момент...

И так из недели в неделю -- в обхятиях стресса..
Была бы хотя бы зарплата, чтоб полный карман...
И нет перспективы, и нет ни к чему интереса --
Все гуще и гуще над горькой судьбою туман...

Сон о детстве

В том городе -- забытый и нежданный,
Незримый вдоль по улице иду...
Срывает дождь созревшие каштаны --
В карман на память несколько кладу.

Тюрьма, пожарка. музыкальный колледж,
Театр еврейский, а потом -- студклуб...
А в переулке Ленька жил, мой кореш,
Пресветлый -- что душа, что лик, что чуб...

Вот перекресток у библиотеки,
Там разбросался университет...
Ну, поднимите мне, как Вию, веки,
Цыижу ль то, чего в помине нет?

Дом за углом, где жил актер Сокирко,
И доктор Ботошанский наверхзу....
Все на виду: готовка, пьянка, стиркааа,
А вот он я -- к себе во двор бегу....

Я жил в соседнем, третьем, в коммуналке,
Двор заменял мне секции, кружки...
Неугомонно -- пряткт. догонялки --
Отчаянные летние деньки....

Мне детство поскупилось на подарки,
Хоть рвали жилы мама и отец...
Но были звезды велики и ярки
И песни доходили до сердец....

Здесь все родное -- и давно все вчуже....
Пора неодолимая пришла --
И я отсюда вышел неуклюже,
Пошел, куда дорога повела....

И я ушел так далеко-далёко
Из ставшего вдруг маленьким двора...
Печаль разлуки глубоко-глубоко,
Как будто все случилось лишь вчера....

Мы уезжаем -- и пускаем корни,
Не разорвать нам узы бытия,
Не вырваться туда, где так покорно
Ждет юность отзвеневшая моя...

Приду во сне к заветному каштану.
Он кроною укроет от дождя...
Но сильно о былом грустить не стану --
Возьму пяток каштанов, уходя.....

* * *

Прилетают ко мне из далекого детства картины –
В них, конечно, мой город и это, как правило, май...
Вот те краски и запахи вновь на меня накатили –
Хошь – не хошь. А вглядись в те картины – и повспоминай...

Льют на площади главной хрустальные струи фонтаны.
Всюду пахнет сиренью, а зелень сочна и свежа...
Понавесили белые серьги на ветви каштаны,
У театра – тюльпаны... Красиво – и жизнь хороша...

И еще мое сердце не тронули стрелы Амура,
Хоть неясным мечтаниям первую дать отдаю...
И покуда в тумане стезя моя – литература...
Даже скромной догадки о жизни моей не таю...

Ах, какое оно безнадежно далекое ретро!
Мне отсюда видней, в чем ошибки и что угадал...
Только, зная ответы, задачки решать некорректно,
А когда я оттуда смотрел, ничего не видал...

* * *

Куда, шальное время, ой, куда ты?
В какие ты уносишься края?
Я отправлялся с Киевской в солдаты,
А возвращался на Гайдара я.

Из коммунально-скудного соседства --
В хрущебную ячейку угодил.
Но жаль мне неприкаянного детства,
В котором я, однако, счастлив был...

Так быстро вырастая из одежды,
Футболом разбивая башмаки,
Питало детство чистые надежды
И удивлялосб таинствам строки....

Живой душе взрослевшего солдата
Потерянного детства было жаль,
А на Гайдара сердцу тесновато --
И выгнала печаль в чужую даль.

Уходят с Черновицкого вокзала
Зеленые, как лето. поезда....
И осень в свой черед не запоздала.
Январским снегом седина легла...

Все дальше я от Киевской. все дальше...
Теперь вот между нами пол-Земли....
Неужто это я -- тот странный мальчик?
Пред зеркалом задумавшись, замри...

Мне б снова разогнать, давя педали
По Киевской лихой велосипед...
Мы не успели с Людой, опоздали,
Творя любовь... Семь бед - один ответ...

Врастают в емлю старые домишки,
И мы уйдем туда же -- се ля ви....
Оставить бы хотя бы в тонкой книжке
О городе рассказ и о любви...

Как я Готовился в вуз...

В парке Калинина, там, к стадиону поближе,
К лавочке жесткой приник, все учу и учу....
Мама дала мне с собою мешочек коврижек...
Ладно, прервемся... Коврижкой слегка постучу --

И по стволу опускается рыжая белка,
Чтобы коврижкою зубы ее не ломать,
Сам разломлю для нее аккуравтно и мелко --
Регче ей будет сухую коврижку жевать...

