1 Я возвращался из командировки. Городок, куда забросила меня судьба, был маленький. Улицы кривые, и, прилипшие к ним дома, как бы насмехались над прохожими. Настроение было плохое... Постоянно лили дожди.
В день отъезда, за несколько часов до отправления поезда, я поехал на вокзал. Оставаться в гостинице не хотелось. Побродив по перрону, посмотрев на отъезжающих, я несколько развеялся. Захотелось есть. На глаза попалась вывеска: «Ресторан». Под громким названием скрывалась комната, напоминавшая среднюю столовую в большом городе. Ресторан находился в отдельном доме. Вид у него был обшарпанный и жалкий. что рождало непонятную обиду. При ресторане был гардероб. Веселый старик, раздевая клиентов, шутил, лихо брал мелочь.
Войдя в зал, я огляделся, свободных мест было много, но мне до чертиков надоело одиночество, и, увидав, недалеко от окна, столик, за которым сидел молодой человек, направился к нему. Подойдя к столу, поздоровался: - Добрый день! - Говорить пытался приветливо. И тут произошло нечто странное: молодой человек, сидевший за столом, оглядел меня с ног до головы, но на приветствие не ответил. Я опешил. Некоторое время я молчал, потом, собравшись силами, каким-то чужим голосом спросил: - Свободно? - Вопрос был нелепый, потому что везде были свободные места, а за его столиком было три свободных места. - Свободно..., - процедил сквозь зубы Молодой Человек. Я не сел, а плюхнулся на сидение, будто ноги перестали меня держать. Всё неприятное, накопленное за дни моего пребывания в этом злополучном городке, выплеснулось на поверхность. Мысли скакали. Хотелось успокоиться: «Черт возьми! - думал я, - уж если не везёт, так во всём!». Руки отплясывали какой-то замысловатый танец. «Спокойно! Надо успокоиться... Выпить!». Молодой Человек уставился на меня. Казалось, что его глаза сверлили меня. Всё это начало меня нервировать. Захотелось сказать ему что- то резкое или встать и демонстративно уйти, но была во всём этом какая-то странность - осуществить этого я не мог:
что-то удерживало меня.
Наступила томительная пауза. Немного успокоившись, я решил разрядить обстановку: - Вы, видимо..., - но он перебил меня. - Я, - по его губам проползла усмешка, - ничего. Молчание. Мне ничего не оставалось, как сделать вид, что происходящее меня не интересует. Увидев меню, я поспешно взял его и принялся изучать. Подошла официантка. Я сделал заказ. Как только она отошла, неожиданно услышал: - Вы обиделись? - Мне уже не хотелось говорить, поэтому я раздраженно оборвал: - Молодой человек, я занят..., - и подняв голову, споткнулся о выражении его глаз. Я не сентиментален, но неожиданно мне стало не по себе. Его взгляд – это крик о помощи. - Понимаете…, - наступила пауза, и мой сосед весь напрягся. - Не сердитесь, - в голосе звучали извинительные нотки, - мне показалось, что вы приехали к..., - он не назвал имени, - … и всё знаете.
- А что, « эти», вам сильно насолили? - Ляпнул я. - Да нет, никто не понимает..., - неожиданно он весь преобразился, на лице выступили пятна, - они... они не понимают! …Смеются..., - последние слова были произнесены шёпотом.
