КИЧА.

Шутов нажал кнопку вызова дежурного. Двери открыл молодой охранник. Обнюхав поданную мичманом бумагу, он кивнул головой и проводил офицера и бледного матроса к кабинету коменданта гауптвахты. Шутов постучал в двери.

-Да! - Выстрелил из ствола чьей-то лужёной глотки сочный голос за дверью и сердце матроса ещё раз сильно ёкнуло.

Они вошли в кабинет.

За столом, уставившись в маленькие листы бумаги, сидело существо огромных размеров, одетое в форму офицера ВМФ. Его массивное тело каменной глыбой возвышалось над кипой папок, бумаг, скрепок и прочего канцелярского мусора. И даже стол за которым он сидел, по сравнению с ним казался игрушечным. "Да на нём всю оренбуржскую целину легко перепахать можно, а он тут с бумажечками...- Удивлённо подумал Бобров,- это же смешно!" И вслух добавил:

-Здравия желаю, тащ тан нант! Матрос Бобров, пять суток ареста!

Как можно пободрее, так, как научили в части.

Капитан, словно преодолевая сильное магнитное поле, медленно поднял голову, с трудом отрываясь от бумаг и, с широко раскрытыми глазами, безумным взглядом упёрся в лицо матроса. Зрачки его сверкнули стеклянным блеском. Сергей отчаянно попытался что-либо в них прочесть, но, к своему сожалению и страху не нашёл в них ни одной печатной буквы.

Казалось, что офицер смотрит вдаль, сквозь него.

-Шо-о? - Капитан медленно перевёл взгляд на Шутова. Удивлённо вскинул брови, как будто увидел старого знакомого. Он открыл рот, как бы пытаясь сделать какое-то звукоизвлечение, но, будто передумав, пожевал губами:

-Ага.

-Здравия желаю! - Мичман чуть выпрямился и слегка хлопнул ладонями о бёдра,- вот привёз ещё одного архаровца.

-Мичман! - почти не дав ему договорить ухнул комендант,- Опять восьмая дивизия! Что-то зачастили вы тут, что у вас там за бандиты такие? - Он резко ткнул пальцем в направлении живота Боброва, будто желая, то ли проткнуть насквозь, то ли перешибить его пополам,- каждый день!

-Так точно, вчера молодого привозил, сегодня вот - годок. Шалят.

Комендант нахмурил брови, сделал сосредоточенное лицо. В его черепной коробке явно и тяжело шла обработка какой-то информации.

-Ничего. Поработаем. То есть мы из их тут мигом выбьем безобразный дух буут,эт-та, лететь, как пчёлки.

-Вы хотели сказать - ЛЕТАТЬ, товарищ капитан лейтенант! - Вдруг снова вырвалось у Боброва как-то само собой.

-С характером,- сказал Шутов, явно, но запоздало пытаясь вступиться за Боброва.

-Тут всё равно,- жёстко печатая каждый звук, непримиримо прошипел комендант, на его скулах быстро заходили желваки,- мы из его тут толк сделаем,- продолжал он неимоверно калечить великий могучий,- это в части они адкИ*, а здесь будут тянуть палубу, а утром-по утрам бегают, как сайгаки. А не будут тянуть палубу, будем тянуть их! Га-а-а-а-а-а-а!!! - Удовлетворённый своим остроумием, заржал он и стукнул по столу кулаком.

Информация о воспитании личного состава на гауптической вахте длилась ещё десять минут, после чего комендант решил отпустить Шутова.

-Ну-с, мичман, вы можете идти! А вы останьтесь.- Добавил он строго, обращаясь к Боброву.

Снова переведя взгляд на Шутова, великан проукал, как филин:

-Угу. А с этим,- он кивнул подбородком в сторону обвиняемого,- я щас поговорю.

-Есть.- Вполголоса ответил Шутов и... превратившись в тень, остался стоять, где стоял. Капитан-лейтенант больше не замечал мичмана. Он важно откинулся на спинку стула:

-Ну-с, *аспадин матрос, может всё-таки изволите доложить за что вы осуждены? - Спросил он, наслаждаясь каждой ноткой своего голоса, воображая, что говорит он очень уж умно.

-Пять суток Ареста за пререкания с пом. ком. кор.* по полит. части, капитаном третьего ранга Рукомойником и восседание на койке с *итарой в рабочее время, *аспадин капитан-лейтенант! - бодро ответствовал Бобров.