Дружно грызем, а прохожие с доброй улыбкой
Смотрят на эту картину и им хорошо...
Ну, пожевали -- и снова с надеждоюыбкой
Учим историю...
                       -- Скучно, хвостатый дружк?

Что ж, возвращайся к себе на сосну, До свиданья!
Завтра опять приходи -- посидим. похрустим...
"Дембелю" трудно даются забытые знанья,
Надо их грызть. если сильно в студенты хотим...

* * *

Я шагал по Москве... Это было со мной, это было!
Я не помню, когда, вероятно, ужасно давно.
И звезда над Кремлем мне особенно ярко светила,
И вина не моя, что закончилось это кино.

Я шагол с Моховой мимо башенок дома Пашкова...
Дом с табличками жертвам, "Ударник" потом "Поплавок"...
Всю большую Москву прошагать мог в те годы пешком я,
Пробежать пол-Москвы по утрянке в охоточку мог.

Я шагал и шагал мимо старых домов вдоль Арбата,
С Каланчевки на Ниюнюю Масловку переходил...
И неважно, куда и зачем я шагал без возврата ---
Никуда. низачем -- пешедралом -- я это любил.

И, возможно. весь смысл, чтобы это сейчас вспоминалось.
Мне уже не дойти до Москвы и по ней не шагать...
Лишь Всевышний и ведает, долго ль бродить мне осталось...
Доброй памятью буду раздумьям моим помогать...

* * *

Пишу стихи. И от судьбы не жду
Иной награды и иной печали.
Нечаянную радость и беду
Стихи волшебным словом увенчали.

Встречаются иные гордецы...
Не по сердцу им возраст мой и облик...
Их жаль: мои стихи во все концы
Несут моей души высокий отблеск.

В них главная идея: чистота --
Борюсь с изменой подлой и обманом...
Но жаль: свою жизнь с чистого листа
Не перепишешь радостным романом.

Пишу стихи... Господний вещий дар
Для воплощенья требует усилий...
И я себя сжигаю, как Икар,
В высоком взлете именем России...

Темы

Темы, темы... Они на простенках души,
Как картины в самом Эрмитаже.
Все они для меня навсегда хороши,
И печальные самые даже.

Во все краски былая расцвечена жизнь,
В них немного добавлено сажи...
Жизнь-хестянка, ты в песнях моих покажись,
Не скрывая и стыдное даже...

Я под горку плетусь по корявой судьбе,
Не бросая нелегкой поклажи.
Вспоминая, я чаще грущу о себе.
Но порою и радуюсь даже...

Темы песен моих нет нужды сочинять,
Песни -- жизни моей репортажи...
В этих песнях былое легко вспоминать,
А порой -- и грядущее даже...

Память о Черновцах

Этот город, в котором я не был уже столько лет,
Был в тени городов, по которым я больно скитался...
Но не стерт из души песен города трепетный след,
Но сквозь годы и дали доносится радужный свет...
Черновцы, Черновцы! В них душою поныне остался....

Там я вышел на свет в ожидании радостных дней,
Сделал первый разгон очумелого велосипеда...
И однажды в сияньи веселых вечерних огней,
Я, влюбленный бродил. ожтноко мечтая о НЕЙ --
И сложилось в строку в ритме сердца судьбы моей кредо....

Но однако же я на пороге осеннего дня
В длинный поезд шагнул -- и уехал, надолго уехал...
Я покинул его. Только он не покинул меня,
В сны и песни приходит. назад зазывая. маня...
Черновцы, Черновцы -- всей судьбы моей главная веха....

Музыка

Дан звонкий голос. Слух едва-едва
Дотягивал до певческих канонов.
И у меня был «Гонер Верди-2» --
Наипевучий из аккордеонов.

На Киевской, на третьем этаже,
Он разливался песней о девчонке
Из нашего двора. Была уже
Она в душе... Той песней до печенки

Не уставал соседей доставать –
На большее мозгов недоставало...
В игре меня пытался наставлять
Горлисский Гриша... Но успехов мало...

Сам Гриша музыкантом был «на ять»:
Консерваторским классным кларнетистом –
В муздрамтеатре выпало играть –
И он играл певуче и искристо...