И тут, неожиданно для себя, я стал его поучать, тогда мне показалось, что это просто юношеские страсти, доведенные до мировых масштабов. - Молодой человек, это не самое страшное... Поверьте моему опыту... - Да, я... Вы меня не так поняли, - он вздрогнул, - я не утверждаю, что это страшно... Дело не в этом. Просто плохо, когда не понимают, - Молодой человек опустил голову и тихо сказал: - Обидно, когда неожиданно для себя осознаёшь, что ты всего - навсего травинка на асфальте... Тут до меня дошло, что на душе у парня лежит тяжелый груз, и он, как слепой щенок, не знает куда приткнуться. Я мысленно обругал себя за покровительственный тон. Стало неловко. - Знаете, - заговорил Молодой Человек, - иногда бывает... Ну, вот увидишь, что-то такое... - Летающие тарелки? - вклинился я. Долю секунды молодой человек смотрел на меня, потом, окончательно что-то решив для себя, продолжил: - ... ну, чего раньше никто не видел... Хочется поделиться, а никто не верит... - Конечно! - с некоторой поспешностью заверил я. Но он понял по-своему. Лицо просияло. Только он раскрыл рот, как перед столом, словно из-под земли, выросла официантка. Косо посмотрев на моего собеседника, она улыбнулась. Молодой человек сник. Я разозлился и недоброжелательно посмотрел на неё. Официантка, усмехнувшись, спросила: - Больше ничего не закажете, а то Дуся уходит. - Какая Дуся? - Повар. - Ничего... Спасибо. - Хотелось, чтобы она ушла. Официантка еще раз бросила взгляд на моего соседа по столу и, фыркнув, удалилась. Молодой Человек заговорил, оправдываясь: - Все в городе считают, что после того... я чокнулся. - Я... я... я..., - ему трудно было подобрать слова. - У меня есть справка... Я был в поликлинике. Хотите, покажу? От такого признания, мне, надо признаться, стало, не по себе. Конечно, мне приходилось сталкиваться с больными, но это особый случай. - Если бы... - не договорив фразу, отчаянно махнул рукой и отвернулся к окну. Молчание становилось тягостным. Я попросил его: - Продолжайте, что же вы замолчали? - Разве можно говорить, когда тебе не верят? Стоило упомянуть о справке, как вы напугались. Сыграло странное отношение ко мне. В моём сознании отметилось, что «отношение» не может играть. Сосед по столу словно прочитал мои мысли. Опять над столом повисло молчание. Мне стало интересно, и я сказал: - Вы ошибаетесь - я не испугался, и, уж во всяком случае, ничего во мне «не сыграло», - вымученно улыбнувшись, я старался смотреть в глаза собеседнику. - Конечно, не «сыграло», - он выделил последнее слово, - но, ведь наверняка, вы и это приписали моей болезни... - Вы ошибаетесь! - воскликнул я с чувством, и действительно поверил - передо мной здоровый человека - Всё это может довести до сумасшествия... – грустно произнёс Молодой Человек. Мне стало любопытно, но спросить было неудобно. Официантка принесла заказ, как только она отошла, я взял графин и предложил ему выпить, но он отказался. - Врачи не разрешают? - Вырвалось у меня. - Нет. Просто не хочу. - Что так? - Не хочу, - повторил он. - Ну, как знаете! - Налив себе, я выпил, потом достал сигареты, положил их на стол. Стало веселее. Молодой человек спросил: - Можно сигаретку? Курил он, как мальчишка, затягивался, не глотая дым, стараясь, во что бы то ни стало, показать, что это для него привычно. - Чувствуется, что курите недавно? - в голосе опять зазвучали нравоучительные нотки. - Я вообще не курю. - А сейчас зачем? - Не знаю, просто, захотелось. - Так бывает. - Это верно! Я никогда не пил, но когда освободили от машины - напился. Тут я не выдержал - устав от загадок, намеков, прямо спросил его: - А за что освободили?
Дымом расплывалось молчание.
2
- Я, вообще-то - начал Молодой Человек своё повествование, - раньше был шофёром. Работа нравилась... И если бы не тот случай... Я бы и сейчас работал там. Он погрузился в воспоминания. Я твёрдо решил не вмешиваться, и спокойно молчал.
Я взглянул в глаза Молодого Человека: они стали, как осеннее небо перед дождём. - Это произошло весной, - неожиданно начал он, - я возвращался из райцентра. Дорога была знакомая. Правда, с утра у меня было странное чувство. Тревожно было на душе, и не хотелось ехать. Приближался вечер. Мелькнула мысль: может остаться, а утром поехать? Благо дело, было, у кого переночевать. Но, произошло странное: я решил ехать.
Проехал несколько километров - машина сломалась. Пришлось повозиться. Как назло не попалось ни одной попутки. Я не мог понять, в чём дело. Машина неожиданно заработала. Как будто сама по себе... Я не удивился. Хотелось быстрее домой.
Темнело. К переезду я подъехал в полной темноте. Он был закрыт. Я решил подремать. Не спалось.
