Ветер носит по полю кровавые кости,
Дует прямо в окно он и просится в гости,
Жизни, смерти — всегда одинаково равны,
Накрываю на стол я, захлопнувши ставни,
Зажигаю свечу и встаю на колени,
Силы нету во мне, но есть что-то от лени,
Замираю в бездумье часами на месте,
В ожиданье любви, ну, а может быть, мести?
Время страшно идёт, вот и Солнце заходит,
А ко мне, как обычно, никто не приходит.
И всё тише звучит хриплый вой на болотах,
Ядом стал для людей мёд на пасеке в сотах,
И ночами в округе не спится младенцам,
Почернели душою их мамы и сердцем.
Леденеет старик, молоко выпивая:
Память прожитых дней – это память живая,
Пьёт стакан за стаканом он, двигая бровью,
Почему молоко пахнет, свежею кровью?
И услышит в ответ тот старик одинокий:
«Ты проснись, человек! Ты прерви сон глубокий.»
– Так ведь я же не сплю. Ты о чём? – говорит он.
– То, что видишь вокруг – это всё твой творит сон.
Ты умрёшь, так же как умирают все люди,
Но душа твоя жить после смерти не будет! –
И спросил вдруг старик, побледнев от ответа:
– Что же будет с душой? ведь она будет где-то!
– Ты не тешься старик этой мыслью напрасной,
У тебя нет души ― и ведь это прекрасно!
Онемел он тогда оттого, что услышал,
Не сказав ничего, вдруг на улицу вышел,
Посмотрел он со злобой на небо и тучи:
«Голос, ты замолчи, ― человека немучай!»
Стало тише, и сон завладел его телом,
Что-то пишет в сарае старик своим мелом.
Так, сошёл он с ума с этим странным ответом,
Спит ночами старик этот только со светом,
Но никак не сгорит в его доме лучина,
Над кроватью свита уж давно паутина.
Иногда, как дитя, в той кровати он плачет:
Почему же отныне всё стало иначе?
Ветр не носит по полю кровавые кости,
И не дует в окно, и не просится в гости,
Жизнь и смерть − никогда не становятся равны,
Убираю я стол, открываю все ставни,
Потушивши свечу, поднимаюсь с коленей,
Есть и сила во мне, но есть, что-то от лени,
И ступаю в могилу известной тропою,
Как всегда не молчу, но лишь изредка вою,
Время быстро идёт, вот и Солнце восходит,
А ко мне, как обычно, никто не приходит…