Я под началом Гришиным постиг
Мелодику в согласье с чувством ритма
Меллодику в согласье с чувством ритма,
Предвосхитившие корявый стих...
В нем, ясно – Люда – и плохая рифма....

Я дыже и в музшколу походил –
Была в ДК текстильщиков музшкола –
Чем лишь острей, больней разбередил
Сознанье неспособности – и скоро

Эксперимент с музыкрй прекратил...
Однако не совсем остались втуне
Уроки эти – ( я и в хор ходил) –
И благодарен песенной фортуне:

Подшлифовался неуклюжий слух –
И ныне у катрены и рефрена
Мой слух – одинн из самых верных слуг....
Моя душа из песенного плена

Не вышла и не выйдет никогда –
И наша черновицкая «Маричка»
Идет со мной по жизни сквозь года...
Вся жизнь моя – как песен перекличка.

И в ней уже давным-давно звучат
Мои, в которых ты, любимый город
И та. На чей глубокий ясный взгляд
Я навсегда моей душой наколот...

А ежели попросите. Тогда
В минуту запоздалых откровений
Спою «Гори, гори, моя звезда»
И что-нибудь из собственных творений...

Город песен

Что сейчас -- не скажу вам, а в юные те времена
Этот город, как солнцем, был песнями щедро напитан.
И "Маричка" была по утрам каждодневно слышнв,
И был "Черемшина" с "Червоною рутою"... Вы там

Все ли помните, что легендарный Степан Сабадаш
ВЫдавал очень мудро по праздникам, к памятным датам?
За "Ромашку" его с "Поллониной" полцарства отдашь --
Пусть звучат на весь город, как раньше звучали когда-то.

Пусть великий Гнатюк, наш Гнатюк, черновицкий -- Дмитро,
Вновь порадует нас "Пирогами ... веселыми ... с сыром"...
В этих песнях взывало к душе человечьей добро,
Отзвук песен прекрасных звучит и поныне над миром.

Черновцы дали миру бессмертно великих певцов.
В ряд с Карузо поставим по праву Иозефа Шмидта.
Вот и Соня Ротару, чей голос родной и лицо
Из сердец и пластинок ни стерты не будут ни смыты.

Благодарную память стяжал навсегда Ивасюк --
Над "Червоною рутой" не властны года и границы.
"Водограю ответит счастливый сердец перестук...
В город сладостных песен душа неизменно стремится...

Николаевская церковь

Названья улиц в милом городе моем
Изменены опять -- и стали "самостицны",
Но в Черновцах души, где памятью живет
Советский прежний сохраняем ретро-стиль мы --

Так нам привычнее... Я мысленно иду
По Волгогражской мимо лавочек и рынка...
Чуть-чуть подальше пустырек один найду --
Нетленна в памяти заветная картинка.

Стоит октадр-сруб, увенчанный крестом,
Четыре века здесь стоит назло погоде...
В летящем облике, законченно простом,
Идея четкая: земля мала... На входе

Церквушки -- ( без единого гвоздя
Сработанной топориком азартно) --
Давно замок... А ты помысли, не входя,
О Господе...И, может быть, внезапно

На душу откровенье снизойдет,
О чем-то в жизни очевидно очень важном.
Господь тебе стезей высокой поведет
К добру... Ведь он, Господь, заботится о каждом...

* * *

Обозначимте ориентиры:
Я родился в еврейской семье,
Двадцать лет не имевшей квартиры,
Расиерявшей в пути по судьбе

Все еврейское... Не добровольео...
Только где бы мне идиш учить?
Я за русский схватился невольно:
Жил, живу в нем -- и буду в нем жить.

Я писал бы еврейские вирши,
Но лишен своего языка.
А душонка тянулась все выше --
И в согласьи с душою рука

Неустанно марает бумагу...
Я не первый с еврейской душой,
Кто свой собственный стиль и отвагу
В словотворчестве русском нашел.

Ну, а идиш, увы, угасает --
И его незавидна стезя:
Ни зазета его не спасает ни кружки...
Значи, вправду. нельзя

Удержать языка распаденье...
Жаль. но в целом ---- не страшно.... Возьмет
Это русское стихотворенье
Духотворный еврейский народ...

8 марта 2006 года

Кто-то надпишет открытку,
Кто-то подарит цветы,
Тот отнесет к пережитку
День озорной суеты...
Праздника нам не хватает,
Праздника нежной любви...
Сколько же март нагадает
Нам с тобой встреч виз-а-ви?