Непреодолимо захотелось ехать... Сию же минуту! Стало не по себе. Я сидел, как на иголках, и считал минуты. Захотелось включить фары, но этого делать нельзя...
Мой сосед прервал свой рассказ. Несколько минут молчал. - Вы знаете, - сказал он тихо, - вот сейчас, я начинаю понимать, что я не боялся. Это было предчувствие !
Как только прошёл поезд, я хотел тронуться, но тут появилась Она... Прямо перед машиной! Я обмер. С необычайной ясностью представилось, чтобы могло бы случиться, если бы машина поехала... Фу! Даже сейчас как-то не по себе!
Он, дрожащей рукой, провел по лбу и продолжил дальше рассказывать: - Я затормозил. Чёрт! Никого не было. Я посмотрел вправо – влево - никого! Я крикнул, что она может садиться, что не надо бросаться под машину... Думалось, что просто попутчица, которая осталась одна, и, увидев машину, решила на ней, во что бы то ни стало уехать. Я посмотрел вперёд – Она стояла перед капотом. Я выругался и нажал на гудок. Она стояла. И тут... И тут я присмотрелся и увидел, что она какая-то странная. Мороз пробежал по спине. Стало холодно. В её облике было что-то такое... Я испугался. Ночь. Переезд. Ни души! Выходить не хотелось. Темнота. Фары высвечивают небольшое пространство. Тишина и впереди стоит Она – молчаливая и, как мне показалось, какая-то скорбная. Я решил медленно поехать, считая, что это её спугнет. Не хотелось выходить. Страх сковал меня. И тогда … …я закричал... Что кричал - не помню. Кажется, ругался. И тут меня как током дернуло: она меня звала... Я оцепенел. Голоса я не слышал, но точно – звала. Я это чувствовал нутром. Мышцы стали деревянными. И вдруг – я решился. Мои движения стали как механические. Нагнувшись, я поднял гаечный ключ, потом, не знаю почему, открыл тайничок и вынул перочинный нож и вышел. В это время ни одна машина не проходит по нашей дороге. И я мог надеяться только на себя.
Немного успокоившись, я медленно стал приближаться к Ней... И у меня возникло такое странное ощущение, что я приближался, а она, каким –то странным образом, отодвигалась. Она отходила... Нет, быстрее - отлетала. Я пытался заговорить с ней - бесполезно. Оно молчала и отлетала, как будто увлекая меня за собой. И вдруг...
Мой собеседник замолчал. Я потерял представление о времени, рассказ захватил меня. - Вы видели гипнотизёров? - Конечно. - Так вот, тогда, я вдруг понял, что это... гипноз...
И вдруг... Она мелькала передо мной, и я, забыв всё на свете, устремился за ней. Вначале я шёл, а потом бежал. Потом бежал, будто опаздывал на что-то очень-очень важное.
И знаете, что интересно: когда на следующее утро, я приехал туда с милицией, то увидел кусты, стоящие стеной, как я мог через них прелесть и ни поцарапаться? Ничего не могу понять! Чудо, да и только!
Перед собой я ничего не видел. Всё поглотил бег и видение белого пятна, напоминавшего женщину, впереди, которое увлекало меня вперёд. Ни страха, ни мыслей у меня не было. Тогда у меня не было мыслей, что всё это кошмар, что я схожу с ума, наоборот, я все больше проникался чувством ответственности. В сплошной темени, без фонарика, я даже ни разу не споткнулся...
Это сейчас это кажется чем-то необычным, а тогда всё происходящее было в порядке вещей.
По лицу моего собеседника проплыли тени, потом выступили пятна, ноздри раздулись, глаза заблестели. Я не торопился и не перебивал, понимая, что он снова переживает прошедшее.
- Значит так, - он сделал паузу, потом налил водки из графина, одним глотком выпил, руки его вздрагивали, попросил закурить, затянувшись, продолжил: - Через некоторое время показалось, что от бега остановится сердце. Ноги стали ватными, хотелось броситься на землю, закрыть глаза и обо всем забыть, но остановиться я не мог, неведомая сила влекла меня за этим ускользающим белым пятном. Напрягая последние силы, стремился не отстать.
