Моему мужу Петру, дочери Елене и подруге Вере -

первым читателям, сумевшим вселить в меня веру,

что труд мой нужен. Всем.

Бояться любви - бояться жизни, а кто боится жизни, тот уже мёртв на три четверти.

Bertrand Russell.

Самое большое счастье, это познать причины своего несчастья.

Ф. Достоевский.

То, что мы называем Случаем, есть и не может быть ничто другое,

как неизвестное следствие известной причины.

Voltaire.

Longa еst vita, si plena еst. (Жизнь - длинная, если полная),

Seneca.

Если я увидел дальше, то смог это сделать, стоя на плечах Великих.

L.Newton.

Книга, недостойная второго прочтения, недостойна и первого.

C.Dossi

Посвящение.

Безумству тех, кто полюбил,

Кто на Олимп к Вселенной взмыл,

Бессмертьем сердце напоил,

И с Богом душу породнил!

Им в помощь Солнце призову!

И ниц, молясь, пред ним паду,

И даст он власти мне соху!

И за их слёзы отомщу!

Эй, ты! Вместилище сил зла!

Посторонись, безмолвствуя!

Они над пропастью парят,

Как звёзды души их горят!

Так сгинь же, слышишь? Прокляну!

Твоих холуев изведу!

Бескормицей пустых могил

Лучами света Высших сил!

Гангреной зло я награжу,

Любовью ненависть убью,

С сумою по миру пущу

Неверье, зависть и тоску!

Все чувства вымою, протру,

Помои пламенем сожгу!

И пепел намертво запру

С тобою вместе, там – в аду!

Что же такое любить?

Это не ждать жизнь, а жить!

Тайви Тум

ИСПОВЕДЬ

-

Как же это трудно и тяжело после стольких лет, страшно даже подумать скольких - 25! – сесть и начать писать письмо ТЕБЕ. Той, что умерла четверть века назад и осталась навеки 18-ти с половиной лет. Ты меня спросишь - зачем это письмо? Ведь жизнь прожита, и ничего из того, что сделано, не переделаешь, не начнёшь заново, набело. Даже наши мысли, по последним научным открытиям, тоже материальны. А, значит, тоже оставили след, неизгладимый, непоправимый. Если и не в материальном мире, то в нашем внутреннем, духовном. И это, порой, бывает намного важнее, намного глубже и, очень часто, намного больнее. Ибо мысли наши - это чувства наши. А чувства - это отдельный, долгий и нелегкий разговор. В этом письме я поведу его с тобой, как с самой Совестью. Как в исповеди, ибо разговор безо лжи – это исповедь...

Не выходит у меня из головы строчка одной песни из кинофильма ''17 мгновений весны'' - ''А память укрыта такими большими снегами!''. Это огромный, утрамбованный временем, 25-тилетний пласт! И сколько же надо тепла, чтобы хватило его растопить эту махину слежавшейся, превратившейся со временем в кусок льда холодной, равнодушной брони. Но я не сдаюсь и запускаю ещё, и ещё раз, раскалённые до бела щупальца памяти в эту толщу льда. И чувствую, как постепенно, медленно, с подробностями, ярко и чётко встают из небытия люди и события такого далёкого, такого нереального прошлого, что мне самой уже кажется, что всё это происходило вовсе не со мной, не с моими друзьями и знакомыми, а с какими-то вымышленными героями, которые жили, любили, радовались и страдали в другом мире, в другой жизни, на другой планете. Я терпеливо, с надеждой беру эти разрозненные маленькие кусочки и складываю их в сложную, непонятную, безмерную, неповторимую для каждого из нас мозаику, которая и называется ЖИЗНЬ.

I

Ты и Я

1.

Нам было лет по 15. Мы гуляли с тобой по набережной, и ты назвала наш город - город-сказка. До сих пор помню, как меня поразило это сравнение. Но только сейчас поняла, прожив столько зим и столько потерь, что тогда ты имела в виду не только наш город. Да и разве может существовать реальность в сказочном, окружённом стражами-горами мире юности?!

С большим теплом вспоминаю о нашей классной. Гоняла она нас, правда, как Сидоровых коз! Мальчишки исписывали все стены загадочным ZVRO - что означало: За Всё Раисе Отомстим! Кстати, только через 10 лет она узнала эту расшифровку! Следовательно, стукачей в нашем классе не было. Но лишь много времени спустя мы поняли, что это было их своеобразным признанием ей в своей любви.

Однажды, ты послала записочку на её уроке истории, ''Раиса Михайловна, у вас очень короткая юбка!'' Как будто у нас она была длинной! Когда нас, девчонок, вызывали к доске, то, в то время как правой рукой мы писали, левой крепко держались за юбку, чтоб не поднималась, а по лестницам ходили, прикрываясь сзади портфелем. Мама моя, как-то заметила, что, перед началом учебного года, мою прошлогоднюю школьную форму она всегда отпускала, т.к. за лето я, естественно, вырастала, а теперь она её стала укорачивать. В обратную сторону, что ли, я стала расти? Учителя не протестовали. Понимали, что бесполезно? Только лицо потеряли бы.

И правда, что скандалить, ругаться, угрожать, если с самого начала прекрасно понимаешь, что ничего всё равно не добьёшься? Везде и во всём, даже в ссорах, есть черта, через которую нельзя переступать, ибо это - идти «ва-банк». Впустую брошенная угроза или ультиматум – официальное признание в своей слабости. Нет ничего более глупого и жалкого. Уж если переступил черту – иди вперёд, ибо нет у тебя больше другой дороги. Отступишь - предашь себя и неминуемо станешь прозрачным, как стекло. И будет любимый человек смотреть, вроде бы и на тебя, да не на тебя – просвечиваешь насквозь! А знаешь, что здесь, по-моему, самое страшное? То, что невидимым ты становишься не сразу, а медленно, а потому, и незаметно. Первый выход за черту - только малюсенький, незаметный шажок к началу твоего верного и неминуемого исчезновения. Настолько он неощутим, что ты ничего не заметишь, а, значит, и не попытаешься ничего исправить. Поэтому за первым шагом ты обязательно сделаешь и второй, и третий, и тот самый, последний, когда уже ничего нельзя будет ни изменить, ни остановить, ни повернуть обратно, ни начать всё сначала - процесс уже станет необратимым...

Были последние майские дни. Мы заканчивали школу. Радость прекрасно уживалась с грустью. Девчонки, собрались кучкой у классного окна. Шум, смех, разговоры, споры, словом, обычная обстановка большой перемены. Я подхожу к каждой и всех достаю одним и тем же вопросом - тестом:

----------Представь себе, что тебя вдруг заперли в комнате, ты понимаешь, что тебе грозит изнасилование. Есть открытое окно, но - пятый этаж. Что бы ты сделала?