Припев:

Выстою очередь к лавке цветочной
И девятнадцать нарциссов куплю,
Выдам к рассвету шедевр восьмистрочный --
В нем опишу, как тебя я люблю...
Поднапрягусь -- и спроворю рисунок:
С пестрым букетом и в бабочке -- кот...
И в продолжение праздничных суток
Освобожу от домашних забот...

Кто-то надпишет открытку,
Кто-то паодарит цветы,
Кто-то предпримет попытку
Выстроить к сердцу мосты...
Вот -- на плакатах и марках --
Праздник весеней любви...
Сколько мне выавдет в мартах
Счастья с тобой виз-а-ви...

Припев.

Весна света

Бажовская весна света...
А песенка моя спета,
Я, кажется, закрыл тему
И доступ запретил к телу
В том смысле, что весна света
Отныне для тебя... Где ты?
Где прячешься, моя муза,
Мечта моя, моя мука?

Весна моя, моя песня,
Лишь для тебя одной весь я.
Что некогда со мной было --
Тебе -- и вся моя сила.
Не разорвать судьбы узы,
Лишить меня моей музы...
Так где же ты сейчас, где ж ты?
В тебе. родная. надежды...

Россия

Россия...
О тебе изболелась душа...
Проси я
Хоть прощенья, что в долгом загуле
Носило
По Земле, мной о время шурша,
Косили
Моих близких секунды, как пули.

Россия...
Я скучаю по прежней Москве.
Всесилья
Мне ее не хватает и веры...
Взмесила,
Все, что было в моей голове:
И сына
Рожденье, и сны, и химеры...

Россия...
Я увез тебя в сердце с собой...
Спасибо
За язык, за стихи и надежды...
Красива
Ты возвышенной звонкой судьбой:
Мессия
Здесь откроет небесные вежды...

Америка

Не надейтесь, что я ту страну, где мой кров, где мой хлеб,
Все обиды мои возведя в небывалую степень,
Поливать буду грязью, взводить ядовитый поклеп,
Это я-то, что вгрызся в нее изнутри точно цепень...

Да, здесь трудно, и тяжко, здесь так тяжело, как нигде,
Здесь ничто никому не дается без жестких усилий...
Но никто и не звал, мог спокойно остаться в дому,
Жить запечным сверчком или сдохнуть в любимой России.

Но хотелось себя хоть однажды в судьбе испытать
И квартирный вопрос мою душу уродовал сильно...
Я, как многие, верил: здесь долларов – с ветки достать:
Вся Вселенная знает, как эта страна изобильна...

Но любую ступеньку здесь надобно завоевать.
И уборщик и мусорщик -- оба гордятся работой.
-- Ни лениться! Не хлопать ушами! Не спать! Не зевать!
То, что делаешь, делай азартно, надежно, с охотой...

Кто сказал, что Америку понял, тот явно соврал,
Будь то Брин, или Гейтс, сам Калугин, Хрущев или Видов...
Тот удачу поймал, ну, а тот наудачу украл,
Разберется Америка, каждому должное выдав...

Как и сто лет назад, за мечтой, за далекой звездой
Пестрый люд прорывается с риском сюда сквозь границы...
Жаль, что я здесь очнулся – усталый и немолодой,
Будь моложе, счастливее были бы эти страницы...

Приложение

Выдержки из переписки с Валерием Сердюченко*

*
Валерий Леонидович Сердюченко – академик Академии Российской Современной Словесности, профессор Львовского университета, доктор филологических наук… Руководитель единственного в мире спецсеминара по сетевой поэзии. Автор книги «Достоевский и Чернышевский». Публиковался в «Новом мире», «Октябре», «Неве», «Вопросах литературы», «Континенте»,
«Литературном обозрении», «22»(Израиль), «Новом русском слове»(США), «Slavia»(Венгрия) и др.

…Здравствуйте, Семен Венцимеров!
      Есть случаи, когда остается только встать или, наоборот, опуститься на колени. Автор этого пронзительного некролога о безвременно ушедшем в лучший мир поэтическом собрате достоин … похвалы самого Господа Бога….

     Из рецензии на стихотворение Семена Венцимерова «Свет поэта». Понедельник, 16 августа 2004 года.

…Здравствуйте, Семен Венцимеров!