3
Лес неожиданно кончился, и я наткнулся на насыпь. Сквозь пот я увидел блеснувшие рельсы. Сердце сжалось, от предчувствия страшной беды. Я, как сумасшедший, бросился наверх. Боли не чувствовалось, всё мое тело сотрясалось от дрожи. Когда я залез, то увидел такое..., - голос его осекся, он как-то странно захрипел и еще раз налил водки. Выпил, и, секунду помолчав, продолжил, - ...что волосы у меня стали дыбом...
Секунды две, не больше, я был в оцепенении, созерцая страшную картину: к рельсам были привязаны дети... Я почувствовал, как во мне закипает ярость. Показалось, что впереди поезд. Это не то, что можно увидеть глазами, это какое-то другое зрение, я бросился к детям. Попытался отвязать. Ничего не получалось. Пот заливал глаза.
Поезд приближался!
Я ковырялся, не знал, что делать: узлы были завязаны, а женщина стояла рядом, но не помогала. Меня стало охватывать отчаяние, одно я знал твердо: если пойдет поезд, то останусь с детьми... И тогда, заплакав, я закричал женщине: «Чего стоишь, дура! Помогай...», - это было доли секунды, но я заметил, что она как бы качнулась в воздухе, так бывает в кино, когда показывают людей в этом... как его? Ну, в пространстве… голографическом….
Наступила тишина. Вдруг мне почудилось, что внутри меня, послышался вой. Так скулит щенок... Надеяться было не на что, но это как бы придавало силы, и я с остервенением продолжал развязывать эти проклятущие узлы.
Ничего не получалось. Я готов был кусать себя от отчаяния, потому что ощущал, точно так же, как зверь чувствует охотника…
Поезд приближался!
Я не мог развязать узлов, тогда я стал их рвать: казалось, что от такого напряжения должны были лопнуть мышцы. Ремни не поддавались, нагнувшись, стал рвать их зубами - тщетно.
В голове помутилось от бессилия. Весь мир, не знаю почему, стал мне личным врагом. Зубы увязали в ременной коже, которая не поддавалась. Я распрямился, уже готовый принять смерть вместе с ними.
Если бы я сбежал в сторону, а они остались... Нет! Поезд приближался!
Неожиданно Рассказчик громко что-то крикнул. Я вздрогнул. Из проёма двери высунулось лицо официантки, она тревожно посмотрела на нас, и, увидев, что ничего не произошло, исчезла.
- Мне даже сейчас страшно от той мысли… после такого, жить было бы незачем... Я сквозь слёзы посмотрел на странную попутчицу, …и неожиданно вспомнил: ножик! … я вспомнил с такими подробностями, что как будто это было в кино: я увидел, как открываю тайничок, беру ножичек... Выхватив его, я ни как не мог вытащить лезвие. Собрав все силы, срывая ногти, я, наконец, извлёк злополучное лезвие. Наклонился и лихорадочно стад резать ремни, не заметив, как несколько раз полоснул лезвием по своей руке. Но внимания на это не обратил. Было не до этого… ..и тут я ощутил дрожь рельсов..
Поезд приближался!
Я головы не поднял, чувствуя каждой клеточкой своего тела, что дорога каждая минута - только бы успеть!
Поезд приближался!
Пот и слёзы настолько застили мне глаза, что ничего не было видно.
Поезд приближался!
Я делал всё механически. Мои руки страшно тряслись!
Поезд приближался!
И вот, напрягши последние силы, я рвал эти распроклятые ремни, и они разлетались в разные стороны…
Поезд приближался!
И наконец! Ремней не было….
Поезд приближался!
…потом передо мной почему-то возникли две фары, я заорал... ….свет стал в глазах нестерпимым... Потом эта женщина... …она бросилась на этот свет... Я опять закричал, хотел вскочить, но что-то сверху навалилось на меня...
Больше ничего не помню.
Схватив детей в охапку, я бросился под откос… … когда я с детьми катился вниз, слышал визг и грохот, и показалось, что поезд проехал по мне...
Больше я ничего не помню...