Одни просто отмахивались – не приставай, мол, с глупыми вопросами. Кто-то говорил, что не знает, что ответить (а я им не верила!). Кто-то прямо признавался, и надо отдать им должное за искренность, что лучше быть временно изнасилованной, чем постоянно мёртвой. Не стандартно ответила Олька Содина. Сказала, что свою реакцию в критической ситуации можно узнать только тогда, когда в ней окажешься. Мудро! Но это я сейчас понимаю, что такой ответ верен для 9 из 10 людей. А тогда я, чисто интуитивно, ей не поверила. Очень удивилась, что она опять смогла легко и красиво выкрутиться из щекотливой ситуации, потому и запомнила её ответ. Впрочем, я и сегодня уверена в её неискренности, в том, что она просто хотела покрасоваться и удивить. Не случайно же её ответ был одним из последних! Только ты да Ирка Перова ответили так, как и я самой себе, уверенно и не раздумывая – выпрыгнули бы из окна. Забегая вперёд, скажу, что из нас троих только мне не повезло – пришлось проверить на деле свой ответ. Но об этом я расскажу позже. Видишь, значит можно знать саму себя в 17 лет!

А всё время, пока мы спорили, всё больше накаляясь, сзади нас стояла Раиса. Она, конечно, всё слышала, но не вмешивалась. Когда, наконец, мы её заметили, подошла поближе и, не принимая ничью сторону, сначала сказала что-то нейтральное, общеизвестное, типа: надо уважать все мнения, каждый имеет право высказаться, что кричать, перебивая всех, пытаясь таким образом доказать свою точку зрения, - верх невоспитанности и глупости и т.д. и т.п. Мы быстро затихли и почувствовали скуку. Как вдруг, совершенно неожиданно, она выдала фразу, которая так поразила, что на всю жизнь стала моей точкой отсчёта, одним из моих безоговорочных и безошибочных (после почти 30 лет я по праву могу употребить это слово!) правил жизни, неизменным компасом в поисках ответа на такой важный и такой частый вопрос в нашей жизни: как поступить? Не будем говорить о подавляющем большинстве, которые всегда и во всех случаях руководствуются только одним из самых доступных и эгоистичных принципов - путь наименьшего сопротивления. Их – большинство, им и так хорошо, их много. Я пишу о других, о тех, кого мало, кто в меньшинстве, кто почти физически мучается, пытаясь найти правильный путь.

Помнишь сказку? – пойдёшь налево, найдёшь то-то, направо – что-то другое, прямо – ещё что-то. Прямо благодать! Выбирай, не хочу! Тебя честно и заранее предупреждают, что уготовано в каждом конкретном случае. Садись на камешек и спокойно, не торопясь, хорошо взвесив все возможные варианты, выбирай самый оптимальный, т.е., с наименьшими потерями. Но в жизни, намного сложнее. Постоянно оказываясь перед необходимостью выбора, чаще, конечно, мелкого: типа, - сейчас сходить за хлебом или через час, но, нередко, с такими далеко идущими последствиями, что от твоего решения начинает зависеть не только твоя личная дальнейшая жизнь, а, что намного страшнее, судьба других людей, так важно не ошибиться!

Так вот, эта знаменитая фраза прозвучала примерно так:

----------Главное, что бы вы всегда помнили, что вы любили, что ненавидели, что боготворили и что презирали в 18 лет!

Почему она это сказала? Случайно? Или в этих словах сформулировала свой жизненный опыт? Вспоминая то, что я о ней знаю, о тех выборах, которые она вынуждена была сделать, я уверена, что это так.

Это была молодая, цветущая здоровьем, красивая женщина. Выше среднего роста, с высокой пышной грудью, открыто подчёркнутой сильно облегающими на груди гольфами и свитерами, с тонкой талией и стройными ногами (короткие юбки!) она редкого мужчину могла оставить равнодушным. И она прекрасно это знала. Но, быть красивой – это ещё не значит быть счастливой. Как это не абсурдно, но, внимательно посмотрев вокруг, ты согласишься, что красивые женщины намного чаще несчастливы, с несложившейся личной жизнью. И - беспросветно одиноки. Даже подруг у них не может быть. Замужние будут бояться потерять своих мужей, а холостые девчонки рискуют никогда не выйти замуж по очевидным причинам.

Казалось бы, должно быть наоборот. Ведь только моргни! Очередь выстроится, как за дефицитом! Только выбирай, да время не теряй. Но вот тут-то и рискуешь попасть в ловушку: обычную, банальную похоть принять за искреннее чувство.

Некрасивой это не грозит. Уж если кто и признается ей в своих чувствах, то, конечно, не за красивые глаза и стройные ножки. Значит, за что-то такое, что не изнашивается временем, не обесцвечивается, а, наоборот, становится всё ярче, глубже и необходимее. Впрочем, беда, если у этой дурнушки богатое, аппетитное приданное. Тогда ей можно только посочувствовать, ибо её ситуация ничем не будет отличаться от положения красавицы, если даже не хуже. Мужчины будут видеть в ней, прежде всего, мешок с деньгами, а она, реалистически оценивая свою внешность, каждого претендента заранее заподозрит в неискренности.

Так есть, всё-таки, или нет точный и безошибочный способ отличить настоящее чувство от слов о нём? Именно от слов о нём, а не от обмана! Ведь к расчётливой лжи прибегают только, так сказать, сволочи по призванию, добивающиеся женщин, чтоб поразвлечься. Но ложь, какая бы она изощрённая и ловкая ни была, всё равно, рано или поздно, пусть даже интуитивно, но насторожит и вызовет подозрения. А значит, и защиту. В основном, однако, мужчины, почти всегда искренни в своих словесных излияниях (по крайней мере, в момент излияний). Свято веря в неподдельность и глубину своих чувств, они потом сами же удивляются ''куда всё это уходит?'' Сами не понимают, что чувства их были искренни только ''моментно'', т.е., пока не достигнута цель. В подтверждение, забегая на много лет вперёд, приведу слова одного знакомого итальянца:

----– Дожив до 46 лет, я, наконец, понял, каким образом мужчина может проверить свои чувства к женщине. Если, проведя с ней ночь, утром, он только и думает, как бы поскорее удрать, найдя приличный предлог, значит, его чувства были не настоящие, и он спокойно может оставить эту женщину, т.к. всё равно ничего путного из этой связи не будет.

Как видишь, этими словами он только подтвердил, что сам не всегда мог разобраться в своих собственных чувствах. И радовался, что нашёл такой своеобразный, но безошибочный способ проверки! Между прочим, утверждает, что многие мужчины с ним согласны.

Как же, всё-таки, не ошибиться? Не разорвать сердце и не искалечить себе жизнь? Или это, как замкнутый круг - ищи ответ, сколько хочешь, да не найдёшь?

Нет. Ответ есть. И наша классная его знала. Быть красивой – это ещё не значит быть дурой! А Раиса Михайловна ею не была. Как-то, во время одной, не помню какой, классной дискуссии (мы очень любили с ней поговорить, пообсуждать и поспорить, особенно, если это происходило на уроке) она сказала:

---------Обращайте внимание на мелочи! Именно в мелочах проявляется сущность человека. В крупном, значительном, можно с лёгкостью проследить за своими действиями, так сказать, не выйти из роли. Но просто невозможно проследить за всеми, практически ничего не значащими, поступками. Их слишком много! Ведь вся наша жизнь скроена из мелочей. Секунда за секундой. Поэтому и говорю вам, если не хотите ошибиться в человеке, в частности, в его чувствах - обращайте внимание на мелочи.

Какая золотая мудрость жизни! Нам она её подарила, сама же её выстрадала.

Я подошла, наконец, к рассказу о её судьбе. Мы ведь тогда почти ничего о ней не знали. Всё это я узнала непосредственно от неё, совсем недавно, много лет спустя.