Капитан сдвинул дуги бровей.

-Трое суток Д. Б.* - Глядя исподлобья мрачно уронил он.

-Что? - Бобров сделал вид, что ничего не понял.

-Ещё сутки.

-Есть, четверо суток д. б! Товарищ тан-нант!

-Так. С арифметикой у тебя порядок. Теперь проверим твоё знание литературы. И капитан вдруг напрягся,- Матрос Бобров!

-Я!

-А доложите мне первую статью устава внутренней службы!

-Есть! Первая статья У В С* гласит: начальник всегда прав!

-Хорошо. Согласен. Теперь вторую!

-Вторая статья гласит: если начальник не прав, смотри статью первую!*

Так он постепенно перебрал несколько статей У В С, рассказав о их содержимом наизусть и на одной из них споткнулся, перепутав некоторые слова. Заскучавший было капитан, вдруг встрепенулся, как от спячки, подскочил на стуле и, потерев ладонь о ладонь, показал пальцем на Боброва:

-Сутки Д. Б!

На этот раз Бобров не испугался, ни вздрогнул, напротив, его стал душить какой-то дикий необузданный смех. Только что он бледнел и дрожал, а теперь еле сдерживался от хохота.

-Есть... есть... сутки д. б.- с трудом выдавил он из себя, сильно покраснев и закашлялся, чтобы скрыть своё веселье.

Комендант догадался о его состоянии и строгим голосом произнёс:

-Бог с ней, с литературой. Вывернуть карманы!

Боброва очень удивило новое направление в тактике противника, но подавать виду было нельзя, и он подчинился. На пол упали не сожжённая спичка и бычок недокуренной сигареты "Астра".

Неприятель вскинул брови и громко закричал:

-Шо? Курение, поол, на территории стратеическага ва-аеннага абъекту?!

-Но я не курил! - Справедливо возразил Бобров, потому что он действительно не курил.

-Малчать! Двое суток д. б. за, поол*, курение и возражение! И глаза командира "военнага абъекту" возмущённо запрыгали вверх-вниз от ботинок к глазам нового подчинённого.

Боброва больше не давил смех.

-Есть.- Тихо ответил он и понуро опустил голову.

Когда закончилось знакомство с новым начальником, отстранённо стоящий возле двери Шутов, перестал быть невидимой тенью и с глубоким вздохом проявился в воздухе. Комендант заметил чудесное появление и с шумным шипением открыл рот:

-Шо?! Шу... Рассекретился!

Боброва из кабинета сопроводили на улицу, где он и распрощался со старшиной команды.

-Ну давай, Бобров, не скучай, всё будет окей.- И Шутов протянул ему руку...

В результате непринуждённой и содержательной беседы с комендантом у Боброва накопилось 17 суток добавочного времени, не считая пяти первичных стартовых...

...Днём камеры обычно пустовали. Кичмарей (так здесь называли арестантов) выгоняли на прогулку. Это понятие у обычного гражданского человека должно быть, вызвало бы неадекватную реакцию, узнай он о том, что это такое, но здесь... это было обычным "распорядком" дня. На прогулке матросы ходят в колонне по одному, а чаще бегают по замкнутому кругу внутри кичи. Бывают дни, когда это продолжается по нескольку часов кряду - зависит от того, какой начальник караула сегодня, есть ли какие-нибудь работы или, не провинился ли кто. Если долго нет разнарядок на работы - то головы в чёрных фуражках не очень-то силятся напрячь свою извилину, для того чтобы найти подходящее занятие для матросов:

-Внимание: на ле-во! Бео-ом - арш*!

Боброву, как вновь прибывшему, для ознакомления с местным укладом, приказано было бегом носить землю в вёдрах из одного края кичи в другое и обратно. Чем он и занимался уже битых три часа в паре с каким-то на вид хилым и замученным матросом. По такому же принципу было налажено перекладывание с места на место каких-нибудь тяжёлых предметов, например кирпичей.

-Работы пока нет, тренироваться будете, чтобы на реальной работе не опарафиниться, ясно, уроды?! - Просто разъяснял причину возникновения такого вида деятельности начкар.

Часто отправляли избранных начальником караула в город, выполнять нормальную работу.

К примеру, ребята помогали рабочим строить дороги или разгружать вагоны с товаром.