4
Открыл глаза из - за того, что кто-то бил меня по лицу. Я увидел человека, наклонившегося надо мной, который, увидев, что я очнулся, заорал: - Тебе что, шакал, жить надоело? - Дети... - прохрипел я. - Какие дети? - Дети! - истошно заорал я. Я вскочил и мы (машинист, а с ним ещё) бросились искать их. …быстро нашли, когда им вынули из ртов кляпы, те разревелись. Боже! Как страшно они плакали! Это были мальчик и девочка. Мальчик был совсем маленьким. Он весь дрожал, даже точнее, сотрясался от дрожи. Девочка была постарше, но от испуга не могла, произнести ни слова.
Я совсем обессилил. Не обращая ни на что внимания, я лёг на землю. Машинист крикнул: «Лежи, мы сейчас...». Они взяли детей. Я закрыл глаза. Всё куда-то провалились.
Очнулся от тряски - меня куда-то тащили Вначале я хотел сопротивляться, но машинисты (их было двое) закричали, чтобы я не трепыхался, потому что им тяжело и неудобно меня нести. Каждое движение приносило боль. Всё тело ныло и горело. Как они меня затащили в поезд – не помню.
И тут я вспомнил про женщину: - Женщину... женщину взяли? - хрипел я. - Какую женщину? - Ту, воздушную... В белом... Они как-то странно переглянулись. Тогда я не понимал почему. - Ты что, парень, сильно испугался, что ли? - Женщина... …воздушная, - слова вырывались как в бреду. - Какая женщина? - Машинист смотрел на меня с удивлением. - В белом... …воздушная... - Успокойся. Коля, - обратился машинист к своему помощнику, - выдели ему из НЗ. Тот быстро куда-то шмыгнул, потом дал мне стакан со спиртом. Я выпил. Что-то обожгло моё горло, но опьянения не почувствовал. - Нет... Я точно... женщина... … воздушная… Слышите? - Тут в ушах у меня загудело, и я услышал крик, словно птица кричала, которую ранили. - Слышите? Слышите? - Я уже не говорил, а кричал, но они, посмотрев с удивлением на меня, промолчали. Я не унимался: - Крик! Это она кричит... Остановите поезд..., - я точно не помню, но, по-моему, я бросился к двери. Они не дали мне выскочить, перехватили у самой двери.
Потом я узнал, что машинисты, увидев меня, стали тормозить…. Один из них (который был помоложе), сказал мне, что они видели что-то странное… Белое…. Прямо перед поездом…
Заплакала девочка и стала приговаривать: «Домой хочу…. Домой хочу…». Старый Машинист стал расспрашивать её про дом, но она ничего не понимала, продолжая твердить, что хочет домой.
Машинист по рации вызвал скорую и милицию. Я сидел молча, и не мог ни думать, ни говорить, казалось, что все мои силы истощились, и что это уже не я, а только оболочка. Потом вдруг я вспомнил о машине, которая осталась у переезда. - Ребята остановите... - Зачем, - спросил парень, которого звали Коля. - Там машина моя осталась... - Да ничего с ней не случится, что ты беспокоишься?
Порой, на себе я ощущал их взгляды. Мне казалось, что они меня считаю виновником. Вначале хотелось протестовать, но силы оставили меня, и я сидел, безучастный ко всему, что происходит вокруг.
Решив немного отвлечься, я закрыл глаза, и вдруг я ясно услышал грохот и огромные прожекторы, белую фигуру, метнувшуюся ко мне, и страшную тяжесть, которая прижала к земле... И я хватаю детей, перелетаю и качусь….
Очнулся. Кто-то тормошил меня за плечо. Открыв глаза, спросил: «Чего?» Передо мной стоял Коля и протягивал мне стакан. Я безропотно взял и тут же выпил содержимое, но опять ничего не почувствовал, будто выпил простой воды.
Неожиданно я заплакал... Представилось, что я не смог отскочить в сторону. И поезд… Машинист и помощник с жалостью смотрели на меня, но не успокаивали. Машинист подошел ко мне, похлопал по плечу и сказал: - Ну вот, теперь хорошо. Теперь всё пройдет...
5
На ближайшей станции нас ожидали. Когда детей и меня погрузили в скорую помощь, я стал осознавать происходящее, - до этого все было как во сне.