Вот история её жизни.

Она рано вышла замуж. Когда познакомилась со своим будущим мужем, ей едва исполнилось 15, а ему было уже 24. Молодой, красивый парень в престижной форме военного лётчика, избалованный постоянным женским вниманием, уверенный в своей неотразимости (ибо какая девушка могла перед ним устоять?), он и сейчас не сомневался в быстрой и лёгкой победе. Но не тут-то было! Шальная, кусачая, гордая и неприступная девчонка очень скоро стала центром его мыслей и желаний.

Но не только он по ней вздыхал. Никто не знал и не догадывался, что уже тогда один невзрачный 13-летний мальчишка, с тоской и отчаянной безнадёжностью подстерегал её каждый день за углом школы, и, никем не замеченный (на зависть профессиональным сыщикам), молча провожал домой, ревностно охраняя по вечерам. Об этом мальчишке речь пойдёт впереди, а пока, вернусь к лётчику.

Он страдал, не спал ночами, объяснялся в любви, но время летело, а сердце гордячки оставалось неприступным. Неожиданно роман оборвался: часть, где служил лётчик, перевели в другой город, и он вынужден был уехать. Прошло время, а заноза из сердца не выходила. С трудом добившись отпуска, он вновь появился в доме у Раи и, собравшись с духом, сделал предложение.

Здесь я должна написать немного о её семье. Родной отец Раи бросил их с мамой, когда ей исполнился всего один годик. Ушёл к другой. Не берусь его осуждать, зная к какой женщине он ушёл – это была мать троих детей. Думаю, он полюбил её. Значительно чаще происходит другое – банальная и привычная история, когда мужья уходят к '' моложе, красивее и богаче''. Но эта женщина… Кто возьмётся её судить? А его? И в наше с тобой время поднять троих детей было, ох, как не просто, а тогда! Ведь шёл-то 37-ой год!

В общем, года через два, её мама снова вышла замуж. Подчеркну, Раиса Михайловна всегда хорошо отзывалась о своём отчиме, хоть и уточняла, что почти не знала его. Под одной крышей они прожили очень мало: почти сразу, как этот человек вошёл в их жизнь, началась война, и он ушёл на фронт. Потом – тяжёлое ранение, долгий госпиталь. Когда он, наконец, вернулся, Рае было 11 лет, а в 16.5 она, выйдя замуж, покинула отчий дом, и уже - навсегда. Замечу, что она так и осталась единственным ребёнком в семье.

Согласишься, что нет таких родителей, которым мог бы не понравиться такой жених. Но ей не было и 17-ти и она совсем, ну совсем, не хотела замуж! И тут у них с отчимом (она всегда называла его папой) произошёл такой разговор.

После долгой и бесплодной дискуссии, уже достаточно раздражённый её беспричинным, как ему казалось, отпирательством, он потеряв терпение закричал:

---------Ну, чего ты раздумываешь? Чего куражишься? Молодой, красивый, с положением! Чего тебе ещё надо?!

---------А что Вам так не терпится меня замуж отдать? Боитесь, может, что объем Вас?

---------Может, и боюсь! Лишний рот всегда в тягость! Я и сам пожить ещё хочу, как люди!

---------Да? Тогда за кого угодно выйду, лишь бы из дома Вашего уехать! И никогда больше не вернусь!

Как говорят украинцы: ''молодое, та дурное!'' Или, что тоже очень подходит: ''дивка з перцем!'' Может, только, слишком ''молодое'' и слишком гордое, а мудрости в таком возрасте не ищи. Словом, сказано-сделано. Справили свадьбу и молодые уехали. Вскоре Рая стала матерью, а когда родила второго ребёнка, муж стал подолгу задерживаться, как он говорил, на работе. Частые задержки постепенно переросли в частое отсутствие - он перестал приходить ночевать домой. Вначале она ему верила. Потом, удушливый запах перегара, красные глаза и грубость заставили её очнуться и посмотреть правде в глаза. А, правда, голая и без прикрас была ужасна – не любима и не любит.

Как быть? Какой сделать выбор, свой первый сознательный жизненный выбор? Тот самый, о значении которого было написано выше. Развестись или остаться с мужем? Да или нет?

Взвесим оба варианта. Если развод, то на чашу весов надо поставить и двух детей, 7-и и 3-х лет, учёбу на заочном факультете 3-го курса педагогического, полное отсутствие средств к существованию, и, что самое главное и больное – жильё! Квартира, в которой они жили, была ведомственной, принадлежала воинской части и при разводе осталась бы за мужем. При другом выборе, прикрыв на кое-что глаза, – скорая поездка всей семьёй в Германию (куда вот-вот должны были перевести мужа. А ты, конечно, помнишь, как о такой карьере мечтали все военные, особенно, их жёны). Словом, пусть даже и не очень радостная, но зато обеспеченная и спокойная жизнь офицерской жены. Но…. без любви.

И она сделала свой выбор. Не изменила себе. Я молча восхищаюсь ею. Как мало таких женщин! Впрочем, было бы побольше таких женщин – было бы побольше счастливых женщин. Дальнейшая жизнь, не только её, но и её бывшего мужа доказала её правоту. Но не буду забегать вперёд.

Итак, Раиса Михайловна развелась. Мать, узнав о случившемся, сказала так:

--------Я не пропала, и ты не пропадёшь.

Представляешь? Ни тебе упрёков, ни слёз, ни причитаний. Ни слова в духе: ''да куда же ты теперь денешься, да на что ж вы теперь жить будете, да кто тебя замуж возьмёт с двумя-то детьми и т. д. и т.п.'' Ну и женщина! Понятно, в кого дочь уродилась.

Получив такую, очень своеобразную, поддержку, Раиса, в первую очередь, должна была решить самую насущную проблему – жильё. Сначала она обратилась за помощью к командиру части. Он выслушал и посоветовал не дурить и возвращаться к мужу (неплохо, да?). Она не упала духом и не сдалась. К кому только не сходила, в чьих только приёмных не выстояла унизительных очередей!

В конце концов, победила. Полученная однокомнатная квартира показалась раем. Но продлился он не долго. Армию по Хрущёвской реформе сократили, и это коснулось и её бывшего мужа. Она перестала получать алименты и осталась без каких-либо средств к существованию. Кроме того, - подчеркну,- всё это время она, каким-то непостижимым, ей одной известным способом, продолжала учиться в институте.

Начался отчаянный, изнурительный поиск работы. И, как поётся в той детской, но совсем не детской песне: ''кто хочет – тот добьется, кто ищет – тот всегда найдёт!'', она победила и на этот раз: устроилась на полставки в школьной библиотеке. Округлить свой заработок до минимума, без которого невозможно было бы прокормить семью, ей помогли институтские контрольные, которые, за небольшую плату, она делала не очень прилежным студентам.

Конечно, ей было нелегко. Но не только в плане материальном. В 24 года молодая, красивая, полная энергии и никем невостребованной любви женщина не могла не мечтать о самом обыкновенном, нормальном человеческом счастье. Это было бы просто не естественно. А в поклонниках недостатка не было. И она верила. Хотела верить! С надеждой и доверием клала руки на плечи тому самому, тому единственному. А потом, давясь слезами, тихо плакала, получая в ответ пустое и пошлое ''хочу''. Зарекалась, проклинала, вновь верила и вновь получала удар ''под дых''… Наверное, тогда и выстроился, выковался в её душе тот опыт, то знание, которое так легко и просто сформировалось в её фразе о мелочах.