     Это же надо! Так зримо, а вместе с тем стихотворно описать случайную уличную встречу с бывшим знаменитым спортсменом. Вот чем отличаются от нас, простых смертных поэты: они любой житейский эпизод ухитряются сделать интересным. Абсолютное человеческое большинство шевствует по жизни молча, а некоторые при этом еще и распевают. Это – поэты…
      … Автор «Часовщика» .. на наш взгляд, принадлеэит к натурам, которые «удваивают» все, что происходт с ними и вокруг в поэтическом слове. Ии получается очень даже неплохо. Особенно диалогическая структура «Часовщика» подкупает. Передать разговорную речь стихами дьявольски трудная, мало кому удающаяся задача. Обрати внимание, читатель сего, как малло диалогов в мировой поэзии. Она преимущественно монологична, так что автор «Часовщика винулся по пути наибольшего сопротивления…

Среда, 25 августа 2004 года.

Дорогой и уважаемый Семен!

Был весьма тронут вашей маленькой автобиографической диссертацией. Чтоб Вы знали, Ваше стихотворение «Часовшик», не получило призового места только потому, что неудобно было давать два приза оддному и тому же автору. Ммы даже немного пособачились по этому поводу в своем «жюристском» кругу.
      Как только включится моц ночной ( дешевый) Интернет, с удовольствием прочту и то, на что вы указали, а именно http://stihi.ru/author.html?ventse
      Но позвольте, как и зачем вас занесло аж в Америку, и что вы там делаете, чем зарабатываете основную житейскую копейку? Не стихами же, в самом деле?

         Ваш В. Сердюченко

Среда, 1 сентября 2004 года

Дорогой Семен!

     Уф-ф все мозги разбил на части, извлекая Вас из Интернета. Помилуйте, да Вы человек-оркестр, человек-гора, человек-этциклопедия, мощная ренесансная личность! 600 электронных страниц, это эе надо! Процитирую в связи с этим самого себя, пожалуй:
      «Читать литературу с экрана – само по себе довольно мучительное занятие. Слишком быстро исчерпывается эмоционально-психологический ресурс. После десятой страницы начинает рябить в глахах и ломить спину, абзацы прагают, «мышки» пробуксовывают, время пользования истекает, какое уж тут наслаждение искусством слога.

     Но это, так сказать, физические издержки компьютерного чтения. Много существеннее эстетические. Текст теряет энергетическую упругость, становится анемичным, «плывет», персонажи превращаются в «говорящие головы», глубина становится плоскостью. Экран преуменьшает достоинства произведения, укрупняя его недостатки.

      Меняется и качество читательского сознания. Традиционный читатель и читатель Интернета – разные читатели, даже если они совместимы (сужу по себе) в одном человеке. Первый благодушен и нетороплив, второй нетерпим и требователен, один Обломов, второй Штольц. Большинство авторов эой разницы не учитывает и оказывается в Интернете Робинзонами Крузо, «Вещью в себе»… При кажущеся готовности Интернета поглотить все, что в него вводится, он высвечивает текст, как рентген. Неряшливое воспринимается вдвойне неряшливым, скучное – невыносимо скучным, модернистское – графоманским. Чтобы висать Интернетом, нужен особый талант. Нежна краткость Устава гарнизонной службы, афористичность Блеза Паскаля. Например, «Война и мир» не имела бы в Интернете малейшего успеха. Впрочем, и девять десятых традиционной классики тоже.»

        Дорогой Семен, Вы с этим согласны? Нет, Вы согласны?

        Но все равно начинаю гордиться состоявшимся знакомством с Вами.

        Ваш В. Сердюченко

Среда, 1 сентября 2004 года

Дорогой Семен!

     Знаете, что я Вам скажу? Я, который вот уж десять лет вообще ничего, а тем более пожтического не читаю, столбом проторчал весь вчерашний вечер у компьютера за вашей «Семьею». Поразительно мудрая, человечная, проникновенная и ни на что не похожая книга. Помилуйте, да за нее Вам Ваши близкие и дальние родственники памятник должны поставить при жизни! Но откуда вы нарыли такие тонны биографического материалу? Совершенно уникальное произведение, не похожее по жанру – но я повторяюсь – решительно ни на что.
        И, увы, своим объемом для чтения с экрана почти невозможное. Я, кажется, соершу нечто невообразимое для себя и своего кошелька: переведу ее на ксерокс-бумагу, чтобы и другим дать почитать.

       Ваш В. Сердюченко

Четверг, 2 сентябля 2004 года

      Дорогой Семен!