В больнице сделали укол. Стало спокойно и как-то грустно, только сильно захотелось спать. Рано утром ко мне пришел лейтенант, и только я собрался всё по порядку рассказать, как он прервал меня, и тут же вошел в палату старик в белом халате, который добродушно улыбался. Он стал мне задавать вопросы, надо сказать, сложные. Я отвечал, как мог. Всё время улыбаясь, подбадривал меня. Потом, крякнув, сказал: - Ну-с, ничего особенного, просто испуг... Можете приступать.
И ничего больше не сказав, ушел. Лейтенант долго со мной беседовал. Я стал уставать, увидев, что мне трудно говорить, он распрощался и ушёл. На следующий день всё повторилось. Потом привели детей. Они выглядели отдохнувшими, только вот... Понимаете, глаза у них стали не детские, в них уже появилось что-то взрослое. От такого никогда не избавишься. Это на всю жизнь. Женщина, которая привела детей, смотрела на всех как-то недоброжелательно, можно было подумать, что мы им желаем зла. Лейтенант и еще какой-то мужик в штатском, попытались выяснить, где они живут, но те ничего толком сказать не могли, а девочка все время говорила, что около их дома тополь. Мальчик молчал. Я посмотрел на лейтенанта: лицо у него было бледное, чувствовалось, что такое дело случилось с ним впервые, и он толком не знал, что нужно делать.
Решили прочесать все окрестности. На следующий день женщина с детьми, я, лейтенант и человек в штатском, который оказался представителем прокуратуры, и несколько милиционеров, отправились на поиски.
Путешествие наше было долгим, наконец, на рассвете, мы въехали в какую-то деревню и тут, совсем некстати, мне вспомнилась моя машина. Я стал говорить об этом лейтенанту, он посмотрел на меня, улыбнулся и сказал: - Не беспокойся, ее отогнали... В машине наступила тишина. Дети спали. Мы сидели, и боялись, лишний раз шевельнуться, чтобы ненароком их не разбудить Машину тряхнуло, мы все зашикали на шофера, и девочка проснулась. Она тревожно посмотрела на нас, потом в окно, и сказала: - Когда же домой... Около околицы машина остановилась, мы все вышли, и тут девочка указала на дом и сказала: - Вот наш дом. Возникло ощущение, что целенаправленно к нему ехали.
6
Здесь все стало как в кино: все бросились к дому и через минуту уже были внутри. Я не видел, что там происходило, до меня долетела только одна фраза: «Руки на стол...».
Когда я вошёл в дом, увидел следующее: за столом сидел мужчина, около него стояла женщина. Комната плохо освещалась, и лица их было трудно разобрать. Только одно было ясно видно - на мужчине лица не было. Он сидел сгорбленный и ни на что не реагировал, покорно подчиняясь всем указаниям лейтенанта.
Неожиданно он вздрогнул и стад приподниматься: был он невысокого роста, небритый, с маленькими глазками, которые, казалось, выступали прямо из переносицы, а взгляд у него был тяжелый. Лицо его не выражало ни страха, ни отчаяния, оно было застывшим, точно таким, какие бывают на масках. Лейтенант и все внимательно за ним следили. - Сесть! - Властно сказал Лейтенант, но он не реагировал. В наступившей тишине ясно различались детские голоса. Женщина отшатнулась от него, челюсть её отвисла, а глаза стали шарить по всему, казалось, что она искала какое-то отверстие, чтобы нырнуть в него и спрятаться там.
Лейтенант в один прыжок оказался около мужика, он крикнул ему: «Сесть!». Но того уже ничем нельзя было остановить. Когда он встал во весь рост, то сразу же напрягся и старался вслушаться в то, что доносилось с улицы, потом он как бы рухнул на стул, когда ничего не услышал. Через секунду его рука уже тянулась к бутылке, но тут все мигом набросились на него, скрутили ему руки, и я слышал, как щелкнули наручники. Тело его обмякло, голова опустилась на грудь, и он впал в какое-то странное, полусонное состояние.
Тогда баба заголосила нудно и протяжно: «Что вы делаете, убийцы!». Я посмотрел на лейтенанта, лицо его перекосилось, он весь набычился, и, видимо, забыв, обо всём прохрипел: «Я тебя, сука...». Потом опомнился, к нему подошел следователь, он буркнул под нос: «Извините», - вышел на улицу.