У каждой души есть свой предел к восприимчивости боли. И свой потенциал способности к самовосстановлению. У кого больше, у кого меньше. Кто-то, после первого же плевка, замыкается в себе, как улитка в домике. Со временем, постоянное внутреннее одиночество сменит живую боль мёртвой озлобленностью, улитка уступит место ежу, и, выставленные наружу колючки, окончательно отпугнут радость. И ещё вернее обрекут ''ежа'' на одиночество.

Есть и другие, сильные, стержневые души. Своя ли боль, чужая, всё можно на них повесить, как на вешалку, – выдержат, не подведут. Смотришь на таких и веришь, что и на пепелище вырастет трава. Дай только срок!

Но даже такие, надёжные, негнущиеся души тоже имеют свой лимит прочности. Не поймёшь вовремя, не прочувствуешь, что тетивой, до звона натянута твоя душа, не убережёшься от чужой, жадной руки – разорвётся струна, сломается стержень. И отказ от жизни, а, как самое крайнее его проявление – самоубийство, – прямое следствие случившегося. То, что произошло с тобой...

У Раисы Михайловны была такая, стержневая душа. Не разуверилась, не отреклась, не замкнулась. Приобрела драгоценный опыт. Но израненная вера просила отдыха. И она дала своему сердцу заснуть. Как в сказке. Спит красавица, а принц, если он настоящий, её принц, обязательно её найдёт и сумеет разбудить.

И это было, в самом деле, как в сказке! Вспомни о безнадежно влюблённом 13 - летнем мальчишке, провожавшем её, как верный паж, из школы домой. Да, да! Представляешь?! Все эти годы, он издали, как в детстве, продолжал за ней следить. Когда уходил в армию, узнал о её удачном замужестве и о рождении у неё двоих детей. Понял, что никаких перспектив у него не осталось. Но продолжал любить, ни на что не надеясь и ничего не ожидая. Так, как любят однолюбы своей первой и единственной любовью.

Помогло им встретиться горе: у него умерла мать, и он приехал на похороны. Тогда и узнал, что Рая развелась и вернулась в город. Могу только представить, какая буря поднялась в его душе. В тот же день он постучал в дверь её библиотеки и выложил всё, сразу, с порога. Слишком долго он носил в себе свою мечту, надеясь только на чудо! Ни ждать, ни молчать, ни играть словами он уже не мог, да и не хотел. А она смотрела, и никак не могла его вспомнить. Слушала, удивлялась и... не верила. Её душа, её вера спала.

Три долгих года принц будил свою красавицу, - добивался её доверия. Именно доверия! Ибо какая может быть любовь без доверия?! Это как построить здание без фундамента. Не устал, не отчаялся, не струсил, не пошёл на поводу у перепуганных родичей. Конечно, перепуганных! Кому понравится, если родной тебе человек соберётся, вдруг, взять в жёны женщину старше его на два года, разведеную, с двумя детьми, да ещё и почти без средств к существованию?

Прошли годы. По сей день они вместе. Недавно он перенёс тяжёлый инсульт, восемь месяцев пролежал, не поднимаясь. Сейчас, вроде, стало лучше, пусть с палочкой, но он стал понемногу ходить. Я очень боялась, не столько, конечно, за него, сколько за Раису. Остаться одной... Дети-то выросли. Даже Наталка, их дочь, уже матерью стала, а мы её помним ещё совсем ребёнком. У всех троих своя жизнь, своя семья. Родители, сколько бы ни было у них детей, в конце концов, как правило, остаются одни.

Но история жизни Раисы Михайловны была бы не полной, если бы я не написала тебе о судьбе её бывшего мужа. То, что она мне рассказала, стало полной неожиданностью. Я ожидала вполне логичный, казалось бы, финал, в котором он, окончательно спившись, доживает одиноким неудачником. Ты тоже так думала? Ан, нет! Жизнь - это самый гениальный учитель. Имей только желание учиться!

Несколько лет спустя, она от общих знакомых узнала, что он совсем бросил пить, работает на очень хорошем месте и сделал уже значительную карьеру; женат на милой, приятной, цветущей счастьем женщине и имеет двоих весёлых и здоровых детей! Ну, как? Удивилась? Я тоже. В первый момент, даже никак не могла уяснить себе полученную информацию. Не понимала, какое место в мозаике может занять это событие. Но всё оказалось так просто! Он жил с женщиной, которую не любил, и она тоже не любила его. Подчеркну: нет ничего хуже, чем одиночество вдвоём. Каждый сбегает от него по-своему. Кто находит утешение в выпивке, кто в супружеских изменах, кто с головой уходит в работу, замыкаясь в себе и обдавая ледяным холодом всех, кто к нему прикоснётся, особенно членов своей семьи. Но далеко не каждый способен разорвать изжившую себя, никому не нужную связь:

О, сколько нервных и недужных связей

Дружб ненужных - во мне уже осатанённость!

О, кто-нибудь, приди, нарушь

Чужих людей соединённость

И разобщённость близких душ!

Большинство выбирают самую лёгкую, самую простую, но и самую коварную дорогу - путь наименьшего сопротивления, ведущий, как правило, к “разбитому корыту”. Это - удел слабых. У Раисы хватило сил на обоих. Сложившиеся судьбы, выпрямленные жизни. Снимаю шапку.

Рассказ закончен. Жизнь человека в нескольких строчках. Мало это или много? Я поставила вопросительный знак, закурила, расслабилась, перечитала всё, что написано и волной, пришло успокоение: самый главный, самый центральный кусок мозаики, без напряжения, как бы сам собой, встал на своё, строго ему принадлежащее место. Заложен краеугольный камень моего повествования, моей исповеди.

Знаешь, о значении её личности, о влиянии её на всех нас поняли все. И оценили. Не сразу, конечно, с годами. Вот что сказала Ирка Перова:

--------Она всегда была моим образцом.

А Юрка Курашёв, признался:

--------Вы были нашим стержнем.

Первый хулиган и задира Тиманин, лет 10 назад признался ей (сейчас упадёшь!), что был безумно, до злости на самого себя в неё влюблён! И в школу-то ходил только ради неё. Доводил Раису до отчаяния своим поведением, своей учёбой, и всё – только для того, чтоб обратить на себя её внимание. Хоть таким образом! А мы, ведь, никто, даже близко об этом не догадывались. Вот так!

Сколько времени прошло, а мы до сих пор к ней заходим. И просто поболтать, и с болью, и за советом.

Ловлю себя на том, что я опять забралась далеко вперёд. Так и не получается у меня последовательного, шаг за шагом, строго выдержанного во времени рассказа. Как на качелях: вверх - в будущее, вниз - в прошлое. От разгона качелей и скачки: 70 лет, 30, 10... Наверное, написать это письмо, рассказать про долгие годы, прожитые без тебя, просто невозможно без этих ''качелей''. Я неожиданно поняла странную истину: только прожив будущее, мы сможем осмыслить и понять прошлое...

2.

