«БОЛЬШАЯ КНИГА» ПРОТИВ ГЕНИАЛЬНОГО «КОСМОПОЛИСА АРХАИКИ»

В кого Лютер мог бросать чернильницы и вообще – зачем ими бросаться? Пусть протестанты ослабят слух «надмирной ватой», он бросал чернильницы в черем, по-иному, в адниц, ведьм, рогоносцев небесных верхотур, в бесноватых. Человечество, систематически отражаясь в глорийных зеркалах, выставляя для этого в авангард одно потерянное поколение за другим, трансформировалось ради спасения, в итоге сегодня практически некому прикрываться поликонфессиональными священными пергаментами. Некому, да и нечего прикрывать. Лавровые венки розданы губителям, убийцам. Давно пора с возможной откровенностью признать, этот мир принадлежит бесноватым. Все сакральные откровения (Иоанна Богослова и т. д.) о том же глаголят. Герои выбиты, хоры жалки и развенчаны. По одной из языковых реформ в русскую лексику плавно проникла часть речи «бес», заменившая обиходную ранее «без». К примеру, безсмертие – бессмертие. Вот вам и Кундера. Но такое нововведение лишь временная мелочь, сама проблема непомерно велика, по сути неразрешима. «Часть речи» Бродского столь ущербна, сколь вынужденно лукава. В письме лукавили самые выдающиеся мастера художественности и не только в письме, лукавили, чтобы выжить. Не выжил никто, избранные погибли. Но – время жить и время умирать. Ремарк недурно разбирался в вопросах обречённой героики, особенно с рюмкой арманьяка или бокалом рейнвейна в руке. Достаточно, достаточно и с лихвой певцов потерянных поколений, многие стали бессмертными, пав на полях литературной брани, уничтожив себя водкою и спиртом ангельской пробы в барочных особняках, истребив навечно блуждающие мёртвые души, рвущиеся к вселенской рампе. Смотрит ныне Алексеев на Станиславского, а Виктюк – в то самое зерцало, незачем играть, вернее, поздновато играться, заигрывать, расчёт мгновенен, расплата неотвратима: всякому в уши вольют белену. Ибо отравы в избытке, яд приготовлен для геройствующих лицедеев – принц Гамлет, спокойно спи. Когда б милому Ремарку можно было теперь поднести рюмку пурпурного арманьяка, он, следуя правде лицедейского искусства, поднял бы её за автора «Космополиса архаики», возможно, они упились бы о д е с н о. «Одесно» – одно из определений, тиражированных в великолепной книге, воистину соблазнившей русскую лексическую системность (бессистемность) архаическими миражами абсолютистского величия. Кстати, «чермы» также введены в великосветский словарь Есепкиным, этимология слова, думается, такова: черема – смуглянка (несколькими веками ранее), значит, черма – чёрная, тёмная. И кто ж это? Ведьма, адница (посланница Ада) и т. д. У адников, всех неисчислимых гоблинов, троллей, нетопырей здесь вполне определённая миссия, они истребители, палачествующее воинство тьмы, проводники Ада и сапфирного Князя, они вершат приговоры, их индульгирует убиение Героя.

Есепкин сочинил монументальную сагу о потерянных поколениях. Сага вне времени, эпохально не соподчинена Истории. С такой нечеловеческой мощью вселенское Зло, мировое предательство никто не препарировал, посягавших на брутальный эксперимент удавалось своевременно остановить тем самым проводникам. Автор «Космополиса архаики» сумел как-то (неясно как) обмануть адовые армады хотя б в письме, заключив наиболее реальных из всех сущих на земле существ в литературный полис. Частью бестенные, частью бестелесные, частью цветущие телесно они буквально кишат в дивном Городе, пытаясь искушать в сумерках, при полнолунии либо полном затмении новых парфюмеров, подвигая их ко вхождению в адские легионы, алы. Огненные колесницы летят, в империалах и рыдванах мелькают черемные рожицы. Сочетать героическую песнь во славу потерянных поколений с поэтически безупречным экспонированием вселенского иудства, казалось, немыслимо, Есепкин достиг потрясающего эстетического эффекта. Чермы не могут вырваться наружу, т.к. заперты в серебре и пурпуре, книжный текст их не отпускает, довлеющее серебро парализует сознание, а пурпур (превалирующие в «Космополисе архаики» цвета) бесконечно регенерируется из крови жертв. Читайте «Кровь и вино сего певца», «Сребрите мёртвых панночек невзрачность», прочие статьи о возрожденческой книге, предмет авангардного ажиотажа стоит мессы, пусть хотя валькирической мессы в Христиании. Созвучность града с именем Спасителя также неслучайна, в «Космополисе архаики» случайных допущений нет, незримое присутствие Мессии лишь даёт возможность на время, на миг сдержать ведьм. Недаром автор где-то вначале прощается с венецианским честным зерцалом, дале грядут бои без правил, может быть, поэтому «Катарсис» и открывает песнь, после окончания которой не будет ничего. Книга целиком состоит из художественных обретений, её лексическая невообразимость определяется невообразимостью содержания. Внутренняя симметрия, меж тем, не идентична гармонии нагорных догматов, Есепкин, скорее, печалит идущих за ним, в апофеозе – Гибель. Вероятно, чествование Героя, бесконечные оды героике, панегирики «безсмертию» души и Смерти на земном поприще являют сущностную парадигму потусторонней саги. Даже случайно возникающий в полисах герой-одиночка не в состоянии уцелеть, его равно убьют призванные к убиению. Бесчисленные адники не просто двуличны и двулики, они многолики и невидимы, их нельзя типажировать, поведение их не контролируется. Когда спасение грядёт, следует решающий удар, уста отверзаются и чёрная жаба с трутью выпрыгивает наружу. Улисс действительно должен умереть. В абсолюте – погибнуть. Героика «Космополиса архаики» не только потрясает, она подаёт надежду, преподаёт урок. Ясно, коллекционера приведений убьют, однако их морочное наваждение проникает и отравляет миазмами, пожалуй, определённое замкнутое пространство, территорию Земли. Яд смертелен, яд вольют в ушную раковину (см. «Солярис»), изменить ситуацию не дано ни Мессии, ни плачущей Богоматери, ни Б-гу-Отцу. Что воспоследует по гибели – загадка, безответная загадка. Здесь с бесноватыми нельзя договориться, их нужно избегать, здесь их мир и вселенная. Непродолжительное нахождение рядом погибельно, людям воистину нельзя быть рядом с оборотнями, пусть оные выряжены в белые одежды. Казнь состоится в благоухании великолепного Божиего зарева (августа), месяц хорош для ухода в затмение, для вспыхивания в мозгу, сознании пурпурно-огненных К. Ещё один вечный маячок – мёртвые чермы в «Космополисе архаики» поселены в архитектурные порталы, таковые ниши как раз отличают эпохальные реалии, ведь сам ад в книге архитектурен, разве аннигилированные чермы-нигилистки манкируют холодными сумрачными пантеонами, в мраморных подвалах и анфиладах коих свалено в безобразном беспорядке самое вселикое Зло. Обнаружится раненый герой – они восстанут и восстенают, довольно одной капли крови лазурной.

Эд ТАРЛОВСКИЙ