Вот и наступило время оживлять летучих мышей. Так и запишу: этот месяц — месяц забытых вещей, из которых позже будет рождаться осень.
Эта осень будет непременно мрачной, дожди, дожди, дожди и тревожный ветер. Забыв назло в прихожей зонт я выйду ночью на набережную с неумолимым желанием утопиться, но все равно не спрыгну со старого, скрипящего ржавым скелетом, моста. Слишком сыро на улице, куда уж в воду. А сейчас мне хочется чаю, крепкого и без лимона. Но буду пить красное вино, дурацкая привычка с прошлой зимы. Буду пить прямо из бутылки, насмехаясь над изысканностью французского богатого вкуса. Курение сырого трубочного табака хорошо тем, что требует постоянных действий, а это отвлекает. Отвлекает от траура осени в среду, но в четверг эта плакса снова вступит в свои права. Ожидание.
Летучие мыши. Ими уже заполнен воздух. Поступь горожан утяжеляется с каждым шагом; мыши уверенно машут крыльями с ними рядом.
На площади митинг. Зонты приобняв людей греют свой стан в ладонях. Толпа разгневана, кто-то снова повысил смешные цены на сахар и винный уксус. Какое свинство! А как же кофе, торты и творожные плюшки? Народ продрог и требует призвать чиновников к ответу. Ответ чиновников откровенно прост — САХАРА БОЛЬШЕ НЕТУ! Забыв про уксус покупаю букет фиалок. Босоногий октябрь непременно встречать с цветами! Кладу фиалки в карман польто из мышинного кашемира, поближе к сердцу. Прихоть. Дождь взял паузу в диалоге «зонты — асфальт», толпа на площади чешет локти, скука. Не глядя на номер трамвая сажусь в него, предварительно сплюнув сквозь зубы — осень.
Вы бы знали, как это страшно — смотреть на сложенный зонт (неважно, какой конструкции) и видеть кости всех тех, кого мы сами — сами! — пригласили в гости.
Фиалки прийдется выбросить, от нервного биения сердца они завяли, стали похожими на размытую акварель. Наплевать, важен был факт покупки. В трамвае становится людно, пора на выход. У дверей гражданин в вызывающе желтой куртке отрывает мне сразу две пуговицы, какая сволочь. Наблюдая мою трагическую потерю он выдавливает: — Пардон. Сразу просится рифма совместно с желанием дать в морду, но двери открылись и я выхожу ничего ему не ответив. Лень. Найти бы голодную дворнягу и назло хозяйке квартиры притащить ее в дом и кормить с изыском. Шарю взглядом вокруг в поисках подворотни и местного пса. Я слишком простужен чтобы свистеть, поэтому просто машу рукой завидев облезлого. Пёс недоверчив, этой осенью слишком трудно поверить в чудо. На углу покупаю много костей и мяса, причем отдельно. Пора домой. Хозяйка завидев дворнягу переходит на фальцет, еще немного и начнется истерика — услада слуха. Злорадно сообщаю ей про сахар и винный уксус, торжествуя запускаю пса в квартиру и громко хлопаю дверью. Сквозняк распахивает окно наполняя комнату шумом продрогших улиц.
И понесутся вечером по холодеющим улицам стаи чихающих от вони мышей. Пуговицы с прохожих посбивают, соберут, разложат в японском вкусе... Они надолго захватят страну, вы в курсе?
Сытый пес откликается на кличку Байрон и, в благодарность за царский ужин, лижет мне руку, теперь он мой. Я ложусь на диван, накрываюсь старым пледом и, задумчиво глядя в потолок, начинаю рвать газету. Во мне зреет заговор и первые признаки осенней лихорадки. Теперь нас двое.
А утром я превращаюсь в зонт.
Зачем Он Нужен Тебе? |
Библиотека // Объявления