Иногда некоторым счастливчикам доставалась "элитная" работа - разгрузка продуктов в магазин. Там, стопроцентно можно было чем-нибудь полакомиться, что-нибудь стащить или получить так недостающую человеческую ласку - видя худых, замученных кичмарей в грязной не стиранной неделями робе*, сердобольные заведующие или продавщицы угощали голодных пацанов пряниками, конфетами и соком. Было очень почётно забыть на время о вонючей арестантской каше и о безвкусном супе, который в шутку ли называли баландой. В город обычно рвались все без исключения, даже если пришлось бы весь день таскать тяжёлые мешки с мукой, от которых они становились белыми, как деды морозы.

Парни готовы были на всё, лишь бы не быть какое-то время "за колючкой", лишь бы посмотреть на гражданских людей, пообщаться с ними.

Попадали в матросскую тюрьму за любое мелкое или крупное нарушение. Чаще всего за пьянку, неуставные взаимоотношения* или пререкания со старшими офицерами. Через "губу" проходили и совершившие более тяжкие преступления, даже убийцы. Таких держали иногда в одиночках (но не всегда) в ожидании решения суда. Затем их отправляли в дисбат или в тюрьму.

Одному молодому моряку пришло из дома письмо, в котором ему любимая и единственная сообщила, что выходит замуж. Парнишка был с Москвы. Горячий матросик сначала схватился за голову, потом за руль дивизионного автобуса и помчался на всех парах в аэропорт Елизово. Всю дорогу угонщик мчался на предельной скорости, на какую только способна была советская машина - 120 км. в час, не ослабляя давления ступни на педаль газа, даже на поворотах. Говорят, что по всем законам физики, он должен был перевернуться. Шлагбаумы КПП ломались, как спички. Когда эксперты вычислили среднюю скорость от части до аэропорта, она оказалась 125 км. в час(!) Надо отдать ему должное, парень оказался классным водилой, иначе бы не выжил. К счастью для сумасшедшего влюблённого жертв во время авторалли Петропавловск - Елизово не случилось. Как он собирался без билета улететь в Москву гонщик-пилот военному следователю ответить затруднялся. Принимая во внимание шоковое состояние подсудимого вызванное чёрной вестью из столицы, суд полностью оправдал убитого горем парня и отправил его служить дальше. Но перед судом ему пришлось отсидеть целый месяц в одиночной камере на гарнизонной гауптвахте. Жертвы подобных и бесподобных случаев гостили здесь постоянно...

...На территорию "стратегическага военнага абъекту" медленно и мягко опустилась милость господня - воскресенье. Сегодня всем позволено было отдыхать. Никто не бегал по кругу, никто не носил "круглое" и катал "квадратное". Многострадальный холмик земли спокойно лежал у бетонной стены, никто не вонзал в его тело рассыпчатое страшные совковые и штыковые лопаты и не тащил его, болезного к противоположной стене. Все занимались, кто чем хотел. А заниматься было, собственно, нечем. Хотя... можно было озадачить корыстных охранников доставанием водки. Но для этого сначала нужно было где-то достать деньги. Можно было покурить за белым домиком "Астру", щекоча себе нервы надеждою быть пойманным на месте преступления и этим повысить свой рейтинг в среде себе подобных. Но для этого надо было сначала стрельнуть её, эту "Астру" у кого-нибудь из караула. А сможешь ли ты это сделать? Вопрос.

Время отдыха - время неуставных взаимоотношений. Никогда не удаётся их избежать в эти злополучные часы. Да и признаться для "избежания" никогда не прилагается никаких усилий. Воспитание молодых нарушителей воинской дисциплины считается делом почётным и целиком переносится на хрупкие плечи старослужащих. А как оно проводится - на флоте подглядывать не принято, даже младшим офицерам...

...В коридоре между камерами стоит гроза тихоокеанского флота - полторашник*. Его дежурно-наглое выражение лица, презрительный взгляд, направленный вниз, на молодую летающую по палубе поросль... Его руки расставлены по сторонам, как у птицы, готовящейся к затяжному полёту, его рот не закрывается, даже если его владелец молчит. Вздёрнутый нос, приподнятый подбородок… Его голова не желает опускаться до нормального уровня - его глазам приходится смотреть всё время сверху вниз. Он гневно покрикивает на молодых матросов, заставляя их вместо себя мыть полы. Сиплый от водки и простуды голос тупо повторяет заезженную, банальную флотскую фразу:

-Алё, быки! Быстро сокращаться на палубе!