Женщина сразу сникла, плечи ее опустились. Изредка она бросала на присутствующих враждебные взгляды, потом отошла на другой конец стола, присела на стул, налила себе водки, выпила ее одним глотком и, не поморщившись, сказала, ни к кому не обращаясь: «Вот и всё! Кончилось, Боренька, наше счастье...». Она уже не причитала, просто смотрела в пространство, каким-то отрешенным взглядом и по ее щекам катились слезы.
Я всю жизнь боялся слёз, особенно женских. Но в эти мгновения я желал смерти этим людям, потому, что в них, по совести говоря, не было ничего человеческого...
Я уже начал бояться, что не сдержусь, что брошусь на них... Отвернувшись, я стал рассматривать стены, и тут, совершенно случайно, мой взгляд наткнулся на фотографию, где была изображена женщина. Всмотревшись в неё, я неожиданно узнал ту... … воздушную… Вначале я растерялся: в голове мелькнула какая-то догадка, потом я вскрикнул: - Так вот же она! - Кто? - Спросил следователь и быстро подошел ко мне. - Ну, та женщина, которая привела меня... - Да ты что, малый, рехнулся? Она почитай год, как зажмурилась, - прошептала женщина, с ужасом посмотрев на меня, потом добавила, - Царствие ей небесное... - Да как же это так... Я точно помню... - в горле у меня пересохло и стало жарко, казалось, что дыхание обжигает меня изнутри. Следователь тихо вздохнул и посмотрел на меня с сочувствием.
Наступила тишина, потом в коридоре послышались шаги, голоса, потом открылась дверь, и на пороге показались дети, сзади виднелась фигура лейтенанта.
Первой прореагировала женщина: она вскочила, глаза её округлились, изнутри раздался тяжелый свист, на уголках губ клочьями выступила пена, она издала булькающий звук, потом словно подкошенная, рухнула на пол, причитая: - Уберёг, Господь, уберёг...
Я посмотрел на мужика. Он сидел, не шелохнувшись, потом медленно поднял голову, обвёл всех недоуменным взглядом, будто бы видел всех первый раз, и после стал медленно подниматься, и в этом чувствовалось такое напряжение, что мне стало как-то не по себе. И не от испуга, это было что-то совсем другое, это такое чувство, которое нельзя передать словами: во мне боролись и ненависть, и жалость, и сострадание... Всё смешалось в моей груди в один клубок, да так, что даже дыхание перехватило...
Никто ему не мешал. Все стояли на своих местах как парализованные. Милиционер, стоявший позади детей, никак не мог понять, что происходит, а лейтенант вышел вперед и собой заслонил детей, которые, прижавшись, друг к другу испуганными глазами смотрели на всё.
Девочка выскочила из-за спины лейтенанта и с криком: «Папа!», бросилась к мужику, тогда милиционер прыгнул, и схватил её, но она стала вырываться, всё время, крича: «Папа, папа, папа…».
Милиционер был пожилой человек, среднего роста с бесцветными усталыми глазами, седыми бровями. Шинель на нем висела как на вешалке, и чувствовалось по всему, что это усталый и старый человек, но вот откуда у него прыть такая - этого я понять не могу.
Мальчик заплакал, но с места не тронулся и, растирая кулачком слезы, всё приговаривал: «Па-па...», - больше он ничего сказать не мог.
Детские крики наполнили всю комнату. Женщина отползла в угол, села на корточки, закрыла лицо руками и, раскачиваясь, тянула на одной ноте: «..у…у..». Мужик поднялся во весь рост. Его качнуло. В глазах светилось что-то странное, какой-то радостный ужас. Ужас человека, который хотел сделать что-то страшное, но судьба уберегла его от этого.
-…Хотя, знаете, - мой рассказчик закурил, и я вдруг почувствовал, что, рассказывая, он как бы освобождается от непосильного груза, который давит его своей неразрешимостью, - тогда, я испытывал разные чувства к этому мужику, сейчас нет... Мне жалко его. Ну, да ладно.