Когда человек счастлив, он, волей-неволей, заражает своей радостью всех, с кем находится в близком контакте. Как в одной старой песне, помнишь?: ''подставляйте ладони, я насыплю вам Солнца!.. Ну, зачем так много мне одной?''. Вспомни, хотя бы, наши частые походы в горы всем классом. Раиса всегда безотказно таскалась с нами, а мы принимали это, как должное. Но ты вспомни, хоть одна, так сказать, нормальная классная из другого, параллельного класса, хоть раз, попёрлась со своими учениками чёрт знает куда и чёрт знает зачем, обрекая себя задыхаться до полуночи от дыма обязательного костра, мучить свои уши орущим во всю глотку транзистором, спать на заботливо ей постеленных ветках, – жестких, не всегда сухих и больше похожих на обыкновенные палки, – в заплатанной, старой палатке, вполне промокающей и, частенько, очень некстати, это доказывающей?!

Для нас всё это называлось Её Величеством Романтикой, а для неё? Не будем говорить о том, что её присутствие было просто обязательным. Ну, хотя бы уже потому, что без неё наши родители никуда бы нас не отпустили. Это не главное. Главное, другое, - она не только не была нам в тягость, не только ни коим образом никого не стесняла, но, я уверена, она то, как раз, и была и душой, и стержнем этих вылазок. Да ты тоже мне признавалась, что без Раисы в этих походах не участвовала бы, помнишь? Именно её присутствие придавало нашим ночным кострам, нашим беседам тот драгоценный, ничуть не растерянный во времени, едва уловимый смысл, – мы учились дружить, мы учились любить.

Как-то, ты мне сказала:

------------Друзьями были, есть и будут только те, которых ты имел в 18 лет.

Господи, Ленка, ну, откуда ты могла это знать?! Ведь тебе самой было 18, когда ты это сказала! А мне потребовалось прожить жизнь, чтоб убедиться в истинности твоих слов...

Яркий костёр, свежая, горная, майская ночь. Звуки гитар, песни под шум протекающей рядом реки. Окружающие горы подступили вплотную, чувствуем кожей их угрюмое, настороженное молчание. Жутко. И оттого ещё сильнее, ещё ощутимее это благодарно-радостное чувство уверенности в наших мальчишках-рыцарях. Глаза всех, не отрываясь, как загипнотизированные, смотрят на живое, горячее пламя. Задумчивые, и такие родные лица наших ребят. Именно тогда мы сделали свои первые шаги в таком сложном, таком нужном искусстве - искусстве доверять. Это не забывается. Никогда.

Однажды, мы остались на вторую ночёвку сами. Раиса Михайловна, по каким-то своим мотивам, не могла больше оставаться и уехала. Многие уехали вместе с ней. Остались 9 человек: четверо ребят и пятеро девчонок. Ночью, какие-то незнакомые парни, явно с недобрыми намерениями попытались к нам пристать. Не знаю, сколько их было, но то, что они были старше нас – это я помню хорошо. Спокойно, без спешки, наши мальчики-защитники подошли к той сомнительной группе, о чём-то с ними поговорили, а потом, опять же не торопясь, обе группы удалились. Была ночь, поэтому мы больше их не видели. Наступившая тишина нарушалась только шумом реки. Помню мои ощущения: я была совершенно, просто неправдоподобно спокойна. Откуда, когда появилась эта твёрдая, непоколебимая уверенность в надёжности и преданности наших парней? Но время шло, а от наших мальчишек не было ни слуху, ни духу. И начало расти беспокойство. Не за нас, - за них!

Все сорвались с места как-то сразу, не сговариваясь. Заговорили одновременно, перебивая и не слушая друг друга. И мы, девчонки, решили идти спасать (!) наших пацанов. Я горжусь нами! Это была уже та самая, не зависящая ни от времени, ни от расстояния, настоящая дружба. Но поняла я это только сейчас, сегодняшними глазами просматривая случившееся. А тогда, в ту ночь, это был просто импульс, порыв полных веры, юных, не тронутых ещё ржавчиной разочарований и потерь, сердец...

Но всё, слава богу, обошлось мирно. Отойдя метров на 50 от костра, мы встретили наших ребят. Они возвращались здоровые и невредимые, а на все наши дотошные вопросы ничего нам не ответили. Только лет через пять после окончания школы Мишка Балдин раскрыл эту тайну. Те парни имели... ножи. Грозя, потребовали, чтобы наши пацаны ушли и не стали мешаться у них под ногами, обещая за это их не тронуть. Всё остальное произошло рефлекторно быстро. Вооружившись, чем попало (сам Мишка был страшно рад найденному каким-то чудом, заржавелому металлическому лому) и сомкнув свои ряды, наши рыцари ответили просто, будто говорили о чём-то само собой разумеющемся:

---------Мы не уйдём.

А мерзость стала думать и совещаться. Как правило, плохое всегда требует длительного размышления. И чем более оно плохое, тем более дольшего раздумывания и требует. Бандюги совещались долго. Очень долго. А потом, поджав хвосты, покинули поле боя. Наши мальчики, сами того не замечая, совершили свой первый нормальный мужской поступок. Нормальный! Потому что грязь и подлость аномальны. Но их слишком много в этом мире, и, как следствие, самый простой, благородный, здоровый поступок воспринимается, чуть ли не как чудо. Почти, как подвиг.

Мы учились любить, мы учились дружить. Никогда не нужно сдерживать порывы, которые идут от сердца. Ибо они идут от сердца!

Как ты права!

Были и смешные происшествия. Чтобы добраться до нашего места, надо было перейти горную речку по мосту. Тут и начиналось интересное – мост-то был навесной! Кто-то скажет, ну, и что? Видели мы такие мосты, и переходили не раз, и ничего особенного не заметили. А-а! Вы просто не видели нашего моста - моста романтиков! Вообще-то, мостом это сооружение назвать было трудно: сомнительной молодости два железных троса, натянутых в сорока сантиметрах друг от друга и настил из досок строго разных размеров и далеко не первой свежести. Уложены они были экономно, так, чтобы не закрывали, ни в коем случае, обзор захватывающей панорамы глубоко под ногами: острые валуны и камни реки, покрытые кое-где зелёным мхом и белой пеной взбеленившейся стихии. Чудо горной инженерии раскачивалось и без помощи ветра, так, для собственного удовольствия, вызывая к себе должный страх, почёт и уважение.

Теперь я уверена, что ты ясно вспомнила наш знаменитый Мост.

Однажды, идя на очередную вылазку и добравшись до этого изверга, мы, как всегда, забуксовали. Мальчишки, заранее опередив нас, быстро перебежали на другой берег, и, крепко ухватив обеими руками трос, приготовились к встрече первой жертвы: если бы кто-то ступил на мост, они бы сразу же начали его раскачивать, превращая его таким образом, в жуткие качели.

