Однажды лев, после подсчета голосов,
По случаю удачно проведенных выборов,
Созвал собранье.
Кто льва любил, явились все на это заседанье.
Зал полон был зверей.
Здесь телевиденье и пресса в качестве гостей.
Куда не бросишь взгляд, один умней другого.
Все ждут, чего же молвит царь такого,
Что неизвестно никому,
Лишь только одному ему.
Немало времени прошло в томящем ожиданье,
Лев появился,
При зверином, громогласном ликованье,
Он на трибуну взгромоздился
И тут же нарочитым рыком рукоплесканья прекратил,
Довольно для того потратив сил.
На речь свою лев, наконец, решился.
«Я», - начал он, - «такого мненья.
Не выборы у нас, а сплошь мученья.
То повсеместно взбросы белютней,
То гонят наблюдателей взашей,
То вдруг неголосующих припишут,
А то умершего возьмут да впишут.
Процент живущих часто больше ста.
Ну, чем не избиратель - пустота.
По вражьим голосам нас каждый день
Ругают все, кому не лень.
Признаюсь честно вам,
Испытывать подобный срам,
На встречах мне пред заграницей стыдно.
Не покривлю я львиною душой,
Если скажу со всею прямотой:
Не за себя, за Родину обидно!
В моем лесу сплошной бардак,
С которым справиться нельзя никак.
И с оппозицией, что так кричит,
Когда народ спокоен и молчит.
Там шум, здесь гам,
С колен подняться все мешают нам.
В конце концов, пора понять,
Что недовольных нам пора унять.
А потому совет ваш нужен,
Как сделать так, чтоб те, кто с нами дружен,
Голосовать смогли бы сколько нужно раз,
Подальше от враждебных глаз.
Да так чтоб численность людей
Совпала бы с итогами подсчета белютней.
Чтоб наш победоносный результат
Был во стократ
Солидней и весомей прежних,
И чтоб никто из ворогов ни внутренних, ни внешних,
Будь он в любых чинах,
Не сомневался больше в наших выборах».
Речь кончена. Под гром аплодисментов,
Без лишних слов и сантиментов,
Ушел с трибуны лев.
На место царское присев,
Он, грозно стал смотреть на всех,
Особенно на тех,
Кто хоть и нужен был,
Но слишком уж строптивым слыл.
Давно уж лев не мог решить,
Кого из них и на, и в какое место посадить.
Молчанье в зале воцарилось.
Вот незадача. Надо же случилось
Давать советы льву.
Ну, вот уж нет!
Я, слава Богу, хорошо живу.
Так думал каждый из зверей,
Себя, считая, всех умней.
Но лев ждать долго не любил.
На первом встречном (то есть на лисице)
Свой строгий взгляд остановил.
Смутилась та. И было от чего.
Лев просто так не отличает никого.
Лисица это все не понаслышке знала,
Сама ему нередко на ухо шептала,
Кого возвысить или утопить,
Чтоб всласть по власти голод утолить.
Но! Вертеть хвостом
В шикарной спальне перед львом
Совсем не то, что дать совет.
Тут не поможет целый свет.
И вот лисица.
А уж поверьте!
Была на то большая мастерица.
Легко с того, в чем не сильна,
Внимание перевела она
С себя на Изберком,
«Мол», - начала лисица, - «дело в том,
Что сетчатый питон,
Подкинуть свежую идею, вполне сумеет.
С ним спорить вряд ли я иль кто другой посмеет.
Ведь он,
Пред кандидатами великий господин,
Перед тобою царь, что пластилин.
Скажи, ну кто еще, так сможет, если не питон,
Любого обкрутить со всех сторон».
«Да! Да! Где Председатель Изберкома змей?» -
Вдруг вспомнил лев.
«Ш-ш-ш. Я здесь! Ш-ш-ш. Я здесь! О, Царь зверей!
Чем вызвал я твой страшный гнев?»
«Так что ж нам делать?» – спрашивает лев. -
«Коль дашь совет, так я смягчусь».
«Ш-ш-ш. Со всей покорностью,
Вокруг любого обовьюсь.
Зачем (ш-ш) совет тебе по пустякам,
Мой взгляд глубок как океан,
Слова так кротки, так нежны,
В них звери все (ш-ш) так влюблены.
Я напущу такой туман…
Короче.
Проголосуют все как нужно нам».
«Охотно верю», - почесал загривок лев. -
«На выборах
Своим шипеньем песню спев,
Ты широко раскрыл объятья.
Сам было от такого счастья
Под критику чуть не попал
За то, что видел и молчал.
Боюсь, однако, при таком подходе,
Камнями крепко нас побьют в народе.
А вот тогда,
Хоть ты и молодец,
Всей нашей демократии конец».
Собранье еще долго продолжалось,
Но получить совет,
Царю зверей никак не удавалось.
В речах с трибуны все превозносили льва.
Однако, что толку было в том? Одни слова.
Как ни старались звери, но их усилья оказались втуне.
Из них ответить,
Так и никто не смог на заданный вопрос.
Все ждали уж от злого льва разнос,
Но на трибуне
Увидели осла,
Чья очередь для выступленья подошла.
И тут к удивленью многих,
С копытами и без, с рогами и безрогих,
Пытаясь шкуры всем сберечь,
Осел завел такую речь.
«Зачем стараемся мы так для выборов,
Раз наш народ к свободе полной не готов.
Ведь каждый раз предвыборный сюжет,
Нагрузкой тяжкою ложиться на бюджет.
А из лесов, враждебных нам
Преследуя нас по пятам,
Доносится соседей смех,
Над тем, что будто б наш успех,
Основан на указах львиной власти,
На подтасовках белютней,
То есть, все предвыборные страсти
Для тех зверей, кто поглупей.
А потому, скажу я вам,
Пусть избиратель голосует сам.
Спокойно, за любого и без помех,
Чтоб голосование не вызывало смех
Нам же, чтобы избежать эксцессов,
Нужна, как воздух, автоматизация процессов.
Вот почему, считаю, есть все основания,
Создать машину для голосования».
Собрание ослиному совету вняло,
И резолюцией своею поддержало.
Подписью льва, печатью на бумаге скреплено -
На заседанье было решено:
Создать предложенную собранию машину,
Привлечь к работе академика козла,
Гос. институт, свою прикормленную фирму.
Ответственным за сей проект назначить самого осла.
Ну и еще, конечно, дали срок,
Достаточный, чтоб был бы прок.
И вот машина для голосованья создана.
Снаружи хороша, внутри сложна.
С какой к ней стороны не подойдешь,
Всегда в отличном настроении найдешь.
В кабинку для голосованья вежливо откроет дверь.
Легко по морде определит, какой пред нею зверь.
Ответит на любой вопрос по выборам.
Коль заплутались, кнопочку подскажет вам.
Нажав ее, не будешь сильно удручен,
Увидишь сразу, как твой голос был учтен.
А уж в подсчете голосов
Машине равных нет среди других лесов.
С тех пор осел при льве имеет вес,
Поскольку выборный процесс,
Теперь никто не осуждает.
Народ же думает, что выбирает,
Однако не понятно никому,
Машина для чего и почему,
Царем на царство льва все время избирает.

                      Николай Грачов.