И два щуплых, низкорослых "быка" в гюйсах* и тельняшках, согнувшись пополам, носятся с мокрой ветошью и "сокращаются".

...Не смотря на столь грозный вид, полторашник имел довольно доходную внешность: он был худ, слегка горбат и рост его был отнюдь не выше притесняемых им матросов. Прозвище полторашника удачно соответствовало его внешности:

-Мозгляк! Ещё раз гавкнешь, я тебе пасть заткну ветошью! - Выглядывая из приоткрытой двери крикнул ему высокого роста годок*,- в выходной орёшь, как идиот, от тебя нигде нет покоя! Если будешь дальше "неправильно" руководить приборкой, будешь вместе с дрищами* палубу у меня тянуть!

Нос грозы флота накренился ниже уровня ватерлинии*, плечи втянулись, руки подбитыми крыльями беспомощно повисли вдоль прочного корпуса*, а корма его, малодушно виляя, двинулась к выходу на улицу. И долго поло мойщики не обнаруживали своего надзирателя в поле зрения.

Молодые арестанты здесь представляли собой довольно жалкое зрелище: худые, забитые, грязные, часто с разбитыми лицами, их страдания здесь были неизмеримо больше, чем у себя в части. Попасть сюда до двух лет службы считалось очень дурным тоном. Этот пункт не писаного закона флота гласит так: "Ах, ты дрищь поганый, не успел мамкины пироги выпростать, хоть какой-то долг родине отдать, а уже борзеешь! Служить Родине, сука, не хочешь! Политики партии не понимаешь! На, держи плюху!"

В камере для них придумывали различные издевательства. Бобров был удивлён разнообразию и жестокости изобретённых пыток. К примеру, жертву заставляли нагнуться и смотреть в пол широко открытыми глазами. Потом неожиданно били сверху согнутой ладонью по шее. У несчастного испытуемого появлялось реальное ощущение, что у него выпали глаза, и он невольно делал движение руками, как бы пытаясь поймать их, чувствуя при этом сильный испуг или ужас. Подобных "шуток" были десятки. И кто знает, из каких истоков и глубин это идёт? Не из тюремных ли? Экзекуции обычно сопровождались громким гоготом, гиканьем и страшной матерной бранью, равную которой уже, пожалуй, нигде не услышишь. Неуставные взаимоотношения - опасны для обеих сторон. Для молодых это граничит подчас с настоящим человеческим отчаянием, является причиной побегов и даже суицида. Сопротивления же провоцирует ещё более жестокие побои. Нерадивым старослужащим это грозило различными наказаниями, в случае прямой жалобы пострадавшего - вплоть до дисциплинарного батальона и даже тюрьмой. Но жалобы бывают крайне редко. Стукачей и слюнтяев на флоте не любят.

Если на "киче" офицеры ловили моряка за "неуставняком" с поличным, то на нарушителя начинали сыпаться добавочные дни, как из рога изобилия и уже выбраться отсюда становилось архи сложно. А если срок отсидки на "губе" доходил до двух месяцев, тогда через суд, можно было и в дисбат загреметь.

За неуставные могли ограничиться сутками карцера*. О карцере на матросской киче стоит сказать отдельно. Это достойное место боялись все арестанты без исключения. В этой знаменитой комнатке, возможно было находиться только в положении стоя. Настолько она была узка. Боевые офицеры, храбрые защитники Родины от внутренних посягательств, часто заливают туда ледяную воду. Постепенно у наказуемого немеют и отнимаются ноги, а иногда доходит до того, что тот, кто послабее почти теряет сознание. Но это вовсе не значит, что ему тот час же начнут оказывать первую медицинскую помощь. Пробыть в карцере полдня, а тем более сутки было очень сложно. Тот, кто там

побывал - в глазах "кичмарей" автоматически поднимался до уровня героя.

 

Книгу можно купить, перейдя по любой из этих ссылок -

http://www.ozon.ru/context/detail/id/8615677/

http://pero-print.ru/node/97

http://my-shop.ru/shop/books/1186109.html?partner=01941,

http://www.flip.kz/catalog?prod=256843

http://www.knigapoisk.ru/book/1636137/