     Продоллжаю упиваться Вашими «Семьями» и «Журфаками». Вот же даровал Господь человеку одновременно поэтический талант и дьявольскую микроскопическую био-память!

         Ваш В. Сердюченко
Пятница, 3 сентября 2004 года

Рецензия Андрея Бореева на пару стихотворений Семена Венцимерова «Поезд»

«ПОЕЗДА», НАСТРОЕНИЕ, СИМВОЛИЗМ, СИМФОНИИ...

Как я уже говорил в первой части обзора, меня очень порадовало разнообразие форм и жанров конкурсных интерпретаций. Тем не менее, при желании можно классифицировать практически все конкурсные интерпретации как художественные и нехудожественные, поэтические и прозаические, законченные и фрагментарные, объемные и короткие (вплоть до одного предложения) и т.д. и т.п. Но я не буду так детально анализировать результаты конкурса (зачем?), а просто передам свои впечатления-мысли о некоторых работах.

Мысль сделать стихотворную интерпретацию на стихотворное же произведение посетила не одну участвующую в конкурсе творческую голову. Однако в целом работы в этом ключе меня, честно говоря, впечатлили не слишком. И дело не в простоте решения как такового, а в исполнении. Самой, на мой взгляд, интересной здесь оказалась работа Семена Венцимерова «Поезд» с одноименной стихотворной интерпретацией. Поезд-время первого стихотворения, «движущийся неподвижно», но заставляющий нас наблюдать, как все и вся стремительно уносится назад, из поля нашего зрения, из поля нашего понимания, из поля наших ощущений, (вдруг) оборачивается поездом-жизнью второго стихотворения. И уже не только ребенку трудно объяснить, почему все люди (и он в том числе) «живут вперед», а «киоски на вокзале» и вместе с ними все вещи мира «стремятся назад». Как это возможно? Что за парадокс? Метафора «поезд-время», «поезд-жизнь» расширяется до бесконечности вселенной, до метафоры «поезд-мир», где театрально смешалось все – времена, эпохи («жандармы», «стрелочник с фонарем в руке», «башни», «вокзальные киоски», «обменный пункт»…), культуры (театр «Кабуки», «цирковая афиша», «хата»…). От потрясения такой «стремительной неподвижностью» становится как-то неуютно. Хочется думать, что «может это снится», и только? А ведь и вправду во сне мы, бывает, куда-то летим и одновременно остаемся на месте… Жизнь похожа на детский сон? Дает ли ответ Семен? Очень советую почитать «Поезд», кто еще не читал. Замечательная работа! Великолепное мерцание смыслов и контекстов двух стихотворений.

Из Рецензии Татьяны Богдановой на публикации интернет-конкурса «Любимый город»...

И в заключение обратимся к посвящению Москве признанного мастера эпического поэтического слова Семен Венцимерова… Классическое стихотворение… с ностальгической грустью и романтическими снами…

МОСКВА

О, Москва!
Мне досталось недолгое счастье --
Провожать твои зимы и весны встречать.
И несчастье: однажды пришлось распрощаться
И в холодную даль безвозвратно умчать.

О, Москва!
В днях твоих есть моя пятилетка,
Мои грезы в твоих тайно растворены.
Ты еще вспоминаешь меня, хоть и редко
И в мои прилетаешь рассветные сны.

О, Москва!,
Я целую твои мостовые,
Ты, как прежде для сердца священный магнит.
Пусть, как прежде чеканят шаги постовые
И студенты в "высотке" не гасят огни.

О, Москва!
Ты меня ни о чем не просила,
Ничего не сулила в обмен на любовь.
Просто ты подарила невесту и сына
И отныне у нас с тобой общая кровь.

О, Москва!
Понимаю, слезам ты не веришь,
Ты превыше и слез, и надежд, и мольбы.
Просто ты за меня моей болью болеешь,
И гранишь для меня путевые столбы.

О, Москва!
Я не верю в разлуку навечно.
Я еще возвращусь под твои облака.
Мы еще обо всем потолкуем, конечно...
Не прощаюсь, Москва... До свиданья!... Пока!...

****************************

Какие потрясающие слова нашёл Семён для Москвы!

«О, Москва!,
Я целую твои мостовые,
Ты, как прежде для сердца священный магнит»

И мы все повторяем вместе с Семёном Венцимеровым:

«Не прощаюсь, Москва... До свиданья!... Пока!...»

Спасибо всем авторам! Вдохновения вам и новых встреч с Москвой