Мужик стоял, как колонна и смотрел во все глаза на детей. Видимо, во что-то верил этот несчастный человек... Мне показалось, что должно произойти что-то страшное и больше всего я боялся, за детей, но они снова стали рваться к нему. Девочка так стала кричать. Когда я посмотрел на пожилого милиционера, который её удерживал, то мне почудилось, что он сам готов заплакать.
Мужик стоял и молчал, казалось, что все происходящее медленно проникает в его сознание, потом глаза его стали наполняться кровью, губы стали кривиться, а из груди вырвался короткий и тяжелый стон. Неожиданно наступила тишина: девочка перестала биться, затих и малыш. А милиционер, как бы оправдываясь, сказал: «Я, вот, мальцов погреться, привёл...». Все молчали. Послышался скрежет. Жуткий, надо сказать. Это мужик скрипел зубами, потом он рухнул на колени, выкинув вперед руки в наручниках, они как-то странно согнулись, браслеты врезались в тело, и выступила кровь. Девочка истошно закричала: «Па-па...».
Тут, мужик заревел, будто раненный зверь... Потом он поднял голову и, захлебываясь от слёз, закричал: - Детки, кровинушки, вы мои, простите, если можете... Я уже нежилец... на этом свете… Христа ради ... ….простите... ….простите... ….простите...
Я больше не мог этого выдержать и вышел, когда я уже закрывал двери, то услышал, как мужик сказал:
- Сделай милость, уведи детей, век буду благодарен тебе…
Рассказчик мой посидел, помолчал и тихо обронил: - Вот, пожалуй, и всё... Да, чудь не забыл! Когда я вышел на улицу, то мне было так плохо, что даже жить не хотелось. Ничего уже меня не радовало, и я встал, прислонившись к косяку, смотрел с крыльца. Подошел лейтенант, похлопал по плечу и ободряюще сказал, правда, голос его звучал неуверенно:
- Ничего, это бывает.
Я молчал. И тут случилось нечто необычайное: мне вдруг стало так легко, как будто, я потерял свой вес, и, ещё немного, и мог бы взлететь, и все вокруг стало как бы светлее; на душе моей прояснилось, будто ничего такого и не было, и стало как-то необычайно тихо... Знаете, иногда такая тишина бывает перед бурей, вся природа замирает, и все объято тишиной, и воздух становится ясным и чистым, я бы даже сказал - звонким. Мне почему-то в эти минуты представилось озеро, которое было таким чистым и гладким. Все отодвинулось, была уверенность, что ничего не было, а я просто стою и смотрю на это озеро. Такое чувство бывает в детстве, когда, наплакавшись, вдруг обретаешь спокойствие. И в эти минуты это было! Я вам клянусь! Мне показалось, что кто-то коснулся моей щеки, и я даже услышал голос:
«Спаси тебя Бог...». 7
Мой сосед замолчал. Я невольно посмотрел на часы. Я совсем забыл и про поезд и про этот город, настолько сильно меня увлек рассказ моего случайного соседа. Он перехватил мой взгляд, спокойно положил, я бы даже сказал, с некоторой осторожностью, вилку, вынул деньги, положил их под тарелку, потом, приподнявшись, подал мне руку, я пожал её и сказал: - Ну, счастливо вам добраться!
Вслед за ним вышел и я, мне, хотелось ему что-то cкaзaть, но мысли о поезде всё заслонили, и, сердясь на себя, я помчался на перрон.
В вагоне, разбираясь с постелью, устраиваясь, я несколько призабыл о встрече, но когда я вышел в тамбур покурить, неожиданно всё рассказанное придвинулось ко мне, и меня охватило странное, неправдоподобное чувство, что всё услышанное – было со мной. Я посмотрел в окно. В темени, которая мелькала перед глазами, неожиданно почудилось белое пятно, которое как-то смутно напоминало женский силуэт, я отшатнулся, сердце моё учащенно забилось...
И вот, сколько прошло времени, но эта история никак не выходит из моей головы. Я не могу её оценивать, не могу сомневаться в ее правдоподобности - сейчас это не имеет никакого значения, просто я стал внимательнее вглядываться в окружающий меня мир, и, как мне кажется, стал лучше его понимать... | 
Библиотека // Объявления