Раиса Михайловна, и мы, девчонки, не имели ни малейшего желания на них покататься. Но с нами застрял и Тиманин. Предложив свою помощь, как носильщика, он гордо нёс портфель своей учительницы и отстал от ребят. Не мог же он её оставить! Что делать? Тиманин мужественно вызвался перейти на ту сторону вместе с портфелем и угомонить наших мучителей. Он смело ступил на доски, но, как только оказался на середине моста, пацаны начали свою работу. У Тимы была свободной только одна рука, ибо во второй он, мёртвой хваткой, держал свою драгоценную ношу. Драгоценную не только тем, чья она была, но и по её содержимому: варенье, колбаса, ветчина, булочки с изюмом, словом, - сказка! Надо было видеть, как он отчаянно извивался, пытаясь удержать равновесие и, без потерь, продвинуться вперёд. Но его борьба была короткой и заведомо проигранной. Он оказался перед тяжким выбором: или сам станет жертвой, или портфель любимой женщины. Но быстро сообразил, что проголосовав за первое, всё равно не минует и второго! И выбор был сделан – сумка улетела в реку. У него был вид провинившегося щенка. Мы покатывались со смеху, а Раиса Михайловна философски заметила:

-----------Хотела бы я видеть лица археологов, когда, лет так через 1000, они найдут мой портфель, и будут чесать себе затылок, пытаясь понять, что за содержимое там было, и почему его запрятали на дне реки!

А я, уже закончив описывать этот эпизод, вдруг, подумала: как много существует видов вынужденных выборов. В данном случае, таком незначительном, таком мелком, мы встретились с видом, который я назвала бы путём наименьших потерь. Это, очень часто, один из самых тяжёлых и мучительных выборов, с тончайшей, как мембрана, почти не видимой границей с жестокостью и даже подлостью. Поясню, если ты не совсем меня поняла: женщина не может разродиться, рискует умереть, и врач спрашивает у мужа кого спасать, ребёнка или мать. Что делать? Или во время войны: трое разведчиков возвращаются с задания. За ними погоня и тяжело ранило одного из них. Ясно, что оставшиеся двое, неся на себе своего товарища, далеко не уйдут, погибнут все. А добытую информацию надо во что бы то ни стало донести. Что делать? Или в семье. Жена, муж, дети. Муж гуляет, или пьёт, или и то, и другое вместе. Или просто, очерствевший, холодный человек. Словом, любовь, как испуганная птица, давно улетела из их дома без оглядки - не вернёшь. Что делать? Остаться с мужем, пусть даже таким, крепко вцепившись в его штаны? Или уйти? А тогда, как же дети-то, без отца? А как же я-то, без мужа? В каком случае больше потерь?

Думаю, оставшись во лжи. Она, как кислота, медленно разъест всё, на чём держится любая семья: доверие и взаимопонимание. Не только сам себя потеряешь, но и детей своих, их уважение и доверие. Не простят они тебе этой лжи, этого обмана. И ни уберечь их, ни помочь им ты не сможешь, ибо никогда они не прислушаются к твоему совету. Будут смотреть на тебя и думать: а сама-то ты, своим умом, чего достигла в жизни? А значит, и выеденного яйца не стоят все твои советы. Как в русской поговорке - и словом, и делом. И хорошо ещё, если они тебе этого не скажут, пожалеют и промолчат. Приговором всей жизни прозвучали бы эти слова из уст детей твоих!

Однажды, глубокой осенью, мы вновь отправились в поход. Мальчишки, на этот раз, решили наловить рыбы и сварить на костре уху. Наладили удочки, накопали червей и пошли к реке. Закинув прямо с берега, они быстро поняли, что так ничего не поймают, т.к., из-за короткой лески, поплавок падал рядом с берегом. Тогда они приняли роковое Соломоново решение: ловить прямо с камней, которые в художественном беспорядке были разбросаны предусмотрительной природой далеко от берега, на заманчивой глубине. Хи-хи! Не всё то золото, что блестит! Не они рыбу поймали, а рыба их поймала. Как только все трое, широко размахнувшись, закинули удочки, они тут же потеряли равновесие и плюхнулись в эту грязную, пополам с тиной, ледяную воду. Эту картину надо было видеть. Её просто невозможно описать! Мы покатывались со смеху, как ненормальные! Теперь я чётко представляю, как выглядят водяные. Помнишь, как мы их отмывали и сушили у костра? А рыбу больше никогда не ловили... Вывод: не теряй равновесие, а то рискуешь превратиться в водяного! Шучу, но не совсем. Как говориться, в каждой шутке есть только доля шутки!

А помнишь, как мы, однажды, сбежали с уроков? Со всех и всем классом! Помнишь, конечно, такое приключение не забывается. Но наверняка, до сих пор не знаешь, кто был тогда зачинщиком. Признаюсь! Я сама не знаю, как это получилось. Помню только, что это был прекрасный, полный солнца, весенний апрельский день. До звонка оставались считанные минуты. И вдруг, с неимоверным, неописуемым словами отвращением, ясно, как-то всей кожей, я представила, как сейчас в класс войдёт наша скучно-сухая, наперёд вся просчитанная англичанка. Но это было бы ещё полбеды! Но сменить её должна была неофициальная чемпионка мира среди зануд – географичка. И это было ужасно. Контраст между весёлым, полным тепла и обещаемой любви днём и этими полуроботами (да простят они мою откровенность) был таким разительным, таким одуряющим, таким больным, что я аж взвыла от отчаяния! И сразу же последовала неминуемая и уже ничем и никем неконтролируемая реакция: я крикнула на весь класс:

----------Давайте слиняем с уроков!

Как оказалось, чаша была полна у многих: достаточно стало одной капли, чтобы она перелилась через край. Первыми подхватили клич мальчишки, носящие склоняемые на всех родительских собраниях фамилии: Ворсин, Балдин, Тиманин. (к слову, в разделе “поведение“ неизменно упоминалась и моя, на четвёртом месте). Девчонки растерялись, но времени на раздумья уже не было - прозвенел звонок. И мы, вихрем, вылетели из класса. Сильные проявления чувств, их молниеносный, ослепляющий всплеск, всегда завораживает, подчиняет себе. И эта волна взрыва подхватила всех. Через секунду класс опустел, и в нём остались только наши осиротевшие портфели.

Мы бежали без оглядки, до самой набережной. И только там остановились, чтобы перевести дух и подсчитать потери. Но их не было! Никто не вернулся в школу, а значит, не было и предательства. Все оказались в одной лодке и громкое, дружное ура! позволило снять напряжение, расслабиться и засмеяться от полного, восторженного счастья. Правда, когда восторг мало-мало поутих, мы вспомнили о Раисе, и нам стало её жаль: поняли, что, вовсе того не желая, подставили её под удар. Ведь она, как никто другой, отвечала перед директором за наш класс! Сразу представилось, как она будет стоять перед ним на ковре и не знать, куда девать глаза от стыда. Это был эффект ложки дёгтя в целой бочке мёда. Наверное, полного, ничем не омрачённого счастья вообще не бывает. А нам было так хорошо, так свободно на душе, что набежавшая было тень, очень быстро растаяла, не оставив после себя ни привкуса горечи, ни чувства сожаления. Этого весеннего дня, напоённого запахами цветов так, что его можно было бы, как торт, ножом резать, у нас не должно было быть. Он не был предусмотрен программой. Мы сами его себе подарили. Просто украли! И никогда не забыли.

Мы учились дружить, мы учились любить.

Гулять по набережной, петь песни, шутить и смеяться, наслаждаясь друг другом, было так здорово! Весна, уже полновластной владычицей, хозяйничала в природе. Но я предпочитала, вернее, прямо обожала её самое первое, ещё такое робкое и незаметное приближение. Ещё ''на цыпочках''. Я узнавала её по запаху! По специфическому, только ей присущему, чуть терпкому на вкус, настоянному на смоле оживших почек и на прении прошлогодних листьев. Я не могла отвести глаз от молодой, до рези в глазах ослепительно зелёной, блестящей, как маслом политой, первой травы! А чего стоил неповторимый изумруд только что заневестившейся ивы! Словом, я не разделяла чувства Пушкина: ''Весну не люблю. Весной - я болен'' Конечно, он писал о любви. Но ею он болел. Я же о ней мечтала!

Но... за всё, рано или поздно, приходится платить. Ты когда призналась родителям? Я - сразу, справедливо полагая, что лучше уж они узнают о случившемся от меня. Но не созналась в своём верховодстве. Не требуй от меня слишком многого!

Чего только с нами не делали! И к директору водили, и классное собрание с присутствием завуча проводили, и родителей созывали! Словом, неделя после побега была плотно заполнена не совсем приятными событиями. Главное, чего они добивались - узнать имена зачинщиков. Но страха у меня не было. Я абсолютно была уверена, что никто не проговорится. Так и было! А Раиса с нами просто перестала разговаривать. И стало невозможно стыдно. Она сухо проводила урок и сразу уходила. Если бы она накричала на нас или, хотя бы, упрекнула, было бы в сто раз легче! Почему немой укор всегда сильнее, чем даже сто скандалов? Может потому, что крик, крепкие обвинительные слова и даже просто упрёки всегда воспринимаются как нападение? И, как следствие, автоматически включается внутренняя защита, выставляются бронированные колючки, вход в душу захлопывается наглухо, и все твои дальнейшие жесты и громкие фразы становятся бессмысленным колебанием воздуха? Не говоря уже о том, что надрывающийся в крике человек просто смешон. Особенно мужчина. Вызывает чувство, чем-то похожее на брезгливость и презрение. Повысить голос - это показать свою слабость, а значит, унизиться и неминуемо проиграть. Мы все интуитивно это чувствуем и, неосознанно, поднимаемся в своих собственных глазах, в то время как само чувство вины стушёвывается, бледнеет и, в конце концов, полностью исчезает. Более того! Мы сами начинаем себя чувствовать оскорблёнными. Разве не так? Раиса не унизилась. С ощетинившимися в коллективной защите подростками, она выбрала единственно правильную тактику поведения. И результативную. Своим упорным, осуждающим молчанием она проняла нас до кончиков волос! В конце концов, мы попросили у неё извинения. Мир был восстановлен, а она окончательно завоевала наше признание и уважение.

Воспоминаний о школьных годах, таких ярких и полных, как те, которые я только что переворошила вместе с тобой у меня мало. Или много? Как и с чем сравнить, чтобы ответить? Всё познаётся в сравнении, а приравняться не к чему. Мы никогда с тобой на эту тему не говорили. А жаль. Так здорово было бы сравнить, что врезалось в память тебе, а что - мне. Может, я смогла бы лучше понять тебя, и, следовательно, помешать сделать то, что ты сделала...

Детская игра ''зарница''. Как это было здорово! Помню, как я ликовала от радости, уговорив записать меня в разведчики. Ведь брали-то туда только мальчишек!

Мы, ускоренным шагом, впереди всех, прошагали километров шесть, не меньше. Настоящий марш-бросок, по жаре, без привалов, обливаясь потом. Никто не жаловался и никто не отставал. А я, девочка, готова была скорее умереть, чем кому-нибудь признаться в моей усталости уже до кругов перед глазами. Добравшись до назначенного пункта, я с ужасом увидела большую гору. Предчувствие не обмануло: надо было, сходу забраться на её вершину и первыми отыскать флаг противника. Кто опоздал - тот и проиграл. И из последних сил, я полезла на эту гору. До сих пор помню, какая она была крутая и высокая, как сильно билось сердце и как пот застилал глаза. Многие мальчишки меня опередили, и я оказалась в последних рядах. С горечью смирившись, что честь найти флаг будет уже не моя, я всё равно не сдалась и упорно, почти на четвереньках, покарабкалась наверх - во что бы то ни стало, надо было дойти! И вот тогда-то и произошло чудо. Но только много позже я смогла объяснить случившееся – появилось второе дыхание! Вдруг, как по мановению волшебной палочки, исчезла без малейшего следа смертельная усталость, тяжёлое, с хрипом дыхание, и я, как молодая козочка, бегом, перегоняя всех, побежала на вершину! И получила мой первый серьёзный урок жизни. Как поёт Алла Пугачёва:

Если долго мучиться,

Что-нибудь получится!

Обязательно придёт второе дыхание. Только вёсел не бросай!

А помнишь, как тебя принимали в пионеры? Это моё самое первое чёткое воспоминание о школе. Было это в мае. Принимали тех, у кого день рождения был весной, а у меня, если ты помнишь, в апреле. Первое испытание происходило в классе. На общем собрании, обсудив каждого кандидата, надо было проголосовать ''за'' или ''против'', т.е., решить, кого допустить к приёму в пионеры, а кого нет, отложив рассмотрение его ''дела'' до осени, до следующего приёма. Мотивов для отказа могло быть два: плохая учёба (а это мне не грозило, т.к. я всегда училась хорошо) и плохое поведение. Тут уж у меня были все основания для беспокойства.

Всю жизнь мне было не понятно, почему я была всегда, вплоть до 10-го класса включительно, такой неисправимой забиякой. Этаким бесстрашным сорванцом, с восторгом лазающим по заборам и деревьям, ворующим зелёные яблоки по чужим садам, (самое весёлое начиналось, если в этих садах оказывались сторожевые собаки!), драчуном и заводилой. Какие там куклы! Я никогда в них не играла. Да у меня их и не было. Словом, - ‘'пацан в юбке''.

После окончания школы я собиралась поступать в институт. Учёба, повторяю, шла хорошо, и шансы поступить с первого раза были высокие. Но в аттестат зрелости шла и оценка по поведению. Раиса Михайловна прекрасно знала, что с плохой отметкой по поведению никакой институт мне просто “не светил”, даже документы не приняли бы. А в моём табеле бессменно торчало ''уд'', т.е. удовлетворительно, – жалкая троечка, незаконно занимавшая место заслуженной двойки поскольку с ''неудом'' в следующий класс не переводили. Но, конечно, я и не подозревала, что оценка по какому-то там поведению могла быть решающей при поступлении в ВУЗ.

10-й класс, конец третьей четверти. Раиса, как обычно, по списку читала наши оценки. В большинстве своём мы их и так уже знали. Окончив по предметам, она перешла по поведению. Я уже её не слушала - всё было старо, как мир. И вдруг после моей фамилии, краем уха, мне послышалось... ''примерно''! Я так удивилась, что аж подскочила на месте и, позабыв о всяких приличиях, громко и нахально её перебила :

----------Что-что? У меня ''примерно''?!

Раиса не обратила на моё восклицание никакого внимания, только посмотрела соответствующим взглядом и продолжила чтение. Это уже потом, спустя несколько лет, она призналась, что ожидала такую реакцию и заранее к ней подготовилась: не хотела акцентировать внимание всего класса на этом эпизоде. Не объяснять же всем, да и мне самой, истинную причину и мотив её решения - она не хотела ломать мне жизнь. В скобках замечу, она всегда знала, кто был зачинщиком нашего знаменитого побега с уроков! Сама догадалась. Как видишь, она хорошо нас изучила.

Так вот, всего несколько лет назад, мама открыла мне тайну моего превращения из ласковой девочки в ''пацана в юбке''. Это произошло ещё в детском садике. Мой отец перенёс туберкулёз, и у меня нашли предрасположенность к этой болезни. В городе не было яслей для таких детей, но зато, был санаторный садик. Вот мама и уговорила заведующую этим садом взять меня туда раньше срока. Таким образом, я оказалась самой младшей среди всех детей. И в первый же день пришла домой вся зарёванная. Захлёбываясь слезами, рассказала, как меня били и обижали. Мама, как могла, успокоила ребёнка, но на следующий день история повторилась. Тогда она поговорила с воспитательницами, и они пообещали проследить. Но, при всём их желании, это было не реально: детей - много, а их - мало. Разве уследишь за всеми? Но надо было что-то делать, т.к. ребёнок наотрез отказывался идти в сад. Тогда мама рассказала об этом моему отцу. А он среагировал моментально:

----------Где она? Давай, веди сюда.

Меня привели.

----------Бьют?

----------Ага-а-а.

----------Так вот! Сдачи давать надо! Понятно?

Мама говорила, что я очень удивлённо посмотрела на папу, а потом ответила, уже значительно повеселевшим голосом:

----------Ага-а-а!

В тот же день, вернувшись домой, я, захлёбываясь уже не слезами, а восторгом, рассказала папе, как побила и моего обидчика и ещё кого-то и ещё... А через ещё два дня мама уже пожинала плоды отцовского воспитания - её вызвали в садик за поведение дочурки. Кстати, воспитательницы никак не могли понять, что же это такое родители сделали со своим ребёнком.

Хочешь посмеяться? Знаешь, как меня выводили гулять зимой? Воротник пальто у детей, как ты помнишь, всегда завязывали длинным шарфом, особенно в сильные морозы. На выходе, уже на пороге, я сама протягивала концы этого шарфа маме и лепетала:

----------Мама, ня! (нà!)

Она брала меня за вожжи и, таким образом, мы выходили на прогулку. В противном случае, прогулка превращалась в пробежку.

На собрании класса, отметив, что моё поведение оставляет желать лучшего, но что, всё-таки, оно не настолько ужасно, что бы проголосовать ''нет'', меня пропустили в пионеры. Сказать, что я была рада – это всё равно, что ничего не сказать. Но и волнению моему не было границ, не говоря уже о клокочущем страхе, что в решающий момент я забуду клятву.

И вот, наступил долгожданный день. Началась торжественная линейка. Мы, человек восемь, выстроились в одну шеренгу во дворе школы, напротив столовой и один за другим, произнесли клятву, которую (до сих пор!), помню. Не удержусь, чтобы не привести несколько строк: ''Я, Пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: жить и учиться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая Партия...'' Как это было красиво и как это было гордо! Когда подошла моя очередь и я, голосом, звенящим от избытка переполнявших чувств, без запинки произнесла клятву. Старшая пионервожатая повязала мне на шею шёлковый алый лоскуток материи, и я стала пионеркой. Образы юных героев выстроились перед глазами, и меня просто распирало от счастья. Тогда, больше не выдержав, уверенная, что то же самое испытывают и все мои одноклассники, я толкнула локтём соседку справа. Это была Танька Вадер. И холодным ушатом воды стал для меня её раздражённый и равнодушный шёпот:

----------Ты чего толкаешься? Делать что-ли нечего?

А самым первым шагом к тому, что потом произошло в Ленинграде, и за что я получила тогда от тебя такое холодное чужое письмо, стал следующий, осенний приём в пионеры остальных моих одноклассников. Приняли ВСЕХ! И двоечников, и прогульщиков, и хулиганов. Всех! Удар по пионерии был нанесён. Ниже пояса, прямо по моей вере. Сначала не осознанно, скорее только интуитивно, но я почувствовала эту наглую, почти ничем не прикрытую ложь...

Был и второй удар, и, пожалуй, посильнее, чем первый. Для тебя не секрет, что мой отец был алкоголиком. Но что это означает, тебе повезло не узнать никогда.

Самое первое детское воспоминание: мама со мной на руках убегает к соседке, спасаясь от пьяного отца с топором в руке. Было мне тогда годика три, не более. Трудно писать об этом. Вновь бередить зарубцевавшуюся, уже покрытую таким высоким снегом рану. Опять переживать пульсирующий в висках страх, заполнявший вечера, когда мы ожидали возвращения отца. Наконец, раздавался звонок в дверь и холодный ужас сводил душу - какой? На карачках, со стеклянными, невменяемыми глазами, в грязи, опирающийся на стену, чтоб не упасть? Или сегодня повезёт, и ни драки, ни скандала не будет? А дверь открывать мать всегда просила меня. Увидев какой, я подавала ей знак...

Да, отец не просто выпивал. Он не останавливался, пока не доходил до свинского, животного состояния. Валялся под заборами, оставлял семью без зарплаты, и, не редко, одаривал счетами из медвытрезвителя. Не было человека в городке, кто не знал бы о нашем позоре. А мам всё терпела. Плакала, проклинала его, желала ему смерти: ''Чтоб ты сдох!'', но не разводилась. Я не могла этого понять. А она объясняла, что, в случае развода, сразу завис бы вопрос о квартире, что разменять её на две поменьше совершенно не реально, а потому всё равно пришлось бы жить вместе. Забегая вперёд, скажу, - это была неправда. Мы три раза (!) сменили квартиру: мама продвигалась по служебной лестнице и квартиру в других городах, куда её переводили, предоставляли ей, а не ему. Если бы она от него отказалась, мы бы уже в наш город-сказку переехали без него. Всё было проще: она боялась остаться одна.

Но тогда я ещё верила матери и ломала голову, как ей, да и самой себе помочь. И придумала. Мой отец, ведь, был коммунистом! В колхозе, где он работал, была, конечно, своя парторганизация, но пили там все без исключения, может и не так, как он, но, всё равно, помощи от них искать было бесполезно. И, втихаря от мамы, 13 летняя девочка написала письмо в ''Правду''. Доверчиво и наивно рассказав о нашей беде, я спрашивала, как может быть в партии такой человек, как мой отец? Смакуя заранее, как обрадуется мать, когда от туда примут меры, я с нетерпением ждала ответа, не сомневаясь в победе.

И ответ пришёл. Ещё бы! Прямо в колхоз отца: из газеты письмо переслали обратно в парторганизацию. На дорассмотрение.

Моя мать назвала меня её врагом...

Ни лозунгам, ни призывам я больше не верила. Скажешь, из-за таких мелочей? Я уже писала тебе о мелочах: их просто не бывает. Это всегда колечко, без которого не соберёшь цепь. Я стала наблюдать, сопоставлять, думать. И... не захотела вступать в комсомол. Отчаянно цеплялась за мой галстук, откладывая и переоткладывая день, когда его должны были с меня снять. Чтобы дать комсомольский значок, который уже ничего для меня не значил. Не осуждай меня. Разве можно видеть глубже в 14 лет?

Видишь, сама того не ожидая, я добралась до корней того события, которое несколько лет спустя так резко и неожиданно чуть не поставило нас по разные стороны баррикад. Я, конечно, напишу об этом подробно, но позже.

3.

Кого заинтересует - дайте знать. Мой адрес:

tatum1010@rambler.ru